Эпизоды

Прошло 9 лет, как мы вместе. К моей великой радости никакой активной ревности со стороны Масиса тогда не последовало, ее почти нет и теперь. Случаются короткие беззлобные приступы, по итогу которых, кот остается на мне один. На 5 минут. Потом снова приходит кошка, никто никого не выгоняет – все вместе, все (кроме меня) поют песни и все счастливы.

Теперь у меня в квартире два заговорщика, которые объединятся для разных приключений и мелких безобразий, а потом покрывают и защищают друг друга всеми доступными способами.

Большей частью, меня они теперь «атакуют» вдвоем. Общаются, требуя добавить корм, сменить туалет, долить воды, поговорить или поиграть. Приходят одновременно, одновременно поют мне свои бесконечные песни и одновременно требуют любви.

Уверена, они считают, что раз рук у меня две, значит двух кошек гладить – не проблема.

***

Я вернусь когда-нибудь к тебе,

Ранним утром, почтой запоздалой,

Шумом крыльев синих голубей,

Тишиной холодного вокзала.

Тихим ветром, чаем на столе,

Телефоном к вечеру молчащим,

Белым снегом в прошлом феврале,

Днем тяжелым – начисто пропащим.

Листопадом, запахом цветов,

Фонарями вдоль кривой дороги,

Пятнами распахнутых зонтов,

Странным чувством скованной тревоги.

Тенью всех лесных прохладных троп,

Жарким солнцем, долгим разговором,

Чередой ошибок, новых проб,

С перекрестка – желтым светофором.

Диким пляжем, поздним смс,

Мартовским билетом в Барселону,

Ливнем теплым с громовых небес,

Ярким светом, льющимся по склону.

Простыней, замятой между ног,

Крошечным бриллиантом в правом ухе,

Я вернусь, когда-то, видит Бог,

Искупив все странности и слухи.

***

Я всю жизнь была одна. И очень часто я была одна, не будучи в одиночестве – когда была в паре, жила с кем-то, любила без памяти и надежды. Я всегда была одна. Четко понимая, что бы ни случилось, грести мне. Подыхать мне. Выруливать и соскакивать «на ходу», зализывать и умирать – все мне. Одной. И вот, сейчас я впервые за столько лет разнокалиберных отношений, связей и любовей, почувствовала, что я не одна. Нас двое.

***

Я верю в пустоту. В ее непознанную силу, в ее безоговорочное присутствие. Верю в то, что ее невозможно удалить. Да, ее можно не брать во внимания, но уж если она появилась из-за чего-то, из-за кого-то, то она будет. Чаще всего это, конечно, касается людей. Реже мест. Еще реже животных и каких-то других вещей.

Вот, представь, есть у тебя человек, и у вас все хорошо, и вам чудесно. И вдруг – по любой причине (от самой банальной до самой абсурдной) – он уходит из твоей жизни. Я сейчас говорю не о походных – клубно-кальянных вариантах. Я о серьезном. Так вот, он уходит. И что? Разве можно хоть каким-то образом закрыть ту пустоту, которая образовалась?

Даже если взять за пример обоюдное решение о расставании – все равно. Пустота от отсутствия ничем не перекрывается. Она длится во времени и пространстве. И все, что тебе представится когда-то потом – это возможность сократить время и пространство этой пустоты. Но удалить ее целиком не получится.

Ты просто выместишь ее часть на периферию сознания, занимаясь делами и своим хобби, разъезжая по миру и влюбляясь в новых людей. Даже создавая семью и рожая детей. И все вышеперечисленное ты будешь делать искренне, с отдачей и пониманием – как сильно ты этого хочешь. И ты будешь счастлива от всего этого – ведь жизнь продолжает свое движение, увлекая нас за собой. Хотим мы или нет.

Но пустота, возникшая когда-то всегда будет на месте. На том самом месте, где она родилась. Не бойся, она не отравит твою теперешнюю жизнь, никогда не будет ни на что претендовать, ничем не выдаст своего присутствия, если ты только не обратишься мыслями и воспоминаниями «туда». Она всегда будет только пустотой. Но она будет…

***

Холодным ветром мне не стать,

И в листопаде не укрыться,

Хотеть летать, как эта птица,

И никогда не уставать?

Бродить по долгой тишине,

Покрытой изморосью ночи,

Мне не узнать, чего ты хочешь,

И никогда не скажешь мне

Вдыхать намокшую листву,

Спешить обратно в сонный город,

Испытывать все тот же голод,

Так непонятный большинству.

Запретных тем невинный флер,

Не подвергать пустой проверке,

И кофе пить такой же терпкий,

Не завершая разговор.

Не думать, что легко идти

По этим лужам, в эту вечность,

Но кто сказал, что бесконечность

Я не смогу в тебе найти?..

***

Как сложно с родителями. В частности, с мамой. Отца я не помню – мать вскоре после моего рождения с ним развелась, а отчим… вообще – не тема. Мы, конечно с ним общались и общаемся, и он вполне себе ничего – не противный, не глупый, не вредный – нормальный. Но его и моя жизненные кривые никогда не пересекались. Они вынужденно столкнулись – да – когда он вошел в наш дом, но потом благополучно разошлись, и теперь пересечься им ни в какой точке нет возможности. А мама – это мама.

Отношения, начиная с моего сознательного возраста, то есть, лет с 11 не были обычными отношениями матери и дочери. В том смысле, что мы жили параллельно, периодически возникая на горизонте друг друга. Если говорить о «бессознательном» возрасте, мать я помню очень плохо – она занималась карьерой и личной жизнью, в которой мне не было места. Моим воспитанием занималась бабушка.

Так вот – о сознательном… Мама, сколько ее помню, всегда была очень статной. Красивой, ухоженной и сильной женщиной. С пурпурно-красным маникюром на длинных ногтях, пышной укладкой на голове и высоченными каблуками на ногах – всегда. Вечно в облаке какого-то мощного парфюма, типа «Magie Noire» или «Fidji». Вечно в окружении огромного количества разных людей: мужчин, подруг, коллег, подчиненных и жополизов. Что собственно было понятно при ее экстерьере, значимости, влиянии и руководящей должности. Мама всегда была высокомерна, нетерпима, безапелляционна, неразговорчива, выдержанна, строга и холодна. Это теперь мне понятно, почему. Тогда – нет. Я видела и знала, что она такая. Все. Моя мама – такая.

Дома – она тоже всегда была «госпожа начальник» – так, шутя, звал ее водитель. И теперь зовет, если вдруг им доведется случайно где-то встретиться. Властная, не терпящая никаких рассуждений ни по теме, ни тем более – без нее. Правая всегда, везде, при любых обстоятельствах. Спорить, и доказывать что-либо было бессмысленно.

Думаю, со мной она общалась примерно так же, как с теми людьми и той челядью – по привычке. Не могла, наверно, переключиться. Времени не имела или сил, или желания. А возможно – и того, и другого, и третьего. А может, понимала, что я – при своем характере – была та еще штучка, и быть со мной нежной лишний раз не стоит. Точнее, не стоит вообще. Я это, понятно, чувствовала и не принимала. По-своему, как могла.

Наверно, она всегда любила меня. Скорее всего, любила. Только как-то уж очень по-своему. Какой-то совершенно недоступной и непонятной мне любовью. Слишком все было жестко и холодно. Никакой помощи. Никаких исключений.

Мы очень часто ругались. Потом, когда я стала старше, эта ругань и скандалы превратились в такой своеобразный застывший слоеный «пирог» из пустоты, неготовности слушать, взаимного неприятия и страха. Моего – что она опять чем-то недовольна и будет ор. Ее – что не может со мной совладать и не знает, что делать. Достигнув, как мне казалось абсолютной зрелости – то есть 19 лет, я стала жить исключительно по собственной мерке, что опять же порождало череду семейных сцен. Позднее, мне все это надоело, и я перешла в фазу холодной войны, которую мать, на удивление поддержала. С тех пор мы жили каждая в своем мире, поступая по любому поводу исключительно на свой лад. Пересекались мы крайне редко, дабы друг друга не нервировать.

Но даже в эти редкие встречи, меня страшно бесили все ее слова, вмешательства, замечания, нарекания и советы. Любое возникновение ее в моей жизни вызывало диссонанс и протест: я сама все знаю, отвяжись от меня! Живу без посторонней помощи уже… охрененное количество лет! Чего тебе от меня надо? Каждый раз у меня возникало ни с чем несравнимое неудобство от самого присутствия ее даже на соседнем стуле.

И вдруг. В июле этого лета – ни того ни с сего все изменилось. Мама внезапно – насколько вообще что-то может быть внезапным – стала другой. Она просто стала моей мамой – наверно, такой, какой должна была быть лет 40 назад.

Доброй, заботливой, внимательной, любящей. Она не пытается больше меня подъебнуть, задеть чем-то, насадить свое мнение. Она просто звонит мне узнать, как мои дела, пообедала ли я, когда поеду домой, почему не ношу подаренный ею мохеровый шарф – он теплый, и почему я так долго сижу в офисе – на улице уже темно.

Хотя она звонит мне со своими вопросами и рассказами в течение дня непозволительное количество раз – меня это больше не бесит. Немного отвлекает и может быть – из-за нехватки времени – утомляет, но не выводит из терпения и не раздражает. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Она иногда (чаще всего) звонит мне в очень неподходящее время. Я всегда снимаю трубку и слушаю. Она о чем-то вещает мне, а я периодически посматриваю на таймер отсчета времени: 2 минуты, 6 минут, 12, 15… Раньше я только делала вид, что слушаю, сама гоняла в голове что-нибудь свое. Сейчас я на самом деле слушаю, просто слежу за временем – привычка. Мне, ведь совсем ни к чему вникать в то, что она мне говорит, но я вникаю, не перестаю это делать. Не могу перестать.

Порой, хочется тихонько сказать ей: мам, я ведь, работаю, у меня люди\ я на встрече, мне некогда тебя слушать, давай вечером поговорим. Но я понимаю, что ей надо рассказать это прямо сейчас – на эмоциях, а рассказать, по большому счету некому. А даже если и есть кому – вряд ли этот кто-то будет слушать очередные «пять кругов». У каждого старика таких рассказов полным-полно. Так что…вместо того, чтобы прерывать ее, я извиняюсь перед партнерами или клиентами и ухожу в коридор слушать маму. Считаю, это теперь для себя единственно верное поведение. Чувствую, что мне это надо делать. Почему?

Я вдруг заметила, как она сильно постарела. Стала ниже, сутулее, как-то… меньше, что ли? И еще. Я увидела насколько она беззащитна перед этим временем: перед интернетом, смартфонами, электронными регистратурами, банковским картами и авто платежами. Хотя, она до сих пор держит осанку, не дурно одевается, выглядит подтянутой, умеет читать смс, разобралась с Google, говорит без синтаксических ошибок и читает без очков. Но сам облик изменился. Я увидела, что моя мама – совсем не ТА моя мама. От нее прежней почти ничего не осталось. Только взгляд временами такой же неприступный, жесткий и немного надменный. Но надменность эта теперь не имеет ко мне никакого отношения – только к ее обстоятельствам, ее друзьям, ее историям, которым нет конца. Она рассказывает, с мельчайшими подробностями, как она ходила гулять со своим маленьким песиком, за продуктами на рынок, в гости к подруге, платить за квартиру или за талоном в поликлинику.

Удивительно, мне казалось, что это мой день напичкан событиями и делами «под крышку», и это мне есть что рассказать. Оказывается – нет.

Поймала себя на мысли, что приходя домой, чаще всего, рассказывать мне ни о чем не хочется. А может, не хочется, потому что некому слушать так, чтоб я могла рассказать?..

Вот и выходит, что из двух вариантов рассказанных рассказов – моего и маминого – у нее событий всегда больше.

При личных встречах она теперь не пытается лезть в мою жизнь и что-то в ней комментировать. Не морализирует, не читает нотаций, не пытается «вывезти на своем», ни на чем не настаивает. Она – просто мама. Любит, жалеет и гордится. Правда, годится так, чтоб я не знала. Это мне «донесли» пару раз друзья, которые были свидетелями, как она с высоко поднятой головой рассказывала обо мне и моих достижениях кому-то на улице или в магазине.

Почему это произошло только сейчас? Почему нельзя было жить так, исчисляя назад от сегодняшнего момента, ну хотя бы лет 10? У меня ума не хватило? У нее?

Вся наша с ней жизнь прошла в обидах, конфликтах, отсутствии хоть какого-нибудь понимания и принятия, а могла бы…

Мне 46. Эта метаморфоза произошла в нашем с ней мире только что, и я не знаю, как и чем ее объяснить? Скорее, я даже не пытаюсь это сделать. Я наслаждаюсь спокойствием и любовью. Я хочу, чтоб все осталось так, как есть сейчас. И то время, когда я ее почти ненавидела, никогда не вернулось.

Я простила ее за все, что было. И почти простила за то, чего не было. Думаю, она тоже простила меня.

Теперь я хочу любить ее не мозгом, а сердцем. Заботиться о ней, не потому что положено, а потому что мне это нравится. Ехать к ней в воскресенье не отбывать повинность, а отдохнуть душой с родным человеком.

Звонить, чтобы услышать голос. Везти на дачу, чтоб побыть лишний день вместе. Заезжать в рабочее время, чтобы просто обнять. Играть с ее собачонком, чтобы рассмешить. Наводить для нее кофе с молоком, который – как она говорит – умею наводить только я. Ужинать в ресторане, чтобы дать ей возможность побыть на публике. Катать на машине по городу и разговаривать о глупостях жизни.

Я хочу, чтобы до самого конца между нами ничего не менялось. Я хочу Этих чувств, Этих воспоминаний о своей маме – а не тех, что были до этого лета. Я хочу запомнить себя с ней в этих эмоциях. В этих наших новых отношениях. Я хочу, чтобы она осталась такой для меня навсегда. Хочу, чтобы спустя годы, мое сердце, при воспоминаниях о ней наполнялось только нежностью и любовью. Почему? Потому что по-другому жить я уже не смогу.

***

Ты, конечно, полюбишь меня,

Почему-то я все уже знаю,

И отсчет наших дней начинаю

Со свидания первого дня.

С торопливых бесшумных шагов,

Тембра голоса, умного взгляда,

Мне казалось, чего еще надо?

Не у этих ли я берегов?

Где красивая женская суть,

Где понятные «ноты» и звуки,

Безотчетность и нежные руки,

Сложных трений отчетливый путь.

От улыбки, до утра вдвоем,

Поцелуев, взаимности чистой,

Мне не хватит, наверно, лет триста,

Осознать, что ты просто – мое.

***

Я не ручная. Чаще улыбаюсь себе в зеркале, чем кому-то на улице. Живу, как хочу, ничего не имитирую и не выдавливаю порционно. Чаще ставлю людей на место, или делаю вид, что не замечаю. Как все – притворяюсь и ношу «маски». В гриме становлюсь частью декорации. Ты хочешь видеть меня реальной? … Что ж, тогда тебе придется «пить» меня неразбавленной – без примесей.

***

Я хочу держать тебя за руку тогда, когда мне это надо, а не тогда, когда никто не видит. Хочу, чтоб ты была счастлива тем, что есть вот этот закат рядом со мной, а я тем, что есть вот этот недопитый кофе рядом с тобой. Хочу всегда будить тебя поцелуем между лопатками и видеть, как ты сонно улыбаешься мне. Хочу, чтоб ты, прищурив глаза задавала мне вопросы и смеялась, не дожидаясь ответа – потому что ответы и так знаешь. Хочу, чтоб ты прижималась ко мне и говорила, что любишь, что будешь со мной – без обещаний и прогнозов. Хочу не раздумывая соглашаться. Хочу, чтоб мы были друг у друга.

***

Какими шагами приходит любовь?

Известен кому-то ответ?

Когда разрезается шторами вновь

Растерянной улицы свет.

Когда наполняются трепетом дни,

И многое катится вспять,

Когда непонятность прочитанных книг

Вполголоса учит опять.

Когда для кого-то становишься вдруг

Обыденно-главным всегда,

Когда размыкается замкнутый круг,

И нет никакого стыда.

Когда у величия нет красоты,

Где блики по телу в ночи.

Когда измерение с именем «ты»

Важнее, чем имя звучит.

***

Бывает, я скучаю по людям из прошлого. Я говорю о тех, с кем нас разделила река дерьма. О тех, кого теперь я, так или иначе, считаю своими врагами.

Я скучаю по тому времени, когда все было хорошо, и между нами еще ничего не произошло. Мы были веселы, беззаботны, счастливы тем, что можем быть рядом. Доверяли друг другу, приходили на выручку, пили пиво, попадали в опасности и выпутывались из них, давали советы и помогали воплотить их в жизнь. Скучаю по тому, какими мы были тогда. Скучаю по ним. И по себе – той.

***

Мне удивительно, почему религия и Бог против того, чтоб кто-то прерывал свою жизнь по велению своей души, самостоятельно? Ведь, если (как принято считать) Бог продумал персональную судьбу каждого конкретного человека, то вполне вероятно, что для некоторых, концом существования должен быть запланирован прыжок из окна, а не инфаркт.

Предположим, человеку уготована говенная – по его меркам – участь. Ему так кажется. Он так решил.

А Господь и говорит:

– Тяни лямку, милый. Я тебе ее дал, потому что знаю – она тебе по силам. Откуда знаю – не скажу. Тяни, иначе ты бы ее не получил.

Человек спрашивает:

– А, будет ли счастье в конце? Когда я эту лямку дотяну?

– Не факт. Просто, тяни!

Человек живет дальше, ничего не меняется, а может, и хуже становится. Опять же по его – человеческим – меркам. Он всегда знал о том, что на свете существует самоубийство – как запасной выход. И выход этот всегда открыт. Но это знание совсем не повергает его в депрессию. Наоборот, в тяжелые дни и минуты, он думает: что же еще я способен вынести?

В конце концов, он ведь знает, что если боль станет нестерпимой – всегда можно выйти через ту саму дверь, и поминай, как звали. Он сразу станет свободным!

И вот, этот самый момент наступил. В какую-то минуту безысходности и отчаяния, человеку вдруг становится до пизды на все, что происходит вокруг, до пизды на свою жизнь.

Он прыгает из окна, нарушая задумку Бога, относительно его самого и, «продуманных» для него свыше, пожизненных мучений во имя предполагаемого счастья.

В такие минуты, Бог в ярости! Он бесится. Прыжок из окна – это акт неслыханного пренебрежения. Нарушения ЕГО всемогущей воли. Он жизнь дал, только он и вправе отнять ее в удобный ему момент. Ан, нет.

Поэтому Господь и не берет самоубийц в так называемый рай. Это – вечная кара отступникам! Тем, кто смеется и говорит:

– Иди-ка ты на хуй, Господи! Мне срать, что ты там решил относительно моей судьбы! Я сам за себя решаю, когда мне освободиться!

А загробная вечная жизнь…не знаю, что сказать. Это, как безалкогольное пиво и внематочная беременность. Вроде и есть, а пользоваться нельзя.

***

Как мы появились друг у друга, помнишь? Я тоже – нет. Как утренний туман, который так и не рассеялся с появлением солнца? Или как вода, которая обнимает тело в ванной, зная все секреты? Или как привычное небо, которое всегда над головой? Мы вдруг стали небом над головой друг друга? Точнее, даже не над головой, а где-то внутри – вот здесь, где солнечное сплетение. Или чуть левее и выше? Так мы появились? Действительно, просто. Это, наверно, потому, что нам всегда нравилось летать, оторвавшись от земли, летать в переполняющей душу синеве с облаками. А сейчас нам хочется жить, дышать, двигаться, получать удовольствие от разных мелочей – например от того, как дождь осторожно дотрагивается до моего плеча своими «пальцами», чувствовать каждую минуту в пульсации этого мира. И удивительно, как от всего этого тепло, надежно и легко. А еще… еще бесконечно спокойно от того, что по городу где-то там просто летит твое «небо».

***

Взросление

 Когда-то мне казалось, что жизнь вечна. Всегда будет бабушка в «хохломском» переднике, ее пресные пироги с повидлом, рыжий портфель, школьный стадион за окнами и бесконечная, бесконечная вереница дней, похожих один на другой. Хотелось вырваться из всего этого, поскорее дорасти вон до того цветка на обоях, и стать, наконец, взрослой.

              Теперь нет никакого цветка, и обоев тех уже давно нет, нет даже комнаты, в которой были наклеены те самые обои. Стала ли я взрослой? Наверно, стала.

   Цветы теперь – и нарисованные, и живые – меня не интересуют. Ценности трансформировались, лучше сказать – почти исчезли. Их заместили интересы, выгоды и удобства. Деньги и автомобили – вот две сферы, которые занимают мой мозг. Психология, эзотерика и киношные монстры – это для души.

       Все стало иначе. Жизнь превратилась в вереницу дел, которые переползают в ежедневнике с одной страницы на другую, периодически меняя свою численность на меньшую или большую. Дни, все так же похожи один на другой, но вокруг нет ничего, что окружало раньше и казалось близким, понятным, пусть даже надоевшим. Было как-то спокойнее среди всего ТОГО.

           А среди ЭТОГО…. Нет, волнений и беспокойства ничего не вызывает. Все есть, как есть. Жизнь идет. Утро, подъем, завтрак, погладить кота перед выходом, дорога в офис, дела, разъезды, звонки…. Вечером заправка, магазин – не забыть гель для стирки, дома ужин, почта, звонок маме, погладить кота, все – спать. Список обязательств, удлинился вчетверо, а соответственно и темп перемещений в пространстве с moderato уже давно перешел в presto.

              Есть короткие передышки, в виде недолгих поездок в другие города, но облегчения это не приносит. Потому что голова постоянно занята какой-то будничной хренью. Правильно кто-то сказал: уехать от себя невозможно. Или поездки слишком короткие?..

            Раньше был какой-то кураж, какая-то веселость из-за ничего. Хотелось бежать в компании, готовить на кухне всем скопом, а потом – застолье. И чтоб водка – рекой, и чтоб все это часа на четыре, а то и на пять. Потом – дискотека, бильярд или боулинг, катание на машине – по выбору. И были силы. И было весело. Ржали, как лошади без перерыва – до колик. Над чем? Так не над чем – просто так.

              И не возникало вопросов непонимания, скупости, недалекости, ханжества соседа по столу или человека в пассажирском кресле моей машины. Не заморачивались всякой ерундой. А сейчас, все это – уже не ерунда. Теперь это – препятствие для общения. Большое препятствие. Потому, что все видишь, чувствуешь, сканируешь и понимаешь. И не хочется тратить время на чьи-то объяснения, а еще хуже объясняться самой.

              Лучше совсем не отягощаться ничьим обществом, чем пересиливать себя, принимать позы и смеяться в нужных местах – не потому, что смешно, а потому что – надо. У меня нет на это сил. Истощились, как-то внезапно исчезли, и никакое второе дыхание на людскую примитивность не открывается.

              Я безусловно – не самая умная особь женского пола. Но как-то странно осознавать, что вокруг меня, за исключением 3 человек – только псевдо-люди. Псевдоинтеллигентные, псевдо состоятельные, псевдо умные, добрые, понимающие. Все – псевдо. Это потому, что мы притягиваем себе подобных? Или как в физике – противоположных? Хочется думать про физику.

               Снаружи все выглядит очень даже пристойно. Каждый человек – сама добродетель, порядочность и всё понимание. Однако, даже с небольшим «увеличением», сразу понятно, насколько велик мой самообман – гниль, трусость, ложь, бессилие и эгоизм. И когда это с ними произошло? Или это со мной произошло, а с ними-то как раз все так же, как и было?

              Иногда нестерпимо хочется все бросить, сесть в поезд и ехать, ехать, ехать. Не важно куда – просто – ехать. Без мыслей, переживаний, без входящих звонков. Чтоб прикольный собеседник, чтоб было с ним по-настоящему интересно – «за жизнь». И чтоб приехать куда-то, вокруг все незнакомое и одновременно родное, и пусть даже никто не ждет.

               У меня есть фотография – мне лет 7, я стою по грудь в ромашковом поле и смеюсь. Вот и сейчас, найти бы такое поле и бежать по нему, ни о чем не думая, с раскинутыми руками пока не надоест. А потом, засмеяться из-за ничего и услышать, как бабушка домой зовет.

                Полагаю, что странно будет выглядеть 45-летняя тетка, которая несется в поле по горло в траве и ржет. Да, и аллергия у меня на ромашки.

Все-таки я повзрослела.

***

Я не знаю, куда ты ушла,

В пустоту, о которой не знала?

Не забыла с собой покрывало?

Ты же вечно хотела тепла.

Расскажи, что случилось найти?

Ты счастливее стала, в итоге?

Так всегда развлекаются боги,

От себя не давая уйти.

Ты смогла получить, наконец,

Беззаботную жизнь на подгоне?

Восседая на призрачном троне,

Ты была не плохой образец.

Жизни той, где ныряют во тьме,

С пониманием – время не в пользу,

Где любовь – будто метаморфозу

Можно просто угробить в уме.

Где и мыслям твоим, и мечтам,

Разговорам смешным и надеждам…

Остается понятие «между»,

Тем, что здесь, и что было вон там.