Эпизоды

– Наташ, а ты какую воду пьешь?

Господи, как какую! Что за дурь?

– Обычную, из крана. – Ответила я.

– Нельзя. Ты ее отстаивай. Я тебе сейчас расскажу.

Она подробно рассказала мне, что воду нужно наливать в трехлитровую банку, отстаивать два дня, и только после этого пить.

Мне было по фиг. Я не собиралась ничего подобного проделывать. Дел у меня было по горло и на все эти манипуляции с банками просто не было времени. Но я изобразила заинтересованность и выслушала Ларису с превеликим «вниманием».

– Наташ, обязательно отстаивай воду. – Шепча, настаивала она. – Из крана пить нельзя, такая вода отравит тебя.

– Хорошо, Ларис. – Соврала я, не мигнув глазом. – Я попробую отстаивать, прямо завтра и начну.

– Молодец. Банки у тебя есть? Если надо, ты приезжай, я тебе дам.

– Найду. Спасибо тебе, что подсказала. – Опять соврала я.

Мы поговорили еще о чем-то совсем не долго. Я отключила телефон. На душе было просто мерзко. Я пошла в коридор, нашла в барсетке блокнот и вписала на следующий месяц встречу с Ларисой.

В воскресенье – то есть через день. Мне позвонила Таня и сказала, что Лариса умерла. Отравилась снотворным.

– Выбрала время, когда мать была на работе, а сестра – у себя дома с детьми. Рассчитала, чтоб ее не спасли – некому чтоб было. Выпила три упаковки таблеток с утра и легла, будто спать, лицом к стене. Так как она находилась последние несколько лет в депрессии и проводила в кровати много времени, мать даже появившись вечером дома, ничего не заподозрила. Хватилась только под утро. В общем, похороны в среду. Придешь?

– Приду. – Машинально ответила я.

– Она записку оставила, Наташ, упасть можно: «Не хочу жить, потому что я урод и у меня длинный нос». Это весь текст.

С Таней договорились, что я заеду за ней в день похорон в 8:00.

У меня внутри что-то как будто треснуло. Лариса не была мне близким человеком. Мы не дружили и почти не общались. Никогда. Но ее смерть сделала перестановку в моей душе и моей голове в одно мгновение – пока я ставила трубку телефона на базу.

Ее смерть навсегда отучила меня быть не рядом с теми, кто просит приехать, увидеться, помочь. И даже если не просит. Если просто я чувствую, что что-то не так – я еду. Сразу. Чтоб просто посмотреть, что все в порядке. А если не в порядке – чтобы «держать за руку», поить чаем и разговаривать. Не через неделю, и не когда у меня найдется свободный час. Немедленно. Если человеку плохо – нет ничего важнее, чтобы просто быть рядом. Просто. Рядом.

Даже если случается так, что география или обстоятельства не позволяют мне это сделать, я стараюсь быть рядом любым доступным способом: косвенным, опосредованным, удаленным, виртуальным. Любым. Человек должен знать, что у него есть по меньшей мере кто-то один, кому не все равно, кому очень важно, кто всегда приедет.

Сейчас, после смерти Ларисы прошло уже много лет, а я подумала вот о чем. Неужели, для того, чтобы у меня подключилась эта «опция» сердца, ей надо было уйти из жизни?

***

Не спрашивай сегодня: как дела?

Не знаю, потому что это осень.

Мне листопад нашепчет ровно в восемь

Все то, что я увы, не поняла.

Я не хочу склонять прошедший день,

Где тишиной наполнены детали,

И мой побег с реальностью едва ли,

Не обострит вчерашнюю мигрень.

Сейчас мне просто дышится легко,

Когда с машины капли гонит ветер,

И ближний свет нечаянно засветит,

Что мне казалось слишком далеко.

Не спрашивай сегодня: как дела?

Я не скажу, не знаю потому что.

Я не люблю все то, что непослушно,

Все то, что я увы не поняла…

***

Близился новый 2008 год. Конец декабря, предпраздничная суета набирала обороты – корпоративы, подарки, елки и прочее. В один из таких дней к нам в подъезд, наверняка из благих побуждений, кто-то подкинул черного пушистого котенка.

Впервые я обнаружила нового жильца поздно вечером, почти ночью, когда возвращалась с банкета. Он сидел, нахохлившись, на лестничной площадке у лифта, недалеко от моей входной двери. На котенка он, конечно, был мало похож. Это был подросток, примерно пяти-шести месячного возраста. Очередное беззащитное существо, надоевшее своим хозяевам. Отказник по, конечно же, «объективным» причинам.

Этот кот не был ни первым, ни последним брошенным животным, ни в этом городе, ни на планете. Но каждый раз, когда я сталкивалась с подобным, я бесилась на людей. Взяли котенка, наигрались с маленьким «клубочком», навозились с ним. И вдруг стало скучно, неудобно, дорого – не так, как ожидали. Вырос не таким красивым, как задумывалось, или привычки обнаружились не подходящие? И что голову ломать, решение всегда есть – выбросим. Как пакет с мусором. И ни куда-нибудь, а в чужой подъезд! Ну, как же – мы гуманные, милосердные, благородные! Чтоб не замерз котеночек – зима, все-таки. Да, и вдруг какая-нибудь старушка покормит, а то и совсем к себе возьмет. У старушки, ведь, есть сердце! Я не могла понять: как можно того, кто верил тебе и сидел на твоих руках оставить в подъезде, на дороге, в чужом дворе? Просто так. Оставить и уйти.

Предновогодняя суета не давала никому опомниться. Каждый раз, возвращаясь домой, я видела этого черного котенка недалеко от своей двери или чуть выше – на лестнице. Похоже, из подъезда он никуда не выходил, возможно, надеясь, что хозяева вернутся и заберут его. Но его никто не забирал. Кормил ли кто-нибудь? Не знаю.

В один из вечеров, поставив сумки у квартиры, я задержалась на лестнице и, подойдя к котенку, спросила:

– Ты тут один?

Котик выпрямился и сел:

– Тебя кормят?

Котенок молча смотрел на меня, я наклонилась и погладила его по голове, потом по спине. Блин, это же кошка! Это точно была кошка. Не заглядывая под хвост, я была уверена – передо мной не кот.

Дело в том, что у всех млекопитающих на земле (кроме людей) – у кошек в том числе – очень хорошо выражен половой тип. Коты намного крупнее, у них шире кость, толще лапы, они тяжелее, головастее и носастее. Тем более мне было с чем сравнить – за дверью начал орать мой собственный кот, которому исполнилось 6 лет. Он услышал мой голос и начала требовать моего немедленного присутствия. Кошечка встрепенулась, услышав, как горланит Верховный Масис (так я в шутку называла кота), но не убежала. Я подумала, что они наверняка каким-то образом общались через дверь в течение дня. Кот начал царапать дверь и орать более истошно. Надо уходить.

Я взяла сумки и ушла в квартиру. Кот был страшно недоволен. Начал меня обнюхивать и мяукать в самой худшей своей манере. Я присела к нему и дала понюхать руку, которой гладила кошку.

– Там живет кошечка. Черная. Симпатичная, но не породистая.

Масис обнюхав меня, начал трясти хвостом, выражая свое неудовольствие. Я разделась, вымыла руки и пошла на кухню, разбирать пакеты с продуктами. Кошка не выходила у меня из головы.

Очень худая. Просто тощая. Можно прощупать все кости скелета. Ясно, что питания катастрофически не хватает. За все время, сколько я ее видела, она нисколько не подросла. Не подохнуть бы, какое уж тут расти! Сил наверно, хватает только на поддержание элементарной жизнедеятельности, здесь уж не до красоты, не до набора мышечной массы.

На кухню пришел кот, порыл носом в миске с кормом и ушел по своим делам. Я посмотрела на его миску. Думала я недолго. Покопавшись в кухонном шкафу и не найдя ничего подходящего, я достала обычное блюдце и высыпала на него корм из миски кота. Не обеднею. Блюдечка не жалко, корма кошачьего у меня накуплено килограммов шесть. Пока ее никто не заберет, буду кормить.

Я вышла на площадку, кошка сидела прямо за дверью и ждала. Я позвала ее и, поднявшись на один лестничный пролет, поставила блюдечко с кормом в углубление площадки с мусоропроводом. Она жадно набросилась на корм. Я вернулась в квартиру, и налив в такое же блюдечко воды, поставила его рядом с кормом. Кошка даже ухом не повела, продолжая есть.

В квартире мысли прямо роем закружились в моем мозгу. Жалко. Не могу, когда животное бедствует, да еще не по своей вине. А бывает по своей? Даже если бывает – это не тот случай. Она, конечно, не красотка, но полагаю, она никому и не обещала, что превратится в «Мисс Вселенная». Почему выбросили? Натворила что-то? Не послушалась? Или, подрастая, она не оправдала ожиданий? В любом случае – ханжество и скотство. Я не сторонник жестокости и радикальных мер, но лучше бы усыпили. А ведь ее хозяева точно думают, что поступили правильно. Зачем животное убивать? Пусть живет – это в их понимании. А в моем понимании – мучается бездомной, голодной, неопределенной жизнью весь свой недолгий век.

Прошло примерно две недели. Теперь, идя домой, я знала, что помимо моего собственного кота, меня ждет еще и кошка. Но если коту надо было меня, моей любви и контакта, то кошке нужна была еда. Ей поначалу было не до поглаживаний и общения. Хотя, она уже не осторожничала со мной. Видимо, поняла, что обижать я не точно не буду. И если даже я пока не заслуживаю доверия, опасаться меня точно не следует.

Через какое-то время, видимо, перестав голодать, кошка стала прижиматься к моим ногам и тереться о руки. Я, конечно, гладила ее и немного разговаривала – так же, как с Масисом. Сначала она не понимала ни слова, а потом стала реагировать на: «пойдем», «ты хорошая», «жди».

Мне искренне хотелось, чтобы ее кто-нибудь забрал. Из холодного подъезда, от вечных сквозняков, запаха табака, и безразличия людских ног. В семью, где есть дети, где понимают, что такое живое существо, где будут любить, помнить и заботиться.

Бесконечные праздничные выходные прошли на удивление быстро, наступило 13 января. К ночи вся страна без исключения начала праздновать самый странный праздник на земле – Старый Новый год.

Я не была исключением. Открыв бутылку шампанского и, взяв из холодильника вазу с фруктами, я уютно устроилась на диване. Мне не хотелось особо упражняться в питие газированного алкоголя, так как на завтра была среда, и на работе надо было быть, самое позднее – в 10:00.

По телевизору шла какая-то развлекательная программа. Я взяла пульт дистанционного управления и стала тупо переключать каналы. Мысли мои были на лестничной площадке – рядом с кошкой. Три часа назад я ее как обычно покормила, поменяла воду и погладила. Ребра уже не так сильно прощупывались, как в первый день нашего знакомства. Регулярная – пусть и всего раз в день кормежка – сделала свое дело. Кошечка точно поправилась, и мне даже показалось, что немного подросла.

Странно, почему ее никто не забирает? В общей сложности, в подъезде она живет уже больше месяца. Надеются, что она исчезнет так же внезапно, как появилась? Или думают: кто кормит, тот и хозяин? Взять себе? Шерсть длинная, не люблю длинношерстных животных – замучаюсь прибираться. От Масиса мусора, шерсти и абсорбента хватает, а если их будет двое? Вообще-то она – прикольная. Длинная мягкая шерсть, ярко-зеленые глаза. Небольшое бурое пятно на правом боку – скорее всего, просто старый не вычесанный подшерсток. Маленькие треугольные уши, черные усы, пушистые лапы, длинный хвост, напоминающий перо какой-то большой птицы и самое смешное – крошечный кожаный черный нос.

Кот уселся у двери и устроил настоящий концерт, подтверждая мои размышления. Он, как будто говорил мне: хватит думать, ты уже все внутри себя решила, открывай дверь!

На одном и каналов промелькнул мультфильм «Король – лев», я задержалась на картинке, продолжая раздумывать: как быть с туалетом, и как мне ее назвать? С экрана, как ответ, прозвучало: Сараби – так, оказывается, звали мать главного героя – льва Симбы.

Больше я не думала. Я поняла, что уже отвечаю за нее – за ту настоящую маленькую Сараби, которая сидит за моей дверью. Потому что я приучила ее к корму, к заботе, к рукам. И правы мои соседи: кто кормит – тот и хозяин.

Я встала с дивана и открыла дверь. Приглашать не пришлось. Кошка рванула в квартиру и умчалась в дальний угол комнаты, засев под батареей. Кот, не раздумывая, направился за ней, начиная провозглашать на весь дом, что хозяин здесь – он.

Я не хотела, чтоб кошки разодрались в первые минуты знакомства. Обогнав кота, я взяла кошку на руки. Ужас! Вонь невозможная. Ее длинная шерсть, за месяц «странствий» впитала все подъездные запахи, какие только было возможно. Самым тошнотворным был коктейль из запахов табака и сладковатой затхлостью мусоропровода. Это после Масиса, который кроме, как элитную парфюмерию – никогда ничего на себе не носил. Кошку надо было немедленно мыть.

Я зашла в ванну, и быстро постелив одной рукой на дно душевой кабины полотенце, поставила на него кошку. Сараби заворчала. Очень сердито и нервно. Страшно же, что с ней удумали сделать?

– Не бойся, мы просто вымоемся. Ты не можешь после улицы оставаться грязной, ты же девочка.

Кошка ненадолго замолчала, но когда я начала ее мыть, продолжила выказывать мне свое неудовольствие, но уже не так активно. Вырываться она даже не думала. Сполоснув кошку теплой водой, я завернула ее в чистое полотенце и принесла в комнату. Посадила в кресло, максимально обтерла и отпустила. На кухне я положила две полные миски корма и налила в два раза больше воды. Второго туалета у меня не было. Ничего, как-нибудь доживем до завтра.

Ночью кошка вела себя очень тихо. Пару раз, видимо, ходила есть и пить. Спала она, или просто лежала всю ночь – не знаю, но обосновалась она отдельно, там, куда я ее изначально положила – в кресле. Масис, судя по всему, не сомкнул глаз, карауля новую подругу, чтоб та не дай Бог, не заняла его место и не пришла ко мне на диван.

Утром, не смотря на крайнее неудовольствие Сараби, то есть уже Саби, я постригла ей когти и еще раз осмотрела. На груди и внизу живота обнаружились два островка белой шерсти, которые из-за грязи и я сначала просто не заметила. Кроме этого, в наличии был ушной клещ и какое-то подозрительное уплотнение в паху. Плюс, конечно, кошку надо было стерилизовать. Кот был кастрирован в 8-месячном возрасте и жил счастливой жизнью, в полном неведении относительно кошачьих желаний.

Вечером я приехала домой с ушными каплями, расческой и новым розовым лотком для кошкиного туалета.

Примерно через неделю, мы поехали с Саби в ветклинику. Все-таки, я хотела ее показать специалистам, поговорить о стерилизации и в целом, проверить ее самочувствие. Честно сказать, больше я переживала из-за Масиса, ведь кошка была с улицы и … мало ли что.

После осмотра, врач мне сказала: от ушного клеща лечимся правильно, скоро он пройдет, кошечка полностью здорова, уплотнение в паху проверим, когда будем стерилизовать, возраст – примерно 7 месяцев.

Недолго думая, я решила не откладывать стерилизацию и оставила кошку в ветклинике до вечера. Днем этого же дня мне позвонила ветеринар и сообщила, что кошечка уже была стерилизована, а уплотнение в паху – это разорванная брюшина.

– Понимаете, кошку кто-то пнул. Пнул сильно, вот брюшина и порвалась. А теперь, заживая, она съежилась в комок, начала немного гнить и съехала в сторону. Ну, и плюс все кишки у нее прямо с полости. Что будем делать?

– А кошка-то сейчас где? – Я была в шоке от людского зверства. Как можно пинать того, кто меньше тебя в 30 раз?

– На операционном столе. Мы ее разрезали, обнаружили прорыв, вот я вам сразу и звоню. Цинизм и деловитость ветеринаров, во истину, не знают пределов.

– Какие варианты лечения? – Спросила я.

– Можно поставить корсет из специальной сетки. Он «подберет» внутренности и постепенно кошка вернется к обычной жизни. Второй вариант – мы просто отрежем отгнившую часть и сошьем края. Правда, тогда остается опасность повреждения или заворота кишок при игре и других обстоятельствах. Еще момент – и в том, и в другом случае, нам придется задействовать бедренную мышцу с правой задней лапы. Мы ее подрежем и за счет нее … короче, вам это знать не обязательно.

– А последствия? Она будет всю жизнь хромать?

– Да. И никогда не сможет высоко прыгать. То есть даже подоконник – может стать для нее испытанием.

Последнее меня не пугало. Это было даже хорошо. В крайнем случае, кот залезет на любую высоту и достанет ей все, что угодно.

– Операция с корсетом более правильная для дальнейшей полноценной жизни вашей кошки, но она дорогая. – Продолжила ветврач. – Только корсет стоит 8 000, плюс операция – итого примерно 24 000.

– И что? – Я не думала ни секунды. – Ей ведь жить еще как минимум 15 лет. Делайте корсет. Нужна предоплата?

– Нет. Просто приезжайте за кошечкой после 19:00.

Вечером я забрала кошку. Мне вынесли ее в смешной голубой «попоне», завязанной на три узелка на спине. Она уже не спала, но и окончательно действие наркоза еще не закончилось. Я хотела, как можно скорее оказаться дома.

– Не давайте ей снимать попону, она защищает швы. И приезжайте на прием через 10 дней. – Сообщила ветеринар.

Две ночи мы не спали. Видимо, операция была все-таки не из легких. Кошка чувствовала себя отвратительно. Когда начал отходить наркоз, она начала пищать и «жаловаться». Успокаивалась и замирала она только во сне, когда я держала ее на себе, прижав двумя руками к груди. Стоило ее хотя бы немного от себя отклонить, она начинала «плакать». Так прошла ночь. Под утро кошка запросилась на пол. Шатающейся походкой с заплетающимися лапами, она не успела добежать до лотка и описалась прямо в коридоре. Понимая, что делать этого никак нельзя, она такой же неуверенной походкой, отправилась к входной двери, села около нее и запищала.

Она что, думает, я ее выгоню за лужу на полу? Охренеть! Что за уроды ее держали? Я взяла кошку на руки и прижала к себе. Так прошли еще сутки.

Реально легче ей стало только к концу второй недели. Мы побывали у ветеринара, нам сказали, что все заживает неплохо, наберитесь терпения. Полагаю, последняя фраза предназначалась исключительно мне.

Постепенно кошка окончательно поправилась, сняли так надоевшую ей, а еще больше мне попону, началась обычная жизнь и установление отношений с котом.

Общеизвестно, что кошки – животные территориальные. Я понимала, что насколько бы благодушными мои питомцы ни оказались им – каждому в отдельности – понадобится свое индивидуальное пространство. Интересно, где его взять в однокомнатной квартире? Я вышла из положения. Купила дополнительный журнальный столик в коридор, когтеточку с домиком-мансардой на кухню, помня, что кошка высоко прыгать не сможет, поставила маленький комод в комнате и поменяла диван на угловой вместо обычного – в общем, увеличила и разделила пространство квартиры вертикально. То есть, кот мог бы жить на первом ярусе – на полу, ковре, в нижних ящиках, а кошка – на втором – передвигаясь и отдыхая на подлокотниках и дополнительных предметах мебели. Но все оказалось не слишком просто.

Период, пока кошка болела, Масис воспринимал все с большим терпением и пониманием – не лез, не орал, не настаивал. Теперь – господином был он.

Примерно три месяца длилось активное противостояние. Саби, несмотря на свой юный возраст, маленький размер и некоторую забитость, оказалась дамой с характером. Несколько раз между ней и Масисом вспыхивали нешуточные драки, которые мне приходилось обрывать самым нещадным образом. Надо сказать, что «двух ярусное» пространство очень помогло в этом вопросе. После каждого конфликта кошки расходились по своим территориям, и воцарялся мир. Я с лихвой насмотрелась на то, как мои «милые» животные умеют шипеть и поднимать шерсть на загривках, бить хвостами, драться и орать на весь дом, прыгать из одного конца комнаты в другой, ворчать и пытаться доминировать – короче, делать все, чтоб стать первыми.

Слава Богу, в скорости все улеглось. То ли я была непреклонна со своими методами разгона по углам, то ли кошки как-то договорились и приняли совместную жизнь, в общем, они перестали демонстрировать, какие они могут быть плохие и злые. Саби, наконец, приняла главенство Масиса, стала есть с ним из одних мисок и ходить с ним (о, чудо!) на один горшок, что стало для меня великим облегчением. И самое главное – они перестали делить меня. Первое право, ныне присно и во веки веков – на мою любовь, на диванное лежбище, на еду, на общение, игры и туалет – было за Верховным Масисом. Потом – право Саби.

Как и обещала ветврач, правая лапа у Саби была ненамного, но короче левой. При ходьбе, это было совершенно незаметно, а вот при беге, кошка немного притопывала правой лапой. Меня это очень умиляло и развлекало. Я стала иногда звать ее Топотуньей. Мне казалось, что это имя ей нравится даже больше изначального – из телевизора. Я хотела, чтобы кошка любила свое имя – это очень важно. Я стала подбирать разные ласкательные слова, на которые она реагировала – кошка-Калабошка, Калабошка-Балабошка, Писюшка, Малюська и апофеоз всех моих выдумок – Пусика-Малюсика. Больше всего кошке нравилось быть Пусикой. Так тому и быть – Пусика!

Два года понадобилось кошке, чтобы относительно обосноваться в доме. Перестать пахнуть подъездом или чем-то другим, кроме моего парфюма. Перестать скромничать, прятаться и бояться, что я ее отдам кому-нибудь из гостей. Престать чувствовать себя чужой и ненужной. Перестать думать, что корма в миске не станет. Пе-ре-стать. Но, не смотря на полное принятие ее особенностей и любовь с моей стороны, она так и не приходила сама на колени, и ни разу – ни разу за эти два года – не пела песен. Не мурлыкала, не ласкалась, не пробовала найти со мной тактильный контакт.

Масис был полной противоположностью. После прихода домой, когда я доделывала все дела и садилась на диван, у кота по расписанию была любовь. Желательно – часа на 4. Его надо было гладить, целовать, пичкать, тискать, «мучить» и обязательно разговаривать с ним. Кошка все это видела, но ….она просто жила, ела, пила, иногда играла и по долгу сидела на подоконнике, разглядывая улицу. Короче, вела свою – кошкину жизнь.

Я часто брала ее на руки, носила по квартире, как Масиса, целовала маленькую мордочку, вибриссы и разговаривала. Но я всегда знала – кошка ждет, когда я ее отпущу. Я не настаивала, я просто не хотела, чтоб она окончательно одичала, живя в квартире – ведь из-за ее нелюдимости, я с ней почти не общалась.

Я немного переживала по этому поводу, но потом «отпустила» ситуацию. В конце концов, ее предал человек, и возможно, это тоже была женщина. С чего бы ей мне верить? С того, что я к ней хорошо отношусь и подбираю имя, которое ей понравится? В случае с животными – это не повод. Ее маленькую и неопытную выпнули в непонятные обстоятельства по зиме и дикому холоду из теплого дома, где изначально тоже, наверняка, относились неплохо. Так что, Пусика права – людям нет веры!

К трем годам кошка перецвела – окрас стал локально черным с двумя белыми пятнами на груди и животе. Проявился подшерсток цвета черного дыма. В состоянии покоя кошка казалась однотонно-черной, при движении становился виден подшерсток. Крупной Пусика не стала, она была миниатюрной и очень пропорциональной. На мою радость глаза у нее остались ярко-зелеными.

Первый сдвиг в наших отношениях с кошкой произошел через пять лет – кошке было почти 6 лет. Сначала это коснулось отношений с котом. Они перестали жить в разных плоскостях и «соблюдать очередь», точнее очередь они соблюдали теперь только при походе в туалет. В остальном, они начали все делать одновременно или вместе. Например, вести активную жизнь, есть или спать, свернувшись калачиками на диване. Они даже пробовали играть вместе, но все попытки Пусики разбивались о лень Масиса.

Кошке стало жить заметно комфортнее, она повеселела и уже не так рвалась с моих рук, как раньше.

Прошло еще два года. Был осенний выходной день. Я лежала на диване и тыкала пультом в телевизор. Масис спал в ногах, а кошка сидела в кресле. Неожиданно, она перепрыгнула на диван и, немного поразмыслив о чем-то, решительно забралась ко мне на колени. Я, кажется, перестала дышать. Не может быть! Кошка посидела немного, я осторожно погладила ее один раз по голове:

– Пусика, ты такая красивая…самая лучшая.

Кошка легла мне на грудь и ЗАПЕЛА. Точнее, заурчала на всю комнату так, что разбудила Масиса. Он посмотрел на нас и снова закрыл глаза. Слава Богу! Кошка вытянула свои пушистые лапы к моему лицу и, выпустив когти, стала тихонько «перебирать» ими мой подбородок. Когда кошка так «топчется» – это ни с чем не спутаешь – она показывает тебе свою любовь и хорошее настроение. Я замерла и не верила своим глазам. Семь лет! Семь лет понадобилось, чтобы она поверила мне!

Пусика прижалась ко мне своим раскаленным мохнатым животом и, зажмурившись, пела без остановки. За все эти годы она пела первый раз. О чем? О своей жизни, о любви, о том, что чувствует ее маленькое сердце? Не знаю. Она пела – это главное. У меня внутри все прыгало от счастья – она поверила! Я молча гладила ее по голове, по мордочке, трогала лапы и маленькие треугольные уши. Я знала, что теперь у нас все будет по правильному.