Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Молотов. Если же оказывать какое-либо воспитательное воздействие на писателей, нужны соответствующие методы. Этих методов в данном случае не оказалось.

Поспелов. Это был замечательный метод – метод прямоты, доверия, острой товарищеской критики (Молотов, Маленков, Каганович. С. 105).

264

На эту ошибку памяти обратил внимание М. Золотоносов, отметив, что речь шла наверняка о романе «Искатели», так как роман «Иду на грозу» был издан через пять лет (М. Золотоносов. Гадюшник. С. 481).

265

«В Москве, – вспоминает Шаламов, – есть человек, который является как бы дважды моей крестной матерью – Людмила Ивановна Скорино, рекомендовавшая когда-то самый первый мой рассказ „Три смерти доктора Аустино“ – в „Октябрь“ в 1936 в № 1 Панферову, Ильенкову и Огневу и в 1957 году в „Знамени“ напечатавшая впервые мои стихи – „Стихи о Севере“» (В. Шаламов. Т. 4. С. 308).

266

«По существу, первая моя публикация» (Д. Самойлов. Поденные записи. Т. 1. С. 286).

267

Оно, – как вспоминает Владимир Тендряков, – «<> для вящего устрашения было собрано не в Доме литераторов на Воровского, а в Краснопресненском райкоме партии. <…> Председательствует Сергей Сергеевич Смирнов <…>» (Знамя. 2019. № 7. С. 154).

268

Как вспоминает Вениамин Каверин, «накануне его выступления, 11 июня 1957 года, К. Паустовский и В. Рудный были у него – в поисках защиты, и он сказал с запомнившейся твердостью: „‘Литературную Москву’ я в обиду не дам“.

На другой день он не только воспользовался личным разговором между ним и Казакевичем, но и бессовестно солгал, утверждая, что на пленуме не нашлось защитников критикуемой книги альманаха.

Можно ли сомневаться в том, что он думал одно, а говорил и писал другое? Нет. „Мы потеряли Федина“, – сказал мне Казакевич, когда после собрания поздним вечером мы возвращались домой. Этого не случилось бы, если бы он сам не потерял себя, решившись на прямое предательство, в котором не было ничего загадочного (как это кое-кому казалось) и которое было неизбежным следствием его литературной смерти» (В. Каверин. Эпилог. С. 366–367).

269

«Только два члена редколлегии – Паустовский и я – не покаялись, – говорит В. Каверин. – Паустовский отказался, а мне как неисправимо порочному это даже не предложили» (В. Каверин. Эпилог. С. 368).

270

«Доктор Живаго».

271

«Все противники Хрущева, – свидетельствует Леонид Млечин, – были выброшены из политики. Маленкова отправили директором гидроэлектростанции в Усть-Каменогорск на Алтае, Кагановича – управляющим трестом „Союзасбест“ в город Асбест Свердловской области. Они находились под наблюдением местных органов КГБ. Молотова вывели из состава ЦК, 29 июля 1957 года освободили от должности министра государственного контроля, 3 августа утвердили послом в Монголии» (Л. Млечин. Фурцева. С. 228).

272

Восторженным письмом от 7 августа откликнулась на эту публикацию Светлана Сталина (Аллилуева), в ту пору научный сотрудник ИМЛИ АН СССР (см.: «Я слышу всё…». С. 347–355).

273

Запись в дневнике А. Твардовского: «Очередное закрытое письмо и предшествовавшие ему изустные новости не особенно задели на этот раз = жить нужно и должно и можно, могло быть, м. б., хуже. Жаль только, что без лжицы, фальши и актерства у нас ничто такое не обходится: Сурков и др. наготове. Не мне одному показалось на собрании 3.VII, что ораторов не пришлось бы менять в случае другого содержания документов» (А. Твардовский. Дневник. С. 277).