2024-й

Мы так и заснули, не выпуская друг друга из объятий, а утром, когда я продрал глаза, она уже приготовила кофе и намазывала на поджаренные гренки тонким слоем мягкий белый сыр.

– У тебя уютно, – заметила она.

– Разве?

– Все под рукой, – пояснила она, – все на месте! У мужчин, кстати, всегда так, если живут одни. Это с нами разбрасываете все, а потом не помните, где что лежит…

– Спасибо.

– Тебе в самом деле, – сказала она, – нет нужды жениться ради уборки в доме, как большинству мужчин.

– Значит, останусь холостым?

Она слабо улыбнулась:

– Или женишься по любви.

Я поцеловал ее, чувствуя под рукой тяжелую горячую грудь. Мы быстро опорожнили чашки, она уже накрашена и готова к выходу, а мне готовиться не надо, хорошо быть самцом, мы пока еще в мире, где доминируем и устанавливаем правила…

С утра здесь дороги еще без пробок, я быстро довез ее до места службы, она поцеловала еще раз, ухитрившись вложить в него тепло и материнскую нежность. Дальше я пробирался дворами и все равно приехал, когда все трудились или делали вид, что трудятся, часа полтора без меня.

Впрочем, я шеф и хозяин, мне можно. Возле стола Василия Петровича собралась целая группа, нависают над ним, тычут пальцами в экран.

Я подошел неслышно, сейчас бы заорать и затопать ногами, кто-то бы точно лужу пустил, я страшен в гневе… надеюсь, но я успел ухватить краем уха, о чем разговор, и сказал с ходу:

– Стоп-стоп!.. Еще там запишите крупными буквами: никаких смен дня и ночи!.. Здравствуйте, кстати.

Тимур все же отскочил в сторону, будто я уже сказал над его ухом страшное «гав!».

– Шеф, как это?

– А вот так! – отрезал я. – Убрать на хрен. Раздражает эта темнота.

Он развел руками, обернулся к остальным за поддержкой:

– Люди, плюйте на него! Либо шеф переработался, что маловероятно, ибо он даже в кабинете играет в нечто, когда одна рука свободна!..

– Либо мы его задолбали, – предположил Гулько.

– Ага, – сказал Тимур. – Он забыл, что смену дня и ночи поддерживают даже баймы среднего класса! Сейчас погодные эффекты начали осваивать почти все. Ну там дождь, снег…

Я помотал головой, чувствуя, как кожа лица стягивается, выпячивая скулы, а сам я становлюсь злым и непримиримым.

– А на фига это нам?

Тимур растерялся, остальные смотрели тоже в непонимании, но помалкивали.

– Да ты что, шеф? Выгляни в окно! Не видишь, день, ясный день! А потом будет ночь на дворе, когда темень и ни хрена не видно!

– Вот именно! – сказал я резко. – Но здесь деться некуда, но в байме почему я должен делать себе же хуже? Я хочу приходить в прекрасный мир, где буду отдыхать, как на солнечном пляже! И бить мобов хочу в красивых местах, при ярком освещении, а не щурясь перед монитором, в попытках рассмотреть, что же там в кустах шевелится!.. Василий Петрович, вы человек мудрый. Как лично вы смотрите на смену дня и ночи?

Он в нерешительности почесал в роскошной седой гриве.

– Не знаю еще… Не думал как-то. Вообще-то все девелоперы гордятся, что их баймы поддерживают погодные эффекты, смену дня и ночи, но и вы, хоть и начальство, на этот раз правы… Мне самому, если честно, неприятно баймить, когда там ночь. А моя жена так вообще выходит из игры, когда в том мире наступает вечер. Вообще, если честно, я бы еще и деревья убрал. Достали!

Тимур ахнул, заорал:

– Деревья? Все? Что же это за мир будет?

Василий Петрович глубокомысленно пошевелил бровями, подумал и махнул рукой:

– Ну ладно, где-нить можно. Но только высокие, и чтоб ветки, как у сосен, на самой верхушке. А то я забодался пригибаться перед монитором и пытаться заглянуть под эти ветки, когда бежишь и не видишь, где моб затаился.

Тимур побагровел, я видел, что вот-вот взорвется от возмущения, но неожиданно заговорил Роман:

– А что, в этом великий сермяжный смысл… Меня тоже всегда напрягало. Дерешься и крутишь все время камеру, чтобы никакой второй моб не подкрался незаметно. Эти ветки раздражают здорово.

Тимур вскрикнул:

– Но ведь так и в реале!

– Знаешь, – сказал Роман, – тут Василий Петрович не зря ахнул, что у наш шеф хоть и шеф, но на этот раз не сел в лужу. В самом деле, на фиг нам так уж нужна реалистичность? Мы делаем мир, в котором приятно бывать, а не на потребу сотне-другой идиотов, что все равно найдут несоответствие с реальностью. Ну, всякие дебилы, что везде доказывают, будто двуручные мечи за спиной не носят!

Тимур поинтересовался ехидно:

– А их носят?

Роман отмахнулся:

– Кроме тех идиотов, никого это не интересует. Что двуручные мечи? Ты мне тогда объясни, как ты таскал в своем инвентаре семь разных мечей, три топора, четыре щита, двенадцать панцирей, шесть шлемов, восемь поножей, рукавицы булатные и наручники в количестве сорока штук, четыре булавы, семь палиц… не говоря уже про сто сорок снятых медвежьих шкур, триста волчьих, связку с клыками василиска, рыбью чешую, семьдесят пузырьков абилок… и еще много всякой мелочи?

Скопа звонко расхохотался:

– Ну Тимур у нас богатырь, хоть и мелковат в кости, зато совсем круто, если такое таскает амазонка какая-нибудь в бикини. И ничего! А то, подумаешь, двуручные мечи! Не понимают, дебилы, искусства. Им бы все справочники читать, а не совать поганые рылы к благородным людям. Ишь, мечи не так! Придурки…

Роман посмеивался благожелательно, вид у него был такой, что это мы, придурки, реагируем на такое, наконец обронил свысока:

– Пиплы, вы чё? Не врубаетесь?.. Да им нужно выпендриться, грамотностью пощеголять! У них ничего своего нет, ни ума, ни интелехту. Вот и корпят над справочниками. Уедая кого-то умно, они как бы доказывают, что они еще умнее. А так, понятно, говно полное. Сборище нулей. Не обращайте внимания, мы идем мимо и – дальше. Наша цель – создать мир, в котором захочется побывать. А тем, кто побывал, чтоб не захотелось его покидать. Это и есть главная цель, а не какая-то гребаная реалистичность!

Тимур рассвирепел, но молчал, перебирая доводы, а Василий Петрович в задумчивости поглядывал на всех из-под нависающих кустистых бровей, белых настолько, словно покрытые инеем.

– Роман прав, как и Владимир. Мы и в реале не очень-то обращаем внимание на реалистичность.

Тимур насторожился, уловив какой-то неясный намек:

– В смысле?

Василий Петрович ответил, помедлив:

– Да что имеет общего с реальностью такая странная, но почитаемая штука, как… любовь? Любить надо за деньги, за силу, за власть, за что-то реальное, а мы почему-то влюбляемся в такое… что потом самим бывает стыдно. Но в то время мы видим не то, что в реальности, а что хотим видеть.

Роман вклинился в размеренную речь художника с юркостью самого Тимура:

– Точно, Василий Петрович! Вон Тимур свою воробышком зовет, а она когда у нас на весы встала, там пружина лопнула!

Тимур замахнулся на него, Роман ловко ускользнул и отбежал за стол.

Хлопнула дверь, вошла Алёна, рослая и крепко сложенная, похожая на героиню современных сериалов, где женщина бьет врагов задней ногой в челюсть, ломает им хребты, а раненых мужчин выносит, как котят, на одном плече, успевая еще и отстреливаться.

Шагает она широко, уверенно, упругая грудь слегка подпрыгивает, но не сексуально, а всего лишь чуть эротично, напоминая, что приближается все-таки женщина, но скорее тебе руку сломает или нижнюю челюсть вырвет, чем позволит себя полапать без ее милостивого соизволения.

– Ты чего расстроенная? – спросил Василий Петрович участливо. – Что с тобой, Алёнушка милая?

Она издали зашвырнула сумку в свое кресло, и та легла точно на середину сиденья, а ремнем зацепилась, как и предусматривалось, за спинку.

– Вы даже не представляете, – ответила она удрученно. – Здравствуйте, Василий Петрович! Низкий поклон, шеф! Привет всем!.. А у меня вчера случилась беда…

– Беда? – переспросил Василий Петрович. – Ох, дочка…

И хотя Алёна годится больше во внучки, она пожаловалась ему, как маленький ребенок:

– Захожу вчера в Троецарствие, а мне выдает «пароль неверен»! Я еще и еще, а мне это снова и снова… Перенабрала уже по бумажке. Вдруг сдуру какую букву перепутала… нет, все верно, а в ответ «пароль неверен»!

Тимур спросил с сочувствием:

– Хакеры акк взломали?

– И я так решила, – ответила она. – Сперва разозлилась, приготовилась письмо накатать девелоперам, как да почему, еще хотела зайти в личный кабинет и проверить, как там у меня, но если бы я вспомнила, какую фигню там писала при регистрации!.. Словом, перекипела, а потом…

Она умолкла и оглядела нас блестящими глазами.

– И что? – спросил нетерпеливый Тимур, пока все разглядывали ее с понятным сочувствием, а Василий Петрович так и вовсе со скорбью.

– Потом вдруг сообразила, – сказала она с воодушевлением, – это ж сколько теперь времени свободного! Я ж не успевала даже новости просмотреть, в почтовый ящик по трое суток не заглядывала!.. Зарядку начну делать, а то спина совсем закостенела, уже придумала упражнение на растягивание, да все никак руки не доходили. Шейпингом займусь, на фитнес похожу… И вообще, сколько дел смогу!

Роман довольно потер руки:

– Хорошо. Вот мы тебя и нагрузим…

Она уныло вздохнула:

– Не выйдет.

– Почему? От общественных обязанностей отказываешься?

– Не отказываюсь, – ответила она еще печальнее, – ты же знаешь, никогда не увиливала. Но сегодня вот перед выходом на работу еще раз ввела логин и пароль. Просто так, уже не для проверки… а так просто.

– И что?

– Зашла, – сообщила она горестно. – Оказывается, на сервере был пустяковый сбой. Никто не мог зайти. Извинились в письме при загрузке. Так что у меня сейчас кач, кач и снова кач. А потом перейду в некрополь или каты, там тоже кач, кач… Пропало растягивание, пропали походы в театр, фитнес, шейпинг… Все накрылось медным тазом.

Она пошла на свое место, печальная и даже сгорбившаяся. Тимур посмотрел ей вслед и спросил в пространство:

– Может быть, баймы – все-таки наркотик?

Глава 12

Ближе к концу дня позвонил Леня Королев, теперь уже Леонид Николаевич Королев, исполнительный управляющий и все такое. Работает в крупном банке, мы знаем друг друга еще со школы, хотя он был на два класса старше, но мы играли в сборной школы по волейболу, и там он узнал, что я не просто лучший в математике, но с легкостью решаю задачи, что не каждому студенту по зубам. Сам он точно так же блистал в экономике, потому после школы закончил что-то финансово-экономическое, сумел себя показать, его взяли в банк, где быстро прошел ступени от помощника младшего экономиста до руководителя отделения крупного банка.

Он купил машину, когда я еще ездил на велосипеде, приобрел особняк, когда я взял в рассрочку дешевенький автомобиль, и что-то там еще купил и не забыл похвастаться, искренне уверенный, что я свои успехи оцениваю точно так же: кто сколько сумел купить и достаточно ли дорогое, чтобы тыкать другим в глаза.

На ежегодных встречах однокурсников он обожал появляться, жизнь удалась, все остальные неудачники, но там впервые услышал, что я получил какие-то международные премии за новые пути решения трудных задач, а также что я отверг ряд предложений о работе в коммерческих структурах.

Он такое понять не мог, я объяснил, чтобы отвязался, что нацелен на нечто более крупное, чем пахать на кого-то. Он умолк, но с того дня начал смотреть на меня с опаской и величайшим уважением.

Сейчас с экранчика айфона на меня смотрит профессионально улыбающееся румяное и безукоризненно гладкое, как круто сваренное и очищенное от скорлупы яичко, лицо. Нам еще рано прибегать к пилингам и ботоксам, но я уверен, что при первом намеке на морщинку Леонид побежит в косметический кабинет – банкир должен излучать молодость, уверенность и оптимизм.

– Привет, – сказал он. – На встрече будешь? Наша школа в этот раз соберется на неделю позже.

– Привет, – ответил я. – Откуда знаешь?

Он гордо улыбнулся:

– Так я в комитете по подготовке! Такие встречи надо готовить заранее. Тем более что только мы и можем чем-то похвастаться. Ты все еще занимаешься игрушками?

– Играми, – поправил я. – Вернее, баймами.

Он внимательно всматривался в мое лицо.

– Что ты помятый какой-то… И давно в парикмахерской не был, заметно. Не слишком ли большое значение придаешь играм? Хотя я слышал, в прошлом году большие бабки зашиб… Но в чем-то кинули…

Я вздохнул, не хочется ни говорить про кидалово, это один из столпов общества, ни объяснять про баймы очевидные мне вещи, но абсолютно дикие для нормального большинства, на котором держится мир. И так уже смотрят снисходительно, как на взрослого, что занимается какой-то хренью. Добро бы еще как хобби, а то всерьез…

– Пока они были играми, – сказал я, – кто их принимал всерьез? Хотя уже тогда мог понять, почему так самозабвенно торчу перед экраном…

– А теперь? – спросил он с интересом.

– Теперь стали баймами, – сказал я, – это тот уровень, когда начинают конкурировать не с какой-нибудь ерундой, вроде фильмов или вообще телевидением, а царем всех и вся – книгами!

Он хмыкнул:

– Ну, книги всегда были и останутся незыблемыми.

– И всегда будут ездить на лошадях, – сказал я ему в тон. Сколько раз говорил это таким же и сколько раз еще придется? Увы, «простых» переубедить непросто, но с таким контингентом происходят всегда странные вещи: в какой-то момент все «переубеждаются» как-то внезапно и становятся из враждебной массы вполне лояльными. Так было всегда, я, к примеру, помню кампанию против электрических кофемолок: во всех газетах доказывали, что только ручной помол обеспечивает правильный кофе. – Как ты быстро пересел на «мерседес»!

Он поморщился:

– Это другое. Но книги не тронь, твои игры с ними никогда не смогут тягаться.

Мне показалось, что возражает как-то не слишком увлеченно, словно думает о другом, а эти вопросы просто некое прощупывание, но я не то чтобы завелся, но трудно соступить с накатанной дорожки, и я ответил весомо:

– Уже тягаются. Хотя баймы еще во младенчестве. Понимаешь, ресурс книг выработан целиком и полностью!.. Современный писатель расставляет буковки точно так же, как это делал Пушкин, Овидий или Навуходоносор.

– Теперь печатают, – сказал он важно, – на ноутах. А книги с бумаги переходят на харды.

– Верно, – согласился я, – но – буковки!

– И что?

– А то, что буковки уже развивать невозможно, а баймы – еще как!

– Фильмы же не вытеснили! – сказал он, защищаясь. – А как орали, что с кинематографом перестанут читать книги!

И опять слишком стандартное возражение, навязший в зубах пример. Понятно же, что у меня на такое найдется возражение. Что-то хитрит Леонид, не о баймах разговор…

– В фильмах смотрят то, – пояснил я, – что увидел режиссер. А в баймы недавно встроили функцию подстройки моделей по желанию баймера. Ты играешь не тем, что дают, как в кино, а сам делаешь все, начиная с внешности и одежды. Даже характер формируешь десятками, а то и сотнями ползунков. Сам делаешь вкусы, склонности, интересы, страхи… Да весь характер! Это даже больше, чем в книге. Там только внешность можешь придумать сам, да и то если автор сразу не укажет… Это основное, что роднит баймы именно с книгами и что является для книг наибольшей угрозой.

Он долго думал, наконец поднял на меня малость осоловевший взгляд, но лицо диссонантно остается все таким же профессионально круглым, сытым и довольным.

– Знаешь, – сказал он невпопад, – я дал твои координаты одному из наших слонов.

– Зачем?

Он сказал значительно:

– Когда видишь дядю с большими деньгами, его надо заинтересовать. Для него бросить тебе на лапу миллиончик долларов или евро, что для нас купить бутерброд.

Я покачал головой:

– Извини, мне этого не надо.

Он сделал большие глаза:

– Как это? Деньги всем нужны!

– Бесплатный сыр, – сказал я, – ага, спасибо. Никто даже рубля вот так просто не кинет. А если кто-то и кинет, сразу начну думать, что же ему надо? Может, и ошибусь с угадываниями, но одно будет точно: что-то получить хочет…

Он нахмурился, еще большее несоответствие тщательно выдерживаемому облику молодого банкира, постоянно ликующего от непрерывных побед и роста вкладов.

– Ты слишком уж, – сказал он, понизив голос. – У меня тоже крылья горели, ты не думай! Но я не стал таким… злобным. Просто он созревает для некоего заказа. Если уж совсем начистоту, то я готов вложить и своих денег толику. Только лохи держат свободные деньги на книжке!..

– Рассчитываешь получить с меня прибыль? – поинтересовался я скептически.

Он посмотрел на меня в упор.

– Рассчитываю. Но не потому, что ты – это ты. Тот слон, о котором говорю, удачливый слоняра. Пять лет назад сделал первую сотню миллионов долларов, два года назад у него уже миллиард, а сейчас, после ай-пи-о и победы на аукционе нефтяного месторождения… даже боюсь и подумать! Я по сравнению с ним не слоненок, а так, бурундук. Зато, где он урвет миллиард, я хапну миллион. Для меня и это пока деньги.

Я спросил напрямик:

– Так чего он хочет?

Он улыбнулся:

– Пока еще сам не знает. Но будь готов его встретить…

В кабинете я включил камеру слежения и всматривался в работающих. Может быть, это и неприлично в другом цехе, к примеру в слесарном, но над девелоперами всегда висит дамоклов меч, что могут украсть программный код, над которым весь коллектив работал годами. Потому и визуальное наблюдение, о котором все знают, и связанные в локалку компы сперва без права передачи файлов, а теперь и вовсе без выхода в инет.

Я все чаще занимаюсь работой совсем не творческой, то в банке, то в налоговой инспекции, то в мэрии, самое время кого-то официально утвердить в заместителях. Но если перебрать всех до единого, то все отпадают, за исключением, да и то с натяжкой, Тимура и Андрея Скопы.

До того как войти в мою команду, Андрей Скопа, которого все зовут Дюшей, хотя он старше многих из нас, работал хайдигером, так он называл свою профессию. Или специальность. Собственно, я тоже не знаю разницы между профессией и специальностью, так что пусть будет просто хайдигерство.

Проще говоря, он облегчал игрокам онлайновых байм жизнь. Очень многие, особенно недавно пришедшие из синглов, ужасаются, что здесь приходится баймить годами, чтобы пробраться на вершину. В играх за пару дней, в крайнем случае за недельку, все гады побиты, тайны разгаданы, вот она, победа.

А в байме приходится выполнять многочасовые квесты, а сам кач занимает не дни и недели, а месяцы и даже годы. И вот в этом случае он тут как тут. В общеигровом чате дает объявления, что меняет лишние игровые деньги на рубли или доллары, а потом вообще создал сайт, на который во всех играх всобачивал ссылки.

Я помню, как он, только услышав о презентации какой-то многообещающей баймы, тут же начинал собирать о ней информацию, изучал скриншоты, читал интервью с девелоперами и, конечно же, старался попасть в число первых тестеров.

К его счастью, разработчики ряда игр, в благодарность тестерам за помощь в выявлении багов, делают им своеобразный подарок: при общем вайпе оставляют их чаров с наработанными левлами и заработанными скиллами.

Это для Скопы самое главное и самое важное. Он с утроенной энергией прорывается к высшим левлам, начинает мочить мобов, из которых выпадает самый ценный лут, и полученные игровые деньги тут же продает за реальные.

Потом он подобрал еще пару ребят, что просиживают дни и ночи за компами, помог прокачаться, а они сдают ему за полцены игровое золото.

Понятно, что, помимо продажи игровых денег, он продавал все, начиная от доспехов и кончая абилками, также прокачивал за заказ персов и продавал готовых, создал службу сопровождения, чтобы любой новичок мог пройти в опасную зону под охраной высоколевельных телохранителей, а также выполнял заказы по квестам, по добыче редких ресурсов и прочее, прочее.

Мамаши из окрестных домов чуть ли не молятся на него, а сперва проклинали, что приучил их детей к компам. Теперь, оказывается, дружки их чад пьют, курят, наркотиками балуются, в подъездах все вечера просиживают, а эти не только все время дома, но еще и деньги зарабатывают в фирме, которую открыл Дюша, а с того дня уже Андрей Скопа!

Когда в специализированных сетях мелькнула инфа про рождение еще одной фирмы по производству игр, Скопа только хмыкнул, но наткнулся на мое интервью, где я объяснил, что мне в современных играх не нравится, что очень не нравится, а что вовсе не выношу. Он заинтересовался и начал читать дальше, пока не дошел до последнего абзаца, где я вкратце объяснил, чего попытаемся достичь.

На следующий день он пришел к нам. Мы поругались, он ушел, но через три дня явился и сказал, что принимает наши условия. И с того дня никогда не вставал в оппозицию, как постоянно делает Тимур. Если что-то будет совсем уж не по нему, просто уйдет. И я не знаю, что лучше: постоянно возражающий Тимур или всегда соглашающийся Скопа.

Перед обедом, когда за столами начало пустеть, кто в кафе, кто в буфет, Тимур врубил жвачник. На широкий экран под взрывы утробного хохота из магазина вышла голая женщина, прохожие в шоке… у другой, спокойно подходящей к троллейбусной остановке, вдруг спадает верхняя часть платья, шокируя народ…

Популярнейшая передача «Новые голые», таких развлекаловок все больше ввиду востребованности. Народ обожает смотреть как на голых в общественных местах, так и на смущенные лица людей, перед которыми женщина вдруг оказалась в чем мать родила. Многие, не подозревая, что это все подстроено и что за ними наблюдает телекамера, спешно пытаются помочь, закрыть чем-то жертву, поднять платье и как-то закрепить лямки, все это в спешке и ужасно смущенные, их жены смотрят люто и оттаскивают чересчур услужливых мужей…

Роман взял пульт, картинка сменилась на внутренности Габалинской ГЭС.

Тимур сказал недовольно:

– Ты чего? Интересно же…

Роман изумился:

– Ты такое смотришь?

– Изучаю спрос, – ответил Тимур гордо. – Идет раскачивание устоев, надо фьючерсно забежать вперед и подготовить то, что будет востребовано в следующем году. И успеть срубить бабки.

– В следующем году у нас будет 3D-связь, – сказал Скопа. – Ваймакс и полуторатерабайтные диски.

– На этом не срубишь, – ответил Тимур авторитетно. – Во всяком случае, много.

– Ну да, – сказал Скопа, – на порнухе всегда зарабатывали больше.

– Надо успеть, – согласился Роман очень серьезным голосом. – Пока ее не отменили.

– Кого?

– Порнуху, – объяснил Роман внятно и ласково, словно недоразвитому.

Тимур изумился:

– Как можно отменить порнуху?

– Очень просто, – ответил Роман. – Но если не понимаешь, это хорошо. У меня будет меньше конкурентов, если вдруг и я решу… фьючерсно.

Мы потащились из офиса, Тимур снова исчез, он взял на себя добровольную обязанность прибегать в кафе первым и обеспечивать всем места.

Тарас Гулько, поигрывая могучими мускулами, сказал с брезгливостью:

– Если в нашей будущей байме… конечно же, супербайме!.. не сделаем нормальным людям привилегии, то я играть не буду! А таких, как я, учтите, треть инета.

Роман поинтересовался очень вежливо:

– А что такое нормальные в твоем исполнении?

Гулько посмотрел на него свысока, смерил взглядом с головы до ног и обратно, будто решал, удостоить ответом или пусть остается в дремучем невежестве.

– Нормальные, – изрек он снисходительно, – это нормальные. Европейцы со своим либертэ и всякими эгалитэ вообще свихнулись, это по сексменьшинствам особенно заметно.

– Не сворачивай, – напомнил Роман, – меня вот лесбиянки интересуют. И вуайеристкам я кое-что показывал… У нас одна живет через улицу, каждый вечер усаживается возле окна с биноклем… Да, так чем не ндравятся европейцы именно в баймах?

– Подписками, – сказал Гулько снисходительно. – Равная подписка для всех, вне зависимости от пола, возраста, цвета кожи и половой ориентации.

Роман изумился:

– Ты против?

Гулько отмахнулся:

– Я сказал, мне ближе азиатская модель. Никакой подписки, зато в байме, как и в реальном мире, одни добывают все тяжким трудом, а другие могут пройти фуксом. Как и в реале: одни на «шестерках» и «девятках», другие на «мерсах», а кто-то вообще пешком и на метро.

– Транзакции, – напомнил Скопа задумчиво. – Да, это неплохой путь. Но еще надо подсчитать, что лучше. Вот байма с самой большой аудиторией, ВоВ, вся по подписке!..

Гулько фыркнул:

– Что не мешает и там ловким ребятам зарабатывать, продавая за реал крутые доспехи и эпические мечи!.. Так лучше уж это взять в руки администрации, чем будут наживаться сами баймеры. Словом, никакой подписки, а эпика, героика и легендарика – только из рук особо уполномоченных НПСов.

Роман сказал задумчиво:

– А что, если кто-то из игроков продаст свой доспех другому игроку, будешь банить?