Полная версия
2024-й
Тарас Гулько зашел при всей своей громадности тихий и, как всегда, старающийся не занимать много места. Положил на стол распечатку карты со стартовыми локациями, я изумился, почему все сдвинуто, он объяснил кротко, что так велел Тимур, раз уж собираемся в аддоне ввести новую расу.
– Подать сюда наглеца, – потребовал я.
Тимур долго объяснял и приводил убедительные доводы, я грозно велел все вернуть взад, до аддонов еще дожить надо. Потом у меня еще выпили по чашке кофе, как бы за примирение, а то говорили на повышенных тонах, я указал на экран.
– Видели, как поливают?
Гулько дисциплинированно кивнул, он поглядывал на дверь и подбирал повод, чтобы смыться из кабинета грозного шефа. Как многие крупные и сильные люди, он всячески избегал ссор, зато Тимур сказал с самым независимым видом:
– А ты только теперь заметил? Прости, в тебе говорит недостаточная, прости еще раз, некомпетентность.
– Недостаточная некомпетентность? – переспросил я.
– Компетентность недостаточная, – поправился он неохотно. – Уже были проверки, и выяснили очень интересные особенности.
– Какие?
Тимур широко и довольно заулыбался, не часто бывает возможность потыкать шефа мордой об стол, да еще при сотрудниках.
– Когда, – сказал он нравоучительно, – на форуме обсуждают какого-нибудь нашего певца, занявшего первое место на всемирном конкурсе, или писателя, чьи тиражи зашкаливают, в их адрес летит столько говна, что все самосвалы страны не вывезут. Железную дорогу надо подключать! А рядом обсуждают творчество какого-то серенького автора, там одни похвалы, его величают гением!
Я буркнул:
– Подумаешь, все знают, что их постят одни и те же личности, меняя ники. С динамическими адресами это просто.
– Но сперва это были догадки, – уточнил Тимур, – потом уверенность, а вот когда собрались с силами и, подключив властные структуры, проверили, тут и выяснили, что в политике на такой ниве трудятся в поте лица активисты соперничающей партии, а вот в искусстве…
Он засмеялся, оборвав себя. Гулько прогудел недовольно:
– Тимур, чего ржешь?
Тимур ответил со смешком:
– В искусстве, как обнаружили с некоторым удивлением, стараются как раз обойденные на прямой к финишу! Сами литераторы. А еще те немногие собутыльники, что за друга Васю кого угодно обосрут. Но это было бы еще ничего, обычная борьба, не это обеспокоило власти. Для правительства что один певец, что другой – без разницы. Пусть даже никто не победит ни на каком конкурсе, цена на нефть не упадет и ВВП не дрогнет. Но то, что молодые ребята, еще не умеющие отличать правую ногу от левой, так бездумно вливаются в стадо и ломятся под рукой манипуляторов в указанном направлении… гм…
Я сказал хмуро:
– Для этого надо им только говорить: вот теперь вы – личности! Вот теперь вы не стадо!..
– Да, – согласился Тимур, – молодыми управлять легко. Неужели я такой старик? Молодежи надо почаще про их отличие от других, и вот они уже все, как доски в заборе. Странно, я всегда надеялся, что в инете человек свободен. Сидит себе в своем Мухосранске в одних трусах или даже без них перед компом, никто не видит, берет любой ник и пишет, как сам считает правильным и что считает нужным… Но, увы, даже такими оказалось так же легко манипулировать, как если бы они стояли на площади и слушали Цицерона.
– Еще легче, – сказал я невесело. – На митинг еще нужно народ собрать! А тут забрасываешь сеть сразу по всему миру и вылавливаешь не совсем умных, но которые страстно хотят казаться умными, оригинальными, лихими. Потому инет и зовут сетью или паутиной. Черт, как они достали… Или это все-таки соперники стараются?
– Они задают тон, – сказал Тимур. – Остальное – подгавкатели.
Алёна убежала первой за пять минут до конца рабочего дня, остальные разбрелись кто когда. Дольше всех проторчали Тимур и Роман, обоим хотелось успеть закончить сегодня что-то совсем уж надоевшее, а завтра взяться за новое.
Я ушел последним, прежние дома, которые видел днем, исчезли, вместо них нечто незнакомое, подсвеченное снизу и потому чуточку марсианское. Проезжая часть улица залита двумя потоками огней: в мою сторону приближается оранжевый поток раскаленного золота, а рядом, отделенная только белым пунктиром, течет в другую сторону красная с багровым тяжелая река застывающего металла.
На пешеходной части улицы прежние люди то ли вымерли, то ли их перебили, а вместо них город заполнили существа иной расы: никуда не бегут, одеты иначе, смеются громче, с любопытством смотрят по сторонам…
– Эй, парень! У тебя пенис есть?
Звонкий девичий голосок, вроде бы уже слышал такой, я поспешно обернулся. Молоденькая девчонка, почти подросток, а смотрит на меня нахально и весело.
– Есть, – ответил я несколько уязвленно, как могли подумать, что я беспенисный.
– Покажи!
– Еще чего, – ответил я с достоинством. – Ни за что!
– Почему? – спросила она с интересом.
– Я скромный, – объяснил я. – И застенчивый. Вот такой я.
– Странно, – удивилась она. – Всегда думала, что показать пенис проще, чем вагину.
– Это кому как, – ответил я.
Она сказала язвительно:
– Так чего же ты кричал тогда, чтобы я показала вам?
– То не я кричал, – объяснил я. – Это Тимур, мой приятель.
– Это тот маленький и юркий?
– Ага.
Она нахмурила лоб, припоминая, покачала головой:
– Он противный. И мне сразу не понравился. А тебе бы показала.
– Ну, спасибо…
– Хочешь, покажу?
– Нет-нет, – сказал я поспешно, – не надо.
– Почему? – удивилась она. – У меня там классно! Даже татуху отпадную забабахала!.. И губы бантиком, конечно.
– Не интересуюсь, – заявил я твердо.
Она спросила озадаченно:
– Ты… асексуал?
– Трансчеловек, – ответил я гордо.
– Транс… чего?
– Да ладно тебе, – сказал я. – Знаю, что подумала. Если транс, то трансвестит или трансбистер. А я трансчеловек, а трансчеловек – звучит…
– Гордо?
– Просто звучит, – сказал я. – А человек – это говно такое промежуточное. Вообще-то не говно, но если может перейти в трансчеловеки, но не переходит, то говно.
– Ух ты, – восхитилась она. – Значит, вы даже лучше, чем люди? Что-то вроде панков? Или готы? Может, эмо?
– Нет, – сказал я терпеливо, – это совсем другое. Панки – это обезьяны, только крашеные. А трансчеловеки… да ты не поймешь, ты же блондинка!
Она сказала обидчиво, но с достоинством:
– Да, причем натуральная, не крашеная!.. И что? Дура?.. Ладно, колись, что это за направление? Или это у вас секта?
– Да, – ответил я. – Секта. Как были сектой христиане. Только в отличие от христианства трансгуманизм охватывает весь мир. У нас уже во всех странах есть секции! В развитых. В неразвитых только панки и всякие там байкеры, свингеры, эмо, сексуалы и тусовочники. И еще всякие-разные, я их не знаю и не интересуюсь.
– Ух ты какой! – сказала она с уважением. – Значит, чем-то крутым занят?
– Не очень, – ответил я скромно, – однако… гм… дело есть. А времени по дискотекам таскаться нет. Да и желания.
Она вскрикнула огорченно:
– Ну ты чего? А я нацелилась затащить тебя…
– На себя?
Она отмахнулась:
– Да что ты о такой ерунде! Хотя бы вон в тот клуб. Девчонки разбежались, а одной как-то непривычно… В самом деле, хочешь покажу? У меня там родинка. Прикольная!
Я пробормотал:
– Да ну… что прикольного в родинке?
– На таком месте не бывает, – сказала она со знанием дела. – А у меня есть. На осмотре врачи всегда спрашивают, что это… Давай покажу!
Я пугливо огляделся по сторонам.
– Вот так, на улице?
– Ну и что? – сказала она задорно. – Экстрим! Да и вообще… Вот увидишь, никто ничего не скажет. Даже неинтересно.
– Не надо, – ответил я уже не так твердо. – А вот не надо.
– Почему?
– А я трансчеловек, вот почему.
– Жаль…
Она выглядела в самом деле беззащитной и потерянной, как котенок, что вышел из темной страшной подворотни на дорогу и жалобно смотрит на огромных людей в надежде, что кто-то наклонится и возьмет в большие теплые ладони, где сразу станет надежно и защищенно.
Странная нотка сочувствия отозвалась в моей заскорузлой душе.
– А что там? – спросил я. – В твоем клубе?
Она сразу оживилась, выпрямила спинку, сиськи красиво натянули тонкую майку, четко обозначив соски. Судя по форме, груди у нее торчат ареолами кверху, так что достаточно лишь наклонить голову, чтобы твердеющие горячие ниппели уперлись в губы.
– Там все, – ответила она поспешно. – Там весело!
Я подумал, покачал головой:
– Нет, не хочу рисковать. Хотя рядом с моим домом есть тоже какой-то клуб. Слышал, там кормят неплохо, а я после работы жрать хочу.
– Идет! – ответила она с готовностью. – Согласна!
– Хорошо, – сказал я, – когда девушка на все согласна.
– Я согласна на все, – подтвердила она серьезно.
– Пойдем, – сказал я. – Вон моя торчит.
Спина моего внедорожника в самом деле выступает над ровным блестящим рядом машин, предназначенных для ровных городских дорог.
– Тебя как зовут? – спросил я.
– Лиза, – ответила она торопливо. – Но меня обычно зовут Лисенком.
– Лисенок, – спросил я, – а ты уже совершеннолетняя?
Она спросила удивленно:
– А ты что, против подросткового секса?
– Вообще-то стараюсь избегать, – ответил я.
– У меня сиськи еще отрастут, – заверила она. – Говорят, лучше растут, когда часто щупают… Ой, это твоя? Такая огромная?.. Да ты крутой!
Я открыл перед нею дверцу, Лисенок даже опешила от такого непривычного в ее мире жеста, но быстро сориентировалась и села красиво, как в кино, уже улыбаясь всему миру царственно, как положено даме в крутой машине.
Коммуникатор то и дело говорил приятным женским голосом что-то типа: на следующем повороте поверните направо, потом пятьсот метров прямо, Лисенок сперва слушала с раскрытым ртом, как будто оказалась в волшебной сказке, потом начала ловить на ошибках и дальше всю дорогу спорила с ним и ругалась, объясняя, что надо совсем не так и вообще заедем в другую сторону.
– Изменение маршрута, – передразнила она и, дождавшись, когда коммуникатор сказал послушно: «Изменение маршрута. Возьмите налево, а затем сразу же направо», вскрикнула ликующе: – Я ж говорила, дур туда набрали! Наверное, у нее ноги красивые!..
– Через семьдесят метров возьмите направо, – сказал коммуникатор.
– Дура, – сказала Лисенок. Мы обошли потрепанный «жигуль», я видел, с каким усилием она удержалась, чтобы не показать парню за рулем язык. – Точно ее за красивые ноги взяли! У меня, кстати, тоже не кривые.
Движение медленное, автомобили не только припаркованы в два ряда, что не способствует скорости, но и на тротуаре стоят так, что прохожие протискиваются под стенами зданий, отполировывая их задницами.
– «Твой дом „De Luxe“, – прочла она слоган на красной растяжке, – с видом на Кремль»… А, я знаю, знаю, это вон тот дом, видишь?
Показался Кремль, две золотые луковицы колоколен над желтым зданием Верховного Совета, затем мост, и справа на здании выстроились гигантские буквы «МОСПРОСТРОЙМАТЕРИАЛЫ», а рядом главная церковь страны, причем с этого ракурса, когда переезжаешь мост, надпись как бы указывает, что это ее склад и что в том огромном каменном сарае с золотым куполом и крестами можно найти всякие материалы.
На мосту застряли в пробке, но впервые я не злился: Лисенок бурно восторгается фонтанами среди реки, огромным телеэкраном, где вспыхивают яркие кадры из рекламируемых блокбастеров, вдали, слева от шоссе, крупные буквы на крыше «Samsung», а справа – краснокирпичные башни.
Серое квадратное здание с надписью на крыше «Ударник», под ним чуть мельче: «Рис и рыба ресторан», за ним выплыл несправедливо, на мой взгляд, оплевываемый большинством москвичей памятник Петру, отсюда напомнил высоковольтную вышку: те же размеры, высота, и по три пары растопыренных в стороны рук, с теми же пропорциями: нижние длани самые длинные и мощные, средние помельче, а верхние самые короткие. Только проводов почему-то нет.
Она таращила глаза по сторонам и ахала, и хотя не думаю, что видит впервые, но из салона автомобиля можно смотреть на обе стороны, а еще и вперед, кроме того, на скорости сменяется больше чудес, нужный эффект дает изобилие, количество на квант времени, а я отметил только крупную белую растяжку через всю широченную улицу с двумя загадочными словами «Будущее близко» и буквой «Р» рядом не то со шестеренкой, не то стилизованным девятилучевым цветочком.
Впереди и без того широкая улица готовится распахнуться во всю ширь, новую часть символизирует фигура Гагарина на высоком шпиле, промелькнула последняя растяжка «Ветераны ВДВ поздравляют ТРАНСГИДРОСТРОЙ с 80-летним юбилеем!», дальше по улице растяжки не выдержат собственного веса.
Потом она вспомнила, что езду в крутой тачке полагается отрабатывать, начала деловито отыскивать на моих джинсах язычок «молнии», мне стало жалко малышку: будет тупо смотреть на мои помидоры вместо красот за окном, и сказал великодушно:
– Успеешь. Смотри, какой дом-башню отгрохали! Леса снимут, вообще будет игрушка…
– Да, – откликнулась она счастливо. – Эх, как бы там здорово жить! У нас в микрорайоне одна сумела все-таки устроиться. Давала в инете объявления, что поедет на юг за интимные услуги, а потом – что и в ресторан или в клуб какой, но чтоб тачка была не ниже «бээмвэ». Один так часто ее с собой брал, что недавно они решили пожениться!.. Везет же… Правда, у нее фотка в инете отпадная.
Глава 8
Возле ночного клуба толпится народ, в основном подростки и очень вызывающе одетые девушки. На тротуаре поблизости две патрульные машины с мигающими маячками, на входе двое загораживают дорогу.
– Что случилось? – спросил я.
Мне ответили из толпы зевак:
– Авторитета арестовали… Сейчас там его подельников вяжут, протокол составляют… Эх, вечер испортили.
Лисенок горестно охнул:
– Жаль, клуб такой большой… Я в нем еще не была…
Я развел руками:
– Извини, я не знал, что будет такая катавасия… Уж и не знаю… Куда-нибудь в ресторан?.. Или пойдем ко мне, вот мой дом рядом. А поесть найдем. И музыка тоже есть.
Она тяжело вздохнула:
– Пойдем.
Я поставил машину на охраняемую стоянку, это прямо перед домом, консьержка проводила Лисенка любопытствующим взглядом.
Я открыл дверь в квартиру и пропустил вперед Лисенка. Она охнула и остановилась испуганно.
– Ой, – прошептала она тихонько, – там кто-то есть… Ты ошибся?
– Все в порядке, – сказал я. – Это я, когда подъезжали к дому, дал команду наполнить ванну и приготовить ужин. А сейчас вон слышишь?
Со стороны кухни раздался короткий взрыв размалываемых зерен, затрещало, защелкало, словно кто-то палит из пулемета с сотней стволов. Лисенок зашла с опаской, заглянула в ванную, там все еще из крана бежит вода, робко вступила на кухню, повела курносым носиком.
– Ух ты, пахнет вкусно… Как ты такое сделал?
– Да это нетрудно, – ответил я, – тому, кто умеет. Через пару лет упростят и напишут проги для домохозяек, тогда будет во всех магазинах… Туалет вон там.
– Спасибо.
Уже успокоившись, она пошла к указанной двери, на пороге оглянулась с задорной улыбкой.
– Так показать мою родинку?
– В другой раз, – ответил я.
Пока она отсутствовала, я проверил кухню, она постаралась по полной программе, ничего не подгорело, как у меня бывало вначале, и не выключилось раньше времени. Я разложил по тарелкам ломти сочного зажаренного мяса, гарнир, посыпал зеленью и налил в фужеры красного вина.
Лисенок вышла с капельками воды на длинных ресницах, принюхалась:
– Как вкусно пахнет! Это она сама?
– Умница, правда? – спросил я.
– Еще какая!
– Садись.
Я щелкнул пультом на брелке, под потолком вспыхнула люстра. Лисенок ахнула в который уже раз.
– Как ты это делаешь?
Я бросил ей крохотный пультик, она ловко поймала.
– Вот смотри. Тут можно по-разному… А вообще-то сейчас ставят системы, чтобы по хлопку ладонями или кодовому слову. Так еще удобнее.
Пока она игралась со светом, включая то по одной лампе, то целыми гроздьями, я проверил таймер на кофеварке, пока тоже без сбоев, и взял в руки нож и вилку.
Лопала она с аппетитом, глаз не отрывала от роскошного экрана. Блюрейки в России только начали появляться, стоят дорого, фильмов на них почти нет, а что есть, то на английском, но зато какое изображение, она с зачарованным видом даже промахивалась ложкой мимо рта.
– Здорово, – прошептала она наконец, – просто чудо… ты прям олигарх!
Я засмеялся.
– У меня нет ни яхт, ни самолетов, ни даже дачи. А квартира такая потому, что сам налаживаю эти системы. Тебе какой кофе?
– А что, можно разный?
Я сказал гордо:
– Мой автомат держит в памяти двести рецептов!
– Ого! Все перепробовал?
Я удивился:
– Женщина я, что ли? Мне и одного хватает.
Она расхохоталась, показывая молоденький ротик с розовым язычком и белыми нестертыми зубками.
После кофе я потащил ее в постель, все-таки там удобнее, чем на кухне или на канцелярском столе, я не любитель даже скромного экстрима. Она трудилась вовсю, прилежная, как школьница, стараясь уловить все мои желания, потому оргазма достигла на полминуты раньше меня. Может быть, даже не притворилась.
– Хорошо у тебя, – сказала она, приводя в порядок дыхание. – Твои сегодня не приедут?
Я не стал говорить, что неженат, а то размечтается, ответил коротко:
– Нет. Хочешь остаться?
– Если можно…
– Позвони родителям, – сказал я.
Она отмахнулась:
– Да это не обязательно. Они у меня продвинутые.
– Все равно позвони, – сказал я строго. – Вот такой я старорежимный.
Она вздохнула, затем с недовольной гримаской послушно вытащила мобильник:
– Мама, привет!.. Это я, Лисенок… Да, все в порядке. Мама, я заночую сегодня здесь… Ну, не дома, мама!.. Да нет, я в тот гадюшник больше не пойду!.. Ладно, хорошо. Пока, целую.
Она вздохнула, но тут же лучезарная улыбка согнала морщинку со лба. Улыбнулась мне с видом: что, съел? Не удалось от меня сразу избавиться, мама разрешила!
– Что она сказала? – спросил я.
– Только не пей, – ответила она послушно, как ученица, – и не кури.
– В постели?
– Нет, вообще, – объяснила она. – Мама считает, что курить вредно.
– Действительно, продвинутая у тебя мама, – проговорил я. – Ну ладно, а теперь что-то ты забыла про свою отпадную родинку. Давай показывай.
Она расхохоталась.
– Еще не рассмотрел?
– Мужчины к мелочам не присматриваются.
– Ну тогда смотри. Правда, классная?
– Ну, – протянул я, – вообще-то… на таком месте, конечно… А губки бантиком у тебя как из лучшего косметического салона.
– Хирурги ни при чем, – заверила она гордо. – Это я сама такая замечательная!
…она заснула в моих объятиях, совсем еще ребенок, даже сиськи не отросли как следует, а уже это самое «раскованная и незакомплексованная». Я еще застал старое доброе время, когда девчонкам кричали: «Покажи сиськи!», но показывали только самые раскованные, а были и такие, что стеснялись. Теперь вот: «Покажи вагину». И показывают. По-моему, уже все, кранты. Дальше идти некуда.
В смысле, человекам идти дальше некуда. А если искать удовольствия и даже наслаждение в науке, искусстве, исследованиях – то это уже область зачеловека…
С этой оптимистической мыслью, уж я точно им стану, а остальные пусть идут лесом, заснул мирно и спокойно.
Я высадил Лисенка утром по дороге на работу и забыл о ней раньше, чем закрыл за ней дверцу. Мысль пошла разворачиваться с момента, на котором я злобно оборвал ее вчера, когда выключил комп и поднял зад из мягкого кресла.
Хотя, конечно, она пыталась прорываться весь вечер, даже в такие моменты, когда рассматривал ту в самом деле прикольную родинку, но я душил и загонял вглубь, так надо, чтобы не перегореть. А сейчас поглядывал на красный свет и перебегающих дорогу пешеходов и напоминал себе, что в баймы приходит все больше… не игроков, это надо учитывать. Если первые баймы были даже не баймы, а сетевухи, где на выбранных картах сражаются игроки, потом пошли настоящие баймы, но все еще ориентированные на игроков, то есть неважно, что там за карта, важно успеть замочить противника раньше, чем замочит тебя. Для этого до предела убирали все красивости в пользу скорости, этим игрокам все равно, какой там перс, важно успеть первым увидеть и первым застрелить оппонента.
Потом баймы делались все лучше, навороченнее, однако у массового баймера машины слабенькие, потому так до сих пор и популярен неприхотливый Мир Варкрафта. Баймер все так же отключает антиалястинг и любую детализацию, лучше уж пусть картинка невзрачная, чем погибать из-за лагов… и похоже, девелоперы никак не соберутся ориентироваться на игрока с хорошими машинами.
Нет, ориентируются, но как-то странно: миры создаются все обширнее, детализированнее, но над персами работают какие-то криворукие и пьяные дворники из Жабокрякина. Во-первых, раз уж, дескать, все нацелено на убийство, то не фиг стараться делать перса красивым. Мужчина по-любому красив. Ну, а женщины… хотя если женщины играют в эти баймы, то они должны в первую очередь стрелять, рубить и колоть гадов, а не думать о фигурах!
Таком образом, дикая ситуация: даже заброшенные уголки, куда никто и не заглядывает, вытютюливаются с великой тщательностью, каждый кустик и камешек хороши, а сам перс, с которого байма начинается и которым заканчивается, который все время перед глазами… его вытютюливать не надо!
Мало того, что эти персы практически всегда безобразны (исключение – Линейка), но еще и всегда тупо нацелены только вперед, то есть игрок постоянно видит его только со спины! Никогда – даже сбоку, а посмотреть в лицо – вообще не предусмотрено. Опять же, приятное исключение Линейка, но и там то ли было некое озарение, то ли случайно так угадали, потому что игры выходили после нее с прежними тупо повернутыми персонажами и даже ухитрялись получать высшие призы! К примеру, в этом году байма «LotR» получила титул лучшей игры года, а в номинации на титул лучшей фэнтезийной игры заняла второе место, однако и в ней всегда смотришь только в спину героя.
То же самое с Вангардом, которую называли «первой баймой третьего поколения». Тоже смотришь в спину, героя не видишь, да там и смотреть не на что, все скины невзрачны и неряшливы. Вот монстров вырисовали с любовью, это да, этого у художников не отнимешь…
Сзади раздраженно бибикнули, что, значит, уже сотую секунды назад загорелся зеленый свет, а я еще не рванулся вперед. Мысли вспорхнули, испуганные, как воробьи на дороге, и рассеялись.
…На прошлой неделе мы сдали крупный заказ, получили деньги и, расплатившись с банком, собрались, чтобы определиться, насколько приблизились к созданию собственной баймы, наконец-то клиентской. Конечно же, убийцы всех остальных, как существующих, так и находящихся в стадии разработки.
Если выполнять отдельные заказы других разработчиков, хоть и по мелочи, можно жить безбедно. Взяться за браузерную – наверняка потянем, уже делали для других компаний, но клиентская – другое дело…
Они расположились у меня в кабинете, весь костяк фирмы, с которыми начинали: Тимур Косарь, Тарас Гулько, Андрей Скопа, Роман Рябинин, Василий Петрович, вкусно пахнет кофе и свежеподжаренными хлебцами, которые Алёна то и дело вытаскивает из тостера.
Она единственная заметила женский портрет на моем столе, всмотрелась по-женски цепко и внимательно.
– Красивая… – сказала она оценивающе. – Кто это? Актриса?
Я запнулся, во взгляде Алёны нечто похожее на ревность, но не за себя, это я понимаю, женщины тоже охраняют свои владения, даже общие, от чужих. На меня могут претендовать женщины из нашего коллектива, но не чужачки.
– Юрист, – ответил я, помедлив. – Грозилась нам иск впаять.
Она оживилась, сказала почти весело:
– Вот сучка!.. Да, слышала, из-за каких-то гадов пришлось менять систему начисления экспы. Ты прав, шеф, такие должны быть перед глазами. Как напоминание, что у нас везде подводные камни. И всякие хищники!
Тимур с чашкой кофе в ладони и подрумяненной пластинкой хлеба говорил в сторонке с жаром африканского самума:
– Хочу напомнить, что существует две категории игроков. Люди работающие и бездельничающие! Разделяю не по формальному признаку: работающие, то есть служащие какой-либо организации, могут быть еще какими бездельниками! Я разделяю на тех, кто думает о своей работе и кто выполняет ее спустя рукава, думая о чем-то другом.
Роман кротко вздохнул:
– Ну вот, еще одна классификация…
Тимур огрызнулся:
– Не перебивай, а то забуду. Я поработал с данными об игроках на мировых серверах. В тех баймах, где есть отдельные сервера ПвП и ПвЕ, раньше преимущество было за ПвП, потом количество игроков там и там сравнялось, теперь соотношение уже один к двум в пользу ПвЕ. На ПвП кипят страсти, там клановые войны, захваты замков, убийства из-за угла, отряды мародеров, наемные убийцы… там игрок получает такой адреналин!.. Словом, там могут играть только полнейшие бездельники, ничем другим не занятые.