Счастье за три дня

Дина, по-прежнему стоящая у доски, покраснела. Она не умничала. Она рассказала, что знала. А знала она больше, чем все остальные в классе. И почему она должна была молчать? Что такого она опять сделала? Девочка вдруг почувствовала, как ее бросило в жар. Она поняла, что щеки ее сейчас стали пунцовыми. И вся она, со своими рыжими волосами, горит, точно огненный шар.

– Майя Леонидовна, я не умничаю. Я читала про Паустовского не только в учебнике. И его произведения я читала. И мне мало что понравилось. Кроме некоторых рассказов. И просто об этом сказала. Я не умничаю.

Класс замер. Майя Леонидовна обернулась к Дине.

– Ты умничаешь, а сейчас еще и кривляешься. Не надо строить из себя взрослую. Ты не барышня еще, ты ученица седьмого класса. Не забывай об этом.

– Я не забываю. И я не кривляюсь. И не умничаю. Я веду себя так, как… – тут Дина почувствовала, что подступают слезы. «Хорошо бы сейчас в слезах выбежать из класса! Я бегу по коридору, волосы развеваются… – неожиданно подумала она, – так в кино показывали. Точно! Фильм “Доживем до понедельника”…»

Была бы Дина постарше, она бы осознала анекдотичность ситуации и признала все же некоторую правоту Майи Леонидовны. Дина не умничала, но все же что-то изображала. Но она была всего лишь девочкой четырнадцати лет, а потому растерянно произнесла:

– Как я себя вела, так и буду вести. У меня есть родители, они пусть меня и воспитывают. А вы, Майя Леонидовна, лучше литературу преподавайте.

Тут прогремел звонок, и Дина, не дожидаясь разрешения покинуть место у доски, пошла собирать портфель. Учительница литературы, красная и надутая, бросилась что-то помечать в журнале. Губы ее были поджаты. «Так ей и надо – пусть не лезет!» – с тоской подумала Дина. Она знала, что ее ожидает буря.

– Быстрей давай, а то на алгебру опоздаешь, – вдруг услышала она.

Дина обернулась и увидела того самого мальчика. Самого воспитанного, самого спокойного в их классе.

– Я не пойду на алгебру, – буркнула Дина, – я домой пойду, все равно родителей вызовут.

– Хорошо, – пожал мальчик плечами, а потом добавил: – У меня есть твой телефон. Я позвоню тебе?

– Звони, – махнула рукой Дина.

Ей хотелось как можно быстрее выбраться из школы. Было противно и стыдно из-за своей несдержанности.

Буря грянула. Мама отчитала Дину за плохое поведение.

– Ты что себе позволяешь?! Ты кто такая, чтобы так разговаривать со взрослыми? Ты понимаешь, что это – учительница? Человек взрослый, образованный и умный, который желает тебе добра.

– Откуда ты знаешь, что она желает мне добра?! – вскинулась Дина. – Откуда ты это знаешь? А мне кажется, она терпеть меня не может! И специально все это делает. Она могла мне все сказать наедине, а не при всем классе. Она унижает меня!

– Знаешь, ты не забывайся! – взвилась мама. – Тоже мне, пуп земли!

Дома ее не поняли. В школе классная руководительница сказала:

– Дина, ты постарайся принять к сведению, что не всегда за резкими словами скрывается недоброжелательность. Иногда человек так выражает обеспокоенность. И даже заботу. Майя Леонидовна хотела, чтобы ты и к экзаменам была готова, и чтобы отвечала хорошо… И…

«И не кривлялась…» – угрюмо подумала Дина.

Объясняться с классной не хотелось, да и не умела Дина этого делать.

Вскоре ее отпросили с уроков – мама дала Дине записку.

– Хорошо, я поняла, эти три дня пропуски ставить не буду, – сказала классная руководительница, – быстрей возвращайся.

Дина с мамой и папой уехали в дом отдыха. Уехали просто так, посередине недели, словно так и надо. В доме отдыха было пустынно – немного взрослых, совсем немного дошколят и пара ровесников Дины. Те тоже были с родителями. Мама тут же решила взять все под контроль.

– Познакомься, Дина, – сказала она, – это дети наших коллег. Вы можете собираться в холле, у телевизора. О чем-то поговорить. А днем надо быть на воздухе. Вот аллея, там можно гулять.

Но Дина знакомиться не захотела. Она слонялась по корпусу, читала старые газеты в библиотеке, иногда разговаривала с мамой.

– Пойми, все эти твои обиды – форменная ерунда, – как-то воодушевленно сказала мама.

Дина заметила, что маме нравится здесь отдыхать – вокруг были знакомые, которые все время спорили о чем-то умном, смеялись над странными шутками и даже хором пели песни. Мама, улучив свободную минуту, по-прежнему весело реагировала на замкнутость Дины:

– Ты забудешь об этом происшествии через полгода. Надо о деле думать прежде всего. А дело – это институт. Да, далеко еще до экзаменов, но время летит быстро. У тебя как с одноклассниками? Дружишь с кем-нибудь?

Девочка уныло кивала – ей совсем не хотелось рассказывать, что ее в классе обзывают и что противно делать вид, будто бы ей это все равно. И что ее подруга Ира записалась на танцы, а ей ничего не сказала. И не очень понятно, подруги они теперь или просто соседки по парте. В эти три дня Дина извелась, потому что приходилось делать вид, что весело, приходилось отвечать на вопросы, как учеба в школе, рассказывать о книгах, которые читала, и о том, куда же она будет поступать после окончания школы. Обо всем об этом спрашивали отдыхающие здесь коллеги родителей, а ответы бодрым тоном подсказывала мама.

Уже на обратном пути, в автобусе, мама наклонилась к Дине:

– Вот, ты передохнула. И теперь давай с новыми силами принимайся за учебу. И чтобы больше никаких историй.

Вечером того же дня Дина горько расплакалась, стоя в ванной и глядя на себя в зеркало. В руках она сжимала зубную щетку, к которой сползал полосатый червяк зубной пасты.

На следующий день Дина встала рано, не стала заплетать косы, а сделала из рыжих волос тугой пучок. Еще она залезла в большой шкаф и достала оттуда новенькие замшевые туфли. Туфли привез папа из-за границы, и они считались «выходными». Дина решительно выложила из мешка старую сменку и положила туда замшевые туфли. Еще она тихонечко залезла на мамину полку и подушилась капелькой духов. После этого Васнецова пулей вылетела из дома. Он шла к школе и старалась согреть руки. Дина давно заметила, что, когда она волновалась, пальцы у нее становились ледяными. Почему она так переживала, отчего чувствовала себя так неуверенно, неизвестно. Но, подойдя к дверям школы, сердце она не чувствовала.

– А, Два-К пожаловала, – раздался голос сзади.

– Почему – Два-К? – растерялась Дина.

– Каланча-кривляка! – расхохотался мелкий и противный мальчишка. На него в классе никто не обращал внимания – такой тихоня-троечник. Дина рассвирепела: «Нашел слабее себя? Других не трогает! А меня, значит, можно!»

Васнецова с силой стукнула поганца портфелем. Тот растерялся и полез было в драку, но тут появился завуч Григорий Семенович:

– Васнецова, прекрати бить мальчика, – сказал он сурово.

– Я больше не буду, – скороговоркой выпалила Дина.

– Вот и хорошо, иди на урок, – порадовался ее покладистости завуч.

Завуча Дина уважала – он никогда не устраивал головомоек и был справедлив. Дина сняла плащ, надела новые туфли, поправила волосы, собранные в пучок, и поднялась на третий этаж к кабинету географии. Девочки встретили ее восклицаниями, мальчики смешками. Дина прошла к своему месту, достала учебник, тетрадь и контурные карты. Она искала в портфеле карандаш, когда кто-то остановился рядом с партой.

– Дина, вот, возьми. Это задание на сегодня. Я тебе сделал, – перед ней стоял тот самый вежливый и воспитанный в классе мальчик. Который просил разрешения позвонить ей и не позвонил.

– Олег, зачем? – спросила растерявшаяся Дина.

– Сегодня по ним спрашивать будут. Я тебе все разрисовал и заполнил. Прямо смотри и рассказывай.

Дина покраснела:

– Охота же была тебе возиться…

– Это ерунда, я и так все время рисую.

– Спасибо, Бахметьев, – пробормотала Дина. – Но все равно пристанут, что это не я сделала.

– А ты не говори никому, – произнес Олег, развернулся и направился к своей парте.

А Дина, пораженная его поступком, замерла, глядя на контурные карты.

Прозвенел звонок, и соседка Ира толкнула ее:

– Что это Бахметьев около тебя вертелся? Он же такой у нас гордый, ни с кем не дружит, ни с кем не ходит. А тут вдруг к тебе пристал.

– Он не пристал. Он мне карты сделал контурные, – сказала Дина. И вдруг почувствовала, как изменилось ее настроение. Она посмотрела в сторону, где сидел этот самый Олег Бахметьев, и все, что происходило с ней в последнее время, показалось сущей ерундой. «Он очень симпатичный. И воспитанный. И нарисовал для меня эти дурацкие месторождения марганца. А завтра на литературе я по новому материалу расскажу такое, что Майя просто сдохнет от злости!»

В этот день она влюбилась в Олега Бахметьева.

…Фотография – это якорь прошлого. Как-то уже совсем взрослая Дина нашла и старый цветной снимок – она в очках, с рыжей косой, одетая в клетчатый плащик, держит портфель. Из портфеля торчит огромный букет сирени. Дина долго и с удовольствием разглядывала себя. Она была очень симпатичной девочкой с серьезными глазами. Почему же так неуверенно и так беспокойно она себя чувствовала в школе? У нее были друзья, она нравилась Олегу Бахметьеву и еще одному мальчику из параллельного класса. Но как звали того, второго, ей не вспомнить уже никогда, а вот Бахметьев…

В тот год апрель выдался теплым, а май и вовсе жарким. Раздевалка стояла пустой, только пара курток, невесть кем-то забытых, болталась на вешалках. Этим курткам Дина очень порадовалась – за ними можно было спрятаться и незаметно проследить, когда Бахметьев войдет во двор школы. Его путь до дверей занимал минуты три, а это означало, что через три минуты Дина должна была быть в вестибюле у дверей и делать вид, что спешит в класс. Она так уже проделывала раз пять. И каждый раз, встречая ее, Бахметьев улыбался. И обязательно говорил:

– Я думал, тебя на углу у мастерской встречу.

Была у них рядом «ключная» мастерская, в которой, наверное, все ученики сделали ключи взамен утерянных.

А Дина в ответ на это небрежно говорила Бахметьеву:

– Привет, по-моему, я опоздала…

– Нет, еще пять минут, – неизменно отвечал Олег. Он был чрезвычайно пунктуален.

Дина закатывала глаза и устремлялась вперед. В класс они входили перед самым звонком, и создавалось впечатление, что в школу они пришли вместе. Недели через три многие стали шептаться.

– Ты что, в Бахметьева влюбилась? – спрашивала подруга Ира.

– Ничего я не влюбилась, – отмахивалась Дина, – он так себе. Ничего особенного.

– Почему же, высокий. И на наших мальчишек не похож. Знаешь, он как бы взрослее остальных.

«Ирка права. Он – другой. Не похож ни на кого из наших. Интересно, куда это он ездит так часто?» – гадала Васнецова. Она сама видела, как мальчик садится на автобус, уходящий в сторону метро «Динамо».

Вообще, жизнь Дины несколько изменилась – она как бы подчинилась теперь распорядку Олега Бахметьева. В школу Дина теперь приходила, чтобы успеть пересечься с ним у дверей. Уходила она сразу после уроков, хотя до этого была не прочь прошвырнуться с Иркой по окрестным улицам, слопать мороженое и перемыть кости старшеклассницам. Среди них были красавицы, которые уже вовсю бегали на свидания. Дина и Ирка с любопытством наблюдали за ними и даже знали места их встреч. Еще они любили побродить по близлежащим магазинам, посмотреть бижутерию и примерить туфли в обувном. Теперь Дина летела домой – ведь Олег не задерживался ни на минуту после уроков, но обязательно замедлял шаг у «ключной» мастерской в надежде, что его нагонит Дина.

– Гулять после уроков пойдем? – как-то спросила Ирка.

– Не-а, – мотнула головой Васнецова, – не могу.

– Ты что? Обиделась на что-то? – наконец догадалась Ирка.

– Почему же, – улыбнулась Дина, – ты вот по вторникам на танцы ходишь, у меня тоже дела теперь свои есть.

– Так я и думала, – надулась Ира. – Я же не виновата, что прошла по конкурсу. Там в студию конкурс был.

– Ты бы мне сказала, и я бы на конкурс поехала. И, может быть, тоже прошла, – парировала Дина, а потом снисходительно приврала: – Не обижайся, у меня просто занятия английским. И езжу я к переводчице, которая только из Англии вернулась. Она мне произношение ставит. Понимаешь, не важно знать много слов, важно правильно их сказать. Чтобы поняли.

Ира пожала плечами – она чувствовала, что подруга хитрит. А Васнецовой было некогда обращать внимание на кого-то, ей было важно как можно больше узнать о Бахметьеве. И она с проворством гончей занялась этим.

Во-первых, Дина выяснила, что они с Олегом – почти соседи. Во всяком случае, домой им по дороге. Во-вторых, Дина узнала, что Бахметьев учится рисовать. Учится серьезно – ходит в художественную школу. Поэтому и не остается никогда после уроков. Оказалось, что Олег получил какую-то грамоту за пейзаж с осенним лесом. Васнецова не была сильно пронырливой, с вопросами к окружающим приставала аккуратно. Мальчик этот ей очень нравился, она чувствовала в нем какую-то необычность и нечто такое, что вызывало уважение. В нем была независимость и спокойствие. Он вел себя как взрослый. А вот его внешность тогда была для нее неважна. Главное, что он обратил на нее внимание и поддержал в том конфликте с Майей Леонидовной. Это уже потом она поймет, что Олег Бахметьев красив сдержанной мужской красотой. Она увидит, что глаза у него синие в темных ресницах. Что улыбка делает его спокойное лицо очень обаятельным.

Где-то в середине мая, торопясь в школу, Дина выскочила из дома налегке. Светило солнце, и день обещал быть теплым. Пройдя половину пути, она замерзла и поняла, что придется вернуться за курткой. Васнецова посмотрела на часы и кинулась в обратный путь. Чтобы не опоздать, она решила срезать и пройти через дворы соседних домов. И каково же было ее удивление, когда она нос к носу столкнулась с Бахметьевым.

– Ты что здесь делаешь? – удивилась она, ловя воздух ртом. – Между прочим, звонок через пять минут, а еще до школы добежать надо.

– А что ты делаешь,? Ты же уже в школу шла… – проговорил Олег.

Васнецова густо покраснела:

– Я замерзла, я за курткой вернулась. Меня мама после уроков просила съездить за продуктами. А похоже, будет пасмурно.

– Пошли за твоей курткой. – Олег повернул к дому Дины.

Васнецова, у которой только что от холода зуб на зуб не попадал, стала мокрой, как мышь. Она попыталась пригладить выбившиеся из косы волосы и неуверенно попросила:

– Ты только внизу у подъезда подожди, я быстро…

– Конечно, – спокойно ответил Бахметьев.

В этот день они опоздали вместе. Но видеть их вдвоем было так всем привычно, что никто и внимания уже не обратил. Только классная руководительница сказала:

– Быстрее, вы потеряли десять минут, а у нас сегодня контрольная.

Дина наклонилась к тетради и тайком глянула в сторону Бахметьева. Тот украдкой смотрел в ее сторону.

В школу они теперь ходили вместе, встречаясь в проходном дворе. По дороге они разговаривали обо всем на свете.

Обычно в конце года устраивался традиционный праздник. И этот раз не стал исключением. Руководители и родительские комитеты всех трех седьмых классов активно подготовились: собрали деньги, закупили угощение. В актовом зале установили столы с белыми клеенчатыми скатертями, а также стереосистему с динамиками. Из-за музыки, под которую планировали танцевать, пришлось повоевать с завучем Григорием Семеновичем, но большинство исполнителей удалось отвоевать. В конце концов, вовсю шла Перестройка, появились кооперативы, в том числе и те, что торговали звукозаписями.

– Мама, на вечер я надену джинсовую юбку и красные туфли с перепонками, – накануне за ужином сказала Дина.

– Ну что за манера в этой джинсе везде ходить! Это же прощальный вечер, надо быть нарядной, – ответила мама.

– Нарядной нельзя, мы с Иркой отвечаем за угощение, а это значит таскать тарелки, резать колбасу… Можно испачкаться. Лучше так, как будто в рабочей форме, – ответ Дина заготовила заранее.

– Ну, если в рабочей – тогда иди в джинсовой юбке. Не платье же шифоновое венгерское надевать! – согласилась мама.

Васнецова ликовала. Она будет самой модной! Джинсовую юбку из вареной джинсовки привез маме кто-то из знакомых из-за границы, она была «родная», не кооперативная. Туфли на небольшом каблучке со множеством перепонок они купили в ГУМе. Если к этому добавить футболку с изображением Эйфелевой башни – будет отличный наряд для вечеринки.

Улучив минутку, Дина позвонила подруге Ирке:

– Ир, я тебе могу дать свою клетчатую жилетку. Я в юбке пойду и в футболке.

На другом конце провода раздался ликующий возглас, потом подруга шепотом спросила:

– Дина, сейчас выйти можешь? Дело есть. Срочное.

– Хорошо, ты тогда тетрадь по алгебре прихвати, я скажу, что мне у тебя надо прошлое задание переписать.

– Прихвачу!

Они встретились на углу дома, у зарослей сирени.

– Так, смотри, что у меня есть. – Ира показала пачку сигарет.

– Ну… – Васнецова явно не оценила.

– Завтра можно будет покурить. Понимаешь, все эти детские развлечения поперек горла уже. – Ира вздохнула. – Мы взрослые. А у нас все лимонад «Буратино» и песочные пирожные.

– Вкусно же, – задумчиво ответила Дина, – хотя лимонад и бутерброд с колбасой еще вкусней.

– Дура ты, Васнецова! При чем тут бутерброд! Поесть и дома можно. Я завтра шампанское принесу и сигареты. И устроим самую настоящую вечеринку!

– Спятила! – ахнула Дина. – Шампанское в школе?! Да еще и сигареты!

– Мы сначала потанцуем, пирожных этих самых поедим, а потом свалим к Савиной. У нее родители работают посменно. Там и покурим, и шампанское выпьем. Васнецова, ты понимаешь, что мы в восьмой класс переходим?! То есть вообще все по-другому будет. Я, например, хочу из школы уйти.

– Как уйти? – перепугалась Дина. – А образование?!

– А пойти в училище – это не образование?! Я хочу и деньги зарабатывать, и учиться. Но мне тогда никто ничего не скажет, я самостоятельной буду.

Васнецова вздохнула – ее мятежность до таких горизонтов не распространялась. Ей в школе нравилось. Особенно теперь, когда она обнаружила там Бахметьева.

– Ты вообще-то курила когда-нибудь? – спросила она Ирку.

– Курила, – уверенно кивнула Ирка. – Ну, немного. Раз или два.

– Давай попробуем? – предложила Дина.

– Прямо сейчас? – Ирка удивилась.

– А что тянуть? Там много, на завтра хватит, – смело сказала Дина.

– Нужны спички.

– Да есть спички. – Васнецова вытащила маленький нарядный коробок.

– Ого, – ахнула Ирка, – какие красивые, у нас таких нет.

– Они и не наши. Они из Италии. Папа привез зачем-то. Как будто у нас спичек нет, – небрежно проговорила Дина.

На самом деле спичечные коробки папа Дины собирал. Он из каждой поездки привозил по несколько штук и складывал в пустой аквариум. Дина этот коробок стащила, чтобы подарить Бахметьеву. Она не знала пока, как это сделать, но на всякий случай таскала спички с собой.

– Здорово. Итальянские спички, – протянула Ирка, разглядывая коробок.

Дине показалось, что она тянет время.

– Ир, давай закурим, – настойчиво сказала Васнецова и отобрала у подруги пачку. Надорвала слюду, вытащила фольгу. Повеяло табаком.

– Хорошие сигареты, пахнут, – весомо сказала Дина.

– Ну да, – кивнула Ирка, неумело пытаясь прикурить.

Наконец она справилась с огнем, вдохнула табачный дым и, как полагается, закашлялась.

– Что-то першит в горле, – пожаловалась она, держа сигарету в растопыренных пальцах.

– Ага, – кивнула Дина, – першит. Поэтому репетиции всегда нужны. Хороши бы мы были завтра – две кашляющие курицы.

В этом проявились первые зачатки характера взрослой Васнецовой. Позже ее девизом станет «Сначала научись!». Но это будет потом.

А тогда Дина внимательно рассмотрела тлеющую сигарету, потом осторожно затянулась. В голове стало просторно. Пальцы она сложила вместе, чтобы рука казалась изящной.

– Ладно, вроде все понятно. Удовольствия мало, зато красиво. – Дина еще раз затянулась, почувствовала тошноту и отбросила сигарету. – А кто еще к Савиной идет?

Васнецова хотела узнать о Бахметьеве, но напрямую спросить не решалась.

– Ну, все наши. – Ирка имела в виду их классный кружок. – Мы с тобой, Паневецкая, Сторожева. Из мальчишек Сашка, Димка, Мутовкины, оба брата. Как же без них. Кто-нибудь еще попрется. Да, Бахметьева, понятно, как всегда, не будет. Он же у нас деловой и индивидуалист – в жизни класса не участвует.

Произнося это, Ира внимательно смотрела на Дину. А Дина сосредоточилась на мизинце правой руки. И молчала.

– Ну, он никогда не любил собираться компанией, – наконец протянула она с ленцой.

– Да он даже на вечер классный не идет, – воскликнула Ирка, – а мог бы. Все-таки седьмой класс заканчиваем. Конец года, опять же традиции. Весь класс будет, а Бахметьев, понимаете, у нас исключение!

– Да и фиг с ним. Пошли, уже поздно, мне еще алгебру делать. – Дина пыталась скрыть отчаяние.

Все померкло, и даже этот теплый майский вечер сделался вдруг неуютным. Васнецовой захотелось домой, где были все свои, где так тепло и надежно. Еще ей хотелось плакать. Отчего – она сама пока не понимала. Ну, не из-за Бахметьева же, который не придет на вечер. Так он никогда ни на какие вечера и не ходил. Ирка права.

Дома пили чай.

– Садись, у нас блинчики с малиной, – сказала мама.

– Не хочу. Я и так толстая, – буркнула Дина.

– Не глупи. У тебя все нормально. И кость у тебя тонкая. В меня, – мама вытянула худую и очень красивую руку.

Дина завистливо вздохнула. Несмотря на то что мама была самой пожилой из всех мам учеников Дининого класса, она была очень хороша – люди на улицах оглядывались на нее. Мама была худой, очень высокой и всегда выглядела так, словно надела обновку и демонстрирует ее окружающим. В маме была парадность – она никогда не выглядела усталой или небрежной. А еще мама умела покупать хорошие вещи. Большую часть гардероба себе она приобретала в «Детском мире». Оттуда были джинсы, футболочки и блузки в мелкий цветочек.

Дина вздохнула.

– Что это ты? – мама внимательно посмотрела на нее. – Год закончился, считай. Ну, оценки могли быть лучше, но так тоже вполне прилично. Завтра повеселитесь. Кстати, хочешь, возьми мою красную джинсовую куртку. Подойдет. Раз туфли красные…

Дина была бы на седьмом небе от счастья. Если бы знала, что завтра будет Бахметьев. А так… Даже роскошная куртка не изменила ее настроения.

– Понимаешь, завтра столько надо будет сделать… Я бы даже не пошла, но мы с Иркой накрываем столы, – пробормотала она.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами мама и занялась своими делами.

В школе надо было быть в четыре часа дня. Дина пришла без пятнадцати пять.

– Ну, как всегда, мы тут бегаем, а она еле идет! – набросились на нее девчонки. – Бери нож, колбасу режь!

Васнецова принялась лениво делать бутерброды. Куража у нее не было, предвкушение, с которым она еще вчера утром собиралась на вечер, исчезло. Она автоматически резала колбасу на тонкие кружочки и сокрушалась – учеба закончилась. Завтра уже нет уроков, надо только зайти в школу за учебниками, которые выдадут для восьмого класса. Значит, она с Олегом не встретится до самой осени…

– Пошел вон отсюда! – внезапно закричала Дина. Это юркий Петрухин выхватил из-под ее руки колбасу.

Ирка оглянулась на нее:

– Ты чего это такая?!

– А что он лезет под руку?! – зыркнув на давшего стрекача Петрухина, рявкнула Дина. – У меня же нож! И сожрет все еще до начала. Надо же, какой наглый.

– Брось, – примирительно проговорила Ирка, – хватит всем.

– И колбаса эта такая пахучая… Копченая? Кажется, я сама вся прокоптилась!

– Между прочим, отличная колбаса. Финский сервелат. Мама Ионкиной доставала. – Ирка взяла со стола бутерброд и стала его есть. – Я голодная, – объяснила она Дине.

– Да и фиг. Я не останусь долго, – махнула рукой Дина. – Я уйду, у меня дела. И потом – что тут делать?! Мальчишки все сплошь уроды. Знаешь, они же безмозглые. Вон, посмотри, как носятся. А выделываются – ну клоуны малолетние.

– Вовсе не все уроды, – не согласилась с подругой Ирка. – Вот, например, Волобуев…

Дина посмотрела на тощего Волобуева, который возился у музыкальных колонок. И фырк- нула:

– Прическа ему эта не идет.

У Волобуева были коротко обстрижены затылок и виски, а длинная челка вздыблена и уложена набок этаким козырьком. И потому голова Волобуева напоминала киоск «Союзпечать» – у тех тоже такие козырьки были. О чем Васнецова не преминула сообщить Ирке.

– Слушай, сейчас все так носят, – ответила та. – Вот и Дэвид Боуи тоже. На фото видела? Он точно с такой же прической.

– Ну, если сам Дэвид Боуи, – иронично протянула Дина.

– Кстати, Волобуев будет у Савиной, – как бы между делом сообщила Ирка, – сам напросился. Я не звала.