Земля без радости

Но, как бы то ни было, одно Аргнисту уже удалось – он отвлёк на себя часть сил Орды и тем самым облегчил положение окружённых. Теперь следовало выманить тварей подальше в поле: там легче дать бой, когда подоспеют на подмогу соседи. Однако старого сотника неотступно мучила и ещё одна загадка – где же всё-таки Защитники Нивена? Их ведь в каждом хуторе пара – службу несут, сменяясь, а уж если что-то серьёзное, оба в дело вступают. И редко, очень редко было, чтобы хоть один из Защитников погиб.

Хорошо обученные кони пятятся шаг за шагом. Древки копейные давно в кровище – синей, чёрной, Бог весть в какой; и воняет она гадостно. Спина пока прикрыта – держимся, братие! Вот только где же подмога? Самое время соседям бы приспеть… Армиол, младший Аргнистов, глянь-кось, опять вперёд полез. Неймётся парню. Жадный до боя – спасу нет. А так робкий, тихий, никто и не скажет, что хозяина сын. Девку ни разу не щупал – стесняется. Зато на поле смертном мало кто его переможет. Вот и теперь рогач один чуть дальше, чем надо, из строя высунулся, шею толстую, всю в складках зелёной, жиром лоснящейся шкуры открыл, а копье Армиола тут как тут. Аккурат в ярёмную вену, так что кровь чёрным фонтаном брызнула. Смерть чуя, взревел рогач, вперёд дуром посунулся, ну и получил тотчас. Секиры Армиол мечет, что твоя вышивальщица узор на ткань бросает. Тут ведь силы особой не надо, для секиры-то; главное – закрутить как следует. Лезвие у неё скруглено, так что она не просто рубит, а скорее даже режет, ну, как сабля хорошая…

Алорт, старший, на правом крыле тоже не отстаёт. Рванулся вперёд было один хоботяра, из тех, что посмелей, до человечины самый жадный, справа у него броненосец клыки скалит, слева брюхоед зенки, мраком налитые, вылупил, между лап у него пара ногогрызов, а сверху, на спине, костоглот примостился – атака честь по чести. Молодой конь одного из мужиков замешкался что-то, и твари уже рядом. Заржал конь, дико заржал – понял, что наделал, хозяина в самые лапы к Костлявой привёз – и хвостом ударил. Аккурат хоботяре по глазу. Лопнула жуткая гляделка, хоботяра взвыл и хоботом своим цап коня! Хорошо, успел тот всадника сбросить… Но, как ни крути, строй нарушился. Пришлось Алорту собой прореху затыкать…

Алорт коня на дыбы – и копьём хоботяре во второй глаз! А секирой, что на ремне, броненосцу в рыло! А конь его, Жардан именем, тот костоглота, вперёд метнувшегося, на рог грудной поймал. Хоботяра ослепший ударил лапами – древко копейное, ровно лучинка, переломилось. Броненосец зарычал, захрипел, забулькал – рыло у него раскроенное, там, где пасть была, сплошная рана зияет, – поднатужился, поднапружился и вторую пасть выдвинул. Правда, уже меньше прежней. Но тут мужики Алортова десятка навалились, взяли тварь на копья. Ногогрыза одного Жардан затоптал, второй сам убёг. Брюхоед, правда, остался – прёт и прёт себе. У них, брюхоедов, известное дело, рассудительности меньше, чем у моли. Только и умеют, что вперед ползти да жрать всё, что по пути попадётся…

Ну, когда он один остался, тут ему конец и пришёл, брюхоеду этому. Два копья в шею вогнали, да и Алорт секирой добавил. Хоботяра же с буркалами выбитыми назад повернул – хоботяры, они сообразительные…

На первый взгляд покажется, братие, что с Ордой драться – ума большого не надо. И зачем Защитники, мол, коли сами тварей накрошили немерено? Так-то оно так, да на деле совсем не так. Тем и страшна Орда, что можешь ты свалить этих броненосцев и одного, и двух, и трёх, а из леса к твоему хутору будут всё новые и новые ползти. Так и возле нивенского хутора обернулось…

Пять десятков всадников Аргниста оказались вытеснены в чистое поле. Кольцо вокруг них стремительно сжималось. Из крутящихся снежных вихрей, словно чудовищный ночной кошмар, одна за другой возникали всё новые и новые шеренги тварей Орды. Большинство ковыляло мимо, к горящему с одной стороны хутору Нивена. Несколько мгновений – и Аргнист велел перестроиться, заняв круговую оборону. Продержаться совсем немного… Харлаг, Дромар, Эргаст вот-вот подоспеть должны. И тогда…

Не получаются, братие, против той Орды лихие верховые атаки. Как бы быстро ни мчался ты по полю, Орда тебя всё равно остановит. Она ведь потерь не считает. Ей всё равно, сколько тварей сегодня ляжет, – завтра из лесов новые выползут. Упрешься рано или поздно в осклизлый барьер копьями твоими пропоротых туш и остановишься. А Орде только того и надо. С боков да со спины нападать – на это её твари известные мастера.

Первым подоспел Харлаг. У него хутор большой, восемь десятков в седло садятся. Он, хоть королевским воином никогда и не был, Аргнистовы наставления слушал внимательно – и ударил как подобает. В спину тем, что лезли на кольцо всадников старого сотника.

Плотный клин конных копейщиков смял, раздавил и разбросал в разные стороны накатившую было волну чудовищ. Оставил на своём пути лишь истоптанный, залитый дымящейся кровью и заваленный изрубленными, исколотыми тушами снег. Широкоплечий бородач с окладистой бородой мало что не до пояса приветственно махнул рукой.

– Хо, Аргнист! Красный огонь увидел? Я вот тоже как заметил – сразу сюда. Что здесь деется-то, а? Защитники где? Куда ударим?

– Защитников не видать, – старый сотник едва мог перекричать вой и свист непрекращающейся бури. – Ударим к воротам. Я там уж был – вынесли… Если Орду от стен не отбросим, Нивену каюк.

– Да неужто он обоих Защитников потерял? – подивился Харлаг, поглаживая бороду. – Отродясь такого не припомню!

– Я тоже, однако ж не видел их никого. Всё, братие, пошли, веди своих!

Теперь в клине шло тринадцать десятков тяжеловооружённых всадников. Харлаговы заорали, требуя их вперёд пустить, – мы, дескать, свежее. Ударили. Второй раз разбросали сонмище тварей перед собой, второй раз выстлали снега чёрным ковром, второй раз вломились в ворота – и вовремя.

Потому что жуки-стеноломы уже прошибли железными лбами своими два широких пробоя во внутренних стенах, стали видны вскрытые внутренности хутора. По обледенелым брёвнам вверх ползли ногогрызы, костоглоты и прочая мелкота; за ними скапливались броненосцы, а поверх их широких щитов готовилась к решительному натиску кавалерия рогачей. Хоботяры не показывались – верно, атаковали хутор с противоположной стороны. Это у них в обычае, даже, можно сказать, в крови: всегда только с двух сторон бить.

Всадники по пять-шесть разом протискивались в ворота. Орда уже выстроила обычный оборонительный порядок; основой его, становым хребтом стояли рогачи, наклонив лобастые головы с длинными заострёнными рогами. Рога эти не простые, каждый может удлиняться и укорачиваться – ну ровно человек копьём бьёт. Правда, пока это у них ещё чуть медленнее выходит, чем у человека, и в том спасение наше, братие!

Внешний частокол хутора всё ещё горел, из защиты превратившись теперь в помеху – из-за него всадники не могли развернуться. Но делать нечего. Придётся и на рога идти.

– На харга брать придётся, – рявкнул Харлаг. – Эй, копья ать!..

В высоком и узком окне стены хутора мелькнула еле заметная во мраке фигурка – девчушка с факелом. Простоволосая, в одной меховой выворотке, высунулась по пояс и заголосила:

– Сосе-еди! Спаса-ай-те! Орда уже внутри-и-и!.. – Слова её превратились в истошный визг. Факел зашатался, на мгновение показалось мохнатое щупальце, ухватившее девчонку поперёк туловища, и понятно стало: раздаётся там сейчас утробное урчание, треск, дикий визг и глухое ритмичное уханье. Хоботяра дорвался. Девчонку снасиловать для этих тварей первое удовольствие, сильнее даже, чем пожрать. И вся снасть мужская у них для этого имеется.

Тут-то, братие, кровь в голову и бросается. Тут-то, братие, в глазах-то и темнеет. Тут-то, братие, душу и скручивает так, что уже ни рогов, ни клыков не замечаешь. И, ярость твою чувствуя, кони тоже ярятся. На рогачей идут, словно на костоглотов каких-нибудь.

– Режь!!! – взревел Харлаг, да так, что даже ордынские твари опешили – отшатнулись. Хуторяне бросились вперёд, не думая больше о собственных жизнях. А такое редко бывает. Кони и рогачи с броненосцами и брюхоедами сшиблись грудь в грудь; на утоптанном снегу внутреннего хуторского двора лапы стали не нужны, и скакуны обратили их в копыта – острые, убийственные, смертоносней лосиных. Локран, конь Аргниста, вонзил грудной рог в горло рогачу; вонзил, выдернул, вновь вонзил… Аргнист, метнувшийся навстречу, рог отвёл щитом и копьём твари в глаз, да так, чтобы рожон остриё из затылка выставил… Под ноги Локрану пара костоглотов бросилась – одного конь копытом размозжил, другого мечом зарубил сам сотник, с седла перевесившись.

И сломали, смяли плотный ордынский строй хуторяне! Грудь в грудь ударили, кровью своей снег окропили, но прорвались. И хотя взяли рогачи кое-кого – и людей, и коней, – поздно уже было. Кто впереди оказался, тот тварям Орды в спину ударил. Погуляли рогатины да секиры по чешуйчатым спинам, посносили мечи уродливых голов всласть! И кони не отставали. Костяными жалами своими куда как лихо панцири броненосцев вскрывали…

Разделившись на два потока, всадники огибали хутор, рубя и пронзая копьями всё, что могли. Защитников по-прежнему видно не было, а вот проломов и пробоин в стенах хутора обнаружилось предостаточно. И внутрь уже прорвалось немало тварей Орды.

Горящий частокол с треском рушился, к небу взлетали фонтаны янтарных брызг, тотчас же уносимых ветром в глухую и морозную ночь. Снег истаивал, исчезая под натиском щедро разлитой по нему горячей крови. Дымящиеся внутренности волочились за умирающими тварями Орды, стонавшими в предсмертной агонии совершенно неотличимо от людей…

Аргнист повернул своих. Примерно три десятка воинов, спешившись, ринулись внутрь самих хуторских строений. Полы скользки от пролитой и успевшей замёрзнуть крови. Мертвая туша рогача… разрубленный молодецким ударом надвое броненосец. Три или четыре костогрыза с размозжёнными ударами молота черепами… а вот и их победитель – кузнец Маргат, добрый кузнец, с наполовину выпотрошенным животом лежит, раскинув руки, рядом – пудовая кувалда… Дальше, дальше, дальше… брюхогрыз, в спине сразу три копья… женщина средних лет, лицо снесено начисто, рядом, с секирой в черепе, главопасть…

А вот и они – живые. Шевелящаяся, визжащая, вопящая стена схватки. Узкие коридоры, где едва размахнёшься мечом, залитые кровью уже не только полы, но и стены, и потолки…

Нивенские ещё держатся. С трудом, но ничего – мы-то уже здесь, братие!..

И с налёту, с размаху, от всей души, всей силой ярящей тебя ненависти – копьём в бугристый затылок рогача, или в уязвимое надхвостье броненосца, или в бок брюхоеду, куда угодно, лишь бы побольше чёрной крови! Твари дёргаются и бьются, а ты шагаешь через них, и вновь замахиваешься, и вновь бьёшь, платя тварям Властелина Тёмного в такие мгновенья за всё: за убогую, унылую, безрадостную жизнь, в постоянном унизительном страхе, за похищенных и сожранных детишек, за осквернённых девушек, за разорённые родовые гнёзда, за смерти… за всё. Ты платишь по высшему счёту.

Вмиг искрошив со спины тех тварей, что напирали на нивенских домочадцев, воины Харлага и Аргниста бросились искать самого хозяина. Потому что Защитников нет… и каким бы невероятным это ни представлялось, похоже, оба они погибли… а это значит, что Нивену теперь решать, драться ли его хутору дальше (а без Защитников он не продержится и одной ночи, соседей каждый раз красным огнём звать не станешь), или же сказать: «Всё. Уходим».

А тем временем на улице продолжался бой. Орда не признаёт поражений. Её невозможно победить – только отбросить на какое-то время. Она всё равно вернётся. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, но вернётся.

Командовал Алорт, старший сын Аргниста. Ему повиновались и воины-родовичи, и приведённые Харлагом бойцы. Едва ли Нивен рискнет остаться в этих развалинах, а это значит – нужно расчистить дорогу отхода, когда повезут на санях уцелевшее добро, детей, баб, стариков…

Дромар и Эргаст подоспели вовремя. У них отряды всего по три десятка, но в таком бою каждое копьё на вес золота, как у гномов говаривается. Опытные воины, новоприбывшие сразу смекнули, в чём дело, ударив по Орде с тыла и расчищая самый естественный и короткий путь отхода – дорогу на хутор Аргниста.

Аргнисту повезло. Он добрался до Нивена быстрее, чем трое шустрых ногогрызов в компании с броненосцем и главопастью. Главопасть, самую опасную из всех, рубанул секирой (копьё давно сломалось в схватке), броненосцу вогнал меч под складку панциря, ногогрызов же одного за другим прикончил сам Нивен.

– Уф, сосед, ну задал же ты нам работёнки. – Аргнист снял шлем, утирая мокрый лоб. – Защитники-то где?

– Нету их больше, Аргнист, – Нивен хлюпал носом, слова вырывались сдавленные и неразборчивые. – Нету, понимаешь? Обоих. Полегли вмиг. – Он плакал, не стыдясь.

Лицо у Нивена красное, обветренное, морщинистое, а вот бородёнкой он не вышел – реденькая она у него, словно у песчаного гнома. Глаза глубоко посаженные, хитрые, и шрамов на лице куда меньше, чем у Аргниста.

– Полегли вмиг? – поражается Аргнист, вновь надевая железный колпак. – Да как же такое может быть?..

– Может, сосед, может, – Нивен усмехается криво, мёртво, – новая напасть подвалила. Сперва решили – рогачи; ан нет! Руки у них человечьи и силы необычайной. Защитники всё равно с ними покончили, но и сами не выжили!..

– Плохо дело, – медленно произнёс старый сотник.

Дело Нивена и впрямь обстояло хуже не придумаешь. Бросай теперь насиженное место, уводи народ, проси соседей ближних да дальних приютить, не дать сгинуть несчастным… И сам себе тёплый угол ищи, чтобы не под елью сдохнуть… Хотя многие именно это и предпочитали, не снеся позора.

Потому что места у чужих очагов так просто не достаются. Твоих хуторян разбросает по всей округе – туда две семьи, туда три, – больше уже не соберёшь. Войдут в новые кланы, им присягнут на верность. И займутся самой грязной и чёрной работой, какая только есть на хуторах, сменив своих предшественников… Так что золотарю Фрафту недолго отхожие места чистить. Другие желающие найдутся. Потому как зимой в Лесном Пределе ты или на хуторе кроешься, или, извини, воронов собой кормишь, если, конечно, волки раньше не доберутся.

Знает всё это Нивен, и потому, хоть бой и выигран, хоть Орда и отброшена – Арталег подоспел с донесением, – плачет он, слёз не утирая. Нищим сидельцем быть ему теперь, и кто знает, останется ли с тобой хоть кто-то, окромя жены…

Аргнист молчит. Говорить сейчас нельзя. Такое горе словами не лечится.

– Созывай своих, – говорит наконец старый сотник. – Всем по домам пора. Не ровён час, сам знаешь…

– Погоди, Аргнист… – Глаза у Нивена сейчас совершенно бешеные, ровно у того, кому на смертном поле сейчас в погибельную атаку идти. – Погоди, сосед! Об одном тебя молю – дай мне до завтра время. Подумать, покумекать, с молодцами моими потолковать. А завтра, ежели что…

– Ты что же, завтра снова красный огонь зажжёшь? – нахмурился Аргнист. – Снова соседей собирать будешь? Смотри, сосед, расплатиться не сможешь! А без моих да Харлаговых парней как ты через леса пройдёшь?!

– Сосед… – Глаза у Нивена кровью налиты, чувствуется – на всё человек сейчас пойдёт. – Сосед, Богами Новыми, нас хранящими, Хедином Всесвященным да Ракотом Милостивцем, тебя заклинаю – дай мне до завтра срок и обещай, что, если позову, на помощь придёшь! Невмочь мне в приживалы идти! Лучше уж самому на рогача с голыми руками выйти! Повремени! Дай отсрочку! Быть может, придумаем мы, как без Защитников держаться! Бьём же ведь Орду мы в поле, верхами! Сам ты и бьёшь! Так неужто не в силах мы крепкое место одни отстоять?!

Видать, человек от горя в уме повредился – такое несёт. Аргнист только головой покачал.

– О бабах да о детишках подумай, Нивен, – жёстко говорит старый сотник. – Не о себе сейчас помысли – о других! Гордость свою смири! Не расплачивайся за неё чужими жизнями! Ребятишек бы пожалел!

– Отказываешься, – шипит Нивен, сжимая кулачищи, а они у него что твои кувалды. – Ну, давай, давай, Аргнист, сын Гортора! То я тебе ещё попомню. Попомню, слышишь?!

Старый сотник только плюнул с досады.

– Видать, сосед, ты и впрямь ума последнего лишился. Делай как знаешь. А я пошёл. Сожрут тебя за завтрашний день – на себя самого пеняй.

Аргнист повернулся – и прочь. Арталег – за ним.

– Отче, дозволь спросить?

– Давай спрашивай, – ворчит Аргнист, немилосердно кусая вислый ус.

– Отче, а зачем ты Нивена отговаривал? Пусть бы рискнул. Что, трудно было б нам лишний раз до его хутора сгонять? Вон сегодня потерь нет, только Капроду шею поранило. А так, глядишь, Нивен попробовал бы, а мы потом у него, коли что получится, так переняли бы. А прикончили бы его твари – что ж, значит, на то Хедина высокая воля…

– Да ты что, ягоды волчьей объелся, что ли? – в ярости поворачивается к сыну Аргнист. – В уме ли ты, сыне?! Хутор народа полон! Баб пять десятков! Малолетки, груднички… всех их Орде на прокорм?!

Арталег аж попятился – не ожидал от отца такого. И чего это старому в голову ударило? Какое ему, Арталегу, дело до нивенских? Да пусть они все в распыл пойдут, сытью ордынской сделаются! Лишь бы свой хутор жил. И это главное. Арталег плечами повёл, однако же отцу перечить не решился. Голову склонил, руками развёл – виноват, мол, по неразумию ляпнул…

Отец и сын вышли из наполовину сожжённого, наполовину размётанного хутора на двор. Все были при деле. И Аргнистовы, и Харлаговы, и Дромаровы с Эргастовыми потрошили туши чудовищ. От неё, Орды распроклятой, тоже порой прибыток случается. Печень рогача – отличное целебное средство: и от живота помогает, и при ранах гниющих. Клыки хоботяры, ежели их истереть и с мёдом липовым пить, при лихорадке первое дело. Ногогрыза панцирь, измельчённый, с мелко рубленным лёгким броненосца варенный, очень хорош, когда с юга чёрное поветрие приходит. За такое снадобье в лихие годы, когда болезнь эта по Северному Хьёрварду гуляла, громадные деньги платились. У Аргниста ещё с тех времён увесистый мешок королевских грифонов остался…

Что там за шум?.. А, ну так и есть – Аргнистовы с Дромаровыми двух ногогрызов и броненосца не поделили. Аргнистовы шумят – мы, мол, тут раньше всех были, пока вы там ещё баб своих по лавкам мяли, а Дромаровы доказывают, мол, наш наконечник в туше застрял… Ну, с Дромаром-то мы управимся. Пусть доволен будет, что вообще к делёжке допустили…

Аргнист подошёл, пару раз рявкнул, и Дромаровы, хвосты поджав, восвояси подались. А нивенских как не было, так и нет; ужели ж Нивен и впрямь решил здесь оставаться?!

Вот и разделку закончили, вот и трофеи в седельные сумы упрятали, трогаться пора, а старый сотник всё медлил. Не по-людски это – добрых полторы сотни народа на верную смерть бросить. Сейчас, сейчас полезут воющие бабы с ребятнёй, мужики пожитки на волокуши грузить начнут, и тронется хутор.

Подошли Харлаг, Дромар и Эргаст.

– Чего они мешкают-то? – прогудел Харлаг. – Мне ещё обратно путь неблизкий. Дромар, ты скольких возьмёшь?

– Да десятка полтора, больше не смогу, – покачал головой тот.

– Эй, соседушки мои милые, слушайте!

Нивен стоял на остатках наполовину разнесённого рогачами крыльца. Ни по виду, ни по осанке нельзя было сказать, что человек этот собрался умирать. Держался он прямо, говорил гордо – ровно Нивен прежний, первый богач в округе.

– Спасибо вам за помощь, соседи. Что с нас положено, заплатим. Хотите золотом, альбо работой – как скажете. Но по хуторам иным мы разбегаться не станем! Тут останемся. Попробуем без Защитников сдюжить. А коли не сдюжим, всё лучше, чем чужое дерьмо грести.

– От те на, – пробормотал Харлаг, сдвигая шлем и всей пятернёй яростно скребя затылок. – Да не хлопнуло ли тебя по головушке чем, Нивен?

– Спасибо, Харлаг, сосед дорогой, что о здоровье моём так заботишься, – нет, не хлопнуло. И не один я – все мои так думают. Ну, давайте говорите, кому что от нас надобно!..

Хозяева хуторов переглянулись. Видно, плохо дело. Порченым Нивен сделался. Тут уже никто, кроме колдуна хорошего, не поможет, да и где его, колдуна этого, сыскать-то? Травницы в каждом хуторе есть, да только здесь они не помогут.

Харлаг первым опомнился. Вздохнул, плечами пожал…

– Я грифонами возьму.

– И я, и я тоже, – Эргаст с Дромаром вторят.

Понятно почему. Завтра накроет Орда нивенский хутор, без Защитников оставшийся, – с кого тогда работу положенную требовать? Разве что с рогачей… Золото – оно надёжней.

Плюнул Аргнист, рукой махнул и тоже взял свою долю тяжёлыми кругляшами. Нивен, конечно, всё понял, усмехнулся, но ничего не сказал.

Всё, дела закончили, разговоры разводить не стали. В сёдла – да по домам. Ветер начал понемногу утихать, тучи разошлись. Над чёрной иззубренной стеной недальнего леса поднялась луна, стало чуть лучше дорогу видно. Аргнист сел в седло, устало махнул рукой, и совсем не поредевший отряд тронулся в путь. На сердце у старого сотника было черным-черно: народ последнего ума лишился… помирать все вздумали… ну, не станет завтра нивенского хутора – кому от этого лучше?..

И вроде бы бой удачно кончился, убитых нет, один Капрод раненый. Редко такое удаётся, чтобы ни одной бабе по возвращении отряда выть по покойнику не пришлось, радоваться бы старому сотнику, а ему впору к болотным ворожеям идти, душу закладывать, чтобы от лютой печали-тоски избавили. Чёрная ночь на сердце, ровно камень неподъёмный. И ничем уже этому не поможешь – терпи, сотник!

За помыслами невесёлыми и не заметил, как отряд до родного хутора довёл. За ворота въехал, поводья мальчишке кинул – всё! Пропади оно всё пропадом! Теперь первое дело – в баню. А потом к Деере на подушку. Или… кого из молодых бабёнок сперва позвать? Деера, она по женской болести теперь только постель греть и может, но что мужику без бабы никак – это она понимает. Да ей и говорить ничего не надо, сама кого ни есть приведёт… С этими мыслями Аргнист и ступил на крыльцо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.