Запах страха

Вадим Панов

Запах страха

Пролог

Москва, Битцевский парк

за два года до описываемых событий

Гулять по московским паркам Карина любила с детства. Именно по паркам, а не тенистым скверам в уютных двориках, которыми было наполнено ее родное Кожухово, старый, когда-то очень похожий на деревню район. И не по аллеям Бульварного кольца, стиснутым шумными дорогами. Куцые островки зелени оставляли девушку равнодушной, они не могли подарить ей чувство внезапно обретенной свободы, ощущение побега от нагромождения высотных домов, не наполняли душу настоящим покоем. Поэтому Карина предпочитала парки, еще лучше – лесопарки. Лосиный Остров и Сокольники, Измайлово и Покровское-Стрешнево, Нескучный сад, Воробьевы горы… Там она любила проводить время больше всего на свете. Карине нравилось бродить по петляющим между деревьями и густым кустарником дорожкам, которые то и дело пересекали шустрые белки. По ускользающим в разные стороны тропинкам, то бегающим по кругу, то теряющимся в неизвестных далях и, казалось, способным завести в неожиданные, невозможные для современного мира места. Карина любила чувство нереальности, возникающее в больших московских парках. Только что – широкие улицы и панельные многоэтажки, плюющие дымом машины и шум толпы, но ты делаешь шаг и оказываешься в окружении деревьев, беспечно потряхивающих листьями, словно зелеными монистами. Ощущаешь ни с чем не сравнимый запах травы и цветов. Запах земли. Исчезает вонь выхлопной гари, пропадает желание торопиться, время не бежит, а плавно и размеренно отсчитывает наполненные покоем минуты. Спешка теряет смысл. И Карина могла бесконечно долго, совсем не чувствуя усталости, бродить по тропинкам или сидеть на лавочке до самого заката.

И в какой-то миг ей начинало казаться, что сонный шелест леса переносит ее в совершенно другой мир, не имеющий ничего общего с надоевшим городом. В мир, в котором асфальт так и никогда не появится, а дымом тянуло лишь от редких костров. В мир свежего ветра и звездного неба.

Карина не знала, почему у нее возникает это чувство, но ей нравилось его испытывать. Наслаждаться им. Она купалась в ощущениях, что дарили ей московские парки, и верила, что мир, в который она погружается, – хорош, ведь иначе она бы не испытывала такого покоя и умиротворения.

И зачарованная лесом, улыбающаяся под сводами ветвей, Карина все чаще и чаще возвращалась к мысли, которая пришла ей в голову в далеком детстве, в тот день, когда она впервые оказалась в городском лесу, к мысли о том, что у московских парков есть тайна, доступная лишь избранным. Что есть в их существовании некий сакральный смысл, что предназначены зеленые острова не только для того, чтобы давать приют детям, влюбленным парочкам и любителям шашлыков.

Наверное, подобные мысли приходят в головы многим детям, ведь мир для них переполнен загадками, которые только предстоит разгадать, вопросами, на которые так хочется получить ответ, и секретами, конечно же – веселыми и забавными.

Однако, в отличие от большинства сверстников, Карина сумела сохранить эту свою детскую убежденность. Она не исчезла из жизни девушки, не растворилась вместе с пониманием того, что чудес не бывает, Деда Мороза изображает сосед дядя Петя, а феи живут исключительно в сказках. Правду о Деде Морозе Карина пережила спокойно, а вот насчет парков осталась при своем мнении. Она продолжала ощущать атмосферу тайны, окутывающую городские леса, и однажды была вознаграждена за это.

Ей посчастливилось открыть секреты древней Москвы. Увидеть свой родной город с другой стороны. Узнать правду.

И теперь она гуляла в по-настоящему знакомых парках. Теперь она знала не только то, куда ведут тропинки Сокольников или Серебряного Бора, но и то, что скрывается в зеленом полумраке леса. Знала о тех, кто смотрит на москвичей сквозь листву…

– Сегодня здесь мало челов, – задумчиво обронила Карина, медленно шагая по парковой дорожке.

– Кого? – переспросил Виктор.

– Э-э… – Девушка слегка смутилась. – Людей. Я хотела сказать – людей.

– Странное словечко, – заметил Крохин.

– Дурацкий сленг, – махнула рукой Карина. – Прицепился, блин, сама не рада.

И машинально поправила висящий на груди кулон, выполненный в форме цветка. Украшение казалось дешевой бижутерией: деревянные лепестки, веревочные висюльки с деревянными же бусинками, а в центре – стеклянный глазок, переливающийся всеми цветами радуги. Однако кажущийся простеньким глазок менял цвета не благодаря растворенным в стекле краскам, а из-за бурлящей в нем магической энергии. Кулон был артефактом – «Дразнилкой», он испускал слабые гипнотические волны, которые привлекали к его обладательнице мужские взгляды, и в этом сезоне считался самым модным украшением у молодых фей Зеленого Дома.

– Кстати, я уже говорил, что ты потрясающе выглядишь? – промямлил Виктор.

«Говорил. И не один раз».

Карина вдруг подумала, что для Крохина «Дразнилка» не нужна, пустая трата магической энергии, он и так с нее глаз не сводит.

– Посидим в кафешке?

– Давай!

Виктору было все равно что делать, лишь бы вместе с Кариной.

Ребята взяли кофе, мороженое и уселись за пластиковый столик под сине-белым зонтиком. Легкий ветерок трепал оборки зонтика и слегка гасил летний зной, словно напоминая, что скоро, всего через три недели, придет осень. А вместе с ней…

– Значит, техникум? – протянула девушка, продолжая начатый по дороге разговор.

– Колледж, – поправил Карину Виктор. – Электротехнический колледж.

– Будешь монтером?

Чего в ее голосе больше: превосходства или разочарования? Крохину очень хотелось, чтобы второго. Нет, конечно, хотелось, чтобы ни первого, ни второго, чтобы в голосе и взглядах девушки угадывались совсем иные чувства, но куда денешься от правды? Карина имела право и на превосходство, и на разочарование. Она поступила в престижный институт, у нее появились перспективы, а он…

– Могу и монтером, – насупился Виктор. – Но, по правде, я буду специалистом в области сетей. Все эти программисты и прочие юзеры, они лишь на клавиши давить горазды, а я буду знать, как все работает.

– Интернет?

– Всё. Я буду заниматься основой, а потому… – Крохин помолчал, а потом неожиданно для себя произнес любимую фразу мамы: – Без куска хлеба не останусь. Такие специалисты всегда нужны.

Джигиты, потягивающие холодное пиво за соседним столиком, не сводили с Карины глаз. Возможно, причиной тому стали тонкие белые брючки, игриво облегающие длинные ноги девушки, и блузка, расстегнутая ровно на столько пуговиц, чтобы дать понять, что Карина не прочь пофлиртовать. А возможно, до них дотянулись игривые щупальца «Дразнилки».

Девушка вновь потеребила кулон и вздохнула:

– Я не хотела тебя обидеть, Кроха, просто…

Просто парень из техникума не вписывается в круг.

Она не закончила фразу, не могла закончить, никогда не сказала бы это Виктору в лицо, но Крохин услышал. Опустил голову и помешал ложечкой кофе.

Круг.

Дети выбирают друзей неосознанно, повинуясь подсознательным сигналам, ориентируясь только на характер, на поведение и ни на что более. Дети тянутся друг к другу искренне, инстинктивно определяя наиболее подходящего для игр товарища. И редко ошибаются, ибо дети равны.

Подрастая, они начинают понимать, что становятся разными, что с кем-то им интересно, а с кем-то скучно. Но самое главное, им приходит в голову, что дружба может быть выгодной. Что кто-то в классе – сильный, может при необходимости защитить, а другой – умный, всегда даст списать. Что у кого-то есть велосипед, а у кого-то компьютер и много интересных игр. Возникнув один раз, подобные критерии остаются навсегда. Они постепенно меняются, их становится больше, они кажутся очень важными, важнее всего… и возникают круги.

Первый сигнал прозвучал в предпоследнем классе, когда успешные родители Карины переехали в новую квартиру в престижном районе Москвы. Теперь они жили на Ленинском проспекте и постепенно забывали кожуховских знакомых. Новые заботы, новые друзья, новая жизнь. Именно тогда Виктор услышал от матери: «Дубовы стали людьми другого круга», однако решил, что к ним с Кариной это не относится. Он продолжал мотаться к своей девчонке через полгорода, звонил ей каждый день и делал все, чтобы она о нем не забыла, не вычеркнула из «своего круга». Он хотел быть рядом и кропотливо подмечал каждую деталь, которая доказывала, что Карина, несмотря ни на какие «круги», ничуть не изменилась. Поначалу деталей было много, однако время шло, и жизнь брала свое. Карина стала иначе одеваться, по-другому вести себя, по-новому говорить… И вот теперь – техникум.

Впрочем, тут она права. Крохин корил себя за неудачно сданные в институт экзамены, и даже то, что в итоге он оказался в очень хорошем колледже, ничего не меняло. Амбиции требовали от Виктора большего, а вот способности…

Джигиты громко засмеялись, Крохин перехватил адресованную ему ухмылку и вздрогнул. Но ведь не встанешь, не предложишь уйти из-за того, что не нравятся соседи. Это не по-мужски.

– У тебя первого сентября занятия начинаются? – невпопад спросил Крохин.

– Уже начались, – махнула рукой девушка.

– Так ведь август.

– А… – Карина вновь смутилась. – Я… я на дополнительные курсы записалась. Еще.

«Дополнительные курсы?» Виктору стало ясно, что девушка лжет.

– Какие курсы?

– Ну…

Он слишком хорошо знал Карину и понял, что она мысленно ругает себя за некстати оброненное слово. Но правды не скажет.

– Такие… дополнительные… родители заявили, что институт у меня не простой, обычного уровня знаний недостаточно, поэтому…

Карина отвернулась.

– Не хочешь говорить – не надо. Зачем из меня дурака делать?

– Кроха, милый, ну какой же ты дурак? Я ведь…

– Дэвушка танцуэт? – Один из кавказцев все-таки подошел к их столику и буквально навис над Кариной, пожирая взглядом стройную фигурку девушки. – Очэнь хороший музыка тут. Будэм танцэвать?

«Очэнь хороший музыка тут» хрипела из подержанных колонок – обычная радиостанция, на которой попсовые мелодии периодически разбавляются рекламой и новостями. Звучала она фоном, как и в любой уличной кафешке, и устраивать под нее дискотеку было бы верхом нелепости.

– Будэм танцэвать красыво, – пообещал незваный кавалер. – Прижэматься будэм, если захочэшь.

Его приятели заржали.

Побледневший Крохин быстро и, как ему хотелось верить, незаметно огляделся. Мамаша с двумя детьми, пара старичков за шахматной доской – вот и вся публика. Щуплый бармен за стойкой прекрасно понимает, что происходит, но смотрит безразлично. Вызовет ли он полицию? Конечно, вызовет. Если начнется драка. Но драться Виктору ой как не хотелось.

– Я вчера ногу подвернула и танцевать не могу, – решительно заявила Карина и поднялась. – И вообще меня мама ждет.

«Чертов амулет!»

Девушка прекрасно поняла, что спровоцировали южан не только ее молодые прелести, но и «Дразнилка».

«С Крохой оговорилась! Артефакт дурацкий нацепила!»

Главное правило, которое преподаватели вдалбливали студентам школы Солнечного Озера с первого же занятия, гласило: соблюдать режим секретности. А она…

– Мы уходим!

– А прижэматься?

Договорить кавказец не успел, замолчал удивленно – слишком уж бесцеремонно прошагала мимо него Карина. Бледный Виктор шмыгнул следом.

– Ты точно прижэматься нэ хочэшь?

– А ко мнэ? – поинтересовался другой джигит.

– Или ко мнэ?

Четверо возбужденных мужчин выбрали Карину объектом своего интереса. Пока, к счастью, они ограничивались только словами.

«Надеюсь, они не слишком пьяны», – тоскливо подумал Крохин.

«Надо поскорее добраться до метро! Или выйти на оживленную улицу!»

Карина разобралась в ситуации не хуже Виктора. Понимала, что они влипли, что посетители кафешки им не помощники, и чувствовала подступающий страх.

«Что делать?»

Ребята шли очень быстро, однако кафешка находилась отнюдь не на окраине парка, и прежде, чем оказаться на спасительной улице, им предстояло пройти по вьющейся меж густых деревьев дорожке.

«Надеюсь, действие артефакта ослабеет и у этих придурков хватит мозгов не идти за мной!»

– Давай полицию вызовем? – предложил семенящий за девушкой Виктор.

– И что скажем? – зло поинтересовалась Карина.

– Ну… – Крохин сбился. – Не знаю.

– А я знаю, что они нам скажут!

– Что?

– Ничэго нэ скажут!

То ли ребята были слишком напуганы, то ли слишком поглощены переживаниями, то ли слишком вглядывались вперед, в надежде разглядеть шумную толпу молодежи или полицейский патруль, но факт остается фактом – приближения четверых джигитов они не услышали.

– Витя!

– Что вам нужно? – срывающимся голосом спросил Крохин.

Но внимания на него не обратили.

– Зачэм танцэвать нэ стала, а? – «Кавалер» схватил девушку за плечо. – Ушла зачэм?

– Отпусти!

Они не собирались продолжать «разговор», стоя на дорожке: сейчас аллея пустынна, но в любой момент могут появиться люди. Двое схватили Карину, девушка закричала, но ей зажали рот, двое – Виктора, и потащили в заросли.

– Гордая, да?

– Ничэго, сэйчас повэртит задницей…

– Не трогайте нас!

– А ты, щенок, лучше заткнись!

– Тогда мы тэбя просто побьем! – Это пошутил самый толстый джигит, от которого терпко пахло потом. – А будэшь вопить, мы и тэбя трахнэм.

У Крохина подкосились ноги.

Тем временем двое, которые тащили Карину, решили, что забрались достаточно далеко от дорожки, и остановились. Один из них держал девушку, одной рукой стиснув тоненькое тело, а второй зажимая Карине рот. Получалось не очень, и до Виктора периодически долетали обрывки криков. К несчастью, слишком слабые, чтобы привлечь внимание гуляющих по дорожке людей… Если по ней кто-нибудь гуляет… Второй насильник стаскивал с извивающейся девушки брючки, но не справлялся и зло потребовал помощи у «танцора». Тот не отказал.

Надежды не было. И трясущийся Крохин мог только умолять:

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не трогайте нас…

Он попытался прикоснуться к стоящему рядом толстяку, чем окончательно вывел жирного джигита из себя.

Брюки Карины спущены до колен, еще несколько мгновений – и девчонку разложат на траве. У толстяка оттопыриваются штаны, ему не терпится присоединиться к приятелям, а тут этот сопляк! Взбесившись, жирный со всей силы ударил Виктора по лицу.

Под кулаком что-то хрустнуло, рот наполнился кровью, в голове зашумело. Крохин мешком рухнул на землю, но нашел в себе силы отчаянно взвизгнуть:

– Карина!

– Витя!

Ее тоже бросили на землю. Не ударом, конечно, просто повалили. Блузка расстегнута, лифчик задран вверх, обнажив розовые соски небольших грудей, бедра разведены в стороны, двое смеются, что-то обсуждая на своем языке, «танцор» торопливо расстегивает ширинку, ему выпало быть первым.

– Витя!!!

А Крохин…

Внутри ничего нет, лишь горсть снега. Холодно до тошноты. Руки и ноги не слушаются, отказали, пошевелить пальцем, да что там пальцем – вздрогнуть и то невозможно. Удается только дрожать. Мелко-мелко, как вечно трясущаяся карманная собачка. И слезы на глазах. Не злые, а приторные, умоляющие:

«Не трогайте, пожалуйста, меня не надо трогать, пожалуйста, прошу вас, пожалуйста…»

И никаких мыслей в голове. Только эти.

Только эти.

Толстяк ударил Виктора ногой, хотел отвернуться, посмотреть, как там девочка, а потом увидел покорное, расплывшееся от ужаса лицо Крохина, помертвевшие, влажные глаза, приоткрытый рот, из уголка которого стекала слюна, и понял, что может сделать с этим заморышем все, что захочет. Абсолютно все. На земле лежал не мужчина, даже не юноша, а забитый, повизгивающий от ужаса раб, готовый на все, чтобы избежать боли.

Умоляющий о пощаде.

На мгновение толстяка охватило омерзение: «Мужчина не должен быть настолько слабым!», а затем оно резко сменилось чувством превосходства.

На земле распласталась жертва, и инстинкт хищника, инстинкт победителя требовал: «Добей! Насладись победой в полной мере. Растопчи это животное!»

Жирный бросил быстрый взгляд на приятелей: девчонка извивалась змеей, «танцору» никак не удавалось войти в нее, и толстяк расстегнул ремень.

– Снымай штаны, сука! Ну!

Страх накрыл Крохина с головой.

Оранжевую ленту «Проход закрыт! Проводится полицейское расследование!» нацепили прямо на деревья. Собственно, можно было не напрягаться – любопытных в глухом уголке парка оказалось катастрофически мало, и они, обескураженные обилием полицейских, к месту преступления не приближались, но порядок есть порядок. По измятой траве осторожно ползали эксперты, брали образцы, фотографировали следы. Носилки и пустые пластиковые мешки лежали поодаль, за ограждением. Приказ увозить тела не поступил, и ребята из муниципальной «труповозки» перекуривали.

– Ждал тебя, – объяснил капитан Рыжков, за руку здороваясь с подошедшим к ограждению Корниловым. – Хотел, чтобы ты увидел картину.

– Спасибо, конечно, – улыбнулся майор. – Но…

Возглавляемый им отдел специальных расследований занимался исключительно крупной рыбой – организованными преступными группировками, иногда – резонансными делами, каким в свое время стало расследование преступлений маньяка Вивисектора, и редко снисходил до поиска обычных убийц. В Битцевский парк Корнилов приехал только потому, что учился с Рыжковым в Академии и не смог отказать старому приятелю.

– Андрей, в деле есть два нюанса, которые наверняка тебя заинтересуют. Первый: убито четверо южан, у одного из них нашли пистолет, у другого – поддельные документы. Вероятность того, что они члены какой-нибудь ОПГ, – процентов восемьдесят.

– Девяносто девять, – усмехнулся Корнилов. – А второй нюанс?

– Способ убийства.

– Преступник выпил их кровь?

– Вроде того. – Рыжков усмехнулся и жестом пригласил майора за ограждение. – Сам увидишь.

Корнилов медленно сделал пару шагов и вновь остановился, разглядывая окровавленную траву.

– Как давно произошло убийство?

– Примерно два с половиной часа назад. Патрульные полицейские зашли в кафешку неподалеку отсюда, и бармен сказал им, что несколько южан направились по аллее следом за парнем с девчонкой. А ребята как раз пришли по этой дорожке и сообразили, что никого не видели. Вернулись, стали искать и набрели на это…

– Парень с девушкой?

– Бармен дал описание, но оно довольно расплывчатое. Обычная парочка.

– Понятно.

Корнилов аккуратно обошел окровавленный участок и приблизился к первому телу.

– Так что там за второй нюанс?

– Как думаешь, сколько весит этот бугай? – вопросом на вопрос ответил Рыжков.

Майор оглядел лежащего в кустах толстяка.

– Фунтов двести – двести пятьдесят.

– Согласен, – кивнул капитан. – Так вот, эксперты утверждают, что его схватили за ноги – на лодыжках есть следы рук – и ударили головой о дерево. – Рыжков ткнул пальцем в березу, на стволе которой виднелось красное пятно. Она росла примерно в тридцати футах от кустов. – А уже потом швырнули сюда.

Голова толстяка была разбита так, словно по ней били кувалдой. А может, не «по ней», а «ею».

«Схватили за ноги и ударили о дерево?»

– Красиво, – тихо произнес майор, доставая пачку сигарет. – Очень красиво.

– Второму оторвали руки, он умер от болевого шока, – продолжил капитан. – У третьего сломан позвоночник. А четвертый просто разбился.

– Просто?

– Эксперты говорят, что, судя по повреждениям, он упал с высоты тридцати – сорока ярдов.

Полицейские одновременно задрали головы и посмотрели вверх.

– Может, их с вертолета сбросили? – мрачно пошутил Корнилов.

– Может быть, – не стал спорить Рыжков. – Но вертолет никто не видел.

– А что-нибудь другое видели?

– Людей в парке было мало, так что свидетелей, кроме посетителей кафешки, нет.

А толку от них чуть.

Корнилов помолчал, затем стряхнул пепел с сигареты и покачал головой:

– Дело я у тебя не заберу, Коля, не надейся. Но обещаю прозвонить ситуацию по своим каналам и, если чего узнаю, расскажу. Безвозмездно.

Капитан, который в глубине души мечтал сплавить странное убийство в городское управление, развел руками:

– Как скажешь.

– И еще, – добавил майор, глядя куда-то в сторону, – не мне тебе рассказывать, что самые необычные на первый взгляд преступления в большинстве своем имеют очень простые объяснения. Вполне возможно, что этих ребят мочила целая группа людей, которым они чем-то насолили. Месть – страшная штука.

– Это совет?

– Это так, мысли вслух.

Он перенес потерявшую сознание Карину в другой конец парка, потратив на пробежку меньше пяти минут. Однако удивления этот подвиг у него не вызвал. Он даже не понял, что совершил, – на фоне предыдущих событий марш-бросок через Битцевский парк совершенно потерялся, стал мелкой, незначительной деталью.

Он положил девушку на землю, аккуратно натянул на законное место трусики и брюки, поправил лифчик и застегнул блузку. И только после этого обратил внимание на окровавленные руки.

И понял.

«Это не сон!!!»

Он едва успел отскочить от Карины, как его вырвало, скрутило, стошнило вновь.

«Это не сон!!!»

«Но как я мог?! Я!!»

Он снова скорчился на земле.

«Откуда взялась сила? Откуда взялась такая решимость? Откуда?!»

Карина застонала, вскрикнула, не приходя в себя, и ее пальцы свело судорогой.

«Сейчас, сейчас… я помогу…»

Он заставил себя подняться, кое-как вытер лицо пучком травы, на четвереньках подполз к девушке и вдруг… Он не знал, почему именно эта деталь бросилась в глаза, почему зацепила, почему заставила смотреть, не отрываясь. Он не знал, но почувствовал, что именно в ней скрывается разгадка произошедшего.

Стеклянный глазок в центре кулона, еще несколько минут назад весело переливавшийся всеми цветами радуги, теперь погас и потемнел. Цветок увял.

Глава 1

«Московское полицейское управление официально опровергло появившуюся в некоторых СМИ информацию о массовой драке, что произошла прошлой ночью на Триумфальной площади. Начальник управления по связям с общественностью МПУ сообщил, что имел место конфликт между двумя группами подвыпивших граждан, который был локализован силами находившихся на площади патрульных. В то же самое время некоторые сетевые издания заявили, что случившиеся в центре Москвы беспорядки потребовали прибытия двенадцати патрульных групп и даже взвода полицейского спецназа. Рукопашная схватка продолжалась не менее двадцати минут и лишь благодаря тому, что происходила она глубокой ночью, среди пострадавших не оказалось законопослушных граждан. В ходе побоища было разбито и сожжено несколько автомобилей, что, кстати, в полицейском управлении не отрицают. Возникает закономерный вопрос…»

(«Московский комсомолец»)

«Режим секретности, говорите? В то время, как добропорядочные граждане Тайного Города прилагают массу усилий (частенько, в ущерб своему комфорту), чтобы не дать челам повода для подозрений, наши дорогие люды продемонстрировали пример вопиющей безответственности и безалаберности. Мелкая ссора, возникшая во время празднования дня рождения барона Ратомира, привела к крупному столкновению на Триумфальной площади, в ходе которого пьяные марьинские дружинники, при поддержке „соколов“ Мечеслава, избили объединенный отряд измайловцев и перовцев, сожгли несколько машин и до колик перепугали человских полицейских. Но самое интересное произошло на знаменитом курорте Коста-Флибустьер, куда помирившиеся гуляки отправились продолжать веселье…»

(«Тиградком»)* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Крылатские Холмы,

24 сентября, воскресенье, 22:18

Московские дожди непредсказуемы, они не знают ни расписания, ни примет. Бывает, что тучи собираются над притаившимся в излучине Москвы-реки Нагатином, нависают над самой головой, цепляют крыши длинных многоэтажек, поглаживая торчащие антенны, угрожающе облепляют высокий берег Коломенского, а ливень… а ливень неожиданно льет в Братееве, над которым не то что туч – облачка-то заметно не было. Московские дожди не слушают предсказаний синоптиков или посмеиваются над ними, а потому москвичи давным-давно разделились на тех, кто никогда не забывает дома зонтик, раскрывая его, едва на землю упадет первая капля, и тех, кто берет его с собой только в том случае, если за окнами льет как из ведра.

Сергей Мурзин принадлежал ко второй партии. Противостоять непредсказуемой московской погоде он собирался только с помощью куртки, а потому, выйдя из метро и увидев мокрые улицы, привычным движением накинул на голову капюшон, после чего уверенно зашагал вверх по улице.