Ягге и магия вуду

– Я только про один палец знаю. Говорила мне болотная ведьма, что видела она указательный палец на дне Черного колодца. Только когда в колодец спустишься, нужно сразу…

Окончания фразы я не расслышал. Внезапно загрохотал гром, ударила молния, и голубой свет залил склеп. Случайно я прочитал на крышке стершиеся буквы, которых отчего-то не заметил днем.

Эта надпись являла собой предупреждение. Эдакое милое письмецо, сообщавшее:

«Добро пожаловать, милые гости! Только, кхе-кхе, имейте в виду: кто ляжет в мой склеп – останется в нем навеки!

Оскаленный Мертвец».

Мне стало жутко. Так вот в чьем склепе я проторчал весь день! В склепе Оскаленного Мертвеца – повелителя всех мертвых, о котором сплетничали сегодня в очереди за котлетами. А еще сдуру решил, что склеп заброшен.

– Толстяк, ты видел молнию? Слышишь, как земля трясется? Оскаленный Мертвец возвращается с охоты, идет отдыхать в свой склеп! – прерывая свой рассказ, испуганно воскликнул старик. – Я хоть и не живой уже, а не хочу с ним встречаться. Эй, руки, разберите меня!

– И меня разберите! Скорее, скорее! – в панике закричал жирный мертвец.

Руки торопливо сдернули с них головы, открутили ноги, сложили туловища в гробы и сами сверху прыгнули. В следующую секунду я увидел, что гробы провалились сквозь землю. Непривычная тишина воцарилась на кладбище. Смолк отдаленный гул голосов, смолкли стоны и шорохи. Слышно было лишь, как дрожит земля под чьей-то тяжелой поступью.

Сообразив, что встреча с Оскаленным Мертвецом, в чье жилище я забрался, не сулит ничего хорошего, я попытался выбраться из склепа, но почему-то никак не мог отвалить каменную крышку. Шаги между тем становились все отчетливее: я слышал уже даже громкое сопение, вырывающееся из ноздрей у повелителя мертвецов.

Тогда, обдирая бока, я принялся протискиваться в узкую щель между крышкой склепа и его краем. Заработав кучу ссадин, я кое-как вылез, сполз на землю и со всех ног кинулся бежать.

Я мчался в голубоватом лунном сиянии, не разбирая дороги. Мчался и чувствовал, как дрожит и вибрирует земля под ногами. По лицу меня хлестали ветки, колючки репейника, пытаясь удержать, цеплялись за одежду, совы ухали мне вслед с елей. Мне мерещилось – а кто знает, может, и не мерещилось, – что Оскаленный Мертвец несется за мной, стучит костями, щелкает зубами.

Сам не знаю, как я добрался до кладбищенской ограды. Должно быть, мне повезло и я случайно взял правильное направление. Перемахнув через ограду, я спрыгнул и едва не угодил в одно из свежих черных пятен, расползшихся по асфальту. Черные пятна любят охотиться ночью.

Но мне было уже не до черных пятен. Проскочив опасный участок, я бросился бежать по улице и, только влетев в нашу Многоэтажку на Тиранозавриных Лапах, сумел перевести дух.

Ягге и Вурдик сидели за столом и пили чай с подозрительно красным вареньем. Железная челюсть Ягге нетерпеливо подпрыгивала на столе и лязгала зубами – клянчила печенье.

Голова у Вурдика была забинтована, а поверх бинтов надета еще оранжевая строительная каска. Должно быть, Вурдик готовился к очередному налету своей буйствующей деревяшки. Рядом топтался Утопленник, такой же унылый, как и его четверостишья. В кресле-качалке, капризно надув губки, сидела Русалка и томно обмахивалась хвостом, а ее прихехешник Двуголовик, успевший уже с ней помириться, обливал ее водой из лейки. Без воды Русалка вечно пересыхала, отчего становилась еще капризнее.

Когда я вошел, Двуголовик, озадаченно моргая, уставился на меня.

– Гутен морген, Кирюх-паша! Бью, типа того, челом. Вэ из ё шуз? – поинтересовалась его правая голова.

– Чего-чего? – переспросил я.

– Не парлеву?

– Не парлеву! – подтвердил я.

– Раз не парлеву, тогда по-простому: «Где твой ботинок, кореш?»

– Слышь, братан! Он его, в натуре, Полосатым Носкам на белые тапочки променял! – заявила левая тупая голова, и обе головы залились таким идиотским ржанием, услышав которое любая земная лошадь откинула бы от зависти копыта.

Не понимая, над чем они хохочут, я посмотрел на свои ступни и запоздало сообразил, отчего мне было так сыро бежать. Мой правый ботинок остался в склепе Оскаленного Мертвеца.

Я почувствовал головокружение. Ноги стали ватными. Повелителю мертвецов не понравится эта находка, а нюх у мертвецов отличный.

«Кто ляжет в мой склеп – останется в нем навеки!» – вспомнил я надпись на камне. И это была не простая угроза. Скоро Оскаленный Мертвец придет за мной. Его не остановят ни кладбищенская ограда, ни мощные Тиранозавриные Лапы нашего дома.

Глава II

ХРУСТАЛЬНАЯ КУКОЛКА

Рыщет по лесу в поисках добычи голодный людоед, вдруг видит: лежит под дубом маленький беззащитный бутербродик. На бутербродике – надпись: «Бутерброд с поросенком». «Вот славно! Сейчас слопаю!» – думает людоед.

Подошел он к бутербродику, разинул пасть, а бутербродик в тот же миг – раз! – подпрыгнул и проглотил людоеда.

Лежит под дубом маленький бутербродик, а на нем надпись: «Бутерброд с людоедом».

Хроники Параллельного Мира1

Во сне я опять видел Старую Землю. Мне грезилось, что сегодня первое сентября и мама, бабушка и отец провожают меня в школу. Мама озабоченно приглаживает мне вихры: «Кирилл, в кого у тебя такие волосы? Просто пружины!» Отец строго бурчит что-то про стрелочки на брюках, а бабушка пытается всучить мне огромный, как веник, букет гладиолусов. «Да ну его! – сержусь я. – Что я, первоклассник?» – «Ну как же без цветов!» – пугается бабушка и все-таки всучивает мне его. Переупрямить мою бабушку так же сложно, как переехать танк.

Потом я иду в школу и размышляю, что сейчас увижу наших ребят. Интересно, сильно ли они изменились за лето? И вот в тот самый миг, когда я вот-вот должен повернуть за угол и бросить взгляд на школьный двор, кто-то начинает энергично трясти меня за плечо.

Помню, мне страшно не хотелось просыпаться, но, увы, сон уже ускользнул. Я открыл глаза и увидел совсем рядом два желтых зуба, крючковатый, весь в буграх, нос и седые спутанные волосы. Если бы это морщинистое, с сердитыми бровями лицо привиделось мне, скажем, год назад, в человеческом мире, я вполне мог бы сделаться заикой. Однако теперь я ограничился лишь тем, что зевнул и сказал:

– С добрым утром, Ягге!

Ягге что-то проворчала про «доброе утро». Старушка, хоть сама и была доброй, по старой привычке терпеть не могла этого слова.

– Опять Земля снилась? – проницательно спросила она. Я подозреваю, что Ягге умеет читать мысли, правда, она клянется в обратном.

– Да, – кратко ответил я, ощущая подозрительное пощипывание в глазах. Но лишь на миг – потом я взял себя в руки.

Ягге ободряюще погладила меня ладонью по щеке, шепнула что-то, и остатки сна улетучились.

– Кончай бока отлеживать, Кирюха! Бери ноги в руки и марш в школу!

– Не-а, не поеду! – хитро зевнул я. – Ты забыла, что у меня гроб угнали? А ты мне что вчера сказала?

Вокруг глаз у Ягге появились добродушные лукавые морщинки. Глаза у суровой старухи были особенные – почти круглые, размытого серого цвета, с небольшими светлыми крапинками.

– Думаешь, жалко мне тебя? Жалко у пчелки! Вернула я тебе твой гробульник, – проворчала старушка.

– Как вернула? – недоверчиво переспросил я.

– Оборотни сами его привезли.

– САМИ?! – поразился я.

– Ну почти сами. Я только их слегка усовестила, – дружелюбно проскрипела Ягге и, опираясь на клюку, захромала к дверям.

Пораженный, я уставился на бабушку. До сих пор мне не приходилось слышать, чтобы оборотни кому-то что-то возвращали. Скорее уж мерзляки отогреются или Душила-Потрошила перейдет на морковные котлеты. Однако Ягге я верил: она слов на ветер не бросает.

Старушка уже открывала дверь, когда из недр нашей квартиры донесся звук, будто кто-то поддал ногой железное ведро.

– Это у деда Вурдика? – спросил я.

Ягге в сердцах плюнула.

– А ну его, окаяшку! Чтоб ему сгинуть!

– Опять деревянная нога буянит? – забеспокоился я.

– Таперича он сам буянит, мерин старый! Вот напущу на него Боли-Бошку, будет тады знать! – пригрозила Ягге.

Отношения дедушки Вурдика и бабушки Ягге были далеко не сахарными. Однако я убежден, что, даже ссорясь по десять месяцев в году, они любили друг друга.

Я быстро оделся, вышел из комнаты и сразу оказался в дремучей еловой чаще. В воздухе висел запах древесной гнильцы и сырости. Сослепу врезаясь в стволы, с глухим уханьем пролетел филин. В спутанных ветвях, пристально следя за мной, горели желтые недружелюбные глаза. Отчего-то я подумал, что это лешак Злюка-Кузюка, хотя никогда прежде его не видел. Возможно, я просто сел на его телепатическую волну, здесь такое бывает. Издалека доносился короткий хищный взлай волчьей стаи, преследующей добычу.

То, что все это творилось не где-нибудь, а у нас в коридоре, не особенно меня удивило. Дедушка Вурдик и раньше, приняв на грудь больше обычного, устраивал протечки пятого измерения.

Мне казалось, что я изучил Вурдика как облупленного, и он уже ничем не сможет меня удивить, но ничего подобного. Заглянув в комнату к моему старику, я оцепенел. Дед Вурдик, багровея носом, сидел в обнимку со своей деревянной ногой и громко распевал разбойничьи песни новгородцев-ушкуйников. Изредка проскакивали и более современные мотивы, времен победоносного шествия Вурдика в составе Первой Конной.

Деревянная нога отстукивала деду ритм, колотя по валявшейся на полу строительной каске и куче пустых бутылок. Из всего увиденного следовал вывод, что дед Вурдик и его нога наконец помирились и на радостях отметили этот факт небольшим возлиянием.

– Иди к нам, Кирюха! Споем про нашего удалого атамана Ваську Буслаева! – закричал мне дед.

С Васькой Буслаевым мой дед был знаком очень коротко. Лучшие кореша были, выражаясь языком Двуголовика. А вот с Ильей Муромцем у дедульника нередко происходили контры. Как-то Илюша даже высадил моему деду зубы. Впрочем, это было давно: тогда Вурдик еще не распрощался с некоторыми своими вредными привычками и был известен больше как Соловей-разбойник.

2

На улице я тотчас увидел свой гроб на колесиках, стоящий между Тиранозавриными Лапами. Возле гроба робко переминались два поросших шерстью оборотня самого уголовного пошиба. Увидев меня, оборотни разом упали на колени и, не жалея лбов, стали колотиться ими об асфальт.

Обойдя их, я придирчиво осмотрел гроб. Выглядел он скверно: один бок был ободран, колеса вихляли, да и все прочие части выглядели так, словно ими колотили кого-то по башке. Похоже, моему угнанному гробульнику пришлось поучаствовать в разборке.

– Сними сглаз, братишка! Сил нет терпеть! – взмолились оборотни. Кажется, они полагали, что это я напустил на них сглаз.

Внезапно лица у обоих приобрели мученическое выражение. Они стали шумно чесаться и безостановочно чихать. И чиханье, и чесотка продолжались минуты две. Оборотни подпрыгивали от чихов и, сопя, скребли кожу короткими пальцами.

«Так вот отчего они «усовестились»!» – подумал я. Повезло мне с бабушкой Ягге! В Параллельном Мире ее уважают, шепчутся, что когда-то она входила в расформированный пантеон языческих богов. Под именем Бабы Яги Ягге ухитрилась попасть даже в русские народные сказки. И это при всем том, что сама Ягге не любила, когда при ней упоминали об этой части ее биографии. «При чем тут костяная нога? Почему костяная нога! У меня обе ноги нормальные. Это, должно быть, тому, кто сказку придумал, Вурдик запомнился».

– Кабы мы знали, что так будет, то разве взяли б твой гробульник? Лучше всю жизнь пешком ходить! – остервенело чешась, всхлипнул один из оборотней.

Надев шлем, я оседлал крышку гроба, завел его и выехал на дорогу. Гроб скрипел, крышка подпрыгивала, но я чувствовал, что моя машинка не утратила своей прежней резвости.

Оборотни, чихая, кинулись следом.

– Куда, братишка?! Когда сглаз снимешь?

– Это придется еще заслужить! – крикнул я, пришпоривая гроб пятками.

Я решил, что помощь оборотней мне еще потребуется, особенно если придется иметь дело с Оскаленным Мертвецом или Красной Рукой. Нужно только выяснить у бабушки Ягге освобождающее заклинание.

Впрочем, с этим можно и не спешить. Хорошенько почесаться им не повредит. Только грязь с себя соскребут.

3

Если вы когда-нибудь гоняли на гробульнике с колесиками, то отлично представляете, что это примерно то же самое, что мчаться на мотоцикле. Вы сидите сверху гроба, свесив ноги, и подгоняете гробульник, колотя его пятками или кулаком по крышке. Разница только в том, что у мотоцикла вы держитесь за руль, а у гроба держаться совершенно не за что и при крутом повороте приходится то хвататься за кисти, то плюхаться на крышку животом, что страшно неудобно.

Несмотря на это неудобство, я ухитрялся гонять на своем гробу целыми днями и заработал себе прочную репутацию гробайкера. Наблюдая за тем, как рискованно я езжу, Вурдик не раз предупреждал меня:

– Смотри, Кирюха, свернешь себе шею – отправишься к мертвякам! Я тогда еще дешево отделался!

Вурдик и сам в свое время был крутым гробайкером, но как-то на гололеде потерял управление и прямиком влетел под трамвай тринадцатый номер, которым управлял горбун с красными глазами. Это столкновение закончилось крайне неблагоприятно для его правой ноги, оставшейся на рельсах. Разумеется, я имею в виду его родную правую ногу, а не деревяшку, которая тогда еще была скромной осиной, росшей на могиле удавленника.

Лихо огибая черные, желтые, красные и прочие пятна, увертываясь от жердяков, долгоносов-кровососов и Рожи – Костяной Кожи, я промчался мимо кладбищенской ограды. На перекрестке я чуть притормозил, пропуская автобус с красными шторками, и, решив срезать угол, свернул к Порту.

Подскакивая на рытвинах, мой гробульник бодро катил мимо доков и замерших подъемных кранов. У самого начала длинного моста через залив он вдруг зачихал и заглох. Удивленный, я слез, откинул крышку и обнаружил, что эти пройдохи оборотни, возвращая мне гроб, долили бак морской водой. А я-то еще удивлялся, что он полный!

«Вы у меня почешетесь! Эта водичка вам не раз чихнется!» – пообещал я. Но так или иначе делать было нечего.

Прицепив к гробу длинную лямку, я забросил ее за плечо и поволок его через мост к ближайшей заправке. Дотащив его примерно до середины моста, я остановился отдохнуть и бросил взгляд на Порт. Баржа Харона, доставившая очередную партию неприкаянных душ, была пришвартована к одному из причалов.

Как сильно я когда-то мечтал пробраться на эту баржу и удрать на ней в свой мир! Сколько ночей я бродил мимо портовых причалов, шнырял по ремонтным докам и прятался между контейнерами, надеясь незаметно прошмыгнуть на борт! Но увы! Харон перевозит только в одну сторону. Если какая-то дорога из Параллельного Мира и существует, то пролегает она не через ржавую баржу.

«Новые бедолаги прибыли! Каково им теперь?» – подумал я и вновь взялся за лямку, но тут вдруг услышал снизу, где были сваи, мелодичный хрустальный звон. Не понимая, откуда он может исходить, я огляделся и увидел в разрыве перил зигзагами идущую вниз железную лесенку. Осторожно спустившись по ней, я оказался на скользкой площадке, сваренной из металлических прутьев. Внизу, набегая волнами, плескала вода залива.

4

На краю площадки, свесив к воде ноги, сидела девочка в светлой куртке без капюшона. У нее были длинные соломенного цвета волосы. Это было все, что я тогда успел заметить. Помню, я еще подумал, что никогда раньше ее не видел.

Динь-динь! Динь-динь! Дзззиии! Согрей меня, поиграй со мной, мне холодно!

К девочке, производя негромкий чарующий звон, двигалась маленькая хрустальная куколка. Незнакомка смотрела на нее как завороженная. Меня она не замечала. Когда я ступил на площадку, куколка была от нее уже не дальше, чем в метре. Ее хрустальные ножки переступали на носках крошечными, точно балетными, шажками. Алые капризные губки были сложены бантиком. В куколке не было ничего настораживающего – напротив, ее хотелось взять в руки.

Сам не знаю, что заставило меня забить тревогу. Должно быть, все было слишком уж хорошо, так хорошо, как здесь никогда не бывает.

– Не дотрагивайся до нее! Берегись! – завопил я идиотским, срывающимся голосом.

Услышав мой крик, девочка подняла голову и заметила меня. Взгляд у нее был доверчивый и непонимающий. Кого мне бояться? Разве тут есть что-то опасное? Хрустальная куколка, торопливо семеня, поспешно протянула к девочке руки.

– Не трогай ее! Прочь!

Видя, что уже не успеваю подбежать, я запустил в куколку единственным, что оказалось у меня в руках, – своим шлемом. Бросил так, как пускают кегельные шары. Шлем, подпрыгивая, прокатился по металлическим прутьям. Удар оказался точным. Куколка, не успев увернуться, разлетелась вдребезги.

– Зачем ты ее разбил? Зачем? – с укором воскликнула незнакомка.

Не отвечая, я растерянно стоял и смотрел, как шлем зачерпывает воду и медленно идет ко дну. В тот момент я скорее проглотил бы язык, чем сумел бы объяснить свой поступок. Девочка с волосами цвета соломы смотрела на меня с омерзением и брезгливостью, как смотрят на паука или на выбежавшую из-за плиты мышь.

Я ощутил себя виноватым. Кажется, я перестраховался и разбил совершенно ни в чем не повинную куколку. Разводя руками в том жесте, которым просят прощение, я шагнул к девочке, а она отпрянула от меня.

Внезапно разбитые части куколки пришли в движение. Ее маленькая круглая голова стремительно покатилась ко мне. Глаза кроваво вспыхнули. Пухлые, бантиком сложенные губы раздвинулись, и мы увидели мелкие треугольные зубы, скользящие, точно зазубрины бензиновой пилы. С острых зубов капал яд.

Не докатившись до моей ноги нескольких сантиметров, голова провалилась в щель между прутьями, упала в воду и утонула в заливе. Через несколько секунд, когда голова, вероятно, коснулась дна, остальные осколки куколки затряслись и исчезли.

5

Девочка с соломенными волосами побледнела и, словно защищаясь, подняла руки к груди. Из ее горла вырвался всхлип.

– Почему? Почему? Откуда взялся этот мост? Эта кукла с ядовитыми зубами? Где я? – крикнула она растерянно. Кажется, она давно уже боролась с собой, не в силах найти ответ.

Ощутив жалость, я приблизился к ней. Я уже начал догадываться, в чем дело, но чтобы убедиться, сказал:

– Я Кирилл Петров. А тебя как зовут?

Этот вопрос у нас всегда задают новоприбывшим. На лице девочки появилась растерянность, потом страх. Тех, кто впервые оказывается в Параллельном Мире, всегда поначалу пугает, что они потеряли память.

«Я правильно определил. Ее привез Харон с последней баржей», – решил я.

– Я ничего не помню… Ничего… Кто я? Откуда? Как зовут?

Поднимая руку, чтобы вытереть глаза, девочка заметила на тыльной части ладони глубокую царапину. Она застыла, разглядывая ее.

– Это тебя куколка? – спросил я с беспокойством.

– Нет… не куколка… Это… Я с ним играю, а он… Египет… – выговорила она на одном дыхании и вдруг замолчала, испуганная этим вырвавшимся внезапно словом.

– Какой Египет? Страна?

– Страна? – переспросила она непонимающе. – Спорим, что не страна? Египет – это… Кто это? Почему я не могу вспомнить? Почему?

В ее голосе вновь зазвучала паника. Но я уже знал: чтобы распутать клубок, достаточно один раз поймать нить. Не похоже, что ее память стерта. Те, у кого она стерта, не помнят совсем ничего.

– Погоди, не нервничай! – сказал я. – Давай по порядку. Ты увидела царапину. Сказала, что играла с кем-то, а Египет… В этот момент кто-то приехал из Египта? Так? Или позвонил оттуда? Вспомни, ведь так все и было!

Взгляд девочки все еще был прикован к ладони.

– Египет… царапина… – бормотала она, не слыша меня. – Что-то острое и загнутое, он бьет… Больно… «Что ты наделал? А ну, брысь!» Брысь?.. Боже! Египет – так зовут моего кота! Рыжего кота… У меня есть кот!

Девочка стиснула руками виски, словно пыталась спасти голову от внезапно нахлынувших воспоминаний. Этот жест уже был мне знаком. Я ждал. Мне было ясно, что плотину прорвало. Произошло невероятное. Сколько раз Утопленник, Русалка и Двуголовик пытались вспомнить, кем они были в той жизни… Бесполезно! А она вспомнила все.

– Я Настя. Настя Чурилова. Я живу в Казани. Мне тринадцать… нет, уже четырнадцать лет… Исполнилось совсем недавно. Я хорошо помню свой день рождения. Мне подарили льняной сарафан и новую клавиатуру для компьютера… Потом помню длинный стол, лампы… Мне прикладывают ко рту маску и велят считать от двадцати назад. Я считаю, но почти сразу начинаю сбиваться… Вижу голубую воронку, она быстро вращается. Меня затягивает… Чей-то голос кричит: «Мы теряем ее! Сердце останавливается! Адреналин! Вкалывай адреналин!»

– А потом?

– Надо мной нависло что-то грозное, бесформенное. Рука без пальцев… Мне страшно, противно. Потом оно исчезает, и я вижу… нет, не вижу… чувствую двух птиц. Они не знают, куда меня нести, и кого-то ругают… Черная птица говорит, что это уже второй такой случай… Еще она говорит про свои перья, на которых не записано мое имя. Белая птица берет меня и несет… Что это за место? Где мы? В каком городе?

Девочка с волосами цвета соломы озадаченно посмотрела на фиолетовые воды залива и нависший над нами мост. Я еще порадовался, что отсюда не виден мой гроб на колесиках. На непривычного человека он производит отталкивающее впечатление. Мне и самому, когда я не был еще завзятым гробайкером, не одну неделю пришлось привыкать к такому средству передвижения.

– Это никакой не город.

Настя недоверчиво сдвинула брови.

– То есть как это не город?

– Это Параллельный Мир. То бесформенное без пальцев, должно быть, Красная Рука. Значит, твоя гибель была преждевременной. Ты вообще должна была остаться в живых.

Я ожидал какой угодно реакции, слез, ужаса, но то, что выдала Настя, меня поразило.

– В Параллельном Мире? Спорим, что мы не в Параллельном Мире! – выпалила она.

– Как это не в Параллельном? – озадачился я, не понимая, что она этим хочет сказать.

Настя обвела взглядом фиолетовую воду залива, ржавую пристань, ветхую баржу Харона, фонари, раскачивающиеся на виселицах. Во взгляде ее появилось недоумение и одновременно ужас. Она поняла, что я не вру, поняла, что случилось с ней.

– Ну и что, пускай даже в Параллельном! Что ты этим хочешь доказать? – упрямо заявила она.

Я понял, что судьба свела меня со спорщицей. Спорщицей уникальной. Феноменальной. Спорщицей, которая спорит с кем угодно и по какому угодно поводу, которая будет противоречить и утверждать противоположное, даже падая с двадцатого этажа. При всем том голос Насти звучал уверенно. Это меня порадовало. Значит, паника уже позади. Девочка взяла себя в руки.

– А ты? Как ты сюда попал? – спросила она.

– Помнишь, черная птица говорила, что это уже второй такой случай?

Настя вздрогнула и пристально взглянула на меня.

– А кто первый? Неужели ты?

Я кивнул.

Глава III

КАРАМОРА

Одному мальчику подарили черную тетрадь и черную ручку. Ночью мальчику приснилось, что из черной тетради выходит огромное черное чудовище.

– Не пиши в черной тетради черной ручкой слово «Карамора» или я выскочу и задушу тебя! – пробасило чудовище.

Утром мальчик вспомнил сон и, не удержавшись, написал в черной тетради «Карамора», но только не черной, а зеленой ручкой. Тотчас из тетради выскочила крошечная зеленая букашка.

– Ты фто издефаешься? В кого ты меня превратил! – пропищала она.

«Чудовище из тетради»1

– Я возьму тебя к нам. Надеюсь, Ягге и Вурдик согласятся быть твоими бабушкой и дедушкой, – сказал я.

– Спорим, не согласятся? – по привычке выпалила Настя. – Зачем это согласятся? С какой стати?

По тому, как она это спросила, я сообразил, что у нее на Земле остались любящие бабушка и дедушка. Возможно, даже в удвоенном комплекте, и все сдували с нее пылинки. Разумеется, девочке непросто будет смириться с тем, что она их лишилась. Мне в этом смысле было легче. Одного своего деда я никогда не видел, а второй с удовольствием променял бы меня на ящик водки, если бы знал кому.

Ожидая ответа, Настя нетерпеливо смотрела на меня.

– Не родными, конечно, но это не важно. Ягге и Вурдик станут тебе даже ближе родных, – заверил ее я.

– Но зачем?

Я развел руками. Точного ответа на этот вопрос я не знал и сам. Мог только предполагать.

– Здесь все держатся вместе. Наверное, для того, чтобы легче было выжить. Каждый день Красная Рука выпускает все больше чудовищ. Некоторые из них выглядят совсем безобидно. Зазеваешься – и отправишься к мертвякам. А мертвяком быть плохо. Очень плохо. А члены одной семьи помогают друг другу. Предупреждают об опасностях. Говорят с тобой. Успокаивают. Понимаешь?