Отмычка

Александр Диденко

Отмычка

Пролог

– Ваше Величество! – гонец ворвался в зал и рухнул прямо перед троном, захлебываясь дыханием. – Грохх пал, император!

Повисла тишина. Император побледнел, даже привстал на троне. Его бесцеремонно прервали, но сейчас было не до этикета.

– Гро… хх… – в горячке повторил гонец и тяжело уронил голову на пол. Его одежда промокла насквозь, лицо и плащ были в грязи. Размытая дорога не любит путников и не прощает спешки.

– Привести его в порядок, – прозвучал короткий приказ. – Чтобы через час – нет, полчаса! – он был здесь с докладом! Отправьте соколов в Арсэм и к Заставе: необходимо знать, что там происходит.

Император тяжело опустился на трон и мрачно окинул взглядом притихший зал. Понятливые фаворитки куда-то испарились, придворные вышли вон – приём сам собой завершился. Позади высокой резной спинки остались стоять лишь двое советников. Но и они хранили тишину, не смея нарушить мрачные думы своего повелителя.

Построенный ещё во времена магов, Грохх пережил множество битв с дикими племенами. Они единственные, кто отваживались на штурм Безликих Гор. Удачное расположение города создало естественную природную цитадель с выходом вглубь союзных земель, закрыло другие пути. Грохх считался самым безопасным. Империя Нэш не видела угрозы с северной стороны уже несколько веков. Стены обветшали, превратились в декорацию. Постройки давно вышли за их границы, а сам город обзавелся искусственной заводью и небольшим портом. Вот уже три столетия как из него налажена постоянная поставка камня и руды. Из военного город стал ремесленным.

Неудивительно, что оборона пала.

Удивительна атака со стороны горного кряжа, ведь так быстро и незаметно Грохх атаковать больше неоткуда. Конечно, видя, как разжирел город, оскорблённые дикие племена не раз пытались вернуть якобы принадлежавшее им. Не раз они проигрывали самой природе, погибая от лавин и камнепадов, срываясь вниз с острых вершин или становясь кормом огромных орлов. Пики Безликих Гор безжалостно собирали страшную дань за любую попытку вторгнуться на их территорию. В древних книгах и вовсе можно было найти упоминания о драконах – тварях, созданных магией и забытых с ней вместе.

Неужели кто-то смог пройти сквозь все препятствия? Втайне от разведчиков стянуть столь мощную силу, чтобы не побояться атаковать вот так? Открыто? Наплевав на силы природы и гарнизон лучников?

Забывшись, император с яростью ударил по подлокотнику трона. Древесина ответила нерушимой твердостью, помогла успокоиться и собраться с мыслями. Вошел слуга, сообщая, что гонец из Грохха пришел в себя и готов говорить. Через несколько минут юнец, совсем ещё мальчишка, вновь предстал перед троном. Выглядел он неважно: мял руками край свежей одежды, дрожал не то от страха, не то от усталости и, заикаясь, мямлил извинения.

Император сдвинул брови, одним взглядом прервав бессвязный поток слов.

– Докладывай по делу, гонец!

– Т-так т-точно! – мальчишка вытянулся по струнке и задрожал ещё больше, но мямлить перестал. – Противник неизвестен! Числен-нность неизвестна! Количество жертв… Нет, количество выживших – неизвестно, Ваше Величество! Кто спасся, те молятся. На Грохх напали не люди. А кто – никто не знает. Простите, Ваше В-величество…

Император молчал.

Пальцы отбивали раздраженную чечётку по полированному дереву, в высокие окна лился неуместно тёплый солнечный свет – видимо, дождь кончился.

Тишина затягивалась.

– Ты знаешь, как они выглядели? – спросил, наконец, император. – Любая информация, пусть даже слухи.

– Я сам н-не видел. Т-те, кто вырвался, говорили, н-ну… – мальчишка нервно сглотнул и продолжил совсем шепотом, – говорили, что твари эти – из детских страшилок. Сошли с гор чёрным оползнем, разбились на синеглазые тени и давай рвать всё вокруг. Солдаты не справились. Огонь не справился. Всё как в сказках, Ваше Величество. Даже жрецы отступили… А магов-то уж века как нет.

Император поморщился, когда гонец принялся говорить о народных сказках. От доклада больше не было толка. Скоро вернутся соколы – их письма расскажут больше. Но стоит ли ждать?

– Свободен! – резкий кивок на двери, и мальчишка, отвешивая поклоны, выбежал из зала.

Все книги о магии давно сожгли, уже никто не помнит, что такие были. Сочинять про неё запретили давным-давно. Ещё когда Пятеро ушли, весь мир старался забыть. И забывал. Сила жрецов царствовала на Изнанке мира, вырезала из неё любое напоминание о власти ушедших. Молва, конечно, осталась, но былое стало мифом. Миф – глупой сказкой. Простой люд её рассказывал детишкам на ночь, кто побогаче – кривился, если услышит: им не к лицу повторять глупости за рабочими и крестьянами.

Лишь одна семья во всей империи знала прошлое и верила сказкам. Хранила секрет. Из поколения в поколение передавала наследникам часть истинной истории.

Когда шаги гонца перестали отдаваться эхом в пустом мраморном коридоре, император тихо позвал:

– Фернандо.

Один из советников вырос перед троном и преклонил колено. Бастард предыдущего императора, он смог завоевать признание собственным умом и навыками. Лишенный прав на престол, но признанный сыном, Фернандо пошел своей дорогой и в итоге был посвящён в секреты правящей семьи. С гибелью Рудольфа, бывшего военного советника, Фернандо занял его место.

– Найди Лиону. Жду вас обоих у себя, – сказав так, император встал и вышел в предупредительно открытую дверь. Второго советника он отпустил коротким кивком. Счетовод сейчас был не нужен.

Верховную жрицу долго ждать не пришлось. Когда она вошла в кабинет, император не смог сдержать тёплой улыбки. Её отец, Рудольф, когда-то отдал жизнь, пытаясь спасти наследника трона. Увы, напрасно. Погибли оба.

Рано оставшиеся сиротами дети – Лиона и Ганс – на какое-то время стали единственной поддержкой для императора в его горе.

Дети изо всех сил старались оправдать доверие. В свободное время Лиона совершенствовала навыки в храме при замке, а её брат с головой погрузился в военное дело.

– Ваше Величество, – Лиона как всегда сдержанно поклонилась, тоже пряча улыбку. – Я здесь по вашему зову.

Император жестом указал на одно из свободных кресел. Другое занял Фернандо – прямо у заваленного бумагами письменного стола. Времени ожидания как раз хватило, чтобы поднять старые документы и освежить в памяти знания предков.

– Мне нужно, чтобы ты проверила нити Изнанки. Так тщательно и так глубоко, как только можешь. Прости, моя девочка, что прошу об этом без подготовки. Завтра ты сможешь отдохнуть.

Лиона чуть приподняла брови, но больше ничем не выдала удивления. Просьба, конечно, была странной. Хотя Изнанка мира доступна жрецам, её почти не использовали. Даже Лиона при всей своей силе не могла верно прочитать нити. Увы, истинных предсказателей больше не рождалось. Будто Пятеро богов древнего пантеона забрали у людей что-то ещё, кроме родства со стихиями.

– Я постараюсь. Но, боюсь, не в моих силах увидеть много…

– Ты сильнейшая из жрецов империи, – улыбнулся император. – Лучше тебя не сможет никто. Скажи мне только, Ганс ещё не вернулся?

– Брат? Письмо от него пришло неделю назад… Думаю, он будет в столице уже завтра.

– Так скоро? Прекрасно. Как его обучение?

– Брат писал, что много узнал и говорил даже, что готов принять титул… – Лиона вдруг подалась вперёд, зачастила, боясь упустить возможность:

– Да, он ещё слишком юн, но я прошу вас не отказывать Гансу в поддержке! Вы так много дали нам, Ваше Величество… Уверена, Ганс станет образцом верности, каким был наш отец.

– Я нисколько не сомневаюсь в наследниках Рудольфа, – император легко коснулся волос Лионы. – Ни в старшей, ни в младшем. Спасибо, что так заботишься о нас всех. Но время не ждёт, я прошу тебя поспешить.

– Что мне искать на Изнанке?

– Ищи… Грязь. Гниль. Всё, что вызовет у тебя отвращение, моя девочка, всё, что чуждо самой природе.

Лиона кивнула, удобнее села в кресле и закрыла глаза. Через мгновение её окутал светящийся кокон, дыхание остановилось, а лицо побледнело. Обученные жрецы могли не дышать очень долго. Но нырнуть на ту сторону Изнанки вовсе не сложно.

Сложно – вернуться.

Фернандо тем временем успел изучить бумаги и, наконец, подал голос:

– Я не смогу стать вторым ключом, брат. Мы связаны кровью, ритуал не примет.

– Я знаю. Ключом станет Ганс.

– Что? – Фернандо бросил беспокойный взгляд на Лиону и покачал головой. Времени на ответ у него не осталось: с глубоким судорожным вдохом жрица пришла в себя.

– Они… – Лиона сглотнула, закашлялась в коротком приступе, и Фернандо протянул ей стакан воды:

– Не торопись.

– Чёрного не стало больше, Ваше Величество. Но сами нити… Они изменились. Не знаю, как сказать вернее. Раньше чёрное всегда путалось: завязывалось узелками, переплеталось, пачкало кляксами нити душ. А теперь среди них появился порядок. Это сложно описать… Я думаю… Будто их что-то тянет.

– Тянет, говоришь… – император сам себе качнул головой. – И тянет на север? Спасибо, Лиона. Иди, отдохни. Позвать слуг, чтобы тебя проводили?

– Я распорядился сразу, – Фернандо коротко указал на дверь. – Служанка уже ждёт. Я зайду позже убедиться, что всё в порядке.

Лиона слегка покраснела, благодарно поклонилась и вышла. Император скрыл усмешку: о связи этих двоих он давно знал, но никогда не был против. Не стоило сомневаться, что Фернандо лично проследит, чтобы с его сокровищем всё было в порядке.

Позже.

– Мне спускаться за Ним? – голос советника прозвучал тихо, но жёстко. Он и так знал ответ.

– Да, приведи Его. Мы не будем ждать возвращения птиц. Раз откликнулась даже Изнанка – на счету каждый миг.

Короткий кивок, шаг прочь, но Фернандо всё равно замер в дверях, обернулся:

– Ганс… Он же сын Рудольфа. Эти три года ты многому учил его сам и даже хотел доверить воспитание наслед… младшего принца. Ты уверен?

– Мы собираемся дать волю оружию, силе которого нет и не будет равных. Я не вижу других путей защитить наш народ. А ты видишь, Фернандо?.. Молчишь… Значит, сам понимаешь. Ганс хороший мальчишка, мало кто верен мне так же беззаветно и сильно. Пускай он ещё слишком юн, но для паладина первое поручение – всегда великая честь.

Фернандо не стал отвечать. Быстрым шагом вышел прочь. Император легко мог представить, как трое с ним во главе спускаются в забытое крыло подземелья. Как скрипит ключ в проржавевшей, веками не видевшей гостей двери.

Как тихо звенят цепи и поднимает грязную голову последний из бессмертных. Тот из Пяти, кому уйти не позволила… глупость и вера в смертных.

Глава 1

Он стоял на коленях, распятый меж солдатами. Тонкий, несуразный, грязный. Голова, слишком тяжелая для высохшей шеи, казалась еще больше из-за копны путаных волос. Плесневелая затхлость и запахи грязного тела заставляли императора едва заметно кривиться: казалось, вся комната пропиталась этой вонью насквозь, и её уже ничем не выгнать.

А Он смеялся. Хрипло и скрипуче. Смех этот пускал по телу орды мурашек, рождал дрожь, сдержать которую с каждым мигом становилось всё сложнее. Тщательно подобранные слова забылись. Император не знал, что говорить. Не знал, как заставить помочь того, кому не страшны ни боль, ни смерть, а все возможные лишения уже стали образом жизни.

Но как-то начать было необходимо.

– Ты понимаешь наш язык, Энши?

Смех оборвался. Заключенный поднял свой пронзительный, невероятно живой взгляд и насмешливо фыркнул.

– Энши? Ты зовешь меня Энши?

– Во всех бумагах твое имя записано так.

Бессмертный вздрогнул и расхохотался. Безудержно. Громко:

– А! Вот оно как! Вы, люди, опять перегрызлись за власть! То-то меня перестали навещать. Старая династия пала и забрала с собой самое важное! И давно?

– Три с половиной века моя семья правит империей Нэш, – сдержанно ответил император. – Но тебя призвали не для разговоров о прошлом.

– Хэй, а как они погибли? – Энши, казалось, даже не слышал чужих слов. – Я помню мальчишку, который приходил ко мне говорить. Просто говорить, представляешь? Хороший мальчишка. Учтивый и умный, без склизкого высокомерия. Ты мог у него учиться, если бы не стал убийцей, а?

Один из конвоиров замахнулся хвостатой плетью. Оскорблять императора не позволено никому. Но Энши лишь снова расхохотался:

– Я не ел сотни лет! Хочешь сделать больно – старайся лучше, шавка.

Красный след на сухой, подобной бумаге коже исчезал на глазах. Император поднял руку, и стражи, повинуясь приказу, отпустили заключенного, отошли прочь. Их шаги заглушил звук безвольно звякнувших по камню цепей.

– Я прикажу: тебе дадут еды. Сколько и какой пожелаешь.

– Какая щедрость. Аж до слез.

– Как твое имя?

– Энши.

– Настоящее имя.

– Мое настоящее имя ты не узнаешь, – оскалился бессмертный и издевательски добавил: – Ваше Императорское Величество. Энши означает Древний. Мне по душе.

Император сделал глубокий вдох и со свистом выдохнул. Возможно, он слишком рано отпустил Фернандо. Еще один безмолвный жест, и лишние покинули комнату. Но тишина так и не спустилась: Энши всё трясся от смеха, издевался, на удивление точно угадывая мотивы.

– Не к лицу Величеству договариваться с узником, а? И что ты будешь делать? Непривычно беспомощный, слабый. Со всей своей властью слабее немощного старика, который стоит перед тобой на коленях, в цепях. Забавно, не находишь?

– Нам нужна твоя помощь.

– Нам? – в насмешку с лихвой прибавилось яда. – И кому это: «нам»? Жизни Великого Императора грозит опасность, и он в поисках силы бежит ко мне, чтобы получить силу магии. Силу удивительную, тайную, сгинувшую из этого мира. И конечно, это всё для благодарного народа!

– «Нам» – людям. Всем. Ты, я знаю, не ушел с другими, потому что верил в смертных. Остался защищать. Так вот: я пришел просить помощи для всех. Один из городов пал. Те, кто видел, говорят о неуязвимых тенях. Жрецы не справляются с ними.

– Хо-о… А вы, люди, по уши влипли! Ха-ха. Занятно. Да, ты прав. Я остался, зная, что Печать не вечна. Зная, что вы не справитесь, – сухие губы расползлись в мягкой улыбке. – Но с каждым годом всё сильнее и сильнее чувствуя «благодарность», я изменил свой ответ на вопрос: а стоит ли?

Император знал, что услышит подобное. На его лице не дернулась ни одна мышца. Император прекрасно знал то единственное, что стоит предложить взамен.

– Я дам тебе свободу. Помоги нам, и твоему заточению будет положен конец.

– Ого! Поверишь на слово и снимешь колдовские цепи? Серьезно?

– Нет. Ты прав: мой род захватил власть силой. Три века назад моя семья делала всё, чтобы спасти тайную королевскую библиотеку, которая уже полыхала в колдовском пламени. Большая часть секретов магии сгорела в том огне, их пепел навеки впаян в расплавленный камень и погребен под рухнувшим сводом. Но упавший потолок помог потушить огонь: очаги засыпало землей. Спасенные документы рассказали о существе по имени Энши. Бессмертном, заключенном в отдельной, скрытой, самой глубокой камере подземелья. Восстановив некоторые рукописи, мы смогли узнать, что ты один из Пяти. Но помня, что предыдущих властителей империи погубила магия и лишние тайны, мои предки уничтожили всё, что прямо говорило о тебе. Запретили даже спускаться, замуровали проход. Остались лишь глупые народные сказки, которым давно никто не верит. И секрет, передаваемый от отца к сыну из уст в уста. Мне известны три способа тебя освободить, Энши. Один из них я не использую, второй – использовать не могу и третий хочу предложить сейчас. Как сделку.

– Ритуал двух ключей? Не думаю, что у тебя есть выбор.

– Да. Ты последний из Пяти. Ты был сильнейшим из них во времена расцвета магии. Тебя одного хватит, чтобы выжечь теней с земель империи и снова запечатать Безликие Горы.

– Печать одного слаба. Или, – Энши снова усмехнулся, – на твой век хватит, а там, в далеком «потом», потомки разберутся? Да? Твои предки были благородней: поймали и сохранили меня как гарантию. Ах да… То были не твои предки, убийца.

Император скрипнул зубами. Его терпение подходило к концу. На удивление языкатый Энши прекрасно осознавал безнаказанность каждого слова и использовал каждую мелочь своего положения. Его ум оставался ясным несмотря на прошедшее время, тьму, жажду и голод тюрьмы.

– Первым ключом стану я. Я дам тебе свободу, если ты уничтожишь тёмных и восстановишь печать. Второй ключ позволит тебе использовать магию. Им станет человек, которому я могу полностью доверять.

– О? Такие есть?

– Такие есть. Ты, возможно, считаешь меня безжалостным и бесчестным. Но я знаю цену власти, понимаю ответственность и люблю свой народ. Мне шестьдесят, Энши. Для тебя возраст детский, но для людей – достаточный. Больше сорока лет я на троне. Меня пытались убрать из зависти, пытались, чтобы развязать войну. Но никогда, слышишь, никогда не приходил ко мне убийца от народа!

– Какая речь, – Энши всё ещё смеялся, издевался, скалился, показывая желтые, но ровные и целые зубы. – Я бы похлопал, да цепи мешают. Что же, я соглашусь. Твоё спокойствие в обмен на мою свободу: неплох товар, а?

– Я жду известий из Арсэма и Перекрестья. Вернутся соколы, и мы тотчас же начнем ритуал.

– А до этого мне торчать здесь?

– Я дам тебе комнату.

– И еду.

– И еду, – вздохнул император, – одежду, цирюльника, горячую ванну и пару слуг. Они исполнят любой разумный приказ. Если хочешь, выделю тебе и повара: закажешь любое блюдо. Надеюсь, хоть еда улучшит твое настроение и укоротит язык. Я бы предпочел провести ритуал без лишних споров.

Тяжелая кованая дверь захлопнулась уже за спиной императора, отсекая от него безумный смех Энши. Несколько коротких приказов, и бессмертный на ближайшие часы перестал быть заботой. Слуги приведут его в порядок, помогут восстановить силы. Императору же стоит как можно быстрее отыскать нужные документы, помочь разобраться в бумагах Лионе. Ритуал сложный, он потребует долгой тщательной подготовки.

***

Еда была великолепна.

Даже та питательная похлебка – легкая и жидкая, – которую Энши попросил первой, на вкус казалась лучше любого деликатеса. Тело понемногу просыпалось. Пища исчезала всё быстрее и быстрее, органы восстанавливали былую силу, требовали ещё, ещё и ещё. После порции, наверное, десятой, Энши наконец почувствовал ГОЛОД. К этому моменту он уже мог не только держать в руке ложку, но даже ходить без поддержки внимательных слуг. Однако за более серьезную пищу браться пока не спешил. Наоборот. Понимая, что избыток скорее во вред, он отложил ложку, заказал повару что-нибудь серьезней похлебки, обязательно с мясом, и направился в давно готовую ванную комнату.

За всё своё бессмертие Энши не испытывал подобных ощущений. Вода забирала с собой всё: и боль, и грязь. Успокаивала. Усыпляла. Пока вокруг суетились слуги, Энши действительно успел задремать. Только и отозвался, коротко ответив, что бороду брить полностью, а с волосами мастер может делать, что его душе угодно.

Проснувшись именно выспавшимся, а не переждавшим в вязком безмолвии очередное столетие, Энши узнал в зеркале себя. Слишком тонкое, не восстановившееся до конца тело выглядело просто болезненным, а не ссохшимся. Кожа больше не обтягивала череп: черты лица вернулись, потрескавшиеся губы перестали напоминать пересохшую землю. Грязный спутанный колтун исчез – теперь волосы снова рассыпались огненной волной, едва достигающей плеч.

Только глаза не изменились.

Но они уже не изменятся.

Грязные тряпки, бывшие некогда его единственной одеждой, куда-то исчезли. В комнате Энши ждал полностью готовый удобный костюм, который умело подшили прямо на месте. И ещё один обед. А потом ещё один. Утолив первый и второй голод и, наконец, почувствовав себя живым, Энши действительно начал заказывать разные блюда ради вкуса, а не пищи.

Император к нему не торопился.

А сам Энши вовсе не жаждал встречи. Он знал, видел, что сделка – обман. Император боялся. Он понимал, что один день хорошего отношения не сотрет ни предательства, ни веков заточения, ни следов от зачарованных браслетов. Их Энши ненавидел особенно. Отрезанный от собственной магии, от сил родной стихии, он не мог чувствовать мир так, как должен. Казался себе неполноценным, несуразным, слепым.

***

Император молчал и старался справиться с острым желанием протереть глаза. Два дня прошло после разговора с Энши. Два дня, которые потребовались соколам, чтобы доставить горькие вести. Застава на Перекрестье готовилась к осаде, Арсэм ждал подкрепления – в городе не хватало обученных жрецов, а те, что были, уже сутки поддерживали мощнейший барьер, не позволявший тёмным проникнуть за крепостные стены. Остальные жители бежали. У реки, четкой границей отделявшей северные земли, строились укрепления. Скоро там встанет армия, готовая задержать врага столько, сколько потребуется. Но, увы, единственной надеждой на спасение оставался Энши.

Энши, которого император сейчас видел будто впервые.

В малом зале, полностью готовом для ритуала, перед троном стоял рыжеволосый юнец. Ему едва можно было дать двадцать лет, если бы не глаза. Всё те же глаза, смотреть в которые император боялся ещё в допросной. Именно они заставляли поверить в то, что за каких-то два дня иссушенный временем слабый старик стал здоровым юношей.

– Назови… кхе, – император прокашлялся, изгоняя из голоса внезапную хрипоту. – Назови свое имя.

Энши белозубо усмехнулся, слишком ярко напомнив лиса.

– Оно тебе не нужно, Величество. Ритуал привязан к оковам, не ко мне. Думаешь, я не знаю?

По залу пронесся шепоток. Лиона и верховные жрецы, силы которых должно было хватить для ритуала, переглянулись, пораженные наглостью щенка и безразличием к ней самого императора. Ганс, уже облаченный в сверкающий новизной доспех паладина, зарычал от ярости и шагнул вперед. Рука легла на рукоять отцовского меча:

– Как смеешь ты говорить в таком тоне с Его Императорским Величеством?! Позвольте, я преподам юнцу урок!

– Не стоит, Ганс, – поднял руку император, подавив тяжелый вздох. – Мы можем простить Энши его невежество. Ему предстоит трудный путь и тяжелое бремя. Помни, твоя задача в другом. Займите свои места! Мы начинаем.

Но Энши и не подумал подчиниться. Обошел вокруг тщательно нарисованного на мраморных плитах круга, проверил свечи, посмотрел в глаза Лионе, заставив её повести плечами и отшатнуться. Замер в шаге от своего места в центре.

– Скажи им, в чём договор.

– Что? – брови императора взметнулись вверх. – Мы всё обсудили, и теперь ты смеешь требовать повторить?

– Смею, как видишь. Ты озвучишь договор здесь, прилюдно, Величество. Мы вроде как спасаем империю. Нет ничего зазорного в том, что вернейшие из верных услышат всю правду, верно? Ведь им ты полностью доверяешь?

– Тут я не стану спорить, – скрипнул зубами император. Проклятый бессмертный. Знает, что и как говорить. Тянет время? Ищет лазейку? – Заключенный Энши, единственный, кто способен получить силу и победить врага, клянется избавить земли империи Нэш от тёмных и навеки запечатать Безликие Горы. Взамен он получит свободу от своих оков и привилегии, подтвержденные императорским указом. Здесь и сейчас будет проведён ритуал, который позволит Энши использовать эту силу, Гансу контролировать её, а мне – снять оковы, когда Энши исполнит свою часть клятвы.

Бессмертный хитро сверкнул глазами, без сомнений уловив, в каком свете его представили в этих словах. Но ничего не сказал. Лишь кивнул:

– Клянусь.

– Клянусь, – эхом повторил император.

– Услышано! – откликнулись Ганс, Лиона и семеро жрецов.

Лишь после этого бессмертный сделал шаг в центр круга. Линии сложного рисунка загорелись, отвечая древнему заклятию, воплощенному в простых браслетах. Во второй круг, поменьше, встал император. Напротив в таком же замер Ганс. Запела Лиона. Со второй строфы запели жрецы, и залу затопило пронзительным белым светом.

***

Как и многие века назад, ритуал ударил по каждому, кого коснулся. Дар жрецов сильно ослаб, будто они день и ночь работали без отдыха. Ганс, Энши и сам император много часов провели в забытьи. Но толком восстановить силы не позволила спешка. Император, едва очнувшись, велел привести к себе Энши и Ганса, чтобы убедиться в успехе.

Увы, Ганс не понимал, как быть ключом. Всякое «представь, что открываешь невидимый замок» на него не работало. Энши подозревал, что у доблестного паладина попросту нет воображения. Да и откуда тот паладин вообще взялся? Новый нагрудник без единой царапины, плащ, никогда не видевший дороги, юнец, никогда не знавший войны. Руки во имя своего господина он точно не пачкал. Там, в подземелье, император говорил о человеке, которому верит. Что же, в этом было зерно правды: недавний ребенок с вбитыми в голову догмами подчинения и восхищения уж вряд ли посмеет сделать хоть один лишний шаг. Сам. Особенно, когда нестерпимой тяжестью давит ошейник высокого звания.