Пограничники Эфы

– Шалун.

– Я с детства мертвый. Боли не чувствую. Недавно мать умерла. Болела долго. Умирала тяжело. Мучалась. А мне все равно. Ничего не чувствую. Веришь?

Для убедительности Сураб поднял булыжник и принялся им колотить себя по голове. Затем предъявил окровавленный камень и жутковато ухмыльнулся сквозь свои многочисленные шрамы.

– Ты хороший, Федя. Чамп тебя убьет.

Булыжник полетел в сторону, Сураб ушел.

– Придурок, – прошептал ему вслед Малец.

– Отмеченный, – ответил Федор, – такие у нас на учете состоят. Сураб еще со школы был дружком старшего брата Чампа. Баловались они в детстве, в мелкий кисель ныряли, и в итоге брат Чампа демом стал, а Сураб отмеченным. Заметил, как у него раны быстро затянулись? Ученые в таких случаях говорят о повышенной способности тканей к регенерации, а старухи: «дем душу украл».

– Чамп не любит о брате говорить.

– Так зверь был, а не дем. Лютый. Вот его наши пограничники и нашли. Кстати, сдал его кто-то из своих, как это почти всегда бывает. Всех этих демов со сверхспособностями обычно свои и предают.

– Чамп говорил, что за брата пограничникам отомстит, казнить вас будет, когда дэвом станет.

– Посмотрим.

Когда отряд возобновил движение, Артур еще долго обдумывал слова пограничника. Не понимал он Тимурыча. Зачем тот отправился в поход? На что надеется? Что он Чампа не знает? Все равно стрелок прикончит его. Да еще этот дурацкий устав пограничников. Видите ли не убивают они людей. Запрещено уставом. А если это зверюга, бандит? Ерунда какая-то! Пограничник и бандит: все равно вместе вам не ужиться. Никуда не денетесь, схлестнетесь. Стрельба будет, причем ясно, кто станет покойником. Эх, Тимурыч! Ни черта ты не понимаешь, дедушка, разве с бандитами можно нянчиться?

Как бы он поступил, очутись на месте Тимурыча, парень представлял очень даже хорошо. Если бы он умел обращаться с оружием так, как умеют пограничники, то разговор был бы коротким. При случае, неожиданно перестрелял бы бандитов да и всех остальных к чертовой матери, забрал карту, сому – и привет! Но куда этому дедушке… тряпка.

К Раме отряд вышел вечером, в том месте, где долина поворачивала на север. Шагали левым берегом реки навстречу течению, а на берегу правом, в отдалении, у самых гор клубились розовые туманы метапортала.

На ночлег остановились до заката. До сумерек предстояло и сушняка набрать, и рыбы наловить, чтобы в темноте из лагеря уже никто не отлучался. Лагерь устроили на возвышении, подальше от прибрежных зарослей, а на реку за рыбой отправили двоих – Бухгалтера и Плотника, резонно решив, что по одному здесь лучше не ходить. Рама все-таки совсем рядом.

По дороге рыбаки срубили бамбук, чтобы соорудить себе остроги, и стали пробиваться через широкую полосу зарослей, за которыми шумела речка. Впереди шагал Бухгалтер, и ему оставалось сделать буквально пару шагов, чтобы выбраться на песчаный берег, когда более внимательный Плотник вдруг резко вдернул напарника обратно в чащу, прижал палец к губам и достал пистолет.

Они осторожно выглянули из-за кустов. По отмели с бамбуковой острогой бродила молодая женщина. Девка. Дикарка. Юбка из пальмовых листьев почти не прикрывала ее загорелые, мускулистые ноги. Выше талии одежды вообще не имелось, если за таковую не считать ожерелье из крупных, рубинового цвета камней. Еле заметным движением дикарка ткнула палкой, вода забурлила, а через миг в ее руках билась здоровенная серебристая рыбина. С добычей дикарка побрела к берегу.

– Уйдем, а? – зашептал Бухгалтер. – Вспомни, что гала говорил.

– К демам гала! – Плотник спрятал пистолет. Все нехитрые мужские мысли Плотника читались на его лице.

Девка шагала прямо на кусты, в которых затаились горожане. Не дойдя шагов двадцать, она швырнула рыбину, задрала юбку и присела на корточки. Управилась она за одну минуту, но и ее хватило Плотнику, чтобы возбудиться окончательно. Еще немного, и слюна потекла бы по его подбородку.

Оставив после себя темное пятно влажного песка, дикарка пошла к зарослям. Когда перед ней появились двое мужчин, не испугалась и что-то им прощебетала на совершенно птичьем языке.

– Золото. Хочешь золота?

Плотник снял с шеи золотую цепочку и протянул ее дикарке. Та заулыбалась, взяла цепочку, залюбовалась струящимся сквозь пальцы сверкающим металлом, а даритель уже осторожно обнял ее за талию и попытался притянуть к себе. Она извивалась гибким телом, долго уворачивалась от губ и вдруг, перестав сопротивляться и не выпуская цепочку, дикарка опрокинулась на спину, увлекая за собой разгоряченного сопротивлением мужика, тут же приступившего к делу.

– Морвольф – это легенда, – возразил пограничнику Трубач.

– После встречи с Морвольфом, редко кто в живых оставался, вот он и превратился в легенду.

По расписанию именно Федору с Трубачом выпало сегодня разводить огонь и готовить ужин. У них все было готово, но рыбаки не возвращались, а тут вспомнили о Князе Великой Темноты – они и заспорили. Трубач вообще обожал спорить, причем даже на те темы, в которых не разбирался вовсе. И переубедить его было невозможно. Федор разговаривал с Трубачом в первый раз, этой его особенности еще не знал, поэтому поначалу отнесся к спору всерьез. Короткий рассказ пограничника о Морвольфе и его злодеяниях свелся к следующему. Морвольф – это дух мертвой материи, оборачивается всегда предметами и никогда – живыми существами, и хлопот он доставил пограничникам больше, чем любой другой дем. Князь Великой Темноты был бы вообще непобедим, если бы не одна его особенность: он терял силу пропорционально расстоянию от Рамы. Рядом с киселем с ним не борись, а вдалеке от него у Морвольфа сил хватало лишь на мелкие пакости. А лет двадцать назад Уржумский на него чуд-печать наложил, после чего о Морвольфе никто и не слышал. Вот он и превратился в легенду.

– Чушь! Все это солдатские байки, и никакого Морвольфа в помине не было. Да и в демов я не верю, – уперся по своему обыкновению Трубач, – их военные выдумали, чтобы чуды из Рамы качать да планетой командовать.

Пограничник спор продолжать не торопился, выбирал из кучи сушняка ветки соразмерные разгорающемуся огню и подкладывал их в костер.

– Что молчишь, гала? Сказать нечего?

В этот момент со стороны реки и донесся крик. Затем – два хлопка пистолетных выстрелов. И крик повторился. Кто-то вопил от нечеловеческой боли. Чуд-искатели вскакивали, хватали оружие, бежали к берегу, а вопль все звучал, не обрывался, словно сирену включили, и, казалось, ему не будет конца.

Глава 6

Солнце утвердилось в зените и пылало изо всех сил. Камни черепахами втянули под себя свои тени. По обсаженной молодыми березками аллейке шел горбун в черном костюме, с небольшим кейсом в руке – Оскар начал свою первую прогулку по военному городку, судьбу которого ему предстояло решить.

– Раз – два. Раз – два. Кругом марш!

На плацу отделение занималось строевой подготовкой.

Из кузова грузового автоэра солдаты сгружали саженцы. Пакеты, защищавшие корни, тут же снимались, пограничники разносили саженцы, укладывали их рядом с заранее выкопанными вдоль плаца ямами. Засверкали лопаты – и вот уже молоденькие, слегка испуганные деревца дрожат листьями под легким ветерком. Сами солдаты-первогодки – коротко стриженые, с тонкими шеями – походили на высаженные ими деревья.

Чуть не зацепив Оскара плакатом, к плацу подошли два бойца, которые тут же принялись устанавливать принесенную художественную агитацию – изображение образцового солдата в натуральную величину. Особенно удалось художнику не ведающее сомнений лицо образцового воина.

Дрожит раскаленный воздух над трубой столовой, рядом со столовой группа солдат чистит картошку. Но вдруг внезапная перемена наступила в строе дня, словно военному городку надоело притворяться и изображать некий армейский стандарт.

Мелькнул перед инспектором бородач с физиономией пирата и фиолетовым крестом на груди; из-за пояса пирата торчал громадный трехствольный пистолет. За первым же сараем, за который заглянул Оскар, обнаружился металлический щит с надписью «Погранзастава №13 имени Антонио Сальери», причем чьи-то неизвестные, но явно гигантские зубы искорежили щит до такой степени, что он годился разве что в металлолом. Чуть поодаль, в густой тени старого дуба сидел буддийский монах в шафрановой тоге и, закрыв глаза, бубнил мантры. На шее монаха висела массивная бронзовая чернильница.

Лабиринту хозпостроек, в который забрел инспектор, казалось, не будет конца. Пришлось Оскару потратить приличный кусок времени на то, чтобы выбраться из складских дебрей.

Вышел он к учебному корпусу. Вот где бурлила жизнь.

Дятлом стучал молоток – у дальнего крыла ремонтировали красный пожарный щит. Торопились на занятия солдаты с конспектами в руках. Возле торца здания, у самых ворот шла муравьиная возня вокруг громадного ящика – сделанного из затемненного стекла аквариума на колесах. В глубине стекла двигалась какая-то тень.

Вдруг от мощного удара железная крышка аквариума приподнялась, мелькнул мощный хвост, стоящих поблизости солдат окатило водой. Тут уж сержанты заматерились всерьез, и в минуту общими героическими усилиями аквариум вкатили в ворота.

– Разрешите представиться, лейтенант Михаил Шувалов.

– Старшина Семен Острый.

Перед засмотревшимся инспектором неизвестно откуда возникли два пограничника. Увалень лейтенант и верзила старшина. В фигуре лейтенанта преобладали плавные кривые линии, зато старшину – в полную противоположность – то ли топором срубили, то ли он сбежал с плаката с изображением образцового пограничника. Из-за дефекта кожи лицо Семена Острого, казалось, покрывал слой гранитной крошки, что для непривычного глаза создавало общее впечатление человекоящера в форме.

– Мои спасители, – догадался Оскар.

– Так точно. Нам не впервой, – рявкнул старшина, – пустыня входит в зону ответственности нашей тринадцатой заставы. Мы могли бы показать вам базу, рассказать о ней, ответить на вопросы.

– Хорошо, начнем, – не стал спорить инспектор, и вся тройка двинулась вперед.

Рассказывал лейтенант. Он шел впереди, чуть косолапя, и сыпал фактами, подробностями из жизни погранотряда, как записной экскурсовод. Шувалов в данный момент карьеры готовился в Академию пограничных войск и был напичкан фактами, как автоматный рожок патронами.

Лекцию оборвал крупный волкодав, с лаем набросившийся на Оскара.

– Фу, Ероша, фу! – заорал на псину Острый, но волкодав не унимался.

Невесть откуда подскочил и виденный уже инспектором бородач со зверским лицом и фиолетовым крестом не груди. Он выхватил из-за пояса трехствольный пистолет и начал целить Оскару в лоб, торжествуя:

– Попался, дем! Счас я тебя сфотографирую.

Тем временем Ероша застеснялся своего зверства, заскулил, поднялся на задние лапы и попытался лизнуть Оскара в лицо. Волкодава оттащили, а Шувалов объяснил:

– За дема вас принял. Это потому, что землян редко видит. Теперь извиняется. А ты, Афанасий, остынь, ошибка вышла.

– Какая ошибка? У Ероши нюх, зря шерсть дыбить не станет, давай пальну на всякий случай.

– Нет.

– Как знаешь, Мишка, – бородач с неохотой убрал пистолет и буркнул: – Все равно ведь расстреляете.

– Не мешай, Афанасий.

Пока лейтенант препирался с бородачом, Острый трепал пса по загривку, а когда отпустил, сказал вслед потеплевшим голосом:

– Ероша нечистую силу за парсек чует. Красавец!

Экскурсия продолжилась, но блистать своими знаниями лейтенанту довелось не больше пяти минут. На этот раз их тормознул буддийский монах, тот самый, с бронзовой чернильницей на груди. Он опустился на колени перед старшиной и с поклоном протянул к нему ладони, на которых лежало заточенное лебединое перо.

На рык Острого, как из-под земли, появился дежурный с красной нарукавной повязкой.

– Почему посторонние в части? Что у тебя здесь за бардак, сержант!

Монаха увели, а гранитная физиономия Семена Острого запунцовела – засмущался старшина. Объяснять ситуацию пришлось Шувалову.

Оказалось, что монахи одного из дальних буддистских монастырей многие годы искали череп, который бы подошел для изготовления новой священной ритуальной чаши, габала. И недавно нашли этот череп. На плечах у старшины. Теперь монахи пытаются уговорить Острого завещать череп в пользу храма, а Острый от таких предложений почему-то всегда нервничает. Не готов он принять такую честь, да и авторитет старшины у солдат подрывают монахи своими притязаниями на голову их командира.

Пока Шувалов рассказывал, старшина решил то ли рвение проявить, то ли – а это быстрей всего – отвлечь внимание от досадной для него темы.

– В чем дело? Почему не стреляешь? Кто ведет огонь с такой кислой физиономией! – набросился он на упражнявшегося в стрельбе солдата – тройка экскурсантов как раз шла мимо тира.

С потупленной головой стоял солдат перед старшиной, а тот не унимался:

– В глаза мне смотри! Демову мать, да ты боишься ее! Цели испугался? А еще гала! Да что ты бормочешь, как попик перед апостолом. Смотри.

Острый отобрал у бойца трехствольный автомат, вскинул к плечу. В нише стояла цель – кукольной красоты молоденькая девушка в коротком светлом платьице, белой косынке – и тянула к старшине руки, моля о пощаде.

Бабахнуло раз, другой, и из дымящейся ниши вылетел платочек, тут же подхваченный ветром и улетевший в степь белой змейкой.

– Понял, как надо? И-испа-лнять! Что? На сестру похожа? Врешь! Сестра тут ни при чем. Ты красоты ее испугался. Трусость свою за жалость прячешь.

Острый ткнул кнопку на пульте. Появилась цель – шикарных форм блондинка в серебристых шортах и курточке. Стриптизерша завертелась вокруг шеста, не забывая воздушными поцелуями смущать солдата. Тот медлил, огонь не открывал. Багровея гранитным лицом, старшина заорал страшным голосом, и солдат начал неуверенно стрелять.

Шувалов разъяснил Оскару суть воспитательного момента в фирменном стиле тринадцатой заставы:

– Настоящий старшина – это папа Карло наоборот. Тот из чурки сделал человечка, а старшина человечков обтесывает в чурки.

– Ты это о чем? – спросил вернувшийся Острый.

– Да так, Сеня, сказочку одну вспомнил.

Инспектор со своим эскортом успел отойти от тира шагов на десять, когда старшина оглянулся, решил проверить ход упражнения. Автомат зачастил одиночными.

– Другое дело – может! – обрадовался Острый.

– Разве запрет на убийство не касается пограничников? – вопрос Оскар адресовал лейтенанту.

– Касается, и в самой полной мере. Пограничник никогда не выстрелит в человека. На Эфе запрет на убийство – абсолютный запрет.

– Тогда…

– Настоящий пограничник ничего не должен бояться, в том числе – и красоты. Вот и тренируемся помаленьку.

За спинами тройки звучали мерные уверенные выстрелы. Солдат сосредоточенно расстреливал очередную блондинку.

– Кстати, вон там идет чемпионат отряда по дуэлям, и его надо обязательно посмотреть – любопытное зрелище! – Шувалов показал в сторону дальнего стадиончика, с трибуны которого, занятой солдатами, как раз донесся взрыв хохота. Похоже, там действительно было интересно.

По дороге к дуэлянтам лейтенант расхваливал огневой городок. Везде стояли боевые роботы, рамы качания, тренажеры – в отлично оборудованном огневом городке имелось все для совершенствования личного состава в огневой подготовке. Добравшись до стадиончика, наша троица пристроилась на трибуну, стоящую вдоль боковой защитной зоны.

В этот момент на линию огня вышла очередная пара дуэлянтов – щуплый солдатик и здоровяк ефрейтор. Бойцы разминали кисти рук, готовились к стрельбе. Разделяло их метров тридцать, и ровно посредине этой дистанции прямо по земле была проведена широкая черная черта. Сами дуэлянты стояли рядом со странными сооружениями, в виде столба с большим железным ящиком на верхушке.

Это Оскар видел. А еще он слушал комментарии лейтенанта, раскрывающие историю и нюансы здешних дуэлей. Стреляться бойцы будут на самых настоящих, боевых, а не спортивных пистолетах. Саму дуэльную забаву завезли на Эфу еще в конце двадцать первого века американские рейнджеры, занесенные сюда первой волной переселения. Рейнджерам на Эфе не понравилось, и они вскоре отбыли восвояси, а забава осталась, правда, уже здорово переиначенная русской смекалкой. В первоначальном, ковбойском варианте дуэль обеспечивалась только электронным приспособлением, да и стрельба велась на деньги, а русские умельцы добавили механическую часть, придавшую поединку совсем другой характер – электромеханический. Железные ящики на столбах и являлись тем самым механическим устройством, прозванном «виселицей».

Щуплый солдатик и здоровяк ефрейтор закончили подготовку, замерли под «виселицами», постукивая пальцами по кобуре, и тут же черная черта пошла вверх, оказавшись большим черным щитом, который спрятал стрелков друг от друга.

– Что это? – спросил Оскар.

– Черный экран, – ответил Шувалов и объяснил, что черный щит на самом деле является пуленепробиваемым экраном. Как только черный экран станет прозрачным, начнется стрельба, десятки скоростных видеокамер зафиксируют траектории попавших в стекло пуль, процессоры информацию обработают, сопоставят ее с местоположением дуэлянтов в каждую микросекунду времени и выдадут результат. Так и станет известно, кто из стрелков в итоге «живой», а кто «застрелен».

– Результат появится на табло?

– Не совсем. Сейчас увидите. Смотрите, это электроника.

Черный экран исчез, будто растворился в воздухе, а все остальное произошло в секунду. Дуэлянты увидели друг друга, мгновенно выхватили пистолеты, расстреляли по обойме и так же, в миг, вернули оружие на место.

Потянулась невыносимо долгая пауза. Ждали стрелки, ждали пограничники на трибуне, когда же эти тугодумные процессоры обсчитают результативность выстрелов и доложат, кто из дуэлянтов «застрелен».

– А это механика, – чуть упредил «механику» лейтенант, после чего над головой здоровяка в железном ящике распахнулись дверцы, как в часах с кукушкой, но вместо птички показалось цинковое ведро, опрокинувшее на голову «застреленного» ефрейтора, к вящему удовольствию солдат на трибуне, десять литров воды.

– Простой тренажер, а результаты, между прочим, дает удивительные, – комментарий Шувалова потонул в солдатском смехе.

Экскурсия закончилась в той же точке, с которой и стартовала, – возле учебного корпуса. Все трое уселись на скамью рядом с памятником. Сработанный из черного металла старший офицер стоял на невысоком гранитном постаменте, на котором золотом горели слова: «П. П. Баргузинов. Дважды Герой Вселенной». Перед памятником на круглой клумбе алели цветы, а у его подножия лежало несколько гвоздик.

– Наш легендарный начальник отряда, – пояснил лейтенант, – между прочим, в его время дважды героев было всего восемнадцать человек на все рода войск. Тогда звезды Героев направо и налево не раздавали!

Лейтенант с увлечением принялся рассказывать о том, что в конце двадцать первого века именно баргузиновцы первыми прибыли на здешние рубежи, оседлали границу, обустроили заставы. А граница на Эфе особенная, редкая, таких в целой галактике – раз-два и обчелся. Не обделил Шувалов вниманием и памятник, прозванный в городке Железным Полковником. Памятник породил за сто лет своего существования не одну легенду; по крайней мере, стряпухи по ночам побаивались выходить на территорию в одиночку – боялись прогуливающегося Железного Полковника, – чем с удовольствием пользовались сержанты и солдаты из тех, кто побойчей. Была в ходу среди пограничников и легенда о последнем сражении, в решающий момент которого якобы и явится на подмогу несокрушимый железный воин.

Оскар терпеливо дослушал лейтенанта, поднялся и жестом остановил двинувшихся следом пограничников.

– За информацию спасибо, но в дальнейшем я бы хотел проводить инспекцию самостоятельно, без помощников. Не возражаете, Михаил? Замечательно. Тогда начну с учебного процесса.

Острый с Шуваловым переглянулись.

– Видите ли, – лейтенант явно подбирал слова подипломатичней, – теоретические занятия у нас, как у всех, но вот практические занятия я бы не советовал посещать.

– Что такое?

– К нашей практике особая привычка нужна.

– Мне приходилось бывать на многих планетах, лейтенант. Вы думаете, Эфа сможет меня чем-то удивить?

На миг глаза инспектора затянуло ледяной коркой, впрочем, тут же растаявшей, и Оскар зашагал к корпусу.

– А настроение-то у инспектора испортилось, и мне кажется, после тира, – задумчиво пробормотал Шувалов и повернулся к другу: – Угробил ты настроение инспектору, Сеня.

– Я не девка и не поп, чтобы настроению способствовать, и задание это мне не по душе. Лучше бы я в одиночку за бандой кочей гонялся.

– Приказ, Сеня.

– А я не желаю перед мальчишкой, пусть он и с Земли, расшаркиваться.

Глава 7

Первым нашли Бухгалтера. Он забился в узкую щель между валунами и скрючился там эмбрионом. В руках эмбрион держал пистолет, но сами руки ходили ходуном.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.