Пограничники Эфы

Пограничники Эфы

Вадим Кирпичев

© Вадим Кирпичев, 2020

ISBN 978-5-4498-6033-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОГРАНИЧНИКИ ЭФЫ

Роман

Часть 1

Пограничье

Не земля, не море. Не лес, не горы.

Не воздух, не огонь. Не вчера, не завтра. Не восток, не запад. Не день, не ночь. Не добро, не зло.

Демология Махатрамы

Глава 1

Дорога дальше становилась опасной – скоро Порченый Каньон. Туда надо идти одному.

Пограничник посмотрел на подростка. Что значит земной малец. Местный догадался бы: не на прогулку вышел разведчик с автоматом через плечо. А прогонять жалко, еще обидится, а то и спорить начнет – балованный, просто так не отстанет.

До развилки метров триста. Две минуты. Есть еще время для безобидной шутки. Земляне вообще доверчивы, а этот – почти ребенок.

Спрятав улыбку поглубже, – сказки надо рассказывать серьезным тоном – пограничник спросил:

– Ты о фелициате слышал?

– А что это?

– Пальма счастья. По легенде, нашедшего ее человека она гарантированно одарит счастьем. Мне крестьяне рассказывали, что фелициата любое желание способна исполнить. Только трудно пальму счастья найти, не каждый искатель сможет.

– А ты?

– Я секрет знаю.

– Любое желание, – подросток призадумался, – а почему ты не отыскал эту, как ее, фелициату?

– Служба. Для дел военных дерево личного счастья без надобности, а с другими людьми ее дарами поделиться нельзя.

– А я смог бы найти фелициату?

– Зная секрет? Конечно.

– Расскажи, пожалуйста, – глаза мальчика загорелись, – о пальме, секрете.

– Ну раз просишь, тогда слушай…

На развилке подросток остановился первым и спросил:

– Тебе куда?

– Плановую проверку техсостояния эфирной станции осуществить надо. Скучное занятие.

– А мне на обед пора, тетка не любит, когда я опаздываю.

Слукавили оба и чрезвычайно довольные собой разошлись в разные стороны.

Подросток вприпрыжку торопился вернуться в военный городок, спешил к обещанному приключению, а пограничник по служебной заботе двинул к Порченому Каньону. Для офицера в зеленой фуражке время шуток закончилось, а уж тем более ему недосуг было размышлять о том, что здешние сказки не так уж и безопасны и вполне могут поменять планы впечатлительного подростка не только на каникулы.

Крутым обрывом пограничник спускался в каньон, хватаясь за упругие ветви орешника, за змеящиеся по земле корни сосен. Яркий солнечный день остался где-то там наверху, высоко над головой. Здесь выцвели даже рубиновые лучи эфанского солнца, и царствовал вечный серый покой Порченого Каньона.

В отличие от густо поросших склонов, на дне каньона деревьев почти не было, и ничто не мешало пограничнику шагать вдоль широкого галечного русла, слаломной трассой петляющего между массивных замшелых валунов. На ходу офицер проверил связь: комком молчал, так что пришлось вернуть его в карман. Видно, мощная порченая ляда образовалась когда-то в каньоне, раз за столько лет она не выветрилась и до сих пор умудрялась пакостить радиоэфиру.

Cвязи нет и не будет. Идеальное место для встречи с информатором, или для засады. С одной стороны, информатору не надо бояться, что засекут его передвижения и контакты, а с другой стороны, если он ведет двойную игру, то лучше места для засады не придумать. Вон какие кусты вокруг. Стоит затаиться, жахнуть оттуда из двух стволов и здравствуй, апостол Петр.

Не так уж безопасны эти встречи с осведомителями. Бывали случаи, когда разведчики с них так и не возвращались. Пошел добывать информацию, а вместо этого сгинул и следов не осталось. Ненадежны платные осведомители, никогда не знаешь, кто ему заплатит больше.

За размышлениями пограничник не забывал поглядывать по сторонам, готовый среагировать на любой шорох, на любое опасное движение в кустах и за деревьями. Безопасных шорохов и движений здесь не могло быть в принципе. Ветер? Какой ветер в глубоком каньоне. Птицы, живность всякая? Не любят они порченых ляд, сторонятся.

Нет, здесь любой звук может быть последним, а уж тем более сейчас, когда на кону такой куш. Есть живодеры, которые за такой приз целую деревню вместе с ребятней с удовольствием вырежут, а на жизнь какого-то отдельного пограничника и внимания не обратят. Есть он, нет его, что за беда, когда речь идет о…

Додумать мысль пограничник не успел. Справа шумнули. И именно в этот миг ветка одного из кустов предательски резко дернулась. Офицер выхватил пистолет и так же мгновенно вернул его обратно в кобуру.

Рыжий язычок пламени перелетел с куста на сосну, метнулся по стволу, заплясал по закачавшимся веткам и затерялся в вершинах деревьев. Белка, сумасшедшая проказница-летунья забрела в Порченый Каньон полакомиться здешними жирными гигантскими орехами.

Последняя ветка махнула вслед белке и снова все стихло в мертвом мире.

Продолжая шагать по камням, офицер даже не взглянул вслед рыжей чертовке. Шел он между валунами быстро, лавировал с уверенностью человека точно знающего: чему быть, того не миновать.

Давно пересохшее русло виляло по каньону серой каменной змеей. Наконец за очередным поворотом показалось место встречи – громадный рухнувший кедр, мостом соединяющий стены ущелья. Под ним галечная россыпь изрядно заросла пятнами кустов. Чуток не дойдя до рухнувшего дерева, пограничник остановился. Затем прошел под стволом, чуть не зацепив его зеленой фуражкой.

Информатора пока нигде не было видно. Пограничник огляделся, задумался. О чем? Место чересчур уж глухое. Связи нет. Огневых точек – выбирай, не хочу. И нехорошая свинцовая тишина вокруг.

Вдалеке, в стороне противоположной той, откуда он пришел, показался человек. Офицер узнал своего информатора, но тот вместо того, чтобы поторопиться к упавшему кедру, остановился и принялся размахивать руками, привлекая внимание.

Тут-то за спиной офицера и хрустнула ветка. Он повернулся и прямо перед собой обнаружил пятерых вооруженных людей. Парочка пистолетов, ружье, два автомата. Все оружие в руках – приготовлено. Одета вся пятерка в гражданское и пестро. Бандиты. Чуток впереди всех стоял красавчик, выделявшийся белоснежной рубашкой и черной шляпой, украшенной тремя орлиными перьями. Главарь.

У бандитов пальцы лежали на спусковых крючках, а автомат у пограничника находился за спиной, но офицер так ловко смахнул его с плеча, что все шесть стволов открыли огонь почти одновременно.

Бандиты расстреливали пограничника в упор. Очереди рубили, крошили ветки над его головой – только щепки летели во все стороны. Но и автомат отступающего под непрерывным огнем офицера не молчал. Короткими очередями он бил по бандитам, огрызался.

Стрелять на бегу у пограничника получалось ловчее. Расстояние между ним и нападавшими все увеличивалось, ведь бандитам приходилось все время следить за тем, чтобы не попасть под свои же пули. Впрочем, оторваться попавшему в засаду военному не удалось.

Наперерез из-за скалы появились еще пятеро бандитов и тут же открыли встречную пальбу. Очутившись под перекрестным огнем, офицер отступил к руслу, двинулся поперек каньона. Сходясь клином, две группы бандитов прижимали военного к отвесной стене каньона.

Странный бой разгорелся с удвоенной силой. Пограничник теперь уже стрелял почти непрерывно, а две атакующие пятерки, взяв его в огневые клещи, подступили почти вплотную. Свинцовый дождь летел в офицера из десяти стволов, но он по-прежнему не был даже ранен. Вот офицер уперся спиной в почти вертикальный в этом месте склон. Все. Отступать некуда. Сзади – крутая, в редких кустах скала, перед ним – бандиты. По стене над головой беспрерывно стучали пули. В ответ пограничник нажал на спуск, повел стволом. Пули затенькали по гальке, фонтанчиками отметились в пыли, рисуя пунктирную линию, через которую не стоило переступать.

Но смельчак нашелся. Когда очередь отвалила в сторону, красавчик в белой рубашке и черной шляпе с перьями перешагнул смертельную черту и ринулся вперед, чтобы тут же нарваться на выстрел в упор. Это офицер умудрился выхватить левой рукой пистолет и выстрелить в подбегавшего бандита.

На миг все замерли, словно окаменели, а бандит в черной шляпе с недоумением смотрел на свое плечо. По рубашке медленно расползалось кровавое, красное пятно. И тут же стрельба стихла, стволы опустились, будто здесь существовал негласный уговор вести эту странную пальбу до первой крови и не дольше.

И тогда задетый пулей красавчик чертыхнулся, затем отшвырнул автомат, выхватил черный пистолет и бросился к офицеру. Подскочив, он так ткнул тому дулом в лоб, что зеленая фуражка отлетела в сторону и покатилась, заковыляла по земле в сторону. А бандит, ввинчивая дуло в лоб пограничника, спросил:

– Ну что, лейтенант, хочешь стать дэвом?

Глава 2

Золотой клюв. Изумрудные глаза. Угольные перья в алмазной крошке. Самый обыкновенный ворон-падальщик сидел на засохшем дереве и наблюдал за своей скорой добычей.

За триста лет ворон порядком насмотрелся на людей, но такое странное черное оперенье на человеке видел впервые. В руке – черный прямоугольник, а где сучковатая стреляющая палка? Как он вообще собирался выживать? Думал, что здесь жизнь сладкая, как труп зебрянки? Чужак. Обреченный чужак.

Ворон перепрыгнул на короткий нижний сук.

Палило солнце, ноги человека вязли в песке, но он упрямо взбирался на пологий бархан. Может быть, там, за песчаной пирамидой, спасение: зеленая долина, речка, дома. И он брел из последних сил, которых в этом тщедушном и сутулом до горбатости человеке оставалось совсем не много.

Черный костюм клерка. Белая рубашка. Строгий галстук. В руке – кейс. Словно шел человек на совещание руководства фирмы, да открыл не ту дверь и вместо того, чтобы попасть в кабинет шефа, вдруг вывалился на другую планету. Впрочем, где-то так оно и было.

На вершине холма пришелец остановился и попытался проморгаться. Тщетно. Ничего не получалось. Взгляд упирался в огненную меланжевую пелену. И тогда от навернувшихся на глаза слез резь усилилась нестерпимо, пелена замутилась и внезапно сгинула. Зрение вернулось. Человек стал осматриваться.

Песчаное море желтело до горизонта. Ни клочка зелени, ни пятнышка воды. Куда ни повернись – застывшие волны барханов. Среди волнистых линий нашлась лишь одна прямая – полосатый столб на соседнем склоне. Человек побрел к нему.

С верхушки столба слепил глаза щит: прямоугольный лист металла, выкрашенный белой краской. На щите чернели четыре пока неразличимых слова. Человек брел на щит со слепым упрямством, будто надеялся на нем прочесть волшебное заклинание. Произнеси четыре заветные слова – и ты спасен.

Человек в черном костюме уже бредил.

Шаг. Еще шаг. Еще. Путь пошел вверх. Ноги чужака подкашивались, кейс выкручивал руку чугунной гирей, но пришелец упрямо тащился к щиту. Мазки слов разбегались отдельными буквами, те подпрыгивали, кувыркались и никак не желали становиться в строчный строй.

До столба оставалось метров десять. Человек сделал последний шаг. Сквозь хоровод темных пятен человек наконец-то прочитал заветные слова. И рухнул лицом вниз.

По песку скользнула тень. Заскрежетали когти по металлу, и на щит взгромоздился алмазнокрылый ворон. Сверкнул золотой клюв. Изумрудное око уставилось на добычу.

Рано. Еще жив, еще опасен. Надо ждать. Нахохлившаяся птица чучелом замерла на железном насесте. Падальщики умеют ждать.

Через полчаса ворон спрыгнул на песок и заковылял вокруг головы умирающего. То и дело птица ныряющим движением вытягивала шею, заглядывала жертве в лицо, примерялась, как ловчей добраться до самого лакомого, до глаз человечьих. Опытный падальщик всегда начинает трапезу с десерта, с самого вкусненького, ибо никому не дано знать, когда завершиться пиршество, уж больно велика конкуренция в этом жадном до падали мире.

Вдруг ворон вывернул клюв в зенит, завертел башкой. Надо было смываться. Громадный двуглавый орел со звездами на крыльях парил в небесах, а за века своей жизни ворон вызубрил твердо: ежели где объявилась эта диковинная двуглавая птица, падальщикам надо срочно давать деру. Ворон в два скока взлетел и сгинул в желтом мареве.

С тихим посвистом звездокрылый орел начал снижаться. Вскоре над пришельцем зазвучали голоса его спасителей, а можно сказать, и ангелов-хранителей, ведь еще пять минут назад у умирающего не было практически никаких шансов.

Первый ангел хрипло и разочарованно выматерился:

– Опоздали. Видишь – следы, ворон резвился здесь.

– Не торопись, он удачно упал. Голова целая. Погоди. Дышит. Давай, поднимаем и осторожненько в машину. Р-р-аз, – голос второго ангела был не в пример первому спокоен и кроток.

Характерный посвист вновь зазвучал в небесах, и двуглавый орел исчез в редких облаках. На песчаном склоне остались полосатый столб, да на нем чуток искореженный чьими-то гигантскими зубами металлический щит с четырьмя словами:

ПОГРАНЗАСТАВА ИМЕНИ АНТОНИО САЛЬЕРИ

– Получи, дем! Вот так – и башка отлетела! И ты получи! Я бесстрашный гала!

Максим рубил бурьян направо и налево. Бамбуковая палка, служащая мечом, позеленела от сока измочаленных верхушек.

Еще несколько ударов – и степь закончилась, уперлась в зеленую стену леса.

Мальчишка обернулся на далекие белые домики, на миг задумался и шагнул под кроны.

Он продирался сквозь чащу, рубил своим мечом загораживающие путь ветки и не замечал того, что уже не один в лесу. За кустами мелькали едва различимые рогатые тени. Они бесшумно появлялись то сбоку, то за спиной Макса, и их становилось все больше, а они – все ближе.

Рубанув последнюю ветку, подросток выбрался на широкую поляну. И только он очутился посредине солнечного пятна, как вздрогнули, зашумели кусты от пробиравшихся сквозь них теней, и громадные черные рогатые псы стали по радиусам сходиться к центру поляны.

Небольшой беспилотный дирижабль висел над городком пограничников серебряным яйцом. Белые здания казарм, отрабатывающие на плацу строевую подготовку солдаты, суслик в степи, замерший у своей норки, – все видели камеры, закрепленные на брюхе дирижабля.

Следил небесный наблюдатель и за мальчишкой в лесу. Нитяные микропередатчики, вшитые в одежду подростка, работали для видеокамер как маячки, а картинка с дирижабля поступала прямо на монитор, расположенный в кухне одной из квартир аккуратного двухэтажного домика для офицерских семей.

Бурлил на плите борщ, висевший над холодильником монитор слежения показывал, как мальчишка выходит на лесную поляну, а склонившаяся над портативным комкомом молодая женщина набирала слова «Махатрама и подсознание». Она напечатала название главы и задумалась. Первое предложение текста ну никак не хотело ложиться на экран.

Звали молодую женщину Наташей.

Разобравшись с десятком утренних дел, по которым не смог помочь как назло сломавшийся домашний робот, она сейчас оставила себе только три: следила за племянником мужа, варила борщ и пыталась писать диссертацию.

– Обед готов?

Наташа быстро поднялась, на лету подхватила капитанский китель и поторопилась за мужем в ванную.

– Горячую воду отключили, Алексей, но я пару кастрюль нагрела. Давай солью.

Капитан снял зеленую рубашку, майку. Торс, широкие плечи офицера походили на капитель коринфской колонны, увитую лозами крепких бицепсов.

Через пять минут капитан навалился на дымящийся на столе в широкой белой тарелке борщ. Когда муж закончил со вторым и принялся за чай, Наташа спросила:

– Что там у вас произошло?

– Ничего.

– Алексей, я ведь чувствую.

– У нас все штатно, а вот в космопорте – нет. Лайнер «Андромедей» упал в Раму. Да, почти двести человек с экипажем. Сорок лет ничего подобного не случалось.

– Но ведь вы не виноваты?

– Формально – нет.

– Как же все случилось?

– Самым глупейшим образом. Произошла встреча человеческой ошибки с неблагоприятной случайностью: капитан «Андромедея» почему-то забыл, что у нас не обычный портал, скорость, как положено, не сбросил, на посадку зашел с опасного направления, а тут Рама возьми и полыхни микровспышкой. Масса у лайнера приличная, попробуй тут в динамике сманеврировать, вот «Андромедей» и ухнул в Раму на всем ходу.

– А почему капитан так поступил?

– Может быть, торопился, или решил, что десятки лет тихой Рамы – это гарантия безопасности. Настоящей причины теперь никто не узнает.

– Кто-то остался в живых?

– Да кто там может остаться…

– Я так и знала.

– Не понял. О чем ты?

– Чувствую. Рама просыпается. Всерьез. И скоро эта тьма ударит. Что же с нами будет, Алеша? И на рынке о том же поговаривают.

Наташа знала, чем рисковала. Думала, муж сейчас взорвется, мол, знаю, что ты эфанка, что бабка твоя – вила, но все равно нечего обсуждать базарные сплетни. Но она ошиблась.

– Вы все словно сговорились. Сегодня обсуждали доклад историка из нашего научного отдела. Утверждает, что сейчас заканчивается малый трехсотлетний цикл смены эфанских цивилизаций. А цикл этот связан в периодом активности нашего метапортала. Выводы? Да дрянные выводы.

– И все-таки…

– Слом цивилизации – это крах законов. И тогда начнется шабаш, пир во время чумы для прохвостов, ворья, бандитов, торгашей, политиканов и прочей шушеры.

– Вот видишь. Даже историк чувствует…

– Посмотрим. Нас уже триста лет хоронят. А рубеж стоит.

Капитан поднялся, подошел к окну, выходящему на рыжеватую степь. Наташа белыми руками обвила его загорелую шею, прижалась к мужу. Рослая, сильная, красивая, она была ему подстать.

– Алешенька, не надо себя так нагружать. Как на тебя оставил Красин отряд, ты, будто всю Раму себе на плечи взвалил.

– Просто день такой. Тут еще Федор Березин на связь не выходит. Пропал, да еще рядом с городком. А ведь разведчик опытный, четверть века по самому краю Рамы ходит.

– И что теперь?

– Предупредим всех информаторов, искать будем. Федор ведь из таких передряг выбирался…

Осторожно высвободившись, капитан стал собираться.

– Не будем об этом. Давай что-нибудь другое обсудим.

– Хорошо, давно хочу с тобой о Максиме поговорить.

– Что с Максом?

– Дело не в нем. По-моему, нам не следует воспитывать его пограничником. Он уже гала себя воображает. Алексей, пойми, Макс – земной мальчик, он у нас просто проводит каникулы, и здешние привычки и навыки на Земле могут ему лишь навредить.

– А что, девочкой его воспитывать? Пусть будет настоящим мужиком, как его отец.

– Помягче надо с ребенком. С матерью у него сейчас отношения не простые: Ольга собралась замуж за гуманоида, Максу, само собой, это не нравится, оба нервничают, ждут результатов второй экспедиции.

– Зачем? Больше года прошло, ясно, что из первой экспедиции никто выжить не мог.

– Надежда – такая прилипчивая штука, да и гуманоиды – известные формалисты; в общем, Ольга пообещала Максу, что не выйдет замуж, пока не станут известны официальные результаты второй экспедиции на Рогону и окончательно не выяснится судьба отца.

– Хорошо, я учту.

Алексей ушел, а Наташа так и осталась у окна. Улыбнулась, помахала рукой мужу, когда тот спустился с крыльца, и призадумалась. Думала она о том, чего не могла сказать Алексею.

Никогда Ольга не любила Олега Уржумского, брата Алексея, а замуж за него выскочила по молодому озорству и своей легкомысленности: хотелось доказать подружкам, что легко закружит бравого офицера космической разведки в красивом мундире. Это позже Ольга узнала, что за хлеб – жить с нелюбимым человеком, да еще такой тяжелой военной специальности. Впрочем, ставка на богатого гуманоида – из той же оперы: никаких размышлений о будущем и только одно желание – получить все и сейчас.

Отойти от окна и вернуться к диссертации Наташа не успела.

Со стороны леса прямо через рыжую степь к дому приближалась стая громадных черных псов. Они высоко подпрыгивали, мчались в сторону, кружились, резвились всячески и нежно выли. В центре стаи гордо вышагивал Макс.

Вдруг он остановился и задрал голову на пролетавшую группу автоэров. Летучие автомобили шли над степью низко – Макс обожал это зрелище, когда так: над самой степью, да на бешеной скорости, да строем, да с посвистом. Звездокрылые двуглавые орлы нарисованы на все днище, выглядят грозно – веришь, худо будет любым демам, когда налетит на них стая этих железных орлов.

Автоэры умчались и пропали за лесом, а мальчишка уже стоял под окном.

– Тетя Ната, они, кажется, понимают меня, – Максим кричал и одновременно трепал по холке большого пса, степенного, с проседью вожака. Три небольших рога на башке вожака выглядели короной. Гордой статью и шнуровой шерстью пес походил на королевского пуделя, только был намного крупней.

– Тебе не кажется, Макс. Ринки действительно все понимают… Фу, Ероша, фу!

Подлетевший со стороны городка волкодав с лаем набросился на рогатых псов. Те не испугались, запрыгали, закружили вокруг беснующегося Ероши, и весь этот лающий и нежно воющий шабаш покатился в степь.

– Тетя Ната, они такие забавные, так здорово играют.

– Ринки любят людей, и они очень умные. Хочешь с ними по-настоящему подружиться?

– Еще бы!

– Тогда подари вожаку, его зовут Рафал, книжку по математике, я тебе подберу. Ринки обожают математические головоломки.

– А можно я еще погуляю?

– Нет, обедать пора, заходи. Я тебе о наших рогатых псах много интересного расскажу – это удивительные создания!

За обедом ей пришлось больше слушать. Наворачивая борщ, Макс подробно рассказал о знакомстве с ринками, не забыл упомянуть и о встрече с разведчиком. Повесть о своих утренних похождениях закончил вопросом:

– А правда, что фелициата может любое желание выполнить?

– Наверное, – не сразу ответила Наташа.

Сперва она собиралась высмеять древнюю легенду о пальме счастья, но внутренний голос вовремя подсказал: не спеши, решение где-то здесь.

Ей давно и активно не нравились попытки мужа воспитывать племянника как пограничника, все эти разговоры при мальчишке о том, что Рама опасна не только демами, но и ласковыми зверушками, и уничтожать нужно любых демов, иначе произойдет то, что произошло на Земле с гуманоидами. Сперва гуманоидами все восхищались, – умны, добры, трудолюбивы – а потом оглянуться не успели, как практически вся Земля оказалась у них в кармане: начальники – гуманоиды, миллиардеры – они же. Но у гуманоидов хотя бы кровь красная – свои, а демы – чужие, поэтому их надо истреблять безжалостно!

Наташа резонно считала, что для земного мальчишки идеология границы миров просто вредна и на Земле может только повредить его социализации. Теперь же у нее появилась идея, как спасти племянника от романтики войны с чужаками. Ринки помогут, эти разумные эфанские собаки. Надо только найти для них побольше книг по высшей математике.

Прежде чем перешерстить домашнюю библиотеку, Наташа уложила племянника на тихий час. Максим с местным обычаем уже не спорил, но с открытыми глазами лежал долго. Как всегда ему казалось, что он никогда не заснет, и вдруг задремал. Снился ему день отлета на Эфу, и точно так же, как тихий час делил его день на две половинки, тот день разделили его жизнь на две части – школу и лето. Макс улыбался. Ему приснилось, что он проснулся, и от этого смешения снов и жизней было смешно и радостно.

Проснулся Максим счастливым.

Вскочил. Подошел к окну.

Странно: все как обычно. Все то же серенькое небо с дымчатым горизонтом, все также шумит трасса как раз на уровне их сорокового этажа. И никто из тех, кто сейчас летит в машинах, даже не догадывается, что сегодня ему, Максиму, предстоит.

И почему маме не нравятся автоэры? При хорошем увеличении в их потоке можно разглядеть самые последние модели. Да ей и этаж не нравится сороковой, до сих пор ворчит на выбор отца…

Умылся, почистил зубы, позавтракал Макс очень быстро. Собирая рюкзачок, наткнулся на записную книжку, в которую год назад сочинял план своей жизни. К пятидесяти годам карьера Макса там достигала таких высот, что пришлось запись оборвать – и фантазия не работала, и дальнейшая жизнь не имела особого смысла.

Блокнот полетел в ящик стола, а Макс выскочил в коридор. Из кухни опять потянуло запахом кофе.

– Мама, ты еще не собралась! Мы ведь не успеем!

В космопорт опоздали на целых полчаса, но посадку еще не объявляли. Рейс откладывался, так что времени поглазеть вокруг имелось в избытке.

Громадный многоярусный зал, яркий свет, суета, обилие эскалаторов, бегущие дорожки, табло, работающее на десятках языков, новизна лиц – Максу все нравилось в космовокзале. Мимо протрусила группка чиновников инкубаторного вида: темные костюмы, белые рубашки, черные кейсы в руках; в вип-зал проследовал в окружении целой свиты рослый гуманоид, к колонне прислонился старатель – джинсы, красная клетчатая рубашка, загорелое лицо и шея, да оловянное спокойствие в глазах.