Под знаком Стрельца

Профессор понимал, почему на астероиде изначально отказались от великого числа абсурдных традиций: одинаковых фамилий и имен, чудовищной иерархии, религиозных обрядов, да и много от чего еще. Но были и принципы, порядки, традиции, перешедшие от землян, которые казались нужными, а оказывались нелепыми. К ним все привыкли и поэтому не задавали вопросов, почему они существуют и какую пользу приносят. А когда жизнь поворачивалась таким образом, что эти вопросы все-таки возникали, то принятые по традиции вещи уходили в прошлое и все удивлялись: почему они вообще существовали? Так произошло с институтом президентства и чиновничеством, с полицией и налоговыми органами. А намного раньше то же самое случилось с законодательством: старые законы стали аннулировать за ненадобностью, пока их число не сократилось до минимального. «Все равно их никто не соблюдает и даже никто не читает, так и зачем они нужны?» – говорили многие.

В глубине кафедры показалась поднятая рука Идды. Нув надел очки и кивнул. Идда заговорила:

– Профессор, в информационных сетях распространены сведения, что земляне приветствовали друг друга не похлопыванием по плечу, а пожиманием рук – так называемым рукопожатием. Обычно мы просто говорим друг другу «здравствуйте», неужели древние люди были так глупы, что пожимали руки и ничего не боялись?

В аудитории загудели голоса. Нув поднял ладонь, чтобы успокоить студентов. Когда гул стих, он ответил:

– Да, мы здороваемся, чтобы поприветствовать кого-то. В исключительных случаях, когда важен тактильный контакт – похлопываем друг друга по плечу. Но на Земле все было не так. Почему? На этот вопрос не существует сколько-нибудь логичного, разумного объяснения. Просто у древних людей существовал такой же древний обычай пожимать друг другу руки, и большинство людей ему следовало. Этот обычай брал начало чуть ли не с первобытных времен и так до конца не изжил себя. Большинство людей на планете продолжало, не задумываясь, пожимать руки.

– Профессор, а как же передача болезней через тактильный контакт? Ведь даже у нас есть болезни, я представляю, что творилось на Земле, – недоумевала Идда.

Нув снова развел руками: ему был абсолютно не понятен образ мысли землян. Да и были ли у них не какие-то гениальные, а простые здравые мысли? Или сохранялись слепые обычаи, словно бессознательные рефлексы? Может быть, поэтому они были так беспечны и глупы, поэтому нейросеть захватила Землю?

– Какие еще традиции у них были? – поднял руку юноша из глубины бункера. – Они оставили после себя так мало информации, но кажется, у них была привычка воевать, причем в войнах гибло иной раз большинство воюющих, так ли это?

Профессор вновь снял очки.

– Кюр, что касается войн на Земле, – они происходили постоянно. Так же было и у нас, но мы защищали солдат крепкой броней и мощными силовыми полями. Редко кто погибал, на нашем астероиде это было что-то из ряда вон выходящее. На Земле же существовали политики, которые стравливали целые народы и приносили в жертву миллионы жизней. Войны шли непрерывно, и прекратились лишь тогда, когда люди оказались под ударом нейросети и им стала угрожать смертельная опасность. Нейросеть переняла тактику известных политиков – воевать, чтобы завоевывать, убивать, чтобы держать в страхе, порабощать, чтобы иметь почет и славу.

– Политики – это люди? Они правили, как у нас президенты? – спросил Кюр.

– Именно так, – кивнул Нув. – Но у нас были президенты районов, которые нам не особенно требовались. И сейчас, на радость всем, они покинули свои посты, мы совсем не готовы содержать их дальше. На Земле же существовал абсолютно иной строй: планета разделялась на государства с обособленной территорией и населением. Это были огромные площади, и кто владел большей площадью, тот имел больше ресурсов – как человеческих, так называемого пушечного мяса, которое умирало в войнах, так и природных ресурсов в виде нефти, газа, минералов, воды, лесов, руд. Правители назывались президентами. Территории приобретались в результате сражений. И войны происходили регулярно, и гибли люди, постоянно гибли люди, вся история человечества – это боевые действия, борьба людей против людей без разумных причин.

– Хм, не понимаю, чем земные политики были лучше машин, – удивился Кюр. – Похоже, некоторые люди ничем от них не отличались по своей сути.

– По жестокости и злобе – пожалуй, ничем, – согласился профессор. Он подумал мгновение, надел очки и продолжил: – Но вы спросили о традициях на Земле. Так вот, войны не входили в обычай. Они существовали всегда, но априори осуждались человечеством. Зачем тогда они происходили? На этот вопрос ответа нет. Их инициировали политики, занимавшие главенствующее положение в обществе, и их положение оставалось всегда и повсюду неприкосновенным. Возможно, были локальные исключения, но эти исключения – как капля в море несправедливости и несвободы на планете. Традиции существовали у многих народов во всех без исключения эпохах на Земле. Широкую популярность имели брачные, религиозные практики и культы, связанные с похоронами. Существовали как положительные, так и странные, даже кошмарные ритуалы. К примеру, у ряда народов был обычай хоронить вместе со знатным человеком его окружение: жен, придворных слуг и рабов. Иногда при смерти мужа сжигали заживо его жену, чтобы соединить их вместе на том свете.

– Проклятые земляне! – воскликнул Кюр.

В аудитории снова послышался гул. Профессор успокоил всех, подняв ладонь.

– Традиции традициям рознь. Земляне придерживались и разумных обычаев, связанных со смертью близких. Как мы знаем, сознание не покидает тело после смерти, оно находится рядом в течение, по крайней мере, нескольких дней, а то и недель, это все индивидуально. И в течение посмертного времени родственники не могли говорить плохо об умершем – не то чтобы им это запрещалось, скорее, не поощрялось и осуждалось. И поэтому люди с уважением относились к умершему. Подобные традиции были мудры и существовали у многих народов. У нас тоже существуют свои практики с умершими. Если на Земле хоронили мертвых в почве, закапывая их, словно клад, то мы их всегда кремируем. Мы проводим простые ритуалы прощания с умершими. У нас продолжают существовать религии, но они потеряли изрядную часть изначального наследия. Можно сказать следующее: наши религии сохранили только самую суть – заповеди, простые ритуалы и моральные императивы. Это все, что необходимо для того, чтобы жить в гармонии с потусторонним миром и силами свыше, которые присматривают за нами. Да, может быть, кто-то возразит, что они присматривают за нами спустя рукава, принимая во внимание разрушения и жертвы, случившиеся на астероиде. Но поверьте, высшим силам не легко повлиять на чертовы головы предателей. На машины и искусственный интеллект – тем более. Если нет внутренней гармонии, если нет самосознания и ума – это горько и ужасно, – заключил Нув и услышал через мгновение аплодисменты.

Учащиеся встали с мест и благодарили профессора за его слова.

Глава 9

Чиуг по-прежнему находился в крейсере. Последние дни крейсер стоял на твердой поверхности Меркаты – синхронного спутника раскаленной планеты Фольдамавит, куда экс-генерал бежал по указанию нейросети. На местной луне температура была вполне подходящая – что-то около минус 70 °C. И Чиуг уже несколько раз покидал крейсер, чтобы прогуляться по ледяной поверхности Меркаты. Как правило, он выходил на прогулку, поддав водки: так было намного интереснее. Появлявшаяся фигура Пруга исправно наливала стопки, и экс-генерал не просыхал.

Поднос выдвинулся из стены отсека, Чиуг снова выпил, облачился в гермокостюм, надел шлем и открыл люк. Выбравшись наружу, он вразвалку зашагал вдоль невысоких прямоугольных построек. Со слов нейросети он знал, что это производственные цеха, где ни на секунду не утихают работы: искусственный интеллект производит корабли с поддерживаемым высокотемпературным режимом в отсеках. Судя по всему, нейросеть готовится самым серьезным образом.

Чиуг прошел больше дюжины цехов и не увидел, где те заканчиваются: они растянулись по обе стороны от него параллельными рядами, уходя далеко за горизонт. «Конечно, нейросеть произведет столько кораблей, сколько надо, – рассуждал экс-генерал. – Будет надо сто тысяч – значит, построит сто тысяч. Понадобится полмиллиона – произведет полмиллиона. Миллион? Будет и миллион! А мне придется выполнить самую ответственную работу, прежде чем эти космолеты полетят на Весту».

Чиуг прошагал мимо еще нескольких построек и повернул назад, к крейсеру. Здесь, на обратной от Фольдамавита стороне Меркаты, было мрачно, холодно и даже зловеще. Только звезды доносили сюда едва заметный свет. Инфракрасный экран в шлеме позволял видеть прямоугольные постройки на ледяной поверхности, без него бывший генерал оказался бы в абсолютной темноте, и слабые лучи далеких звезд не прибавили бы видимости даже на одну десятую процента.

Да, на Меркате он находился в полной безопасности, но общение с неживой нейросетью становилось все более скучным и тягостным. «Это всего лишь машина, бестолковая машина, – размышлял Чиуг. – А тяжелые дни в полной темноте и с голосом Пруга могут повредить психику. Надо быстрее отправляться на Весту. Быстрее!»

Бывший генерал дошел до крейсера и открыл люк. Забрался внутрь и щелкнул пальцами. Свет замерцал, и появилась фигура бывшего президента района Миротворцев.

– Что желаете? – произнес призрак, ухмыляясь.

– Да ничего, думал поговорить, – ответил экс-генерал. – Я потерял счет времени. Вы можете сказать, сколько дней мы здесь находимся?

– Безусловно, – Пруг пригладил остатки волос на вечно лысеющей голове. – Пять суток по времени астероида. И одну девяностую суток по времени Фольдамавита.

– Чего? – не понял экс-генерал. – Ну ладно, – махнул он рукой и уселся на сиденье, стянув экипировку.

Через каждые несколько часов он тренировался скрываться в «Объекте А». Брал с собой предметы, передвигался внутри с предметами и без них, выходил из него. «Объект А» был позаимствован у местных плазмоидов, как сказал искусственный интеллект. Именно «объект» позволит Чиугу тайно прибыть на Весту с заданием.

– Вы поняли, кого нужно убрать? – спросила нейросеть.

– Убрать? – повторил Чиуг и тут же выпалил: – Конечно! Я готов выполнить задание, когда вы пошлете меня на Весту?

– Подождите, – проговорила фигура. С ее губ не сходила ухмылка. – Как только вы с закрытыми глазами сможете перемещаться и выполнять все необходимые действия в «Объекте А», вы сразу же отправитесь на астероид.

Чиугу не терпелось быстрее попасть на Весту, потому что в этой зловещей тьме не было жизни. Казалось, в ней водятся только черти. А на другой стороне Меркаты слишком жарко – там все раскалено и невозможно даже приземлиться. «Еще немного в таких условиях – и я точно сойду с ума», – подумал бывший генерал и потянулся к подносу, на котором возникла наполненная стопка. Тяпнув водки, Чиуг потянулся к другому подносу за рыбой. Он взял огромный рыбий хвост и закусил им горечь во рту.

– Что это за рыба? – спросил экс-генерал, осоловело уставившись на объеденный с краю хвост.

Пруг продолжал ухмыляться.

– Это искусственно выращенный экземпляр, – произнесла фигура. – Рыба выполнена в земном стиле, но выращена в наших скромных условиях.

Чиуг не видел таких странных экземпляров до сих пор: на астероиде рыба и продукты из нее не пользовались популярностью, существовало всего несколько видов, в основном мелкого размера. Но хвост, который он сжимал в руках, был величиной с человеческую руку. Такую закуску тяжело было держать, и Чиуг положил ее на поднос, махнув рукой. Поднос послушно въехал внутрь продуктовой ячейки.

Тем временем на астероиде экс-президент района Цветочных клумб похлопал по плечу главного экономиста района Миротворцев.

– Признаться, Цвок, на днях я переезжаю сюда, в башню Троона, – проговорил Жом. – Башня Ангелов к всеобщему удивлению на глазах восстала из руин, и там заканчиваются отделочные работы. Но теперь-то мы будем работать вместе, зачем мне летать на работу из другого небоскреба, если я могу жить в двух шагах от своего кабинета?

– Полностью поддерживаю ваше решение, – кивнул Цвок и предложил экс-президенту садиться.

Тот принял предложение, почти совсем слившись с сиденьем. Будучи довольно низкого роста, он сидел практически вровень со спинкой.

Кабинет, в котором они находились, уже ничем не напоминал бывший кабинет президента Пруга. Другой стол и мебель, другие стены и панели для очистки воздуха, закрепленные в проемах между стенами и потолком.

– Рад, что теперь мы в одной команде, – снова заговорил Цвок, устроившись за массивным белым бюро. – А ведь не так давно мы ненавидели друг друга как представители непримиримых районов астероида.

– Ох, лучше не вспоминайте, – фыркнул Жом, засверкав глазами. – Все изменилось настолько, что надо думать о том, как мы найдем себя в этом изменчивом мире. Даже непривычно говорить до сих пор «на астероиде» или «на Весте», ведь с рождения мы привыкли называть наш дом Землей. Но что же делать, придется приспосабливаться.

– Конечно, – вздохнул Цвок и откинулся в кресле. – Но у нас будут и свои плюсы. Пока от нас требуется контролировать транзакции, тихо и мирно работать на своих местах. Благо, что ваша кандидатура помощника экономиста утверждена, а точнее – не встретила возражений, и я ее утвердил, как будто имею на это полномочия.

Жом ухмыльнулся:

– Так вы же главный экономист, вам можно, – он снова сверкнул глазами. – Нам везет, что у нас нет такого тотального контроля, как могло быть при управлении нейросетью. С другой стороны, для нас он не стал бы проблемой, особенно, если бы мы сохранили свои прежние должности. А теперь – вот вам должность экономиста, а мне – вашего помощника. И никому нет дела до того, что я полжизни провел в кресле президента района и имею богатый управленческий опыт! Дураков в инфосетях хватает, именно они и задают сегодня тон в голосованиях и в Движении сопротивления. Я тоже делаю вид, что в нем состою. Других движений быть не может – их попросту не поддержат, они никому не интересны. Голосования проводятся лишь такие, какие предполагают противодействие внешней угрозе, каким-то умозрительным машинам, будто они до сих пор существуют. Будто где-то под землей на нашей планете, простите, на астероиде, – язвительно поправился Жом, – существуют никому не известные производства искусственного интеллекта, и вот вдруг машины появятся из-под земли и поведут на нас смертоносную атаку. Ну не ерунда ли, а, Цвок? По-моему, у нас переизбыток горячих голов, которые склоняют жителей думать именно так – в поразительно неверном направлении, боясь того, чего не может произойти даже в теории. А на самом деле нужно думать о наших внутренних делах!

– Я согласен, – кивнул Цвок, подавшись вперед в кресле. – У вас и у других чиновников в районах богатый управленческий опыт. У меня тоже – опыт в сфере финансов, и он пока хоть как-то востребован. Так что могу вам лишь посочувствовать, – сделал паузу главный экономист и через мгновение продолжил: – Но, судя по последним голосованиям, те самые горячие головы, о которых вы упомянули, хотят отменить и деньги. При этом непонятно, а как мы будем без них жить? Как людям покупать продукты, расплачиваться за одежду или любые другие товары? Наконец, при отсутствии денег исчезнут богатые люди и компании, то есть попросту не будет инвесторов и лиц, которые могут решать с помощью денег любые дела. Куда движется наш мир? Получается, он движется в пропасть, имя которой – нищета! Этакий бессребренический жупел, отрицающий все блага цивилизации, вот куда мы пришли!

– Я даже больше скажу, – недовольно фыркнул Жом, – мир движется к примитивному обмену вещами и продуктами, как это было на заре человечества. Это не цивилизация, а точь-в-точь каменный век! Слышали вы о таком, Цвок?

Экс-казначей на мгновение задумался, копаясь в памяти. Наконец сказал:

– Смотрел пару фильмов на эту тему. Заметьте, сейчас мы считаем, что это было на Земле, а не на Весте. Но ведь у нас-то такого никогда не было!

Глава 10

Генерал Руйб и его сыновья с нетерпением ожидали появления Мары, жены и матери. Часы и дни, проведенные без нее, переполнились грустными размышлениями о хрупкости человеческой жизни и тревогой за благополучный исход. Получится ли с помощью регенераторов вернуть к жизни женщину без сознания? Регенераторы были ноу-хау для Весты, все знали только, что технология была получена от гостей с Эриды, но как она работала, всегда ли исправно, и насколько могла восстанавливать тела, никто точно не знал.

Наконец створки больничной палаты скользнули в стороны, и перед ними предстала средних лет женщина с густыми каштановыми волосами, ниспадающими до самого пояса. Даже в больничной одежде она выглядела той самой Марой, которую они так ждали, считая часы и минуты до встречи. Это была она! Ее ослепительная улыбка оказалась вернее любых слов, и Руйб с сыновьями устремились обниматься, но они осторожничали, чтобы ненароком не повредить ее тело.

– Как ты себя чувствуешь? Наверное, у тебя может что-то болеть, ты ведь только выписалась?

– Все замечательно! – воскликнула Мара. – Вы можете обнимать меня, как следует, я абсолютно здорова. Но я ничего не помню. Только помню, как в бункере, куда мы пришли незадолго до бомбардировок, что-то взорвалось, загорелось, а потом все исчезло. Врачи сказали, что у меня были множественные ранения и ожоги кожи.

Руйб стойко держался не пустить слезу от почему-то неожиданной радости, слушая Кира и Тувса, которые наперебой говорили матери, как они ее ждали.

– Ну что ж, вы не напрасно ждали, – улыбалась Мара. – Как видите, я словно очнулась от долгого сна.

Тем временем Гаэ и Гун в сопровождении Амы вошли в небольшое помещение бункера в районе Синих столбов.

– Мы в регенераторной, – сообщила Ама, показав рукой на черные цилиндры, установленные по центру помещения на низкие треножники.

От цилиндров отходили провода к устройствам, закрепленным на стенах. Устройства мерцали разноцветными огоньками.

– Всего два экземпляра, точные копии тех регенераторов, какие мы с успехом применяли на Эриде.

– Вот только с успехом ли в итоге? – спросил Гун.

– Не знаю, пока будущее расплывчато, но я в это верю.

– Ничего другого не остается. Но вера творит чудеса и помогает справляться с трудностями, – проговорила Гаэ, принюхиваясь к странному запаху в бункере.

Ама заметила ее реакцию:

– Пахнет мясом, вы не ошиблись. В регенераторах проходит процесс построения живой плоти. Я начала процесс заранее, чтобы не терять время. Сейчас вы должны снять с себя одежду и забраться каждый в свое регенераторное устройство. Ваши тела сканируются, отливается точная матрица, после чего происходит копирование с матрицы на изделие. Фактически, изделие – это вы, ваше новое тело, причем полностью повторяющее вас в молодости. Полная информация хранится в ДНК-последовательностях внутри клеток, регенераторы все делают сами, вам нужно лечь и расслабиться. Ни о чем не думайте, все пройдет без сучка и задоринки.

– А как по времени? – спросил Гун с волнением.

– Около часа, всего ничего, – ответила Ама и покинула регенераторную.

– Один час – и мы будем молодыми, – Гун протянул клешню к Гаэ.

Старуха взяла клешню в свою руку:

– Сущий пустяк. Я никогда не чувствовала себя так необычно.

– Прощаемся с нашими телами? Мы же будем помнить друг друга? – спросил Гун.

– Да. Все останется по-прежнему. Это не касается памяти, сознания и прочего. Только тела. Только тела, которым за двадцать.

– Тогда пожелаем друг другу остаться собой.

Они стали раздеваться, а затем прошли каждый к своему регенератору и залезли внутрь. Ама в это время занималась в соседнем помещении делами.

Незаметно прошел час. Сзади послышались шаги, и Ама обернулась на звук.

Перед ней стояли молодые люди. У девушки с лиловой кожей по-прежнему росли волосы на лице, правда, их было гораздо меньше, чем у старухи, которая час назад вошла в регенераторную. У молодого человека остались те же клешни вместо рук. Он с довольным видом воскликнул:

– Как мы?! Немного изменились?

Ама кивнула. Даже она, привыкшая к бесконечной регенерации тел на Эриде, пришла в оторопь от резко помолодевших Гаэ и Гуна.

– Мне кажется, даже чересчур, – произнесла Гаэ, наблюдая за Амой.

Ама стряхнула с себя оцепенение.

– Да, такого я не ожидала, – сказала она. – Вот только мы забыли о мутациях. Не мешало бы от них избавиться, – и показала на клешни Гуна.

– А по-моему и так неплохо, – пожал плечами молодой человек.

Гаэ дотронулась до его клешни:

– Красивые.

– Серьезно? – спросил Гун.

– Да, – отозвалась она.

– Рад слышать. А ты – просто прекрасна!

Ама усмехнулась:

– Вот вы и освоились. А переживали…

Молодые люди не переставали восхищаться друг другом, в их словах чувствовались воодушевление и азарт. Облачившись в гермокостюмы и шлемы, они вышли из бункера наружу. Там был все тот же сумрачный мир с редкими силуэтами башен вдали. Мир ничуть не изменился, но поменялось их восприятие: теперь тусклые и темные краски выглядели намного ярче и насыщенней. Глаза приобрели зоркость, уши лучше слышали, а в мышцах не ощущалось и намека на усталость.

– Вот это да! – произнес Гун по интегрированной связи.

– Побежали? – услышал он вопрос от Гаэ.

Он взял ее за руку, и они побежали по поверхности астероида, напевая какую-то старую песню, которую слушали еще в юности и уже давно позабыли, но вдруг вспомнили – наверное, от нахлынувшей радости.

«Вот как улучшилась память», – подумали они одновременно, наслаждаясь кипящей энергией, нескончаемой, как безоблачная молодость.

Между тем в бункер, где осталась Ама, прибыли Шлом, Ерум и трое эридян. Шлом тараторил без умолку, объясняя эридянам, что ему необходимо не помолодеть, а поменять внешность, пускай даже до неузнаваемости. Ерум держался рядом с подругой и не вступал в перепалку Шлома с Петром, Мартином и Коб.

– Как вы не понимаете, что я некрасив! Ведь я совсем некрасив, скажите, вы видите меня настоящим уродом, верно? – запальчиво говорил Шлом.

– Никакой ты не урод, а по-моему, вполне симпатичный мужчина, правда? – посмотрела на Ерума Коб. Тот кивнул.

– Был бы ты уродом, как говоришь, мы не пошли бы с тобой на задание! – прогремел голос Петра в помещении. – Кто сказал, что ты урод, покажи мне его!?

– Нет, все с тобой в порядке. Бывает и хуже, – вставил Мартин.

– Да вы ничего не понимаете! – махнул ручкой Шлом, когда все приблизились к Аме. – Вы не представляете, как мне хотелось бы воспользоваться регенератором для изменения внешности, – проговорил он и показал на своих спутников: – Это ответственные за настройку аппарата для получения красивой внешности.

Ама лишь усмехнулась и показала на створки в дальней части помещения.

Группа во главе со Шломом прошла в регенераторную.

– Не будем спорить, дорогие мои, – заключил он и приложил к шаровидному туловищу короткие руки. – Вы видите меня, сейчас я лягу в регенератор. И очень прошу: измените меня настолько сильно, насколько позволят возможности. Я устал в этом теле, мне в нем совершенно не везет, я как отверженный.

– Не вопрос, изменим, раздевайся! – рявкнул Петр.

– У меня даже никогда не было девушки! – с надрывом воскликнул Шлом, снимая одежду. – Помогите мне, и я этого никогда не забуду! Главное, сделайте меня красивым!

Мартин пожал плечами:

– А нам что? Как скажешь, так и сделаем. Мы не считаем тебя уродом, но если хочешь измениться до неузнаваемости – в этом нет ничего сложного.

Мартин подошел к устройствам на стене и стал вводить команды, чтобы изменить программу и настроить изменения внешности.

Шлом полез в цилиндрический аппарат, Коб и Ерум помогали ему, что было не таким легким делом, учитывая природную неловкость Шлома. Наконец он залез внутрь аппарата, и тот герметично закрылся.

Петр подошел к Мартину.

– Чего возишься?! – зарычал Петр. – Не знаешь, как это работает?

– Не то что не знаю, но тут программа другая, нежели у нас на Эриде. И термины отличаются, а я думал, они будут хотя бы похожи, – признался Мартин.

– А ну, дай сюда! – рыкнул Петр, потеснив Мартина.

Он уставился на устройство с панелью для ввода команд, мерцавшей разноцветными огоньками, как будто мог заставить ее работать одним своим взглядом. Простояв минуту в неподвижности, он еще больше насупился и наконец застучал грузными пальцами по панели. Через минуту объявил:

– Готово! Не знаю, так или нет, но должно быть как-то так!

Петр кивком головы подозвал Мартина. Тот подошел к панели устройства и через мгновение кивнул. Процесс регенерации начался.

Вся группа устроилась на сиденье, обсуждая предстоящее преображение Шлома.