Эгрегор

Едва открыв дверь, мне в нос ударил солёный морской воздух. Переступив порог, я почувствовал сильную влажность. Кротовина, она же червоточина, перенесла меня на пустынный берег.

Нет, не совсем пустынный. У самой кромки галечного пляжа стояла обычная рыбацкая лодка, со сложенным внутри парусом. Её заливали брызги накатывающих волн, со свирепостью разбивающихся о берег. Над ними плыли серо-коричневые туши грозовых облаков. Весь пейзаж сливался в одно, будто это была картина художника.

Я притворил за собой дверь, посмотрев за спину, откуда вышел. Это была пещера. С обратной стороны она выглядела также – самая обычная деревянная.

От пляжа вела дорога, которая поднималась на холм и терялась где-то наверху. С противоположной от моря стороны погода была иной. На безмятежном голубом небе горело яркое солнце. Был приятный летний день.

Следовало осмотреться и понять, где в этом подмире находится логово моего брата.

Дорога представляла собой обычную утоптанную тропинку. Идти по ней было легко и приятно, особенно после моих приключений внутри подземелья. Зайдя на равнину, я увидел широкое, до самого горизонта поле, на котором росла кукуруза. Что за ним скрывалось, не было видно. Будто неведомый художник-великан ещё не успел написать.

Моя тропинка шла, прорезая поле на две ровные половины.

– Да, Карвилий. Твой хозяин продолжает меня удивлять. Почему кукуруза, а не пшеница, к примеру?

Перстень не ответил. Лишь продолжал молчать, одетый на мой палец.

Какие-то странные стебли здесь растут. Около пяти метров в высоту, нереально толстые, с дерево толщиной. Едва я ступил под их тень, как обычные звуки стихли.

А ведь некоторые оболочки страдали боязнью высокой травы. Войдя в это царство обступающих с разных сторон исполинов, я вдруг понял эту природу страха. В подобном месте можно было спрятаться и неожиданно напасть.

Но совершенно для себя неожиданно, я вдруг заметил вокруг себя стройные и твёрдые стебли. Теперь я пробирался внутри бамбукового леса. Таинственный подмир Минги в который раз сменил одну картину на другую.

Масочника я заметил совершенно случайно. Сквозь стройные ряды слева от меня показалась его голова – мешковина и два светящихся жутковатых глаза. Было похоже, что этот карлик – чрезвычайно опасный, нужно добавить, сидел на коленях, будто медитировал. Как только я заметил его, он тут же вскочил на ноги и побежал прямо на меня.

– Я пришёл не для драки. Мне нужен твой хозяин! – крикнул я масочнику, но было уже поздно.

Я даже опешил от скорости, с которой коротышка двигался. Внутри своего подмира он был ещё сильнее. К тому же здесь – всё было за него – бамбуковые стебли так и норовили оцарапать мне лицо, а некоторые будто лезли под ноги. Пару раз чуть не опрокинули меня.

Руки и ноги существа с высокой скоростью наносили удары. Масочник сражался без какого-либо оружия, но от этого не менее эффективно. Несколько раз я не успел защититься, и астральное тело пронзали вспышки боли.

Шуршание под ногами я скорее почувствовал, нежели заметил или услышал. Масочник вдруг прекратил свой натиск. Решил передохнуть или ждал, когда неведомый противник атакует меня, чтобы навалиться вместе. Я всё также глядя своему противнику в глаза, отступил на шаг назад и резко опустил руку вниз. Нащупав что-то твёрдое, рванул это вверх, метя масочнику прямо в голову.

Длинный бамбуковый стебель, а это оказался он, даже обломился посередине, когда удар достиг цели. Карлик взмыл в воздух и картинно, как выброшенная кукла, улетел на метров пять от меня. Улетел и исчез где-то в лесу.

Едва злой дух скрылся, как зашаталась земля, будто что-то огромное заворочалось под землёй. Бамбуковые деревья посыпались как скошенные косой. Упавшие стебли за секунды гнили, исчезая во вспучившейся земле. Весь многометровый лес оседал, бесследно исчезая. Видимо, ударив масочника, я разрушил его заклятье.

Декорации сменились.

Теперь я стоял на самой кромке густого леса. Над моей головой нависли густолиственные шапки деревьев. Где-то вдали ухнул филин. Солнце и ясный день сменила чернильная ночь и серповидная луна, разбросав на лоскутном одеяле небосвода маленькие огоньки звёзд.

Впереди высился дом. Серая масса, тускло освещённая в ночи серыми, могильными лучами месяца. Над его пухлой тушей нависала башня, высились выходы дымоходов и даже одинокий, словно древний страж, крутился в разные стороны флюгер. В темноте я не видел, в виде кого он был.

Вот оно, логово зверя! И в этом плане Минги представлялся мне менее опасным, нежели его слуга. Масочник. Этот противный коротышка сейчас был где-то рядом. Если бы он не был духом, то я бы даже сказал, что чувствую за спиной его промозглое дыхание. Определённо детский страшила наблюдал сейчас за мной. Если бы я был полон сил, то нашёл бы мерзавца и устроил бы ему взбучку. Но в этой ситуации я вынужден заниматься делом. Да и Минги наверняка обидится, если лишится его.

С этой мыслью я продолжил путь к видневшемуся впереди особняку.

Теперь я припоминаю. Минги называл свой дом – домом мечты! Прямо так и называл пафосно. Ну что ж, мне оказана честь его увидеть. Пускай и без спроса хозяина.

Здание оставляло какое-то гнетущее впечатление. Мрачное, словно рождённое в кошмарном сне напуганного оболочки. Приглядевшись внимательнее, я заметил, что деревянные доски, которыми был обит фасад, изъело время. Краска облупилась и местами пылью осыпалась рядом. Над входом одиноко помигивала электрическая лампа. Истинный дом мечты, ни дать ни взять.

Флюгер на крыше здания будто вспыхнул огнём, когда в темноте появились два жёлтых глаза и тут же исчезли.

А вот и масочник. Наверняка спустился в здание, будет ждать нарушителя, то есть меня, где-то внутри его чрева. Ну что ж, будем готовы.

Похоже, это был не флюгер, а злобный дух, пугающий детей оболочек. Притаился, ожидая моего прибытия, как опытный охотник. Правда, явил мне себя во всей своей красоте. Быть может специально, чтобы предупредить. “Не входи, дескать, я буду защищать владения хозяина”. Ну нет, не тому ты страху нагнать хочешь, коротышка. Иди детишек шариками надувными пугай!

С такими клокочущими внутри меня мыслями, я рванул железную ручку на себя, войдя в дом.

Я оказался в просторном холле. Широкая лестница прямо от меня вела на второй этаж. В зале сразу вспыхнул свет, едва я переступил порог. Слуга-охранник Минги был в курсе моего присутствия, так что особо скрываться не было смысла.

И тут я увидел свою верёвку. Её отрезанный кусок, будто скрученный прилежным хозяином, был аккуратно уложен у основания лестницы. Масочник обрубил мою связь с пюпитром. Нашёл гадёныш аркан. И это удивительно, ведь спустя все эти годы его не смог найти сам Минги! А ему это удалось сейчас, пускай и после того, как он увидел меня. Теперь придётся самостоятельно найти кабинет моего брата и ту таинственную книгу. Эх, если этот малорослый шкодник сейчас попадётся мне на глаза, то я задушу его этой верёвкой! И плевать, что он дух.

Но масочник мне так и не подвернулся, наверное, прятался сейчас где-то в доме и ждал момента чтобы напасть. Зато в доме было много интересного, о чём нужно пояснить чуть больше.

Минги-затворник любил коллекционировать вещи оболочек. В его жилище полно было разного рода копий предметов, созданных из податливого эфира – картины, скульптуры, книги, лежащие просто на полу и стоящие в шкафах-библиотеках бюсты и прочее, что оболочки называли предметами искусства. Я лично всегда холодно к этому относился, считал, что рождённые под небом Проявленного мира, тратят на это слишком много драгоценного времени, но признаю, что это приносит много хизии, а значит может быть полезно для эгрегоров. Минги покровительствовал талантливым, как считал сам, оболочкам и возвышал их над другими, помогая вдохновением или идеями, воздействуя непосредственно на их мысли или поверхностно и постепенно внушая им желаемое. Это были тонкие манипуляции, на которые, признаться, лично у меня не хватало времени и терпения.

Вот это великолепие сейчас наполняло старые, обветшалые стены особняка, иногда, как мне казалось, скрывая дыры в стенах или другие недостатки. Деревянные половицы нет-нет, да поскрипывали от моих шагов, наполняя гнетущую тишину противным звуком.

Так я обошёл несколько самых обычных комнат. Спальни, с отдельными кроватями, застеленными пушистыми перинами. Никаких электрических приборов, кроме светильников на прикроватных тумбочках и люстр, что свисали как летучие мыши на потолках. Везде чинно и чисто, так что я даже забыл на минуту, что я в Пустоте, а не в Проявленном мире. Правда, обилие произведений искусств рябило глаза и было присуще музею, а не дому, пускай и столь большому и необычному.

Обойдя первый этаж и не найдя ничего необычного, я поднялся на второй. Здесь существенно ничего не поменялось, кабинет моего брата отсутствовал. Лишь пустые комнаты, заправленные кровати, резная, роскошная мебель из красного дерева, да множество картин, скульптур, бюстов.

Чем больше я рассматривал внутреннее убранство дома, тем меньше находил в нём порядка. Если первый этаж и все вещи на нём казались мне на своём месте, то здесь царил полный хаос. Иногда предметы были свалены в кучу где-то в углу, или на стенах висели две картины, одна закрывала другую. Будто на двух этажах жили разные хозяева: один прилежный и аккуратный, второй – безумный гений, что плодил творения и захламлял ими своё жилище. Но смысл был в том, что это был один эгрегор. Я уверен, никто с ним не делил этот особняк.

Что-то случилось с Минги. Он изменился. Стал более… Беспокойным? Может быть, это рождение Чёрного Солнца так на него влияет? Тогда подвержен ли я этому? Нужно при встрече спросить у Справедливости.

Моя теория о невменяемости Минги нашла подтверждение в тех произведениях, что я видел на втором этаже. Если на первом этаже преобладали классические работы, то здесь можно было встретить весьма странные и необычные. К примеру, скульптура – а я был уверен, что это была скульптура в Проявленном мире, и я её даже где-то видел – в виде прозрачных лиц, собранная из тонкой проволоки. Или нечто, похожее на павлиний, распушённый хвост, на небольшом основании. Здесь все вещи были пропитаны духом Пустоты, отсутствием привычной для мира оболочек логики. Минги изменился и менял своих подопечных.

Вот даже картина, на которой изображено некое подобие тела оболочки. Вернее, там была отчётливо видна только лысая голова, пара глаз и ухо. Торс представлял собой замытое нечто, совсем не похожее на настоящее. Дополняли произведение непонятные линии, завитки и прочее. Не картина, а полный хаос и анархия.

Подписана она была: «Прометей».

В памяти тут же всплыл персонаж из мифов, что во множестве наплодили себе оболочки. Конечно, не без нашего участия. Герой, что принёс в Проявленный мир знание об огне. Конечно, здесь тоже не обошлось без эгрегоров, ведь это мы стоим за самыми важными знаниями человечества.

Но картина была ужасна. Как по мне, пустая трата холста и красок, хотя было в ней что-то притягательное. Само лицо изображено выразительно, а левый глаз, в отличие от обведённого кругляшка-правого, вообще как настоящий.

Я перевёл своё зрение в колдовской спектр и чуть не обомлел. С покрытого синим сиянием холста на меня смотрели два сияющих жёлтым светом глаза.

Хорошая маскировка, масочник. Дух ещё не знал, что я его раскрыл, и смотрел на меня, будто ожидая нужный момент, чтобы напасть. Едва я отойду от картины, он бросится в атаку. Тогда было бы неплохо его опередить.

Я отвёл руки назад, будто сцепив их за спиной. Чуть наклонился вперёд, с видом знатока разглядывая понравившийся шедевр. При этом голова существа сейчас была прямо напротив меня. С удивлением я заметил, что мешковина была не одета на голову существа. Она была его головой. По её поверхности проходили стяжки и строчки ниток, словно существо сшивали, как куклу.

Времени достать что-то из рюкзака не было. К тому же тварь наверняка нападёт, как только увидит, как я запустил в него руку. Тогда я, насколько это возможно сделать тихо, щёлкнул пальцами правой руки за спиной, вызвав огонёк, и резко выпрямившись выкинул руку вперёд, выпуская огненный шар в картину.

Мой снаряд угодил негоднику прямо в голову. В молчаливом крике раскрыв свой рот – будто чёрный провал в бездну, – а теперь я рассмотрел и его, существо сошло с картины и принялось бегать по комнате с горящей головой, не разбирая дороги, сваливая картины со стен и опрокидывая бюсты со столов и комодов.

Масочник был настолько поглощён своим безудержным бегством, что не заметил, как я проскользнул мимо него в коридор. Звуки падающих предметов и звон разбитой посуды эхом разносились по коридору, пока существо металось в поисках меня.

Хотя я мог бы легко уничтожить проклятого духа, это было бы неуважением к хозяину дома. К тому же, его рвение защищать жилище достойно похвалы. Я надеялся, что он поймёт, с кем имеет дело, и прекратит сопротивление.

Но надеждам не суждено было сбыться. Едва я переступил порог следующей комнаты, как услышал характерный скрип половиц. Казалось, что по коридору идёт не маленькое существо, а огромный медведь. В дверном проёме появилась знакомая фигура. Карлик решительно сжал кулаки, его губы были обиженно сжаты. Над головой поднимался дымок, а на мешковине виднелись следы от моего огненного шара.

– Я дам тебе последний шанс, малыш. Мне нужен твой хозяин. Скажи, где он, если знаешь, или уходи. Я доложу, что ты достойно выполнил свой долг.

Существо молчало, но его поза не выражала ни капли смирения. Внезапно масочник издал такой оглушительный крик, что я упал на колени, закрывая голову от пронзительных эманаций боли. В ушах звучали десятки детских плачей и криков, будто измученных древним духом.

Едва существо смолкло, как я был сбит с ног чем-то тяжёлым и холодным. Масочник сидел на мне, сжимая моё горло маленькими ручками. В схватке я нащупал острый осколок – видимо, от одной из разбитых ваз. Третий наш поединок завершился тем, что остриё прорезало мешковину, служившую существу головой. Из раны посыпались разноцветные искры – синие, красные и жёлтые.

Через несколько секунд поток искр иссяк, и тело беззвучно опустилось на пол. Из масочника будто выпустили весь воздух – теперь это был просто мешок с отверстиями для глаз.

– Какой странный дом мечты, не находишь, Карвилий? И как вы с хозяином живёте в таких условиях?

Мой безмолвный собеседник не отвечал, но я почувствовал слабый поток хизии, исходящий из перстня. Карвилий, похоже, ощущал присутствие того, ради чего его запечатали внутри драгоценности.

Такой слабый отклик хизии не смог бы почувствовать никто из моих братьев. Я же отличался от них – энергия чувств буквально струилась в моих жилах вместо крови. Это началось в тёмные времена, когда эгрегоры убивали своих же братьев. В те дни я предпочитал находиться в Проявленном мире, избегая ненужного насилия.

Там во мне развилось звериное чутьё к хизии. Чувства обострились не только у меня – Карвилий тоже начал ощупывать пространство в поисках своей цели. Его нетерпение нарастало, и я решил идти туда, где поток хизии становился сильнее, словно играя в детскую игру “горячо-холодно”.

Идти пришлось достаточно долго. Несколько раз перстень буквально «затухал», и мне приходилось начинать всё заново.

Так было до тех пор, пока я не решил исследовать подвал дома. Дверь туда я нашёл буквально случайно. Она была под лестницей, ведущей на второй этаж. Просто так увидеть дверь было практически невозможно – она была замаскирована под обычную стену. Признаться, если бы не перстень, я бы прошёл мимо. Изучив стену наощупь, я заметил, что одна доска, если аккуратно на неё нажать, уходит вглубь стены. Послышался щелчок неизвестного механизма, и показался дверной проём.

Банально. Подобное было свойственно старым замкам в Проявленном мире. С другой стороны, это было похоже на Минги. Он всегда казался мне именно таким. Если эгрегоры во многих аспектах копировали быт и привычки оболочек, то он представлялся эдаким консерватором, любящим старые вещи и традиционное искусство.

Но это не находило отражения на подопечных оболочках Минги. Отнюдь. Их отличало желание выделяться, создавать что-то новое. Новая музыка, разрывающая аниму, странные скульптуры, наводящие ужас, и бессмысленные картины, отражающие пейзажи, невозможные даже для Пустоты. В этом был какой-то тайный смысл, известный лишь эгрегору Минги.

Я вошёл в потайную комнату и буквально обомлел. Ряды книжных полок тянулись вдоль стен или образовывали целые ряды. На резных стойках покоились различные, по-видимому, музыкальные инструменты. Их было великое множество, так что я узнавал лишь традиционные гитары, скрипки и прочее. Вдоль вделанных в ниши стен стояли статуи оболочек или каких-то неизвестных мне существ. Стены были настолько увешаны картинами, что поднимались к куполу потолка.

На нескольких столах разместились макеты зданий. Минги не только пил хизию своих подопечных, но и, как я говорил, помогал им воплощать свои идеи. Подобного я не мог увидеть в своём видении, вызванном для закрепления аркана. Всё это помещалось в настоящем зале, а не просто в комнате, как я предполагал изначально. В его глубине я увидел пюпитр и знакомую мне по видению книгу. С потолка исходило свечение, ярко подсвечивая её, будто приглашая взглянуть на неё поближе.

Проходя мимо книжных полок, столов и прочего многообразия, я чувствовал, как перстень буквально напрягся, источая страх. Где-то здесь присутствовало что-то, что приводило заточенный дух буквально в ужас.

Возле постамента с гигантской книгой стоял дубовый стол. На нём в беспорядке лежали какие-то исписанные бумаги. Неловким почерком выведены диаграммы, графики. Всё это сделано разным почерком и с разной степенью аккуратности. Будто здесь работал не только сам Минги, но и кто-то ещё.

Но не это привлекало внимание. Какая мне разница, над чем работает мой брат? Скорее всего, что-то важное для Пустоты и Справедливости. Главное, что здесь, прямо посреди стола, стоял самый обычный фонограф. Минги наслаждался музыкой в минуты покоя? Или диктовал что-то прибору?

– Давай-ка послушаем, Карвилий, что предпочитает твой хозяин.

Я покрутил ручку, взводя барабан. Тонкая игла прильнула к нему, воспроизводя записанный звук.

Это была песня. Обычная, ничем не примечательная. Тонкий, мужской голосок выводил какую-то унылую песню про лестницу или что-то подобное. Банальная ерунда. И что в ней нашёл Минги? Чем-то ведь она примечательна…

Отключив фонограф, я решил перевести своё внимание на книгу, но тут почувствовал, что Карвилий буквально забился в истерике внутри своей тюрьмы.

Теперь понятно. По какой-то неизвестной мне причине, перстень проснулся не из-за ощущения своего предназначения. Карвилий испытывал животный страх перед развёрнутой на пюпитре книгой.

Я вновь взглянул на книгу, уже можно сказать, вживую. Ничего не добавилось. Всё тот же странный город на левой странице и изображение неведомого существа на правой. Как по мне, повторюсь, ничем сильно не примечательного. Хотя и знакомого. Наверное, такое изображение должно произвести сильное впечатление на оболочек. Скорее всего, они испытывали бы к нему страх. Также как и Карвилий. Кстати, об энергии чувств – мой голод становился всё сильнее, и нужно было его как-то утолить.

И всё же, как понять, где искать следы Минги? До сих пор я не увидел его следа, будто и не жил он здесь совсем. Может быть, книга может помочь разобраться, куда он пропал?

Листать страницы было ещё тем занятием. Я старался это делать аккуратно, чтобы не повредить их, ведь их вес был достаточно большим. Потраченный на создание эфир точно повторял свойства бумаги, созданной из кожи животного.

Перевернув страницы в самое начало, я с удивлением понял, что не могу прочитать текст. Зная все языки Пустоты и Проявленного мира! Строчки просто сливались, знаки буквально на глазах покрывались замысловатыми закорючками, словно живые плясали на страницах.

Минги защитил книгу какими-то чарами, первое, что пришло на ум. Видно, она хранила какие-то тайны, в которые эгрегор не спешил посвящать остальных. Жаль, фолиант манил меня не меньше, чем яркий свет мотылька. А таинственное существо, подобного которому я не встречал во всей Пустоте, вообще заставляло моё воображение строить разные теории и догадки. Ведь автор, хоть и изобразил его в несколько карикатурной форме, по всей видимости, видел оригинал.

Я вновь раскрыл страницы на том самом месте. Существо смотрело на мир своими маленькими глазками, будто мечтая сжечь его вместе со всем живым.

Да, наверное, так и есть. Что-то у существа было безумного, так что я не сомневался, что его основная стихия – это уничтожение. Об этом свидетельствовали его когти. Такие нужны, чтобы рвать тело на куски, а не писать картины или создавать скульптуры, какие так любил Затворник. А ведь это существо чем-то похоже на эгрегоров… Но нет, я, конечно, фантазирую.

А вот его корона, а это была всё-таки корона, как я теперь понял, была какой-то странной, неправильной, что ли. Чем-то напоминала тюрбан или чалму.

Я дотронулся до страницы. Никакого ощущения, что это бумага. Скорее холодная, могильная плита. Я думаю, оболочке так и показалось бы. От рисунка тянуло холодом и хизией. Доведя палец до короны, я слегка надавил на страницу.

Это было скорее догадка, нежели я осознанно знал, что нужно делать. Но в эту секунду щёлкнул очередной хитрый механизм. Внутри стен захрустели невидимые мне цепи, поднатужились шестерни.

К дальнейшим событиям я не был готов. Комната заходила ходуном, закружились стены, пол и потолок будто поменялись местами. Я понимал, что ничего опасного пока не происходило, но мой разум отказывался принимать действительность. Голова кружилась, и было похоже, что скоро я могу потерять сознание.

– Почему бы не придумать обычный лифт? – с возмущением бросил я в пустоту, когда преобразования комнаты закончились и пол больше не норовил броситься мне навстречу.

Осмотрев комнату, я сначала не увидел изменений. Тот же пюпитр с раскрытой книгой, те же полки, заваленные неизвестными мне произведениями, ничего нового. Но, бросив взгляд на фолиант, я вдруг осознал всю глубину трансформаций. Комната стала зеркальным отражением себя самой!

Ну конечно, вот и страницы поменялись местами – город переместился вправо, а существо с когтями наоборот, влево. Это же касалось всех предметов в комнате.

Механизм перенастроил комнату, это понятно. Но что в итоге хотел этим добиться Минги?

Да нет, изменения были. Прямо за разложенной на пюпитре книгой сейчас была видна дверь. Вернее, дверная коробка, что будто никуда не вела, а просто стояла посередине комнаты.

Вот это да! Потайная комната в удалённый уголок мира! Признаться, в этот момент я как-то по-особенному возгордился собой. Я раскрыл секрет своего собрата! Одного из высших существ самой вселенной. Это примерно как найти иголку в стогу сена – почти невозможно. Конечно, мне повезло, но разве стоит обращать внимание на такие мелочи в минуты триумфа?

Но вскоре меня постигло разочарование. Несмотря на находку, открыть дверь пока не представлялось возможным. Хитрый Затворник наложил на неё чары, оказавшие честь самому Справедливости. Подумать только, молчун-одиночка, оказывается, был способным малым! Видимо, он что-то понимал в своей природе, достойный представитель Круга Шести, я даже этим проникся.

Мысли мыслями, а дела делами.

С видом опытного старьёвщика я начал осматривать нити, из которых состояли чары.

Они были интересны. Разного размера и даже цвета: синие, красные, зелёные… Что это вообще такое? Колдовской спектр моего зрения обычно затемнял окружающий мир, выделяя всё колдовское. Нити, из которых состояли чары, обычно были синего цвета. Но здесь, как я уже отметил, присутствовали разноцветные. Удивительно.

Я попытался понять закономерность. Выходило, что синих нитей было больше всего. Они спиралями обвивали другие, иногда хаотично и не всегда логично заходили с одного конца, чтобы непонятно для чего выйти из другого.

Красных и зелёных нитей было меньше, и они сами по себе были тоньше синих.

Ещё несколько минут я смотрел на магическое творение, но мысли словно покинули меня. Было очевидно, что передо мной какая-то загадка. Причём связанная с разным цветом магических нитей. Но как эти знания связать между собой?!

Я осторожно ощупал магические чары. Ничего. Будто это не напитанные хизией нити, а что-то другое, неживое. Но нет. Вот мои прикосновения приносят результат. Синие нити начинают хаотично двигаться, будто я разворошил клубок змей. Красные и зелёные без изменений. Может быть, разгадка в том, чтобы заставить их все резонировать? Но не просто. Отгадка могла быть куда хитрее, чем я думал. Нити разных цветов – это разные звуки, которые в итоге должны составить какую-то мелодию, я уверен. Покровитель искусства в Проявленном мире и замки запирал особым способом.