Её величество

Лена быстро взяла себя в руки и переключилась с грустных мыслей на простые, бытовые.

– «Страсти не рвутся в бой лишь по приказу добродетели». Насильно мил не будешь. – Это Аня кого-то грустно процитировала. – Мужчина, увлекшись другой женщиной, отдается на волю волн и уже не думает о семье.

От Лены не ускользнула ехидная улыбочка Инны: «Наш великий теоретик!»

– Не все такие, – гневно воскликнула Жанна. – Ты рискуешь нарваться на возражение.

– Но многие. Хочется в физиономию дать? Как я тебя понимаю! – насмешливо фыркнула Инна. – Я в молодые годы проводила опыт: на улице нагло и зазывно смотрела в глаза незнакомым мужчинам. Знаешь, встречались такие, что отводили глаза. Я завидовала их женам. Помню, тот эксперимент не принес мне облегчения, не вызвал подъема. Мужчины казались мне невыразимо ничтожными и подлыми. И я думала: «Где оно, настоящее мужское благородство? Где тот мужчина, который счел бы для себя позором бегать за каждой юбкой?» Мне и сейчас больно об этом вспоминать, – поведала Инна. – С недоступным мужчиной чувствуешь себя в полной безопасности. И тогда проступает уважение к нему, даже обожание, начинаешь замечать и ценить в нем то, что у других, может, и есть, но скрывается за жеребячьими потребностями и наклонностями. И возникает простая, чистая, честная, даже иногда возвышенная дружба, в которой нет ничего порочащего, пошлого и фривольного.

Инна грустно и разочарованно вздохнула.

– Значит, устыдиться самого себя, перестать быть гадом Федору уже не дано? Честь, достоинство, совесть – для него навечно химера? – осторожно высказала свое предположение Аня.

– Думаю, да, – четко и однозначно провозгласила свое мнение Инна. – Мне в этой связи высокие слова белого офицера Корнилова вспомнились: «Душа – Богу, сердце – женщине, голову – Отчизне. Честь – никому!» Да, были люди… в то время. Для них любовь, долг, верность, преданность – не фантазии, а истинные, прекрасные сильные чувства. Мельчает народ. Разве смог бы Федор задушить в себе «вдохновение любви» к разным женщинам и выбрать честь? Совесть к Федьке может частично вернуться, когда он уже не будет нуждаться в женщинах. Но можно ли это будет назвать совестью?

– Иногда человек взглянет на закат, услышит музыку, созвучную глубоко запрятанной струне своего сердца, или в книге прочтет несколько строк, резанувших его, – и перевернет свою жизнь, – с романтичным блеском в глазах сказала Жанна. – Со мной такое случилось. Во мне поначалу тоже было мало культуры. Если только в корнях… Но я воспитывалась, образовывалась. Бабушка говорила: ходи с гордо поднятой головой, живи по совести и хорошие люди тебя поймут и оценят».

– Если сил для того, чтобы перевернуть свою жизнь, окажется достаточно.

– Если есть в нем эта струна.

– А кому-то дубина нужна, чтобы по башке…

– Если, если… Мифы Древней Греции.

– У Федьки только хорошо поставленная вера в собственную гениальную… сексуальность. Ему ли меняться, – вставила шпильку Инна.

– Давайте прекратим блуждать в дебрях и потемках чужих душ, – попросила Жанна. Разговор стал ее раздражать и тяготить.

– Предложение отклоняется. Я полагаю, что самое время поговорить. Назрел вопрос. Сошлюсь на важность и незавершенность темы. – Инна весело, заговорщицки взглянула на Аню, ожидая от нее поддержки. – Сначала мужчина год-другой обхаживает, завоевывает женщину, а потом она всю жизнь старается его удержать, потому что он считает себя вольной птицей. А у женщины свобода пригвожденных к полу ботинок. Детишки. Какая перспектива! А противоречие состоит в том, что мужчина и женщина представляют себе семейную жизнь по-разному. И каждый не знает скрытых желаний партнера.

«Нынче откровения в цене. С Инниным острым язычком молчать – преступление», – усмехнулась Лена.

– Ни завоевывать, ни дать почувствовать себя женщиной мои мужчины не умели. Их так называемая любовь не выдерживала испытаний временем, бытом. Они обнаруживали во всем полную беспомощность и главное – нежелание. Им бы только попытаться сухими из воды выйти, да поменьше проблем на свою голову. Ну, и пивка побольше. Вот и показывала на дверь.

«Забыла, как сгорала в огне страстей, как ревновала, металась, словно в бреду, будто в угаре носилась на свидания», – по-доброму улыбнулась Лена, глядя на разволновавшуюся подругу, скрывавшую свои прежние истинные чувства к мужьям и выставлявшую напоказ только копившиеся годами обиды.

– Беспомощность у многих мужчин несравнимо большая, чем у нас, женщин, а, казалось бы, должно быть наоборот, – сказала Аня.

«С чем связана откровенность девчат? Случай представился? При иных обстоятельствах они бы не разговорились? – недоумевает Лена и снова окунается в свои размышления.

9

Аня сказала, обращаясь к Инне:

– Не унижай Эмму сочувствием. Не впадай в ошибку. Жизнь проста только для овоща. Счастья, ты же сама знаешь, без примеси страдания не бывает. Эмма приказала себе: «Очнись, напрягись, устрой себе мозговой штурм». И победила невзгоды. Она оправилась от шока и продолжает жить достойно, с чувством самоуважения.

– Когда поняла, что необходимо избавиться от жалости к себе? – мудро предположила Жанна.

– Конечно, теперь у нее нет широко распахнутых, безмятежных застенчиво-счастливых глаз. А у кого они сохранились? Даже у Аллы и Вали они полны печали. Наверное, о таких женщинах, как Эмма, писал Хемингуэй: «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Федор унизил жену, но не сломал. Она смогла возродиться. Я уважаю ее.

«Ну, это уж совсем масло масляное. Эмма – героиня для школьного сочинения, – подумала Лена, ожесточенно массируя себе занывшие вдруг виски. – Надо же, в Ане от всегдашней скованности и настороженности не осталось и следа. Растет в моих глазах! Возьму на заметку».

– Нам по этому поводу визжать от восторга? – непонятно почему огрызнулась Инна, подхватилась со своего временного ложа, и насмешливо запела: «Ах, какое блаженство, знать, что ты совершенство, знать, что ты идеал!»

– Завидуешь? Иронизируешь? – рассердилась Аня.

– Ирония нравится умным, глупых она обижает.

– Тонкая нравится, – смягчила Иннино высказывание Лена.

– Трудно, больно жить стерильно любящим людям, – вздохнула Аня. – Любовь объяснить невозможно. Вот почему иногда обернется один человек на другого, и все… и на всю жизнь. Он еще и сам не понимает, отчего обернулся, что его привлекло, а вот поди ж ты… готов.

Женщины замолчали. Момент требовал тишины. Аня сидела вполоборота к Жанне, обняв колени, застыв в задумчивой позе, и старательно изучала темный угол, куда не доходил слабый свет ночника. И вдруг изрекла сердито:

– А ну их, этих мужиков, от греха подальше!

Дружный смех подруг был ей достойным ответом.

– …Что теперь можно сказать об Эммином «благоверном»? В каких отношениях они сейчас состоят? Насмерть разругались, не общаются или как-то приспособились друг к другу? Совместная жизнь нужна для радости. Наверное, теперь непосредственная искренняя любовь к внукам их соединила?

Инна не успела ответить Жанне. Аня опередила ее:

– Федьке интересны внуки?! Займемся детальным исследованием этого вопроса?

– Я вот даже Федора в этой связи хотела бы пожалеть. Заладили мы: плохой, плохой. Клянем «за всё, в чем был и не был виноват», – непонятно почему тихо и сконфуженно сказала Жанна. – У всех нас в характерах есть сложносоставные и полярные качества. Ведь живые люди. То любим, то ненавидим.

– Как трогательно! – задохнулась от злости Инна. – Пожалеть! С какого перепугу? За что сочувствовать этому гнилому, паршивому представителю великой половины человечества? Где же твоя женская солидарность?

И та смутилась так, что лицо полностью сделалось малиновым. Когда неловкость несколько спала, Аня заговорила уверенно:

– Я вот подумала о человеческой натуре: сколько в ней положительных и отрицательных качеств? Хорошие чувства по пальцам пересчитала. Радость, удовольствие, нежность, ласковость, доброта, трудолюбие… Потом за плохие черты взялась. И со счету сбилась. Злость, раздражительность, обидчивость, зависть, агрессивность, зазнайство, тщеславие, жестокость, гордыня, гадливость, вспыльчивость… Ну, и так далее. Такой вот в нас неутешительный конгломерат. Зачем нам так много гадкого?

Высказалась и настороженно покосилась на Инну.

– Чтобы с ним бороться. Иначе кирдык нам всем, – влет объяснила Жанна.

– Про лживость забыла? – мстительно потирая руки, подсказала Инна.

– Вспоминая поразительно искреннюю, чистосердечную и какую-то удивительно артистичную ложь моего старшего сына, я приходила к выводу, что она у него врожденная. В три года так шикарно импровизационно врать, не понимая, что такое ложь, – это надо было иметь за плечами опыт ни одного поколения лгунов, – с улыбкой поведала Лена подругам поразивший ее факт сыновьего поведения.

– Похоже, ты близко подобралась к полной или частичной разгадке… феномена мужской души. Свыше, что ли, пришло?

– Но я сына вовремя переориентировала, – не ответила на шпильку Инны Лена. – В дальнейшем он забавно, неординарно, талантливо сочинял на любую тему, скрупулезно и дотошно оперируя неожиданными фантастическими подробностями, но уже не врал.

– Сын в твоей жизни единственный стопроцентно честный мужчина, – опять бессердечно проехалась на счет подруги Инна.

– В этой связи мне репетиторство вспомнилось. Юноша не только физики не знал, но и математики. Он не мог поделить дробь на дробь и не представлял себе, что такое уравнение. А это понятие вводится во втором классе. Я была потрясена уровнем незнания школьника и не понимала, как он мог «добраться» до одиннадцатого класса. Поэтому при его высокопоставленном отце спросила молодого человека: «Как же надо было не любить свою мать, чтобы ежедневно врать ей, что ты выучил уроки?» Я объяснила родителям, что их сын, при всем моем опыте, не сможет за десять месяцев освоить программу десяти лет и отказалась от индивидуальных занятий с ним.

– Невезучесть в семейной жизни тоже, наверное, явление наследственное, – сказала Аня.

– Есть предрасположенность, обуславливающая вкусы, – предположила Инна.

– Это, скорее, один из результатов влияния на мужчин антигравитационной энергии темной материи, – рассмеялась Жанна, не желая вникать и углубляться в грустную тему.

– Если бы моя мать до свадьбы узнала о «подвигах» моего отчима, она ни за что не пошла бы за него, – не согласилась с обеими подругами Лена.

– Его оправдывает лишь то, что…

– Да ничего его не извиняет и не оправдывает! – неожиданно резко полыхнула Лена. И даже с лица сошла.

– Лживость у мужчин идет еще от Каина, – заметила Аня.

– Мужчина сам по себе является символом опасности. Это даже Жванецкий подтвердил, – поддала жару Инна.

– Куда женскому, бескорыстному вранью до мужской прагматичной, бессовестной, жестокой лжи. Помню, в каком-то диспуте на телевидении мужчина так и заявил: «Мы больше врем».

– Аня, не рви мне сердце! Шла бы ты куда подальше со своими теориями, пока совсем не… опростоволосилась, – взмолилась Жанна.

– Да не вопрос. Мои всем искренние извинения, – неожиданно легко согласилась Аня и трогательно улыбнулась.

– Талант!

– Нет, это возраст и усталость, – прямолинейно объяснила свое быстрое отступление Аня.

– В мире животных обман – запрограммированное искусство выживания. И люди как часть могучей креативной Природы не могли не позаимствовать столь виртуозное качество. Только человеческая ложь далеко не всегда оправдана необходимостью, – сказала, будто подвела итог спору, Лена.

Аня было вскинулась – наверное, хотела что-то добавить, – но тут же привычным выверенным движением взлохматила себе волосы на затылке, словно усмиряя себя.

А Лена подумала: «При малейшем волнении у Ани кровь отливает от лица, а у Инны приливает. Она покрывается малиновыми пятнами. Как удивительно точно эта способность характеризует каждую из них!»

Жанна, надеясь переменить тему беседы, стала рассказывать:

– Дочь моей подруги долго не выходила замуж. Говорила: «Как только поменяю статус любимой девушки на жену, жених перестанет меня добиваться и сразу пропадет очарование любви. С него вмиг слетит благодушие и галантность. Вот и продляю как можно дольше конфетно-букетный период». Еще бы! Кому охота падать с заоблачных высот в мясорубку быта!

– Таково твое скорбное исследование? Она рассуждала, как мужчина, потому что не знала, что такое настоящая любовь. У таких дамочек лозунг: «Мужчина должен добиваться, женщина этим распоряжаться». Соплячка. Ей надо было втрескаться по уши и тогда попробовать рассуждать трезво, – возмутилась Инна.

– Внесу ясность: сломил жених ее сопротивление, но не поработил. Она оказалась права и счастливо развелась с ним уже на втором году их семейной жизни.

– Что значит счастливо? – не поняла Аня.

– Без последствий. Без ребенка – печального свидетельства нахлынувшего и быстро улетучившегося порыва любви, – усмехнулась Жанна. – Она сказала ему: «У меня большие планы, но тебя в них нет».

– И куда делась у жениха его верноподданническая дрожь в коленях? – спросила Инна. – «Не вынесла душа поэта позора мелочных обид»? В быту сгорела?

– Ой, девчонки, я строчки из одного шикарного стихотворения вспомнила. – Жанна буквально подпрыгнула на своем матрасе. – Слушайте!

«Как бездарно с ней жили другие.

Как бы я с этой женщиной жил!

…Как он с женщиной этой живет?

Ах, как сволочь, глаза б не глядели…»

– Здорово подмечено! В яблочко. Правда? – то ли восхитилась, то ли возмутилась Аня. – Мужчины сволочи?

– Твоя постановка вопроса меня нисколько не смутила, – рассмеялась Инна в ответ на Анин крайний пессимизм.

– Пошуруй в уголках своей заплесневелой памяти, может, и выкопаешь что-то позитивное, – сердито буркнула Жанна.

«Искрометная полемика» сонных мух… Такое количество информации не укладывается в моей усталой голове, – подумала Лена, то открывая, то закрывая осоловевшие глаза. Она выхватывала отдельные обрывки из разговоров подруг, и, вычленяя интересное, с трудом осмысливала услышанное. – Ну, Иннина ирония и мстительное омерзение мне понятно. У нее свои счеты с мужчинами. В порыве «благородного» бешенства она еще не то наговорит. Не зря же она избрала критический способ диалога».

– …Чехов говорил: «Женишься по любви или не по любви – результат один».

– По причине болезни он был пессимистом.

– Молодым он вращался в артистической среде, общался с проститутками, это и заставляло его задумываться о порочности человека.

– …Хочу в далекую спокойную Австралию, – рассмеялась Аня, смягчая слишком грустный настрой подруг.

– Спокойную? Она тоже подлегла под Америку.

– И там нет настоящей любви? Один золотой телец в головах и сердцах? Ой, меня так и обдало холодом.

– …На Западе мужья тоже пьют и жен бьют.

– Может, в меньшей степени?

– Это от уровня культуры зависит, от воспитания.

– Но не от образования.

– Я лучше промолчу.

– …Рассказываешь так, точно сама у них в ногах стояла.

Инна с удовольствием приняла слова Жанны за полновесный комплимент.

– Мужчины слишком часто говорят о духовной экологии женщины, много требуют за свою верность, а сами… не боятся расплескать в себе главного. И что в них такого ценного?..

Нет чтобы обнять, найти слова поддержки. Где ваши речи, окрашенные мягким юмором, где мудрая великодушная ирония? Всё мелко, глупо, пошло, грубо. А Федор… Я не нахожу слов. Его подлость безгранична, – обиженным щеночком заскулила Аня. – Откуда ему брать доброты и нежности, если в его сердце один эгоизм. Именно в этом я вижу кричащие разногласия в их с Эммой жизни.

– …Колом Федька женщин к себе не загонял. Наверное, они видели в нем легкую добычу, слабака, которого можно окрутить и задействовать себе на пользу или замуж за него выйти. А ему казалось, будто он сам «пришел, увидел, победил», и страшно этим гордился.

– Он завлекал их, но, когда они уже готовы были оказаться уговоренными «на всю жизнь», надевал маску привычной угрюмости и давал задний ход. Они же гневались, теряли над собой контроль, – предположила Жанна в ответ на «теорию» Инны.

– Вы вините в его донжуанстве женщин?

– Да ни боже мой! Только некоторых, тех, которые знали, что Федор женат, – сказала Инна.

– Я обманутых им жалею, – уточнила Жанна.

«О чем бы девчонки ни затевали спор, все равно сбиваются на разговор о Федоре и Эмме. Как слепой на стежку набредают», – удивилась Лена, окончательно проснувшись.

А Инна подумала: «Говорим, говорим… И о чем?.. Вот так я по вечерам смотрю телевизор. А утром ничего не могу вспомнить».

10

– …Хотелось бы, чтобы у любимого и помыслов не было об измене, чтобы он считал для себя такое поведение невозможным, чтобы его оскорбляла сама мысль, что о нем могут подумать что-то плохое в этой связи. Помните рассказ из нашего детства, где офицер застрелился только потому, что товарищи подумали, будто это он украл часы. Знала я одного такого. Человек безукоризненного интеллигентного воспитания, – поделилась Жанна.

– И женщина должна ему соответствовать, – заметила Лена как бы вскользь.

– Люблю мужчин умных и с перцем! А мои мужья гордились пошлостью, подлостью, тем, что умели виртуозно лгать. Мне попадались жалкие или оголтелые в своем цинизме особи. Да… одни мужчины делают нашу жизнь прекрасной, другие – ужасной. Из моих порой такое вылезало!.. – брезгливо передернула плечами Инна.

«Надоела со своими мужьями, как горькая редька!» – раздраженно подумала Жанна.

– Били? – испугалась Аня.

– Побаивались, знали, что могу ответить, да еще и послать прямым текстом… Жизнь научила. И так, и эдак прикидываю: воспоминания о них не греют. Вся эта дрянь в них от бескультурья. Но нам надо было кого-то любить, кому-то доверять, а достойных объектов на всех не хватало. Вот мне говорят: шальная! А всё отчего? Да от того, что тоска грызет, неудовлетворенность. Я, много претерпевшая в детстве, представляла, какую семью хочу сложить, а мой второй, забалованный – из нищей семьи! – знал одно: что ему требовать от жены. Он из тех, которые «мне и опять мне». Я в его жизни присутствовала в «форме кошелька». Ничем его было не пронять. А все потому, что был уверен, что я от него никуда не денусь. А я ушла и замуж за другого вышла. И пусть не полетят в меня камни за это. Надеялась, обогреет мой дом, заполнит его своей любовью, и я почувствую себя женщиной. Красивой женщиной. У меня всегда была потребность хорошо выглядеть. Это же так прекрасно! Я же многого не требовала. А у него другое было в голове. При мужьях я была много меньше женщиной, чем без них.

– С ними ты была няней, кухаркой, тяжеловозом. А у них к тебе был один постоянный вопрос: «Как там «насчет картошки дров поджарить», – студенческой шуткой отметилась в разговоре Жанна.

– К сожалению, даже неплохая жизнь часто состоит из не совсем удачных эпизодов. Не бывает бесконечно долгих счастливых историй. Мне не встречались.

– Почему?

– Потому что редко кому удается сразу найти с в о е г о человека, – ответила Жанна на вопрос Ани.

– Третий муж как-то при случайной встрече спросил с ехидством, мол, как встретим и проводим очередную годовщину нашего расставания? Я ответила: «Минутой гордого молчания». Начхать мне было на его инсинуации. (Услужливое сознание вычеркнуло из ее памяти главную причину ее последнего развода – отсутствие детей, – да и подсознание не зашевелилось в бесполезных попытках вскрыть истину.) Рок мой – влюбляться в плохих мужчин.

– Небось, сама замордовала и заездила своих мужиков, – шутливо заметила Аня.

– Изголодавшись по настоящему мужчине? – не согласилась Жанна.

Инна не ответила Ане, хотя ее разум в этот момент удивленно и ехидненько заметил: «Разбирается, черт возьми, наша Анюта не только в колбасных обрезках!»

Инна вспомнила:

– Эмма как-то размечталась: «Эх, встретить бы такого, чтобы был заботливый, внимательный, обходительный, чтобы отсек все мелкое, наносное. С таким любые лишения не страшны. За ним не грех пойти хоть на край света».

«Как Жанна? Может, и Валя Кискина поехала за мужем в глухую деревеньку по тем же соображениям и «закопала» там свой мощный талант. А я-то всё доискивалась до причин, – неожиданно осенило Лену. – И ее умненькие сестрички не сделали карьеры. Тоже о надежном плече мечтали, о прекрасной семье? Ее на первое место ставили. Но не повезло им в личной жизни. Почему? Понять бы… Наверное, потому среди Инниных сокурсниц много учителей, что за мужьями поехали? А в маленьких городках какая им работа: учитель да воспитатель в детсаду».

Инна опять об Эмме заговорила.

– Рассказывала как-то: «Опыт я один раз провела. Вырезала из черной бумаги огромные очки, надела на нос и все воскресенье не снимала. Но муж так и не заметил. А я, любя, все время держала его в поле зрения, каждый взгляд, каждое слово ловила. Ты же знаешь как больно вздрагивают наши сердечки от равнодушного взгляда человека, которого любишь. Когда он сквозь тебя, словно через стекло смотрит. Как горько, когда нами пренебрегают! И ради кого?! Вкусы Феди по части женщин весьма специфичны. Я бы сказала, они оставляют желать лучшего. Это особенно неприятно, потому что задевает мое женское самолюбие. Эта боль существует во мне отдельно от других невзгод и никак не утихает».

И что я могла ей на это ответить? – Инна замолчала, будто растворилась в пространстве грусти.

Неожиданная мысль оборвала критический настрой Лены: «Не ищут ли девчонки в Эммином горе утешение самим себе, оправдание своим неудачам? В каждом их обидном замечании мужчинам слышится боль и отчаянное желание счастья с человеком своей мечты, вовсе не с идеальным, но любимым и главное – верным и любящим».

– Многие мужья свое невнимание объясняют тем, что женщины и мужчины различны по природе своей. Да, мужчины отличаются тем, что в силу своего эгоизма оберегают себя от так называемых мелочей, не видят того, чего не хотят видеть. Им не свойственно думать о том, что их не волнует. Для этого у них есть жены. У моей подруги мама трудилась на кухне, на огороде, во дворе возилась с домашними животными. А отец после работы в сапожной мастерской – из-за ранения у него ноги плохо слушались – один занимался воспитанием своих трех дочек и прекрасно справлялся. Значит, могут, если хотят? Или только если жизнь прижмет? Думаете не у всякого получится? При желании и гору можно своротить.

Сколько понимания они проявляют, когда обхаживают нас! Только надолго их не хватает. Женятся и становятся безжалостно обыкновенными, скучными, хмурыми. Забывают, что такое нежность, преклонение. Не дождешься от них, чтобы соизволили ласково взглянуть, порадовать добрым словом. Не хотят понять, что именно это, нечто нежно-интимное, и есть для нас куда более важное, чем деньги… или постель. А всю вину на нас валят, мол, в хозяйстве погрязли. Но помогать не спешат. Никто не заставляет мужей носки чинить, но сумки с провизией таскать им сам Бог повелел. Так ведь не дождешься. Хотя, должна признать, случаются среди мужчин приятные исключения, – усмехнулась Инна.

– Не замечают, что жена прическу сделала, халатик новый надела. И все потому, что не туда смотрят. А женам невдомек… – вознамерилась всерьез вторить Инне Аня, вспоминая жалобы подруг по работе. – Ну как же, они живут множественной жизнью, их интересы лежат в разных плоскостях: политика, девочки, футбол, рыбалка. Для друзей они всегда выкроят время. А у жен всего-то дети да кухня.

– Ты не понимаешь, как можно не любить цветы, а он не представляет, что бывают люди, не воспринимающие тяжелый рок, – сказала Жанна. Мой сын очень хороший человек, но я была поражена, совсем недавно узнав, что он безразличен к природе. А я ведь всех детей одинаково воспитывала.

– Я, разумеется, против феминизма. Но мужчины лишили нас женственности, но сами мужественнее не стали. Я не могу отделаться от мысли, что они смотрят на нас как на дешевую рабсилу. Еще древний философ Платон выступал за равенство полов, а у нас до сих пор даже в оплате труда нет настоящего полного равенства. Женщина помимо работы на производстве еще на двух-трех домашних фронтах ежедневно пашет. Но это не ценится!

– Заболела я как-то. Муж попросил рабочего, который у нас в то время перестилал в квартире полы, за деньги заняться приборкой: помыть кафель на кухне и в ванной, окна, ну и так по мелочи кое-что сделать, нам, женщинам, привычное, незаметное, ежедневное. Так он умотался на этих мелких делах намного больше, чем на ремонте квартиры и просил больше подобной работы ему не предлагать, – сообщила Жанна в подтверждение Аниных слов.

Инна опять об Эмме вспомнила.

– Она говорила: «Мне кажется, человек с рождения знает, что такое любовь и нежность. Понимание этого дается нам свыше. Без ласкового любовного прикосновения все живое страдает, болеет, хиреет. Такова великая энергия нежности».