Полная версия
Неизвестная солдатская война
«Здесь я встречаю знакомых ребят 549-го саперного скоторымы столько прослужыл Только жаль что не увидел своего земляка Мишку С. Видел мед-сестру Надю скоторой много время провел в скучные отступательные бои. Сейчас мы идем по Киеву и снег з дождем не дает ходу все мокрые уставшые ногы не подымеш Переходим подолье и идем на Куринавку где и розквартировалис Сейчас сушим портянкы Хозяйка молодая но сейчас не до нее посмотрю дальше».
– Интересно, как в нашем батальоне появилась Надя. Перед самым началом войны она приехала в Ожени к своему мужу, который командовал у нас сапёрным взводом. Его убило в первом же бою, и Надя пожелала остаться в нашем батальоне медсестрой. Потом таких, как она, стало появляться много. Добровольно оставались жёны погибших командиров, к ним присоединялись другие женщины, кто потерял своих близких, не успел эвакуироваться… Набралось столько, что была сформирована отдельная женская сапёрная рота. Так же, как и мы, они работали кирками и лопатами.
«28–29–30 ноября Ходим строим нары Заделываем окна в казарме куда должны скоро перейти Немцы когда отступали все изгадили и нам прыходится все налажывать С хозяйкой отношения наладил и стараюсь в свободное время прорватся на квартиру Жыву не плохо».
– Немцы умели не только жечь и взрывать, но и просто гадить, как паршивые котята. В казармах, построенных ещё в николаевские времена, они повыбивали все окна, переломали мебель, в комнатах и коридорах было насрато.
Из оперативных сводок Совинформбюро за 28, 29 и 30 ноября 1943 года:
В течение 28, 29 и 30 ноября между реками Сож и Днепр, Днепр и Березина, в районах городов Коростень, Кременчуг и юго-западнее Днепропетровска наши войска продолжали вести наступательные бои и заняли более 280 населённых пунктов, подбили и уничтожили 252 танка, сбили 154 самолёта. (т. 5, с. 262–268)
«2 декабря Переходим в казармы и прощай теплая ласка хозяйки Зои Под боками опять скрепять нары А утром подем физзарядка и становись на занятия А вечером поверка прогулка и отбой 10–30 Один раз был у Зои но за это прышлось мыть полы целую ноч».
– О том, как проходили занятия, скажем, по тактике, можно рассказать на примере одного эпизода. Занимались мы на брюквенном поле – кстати, немцы сажали брюкву для того, чтобы кормить наших военнопленных.
Команда руководителя занятий по тактике: «А ну, хлопцы, бегом на ту гору и обратно!». А всё остальное, мол, сами постигните на фронте. И постигали. Только дорогой ценой. Своими жизнями за эту науку платили. Если пуля засвистела, значит, её не бойся, не кланяйся ей, она уже пролетела. И снаряд так же. Когда далеко летит, звук похожий на клокотание. А как «ти-у-у-у», то сразу пластайся, он упадёт где-то тут. Это много значило. Если вовремя не упал на пузо, не убьёт, так ранит.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 2 декабря 1943 года:
Между реками Сож и Днепр наши войска заняли ещё более 80 населённых пунктов. В районе реки Припять – 8 населённых пунктов.
«В Минске немецкие военные власти создали несколько специальных команд для уничтожения могил в окрестностях города. Команды вскрывают многочисленные ямы, в которых похоронены тысячи загубленных немцами советских граждан, извлекают трупы, обливают бензином и сжигают их. Советские граждане, которых немцы под угрозой оружия заставили производить раскопки могил, были убиты, а их трупы также сожжены. Тем же заняты немецкие военные власти и в гор. Орше». (т. 5, с. 269–271)
«9 декабря Зачеты и выпуск. Мне прысвоили звания Сержанта. Ребят всех забрали на передовую а меня и моего друга Ляха оставили учить молодые кадры Простились с ребятами грустный день был хотя и был полковой оркестр ребята все танцевали а я и Лях были не всебе что остаемся с далдоном старшыной Кабыкой».
– Кабыка – не единственный в своём роде зверь-старшина. Это был тип тылового старшины. Причём, среди них почему-то чаще всего встречались украинцы. Если в роте старшина украинец, то там всегда устанавливалась жестокая дисциплина. Я таких встречал много. Они всегда лезут не в своё дело, считая себя первыми наставниками и учителями. Стремились доказать свою незаменимость на этом месте.
Кабыка готов был на любую жестокость по отношению к солдату, лишь бы его на передовую не послали. Такие были патриоты… Провести ночь с половой тряпкой за какую-нибудь чепуховую провинность – это у Кабыки было самое мягкое наказание. А так запросто по морде можно было получить.
Били солдат тогда часто. Особенно на передке. Там другого наказания не могли придумать. Видел однажды, как командир танкового полка так залепил одному танкисту, что тот потерял сознание. Зачем, спрашивается, командиру танкового полка носить за голенищем сапога казацкую нагайку? Били арапником. Помню, был такой случай. Разведчики бросили на перекрестке без присмотра свою машину, а в это время туда выскакивает на танке командир нашей 1-й танковой бригады Горелов. «Чья машина? Кто старший?». Нашли младшего лейтенанта. Он, как положено по уставу, стал докладывать комбригу, а Горелов, не слушая его, достаёт нагайку и давай хлестать младшего лейтенанта. Тут бегут разведчики: «Хлопцы, нашего командира бьют». Тр-р-р… Короткая очередь из автомата, и нет Горелова. Разведчиков было человек тридцать… Тогда так и не дознались, кто стрелял. Младшего лейтенанта потом повесили, а нескольких человек из этой группы расстреляли. Это было на 1-м Белорусском фронте, в Германии.
Да, когда старший бил младшего, тот не всегда подставлял другую щеку. Дождался своего и Кабыка. Однажды мы с Ляхом спустили его со ступенек второго этажа. За это старшина пообещал нам штрафную роту. И когда после выпуска все ребята уходили на фронт, а нас с Ляхом оставили в полковой школе, ясно было: Кабыка хочет с нами разделаться. А тут узнаем, что немцы где-то прорвали фронт. В таких случаях обычно многие тыловые части срочно бросали на передовую. Ну мы с Ляхом подходим к Кабыке и говорим: «Скоро мы с тобой, собака, по другому поговорим». После этого Кабыку словно подменили. Мне кажется, я бы его всё-таки не тронул, на чертей он мне сдался. А Лях, наверно своё обещание выполнил бы. Отчаянная голова. И таких отчаянных на фронте много было.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 9 декабря 1943 года:
«Пленный обер-ефрейтор Франц Павлик рассказал: «В середине сентября во Франции из солдат различных частей был сформирован особый батальон, который назвали по имени командира Вестенбергера. В батальоне было шесть рот. Вскоре мы выехали на Восточный фронт. В первых же боях наша рота потеряла 80 человек, а через две недели батальон «Вестенбергер» перестал существовать… Уезжая из Франции, мы знали, что нас ожидает в России, и понимали, что потери неизбежны. Однако никто не предполагал, что батальон будет разгромлен в такой короткий срок. Я попал во вторую роту 73 полка. В течение нескольких дней в полку шли приготовления к атаке. В назначенный час началась артподготовка, но русские открыли такой ответный артиллерийский огонь, что никто из нас не посмел высунуть голову. Офицеры, угрожая нам пистолетами, гнали в атаку, но они не могли никого поднять. Когда русские ворвались в наши окопы, я вместе с другими солдатами сдался в плен». (т. 5, с. 281)
«24 декабря Кантуемось. Ходим по городу ничего не делаем. Ночую каждую ноч в Зои правда немного мешает ее сестра которая прыехала с Харькова».
– К безделью относились так: случай тебе сегодня выпал – живи на полную катушку. Потому что завтра ты можешь быть мёртвым. Хотя долгое и вынужденное безделье сильно угнетало. А в целом на фронте напряжение накапливалось. Иногда ни с того ни с сего начинало вдруг трясти, как в лихорадке. К концу войны я стал совершенно невыдержанным. Ещё долго и после войны, бывало, кто накриво мне скажет, без всяких разговоров сразу по сопатке. Особенно, если похваляется, мол, я тебе сейчас дам. Так я не ждал, когда меня ударят, а бил первым. Потом говорю: не обижайся, сам же похвалялся.
«25 декабря Меня и Ляха переводят в маршевую роту Дали нам оделения по 25 чел. молодых ребят 25 года все почти землякы с Кубани но з далекых р – нов прыбыли 105 ФЗСП Занимаемось тактикой строевыми. Песни поют хорошо и это мне напоминает родную Кубань».
– Маршевые роты формировались из тех, кого скоро должны отправлять на фронт. Так что, Кабыка отступился… А пели часто. И не только для себя. Если во время занятий строевые песни не поёшь, гонять тебя будут дольше. Когда строй проходит мимо дома или мимо казармы, где живёт командир роты, должны обязательно проходить с песней. А после поверки, во время вечерней прогулки, старшина всегда ведёт туда, где живёт командир роты. Иногда такое паршивое настроение и так не хотелось петь. Хоть сквозь слёзы, а всё равно запевали.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 26 декабря 1943 года:
«На днях войска 1-го Украинского фронта под командованием генерала армии Ватутина перешли в наступление против немецко-фашистских войск, расположенных южнее Радомышль, и прорвали фронт противника протяжением около 80 километров и в глубину до 40 километров…
За три дня наступления нашими войсками освобождено более 150 населённых пунктов и среди них город Радомышль…
В боях разгромлены четыре танковых дивизии немцев, в том числе танковая дивизия СС «Райх» и шесть пехотных дивизий.
Уничтожено немецких танков – 159, орудий самоходных – 39, бронемашин – 52, орудий разного калибра – 109. Противник оставил на поле боя убитыми до 15000 солдат и офицеров». (т. 5, с. 304)
«Вечер перед Новым Годом все собираются встретить Новый год с новыми успехами и в 44 г. окончательно разгромить врага и вернутся домой с полной победой».
– Действительно верили, что в 1944-м году должна закончиться война?
– Да, верили. Если бы покушение на Гитлера удалось, так бы и было. В это верили все солдаты. Как себе победу представляли? Конечно, должны дойти до Берлина. И нам это всячески внушали. На самом деле, мы с разгону не только до Берлина, а чёрт его знает куда добежали бы. Если за сутки от Берлина до Праги добрались, то можно представить, куда бы могли махнуть.
«Мое отделение работает на кухне а я думаю уйти на квартиру к Зои время выходное Я в наряде и могу отлучится часика на два пропустить грам 500 для пробы в честь нового года Но получилось совсем не так Во время бомбежкы одна бомба упала возле кухни и убила з моего отделения 3 чел. 5 ранено А мне всю грудь шенель и гимнастерку сорвало осколком и стеклом руки и лицо побило Котлы все перевернуло вверх дном А повара ошпарило кипятком Я остался жыв и думаю что это мне сюрпрыз перед Новым годом Кончился 1943 год – 1944 год».
– Случилось это перед вечерней поверкой. На кухне как раз начинали готовить завтрак. Солдаты из моего дежурного отделения подвозили на санках воду и тут же, рядом с кухней, рубили дрова. Слышим, высоко летят немецкие самолёты. Мы знали, что они идут бомбить мост между Дарницей и Киевом. А над нами немцы сбросили всего одну бомбу. Упала она между нашим строем (уже началась вечерняя поверка) и кухней. Когда после взрыва мы увидели, что кухня разрушена, Лях сказал мне: хоть каши достанется, и тут же скрылся в клубах пара. Набрать кашу не во что было, так он в вещмешок ее наложил.
Во время взрыва меня вроде бы кто-то за грудки схватил. Я даже хотел крикнуть: «Куда ты меня тянешь?». Разбросало всех. Казарму нашу не разрушило, но стёкла вместе с рамами повылетали. Всех нас засыпало стеклом. И та каша, которую Лях под сурдинку успел набрать в вещмешок, оказалась тоже со стеклом. Но он нас успокоил. Это, говорит, только сверху. Верхний слой выбросил, остальное мы съели.
В этом был весь Лях. О таких говорят: пройдоха. Если в окружности 20 километров есть корова, за ночь Лях молока принесёт. Молоко очень любил. И когда шёл искать корову, направление всегда выбирал безошибочно. Ляху везло. За всю войну ни разу ранен не был. Служил он командиром 120-миллиметрового миномета. Однажды его миномёт немецкий «Тигр» раздавил. Я уже попрощался с другом, хотел письмо его матери в станицу Ивановскую писать, когда Роговский мне говорит: «Твой земляк живой, только что видел его…». Тогда миномётную батарею, в которой служил Лях, немцы проутюжили всю. Почти никого в живых не осталось. А Ляху удалось убежать от «Тигров» и спрятаться под снесённой с церкви крышей. Там он и переждал весь бой. Неправду говорят, что если солдат на фронте ранен не был, то так, мол, он и воевал. Лях был отчаянный хлопец. Да и многих таких, кто за всю войну ранен не был, я лично знал.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 27 декабря 1943 года:
«Пленный солдат, шофёр штабной роты 172 полка 75 немецкой пехотной дивизии Вальтер Эссимюллер рассказал: «Русские нанесли нашей дивизии огромный урон. Мне приходилось перевозить сотни трупов солдат и офицеров, которые наскоро закапывались где и как попало… В ноябре части дивизии вновь были пополнены. Все надеялись хотя бы на кратковременный отдых, но эти надежды не сбылись. Русские неожиданно и быстро нанесли нам новый удар. Началась форменная паника. Командир штабной роты обер-лейтенант Тюнец, размахивая пистолетом, вскочил на мою машину и приказал ехать как можно быстрее. По дороге бежали солдаты и офицеры. Они стреляли по шофёрам, которые не останавливали машин и не брали их с собою. Как ни погонял меня обер-лейтенант, нам всё же не удалось далеко уехать. Кругом были русские. Тюнец пытался бежать и был убит. Я поднял руки и сдался в плен». (т. 5, с. 306)
Из оперативных сводок Совинформбюро за 27–31 декабря 1943 года:
Войска 1-го Украинского фронта продолжали успешно развивать наступление и овладели городами Коростышев, Коростень, Черняхов, Казатин, Володарск-Волынский, Червоноармейск, областным центром Житомир, а также заняли более 860 других населённых пунктов. На этом и других фронтах было уничтожено 506 немецких танков и 72 самолёта (т. 5, с. 305–313)
1944 год
«1 января Хоронем своих товарищей и клянемся за все отомстить проклятым пиратам И они это почувствуют когда эти молодые кубанские казаки дорвутся до него Они еще помнят как их Кириченко с Кубанскими дивизиями отюжыл под Таганрогом Будет ему то самое до самого Берлина».
– Хоронили товарищей по-фронтовому без гробов. Правда, каждому вырыли отдельную могилу. Заворачивали в плащпалатку и опускали в могилу. Когда в 44-м я лежал в госпитале в Ландсберге, то видел такую картину. Умерших хоронили прямо в парке, в котором находился госпиталь. Столько было захоронений, что в парке перерыли все аллеи. Сейчас, наверное, там уже и следов от этих могил не осталось. А тогда стоял лес деревянных пирамидок со звездочками.
Окно из нашей палаты выходило на столярную мастерскую, где делали гробы и эти надгробия со звёздочками. Каждого умершего вывозили в гробу. А потом мы видели, как эти же гробы заносили опять в столярную мастерскую. Значит, в гробу только отвозили трупы. Я хлопцам говорю: «Нет, тут умирать нельзя. Иначе тебя, как собаку, зароют в землю, да ещё в чужую».
В 41-м, когда отступали, зачастую вообще не хоронили. А как было хоронить, если мы бежали с винтовками образца 1897 года, а немцы гнались за нами на танках и поливали из пулемётов. Так трупы и оставались там, где людей настигали пули.
Командир отделения разведки полка 120-миллиметровых миномётов 8-го механизированного корпуса 1-й танковой армии М. Е. Катукова гвардии сержант Лобас Г. Т. 1944 год. (Из фронтового архива Г.Т. Лобаса)
«2 января Киев. Сегодня меня назначили в комендатуру г. Киева розводящым и мы направились на ул. Короленко 24 По дороге когда шли видели как НКВД вешали прыдателей родины которые работали в немцев и выдавали комунистов. Выновники 1000-чам смертей которые продали весь украинский народ Собакам собачя смерть».
– В комендатуре мы охраняли гауптвахту. А на гауптвахте, как нас предупредили, тогда сидели в основном бывшие полицаи, выловленные шпионы, изменники. Каждый день мы выводили их пачками, сажали на машину, которая ехала к разрушенной мебельной фабрике. Перед фабрикой были построены виселицы, а под ними стояли два грузовика с откинутыми бортами. Тех, кого привозили с гауптвахты, по два человека выводили на кузова машин с фанерками на груди: «Изменник Родины». Солдаты НКВД набрасывали каждому на шею петлю, машины разъезжались в разные стороны и подъезжали к другим виселицам. Каждая машина обслуживала по десять виселиц.
Никто не кричал, не просил о пощаде. Все происходило в полной тишине. Слышался только шелест, пока повешенные трепыхались в судорогах. Минуты через две-три они затихали. Вначале много людей собиралось. Потом уже никого не было.
Трупы с табличками на груди висели по-нескольку дней. Мы с Ляхом видели, как через день или два они были уже без обуви, а некоторым развязывали руки и стаскивали с них даже верхнюю одежду.
«3 января Прыступили к своим обязаностям по охране комендатуры Сюда много попадае немецких шпионов которых мы хорошо прочесываем Я занимаю должность розводящего работа мне ненравится незнаю почему Моя стихия воевать в бою я без жалостный но здесь я мягко характерный это я сам по себе замечаю Буду просится на фронт».
– Что это были за шпионы, мы не знали. По крайней мере, никто из них по-немецки не говорил, все балакали по-украински. Привозили их энкэвэдэшники и предупреждали, что за ними надо смотреть особо. Хотя у НКВД была своя тюрьма. И почему этих шпионов привозили в комендатуру, а не в тюрьму НКВД, я не знаю. Из тех солдат, кто назначался их охранять, были такие, кто искал причину, иногда провоцировал на то, чтобы избивать их. Как правило, это были те, кто ещё не воевал. Вот они и «резвились».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 3 января 1944 года:
«Пленные ефрейторы Ганс Шмидт, Пауль Краузе и унтер-офицер Виллибальд Рихтер 5 роты 239 полка 106 немецкой пехотной дивизии рассказали: «Непрерывные бои обескровили нашу дивизию. В конце октября был расформирован 240 полк. В 239 полку формально числится два батальона, но эти батальоны по своей численности уступают обычной роте. От писарей штаба дивизии, переведённых на передовую, солдаты узнали содержание донесения командира дивизии генерал-лейтенанта Форста командованию 11 армейского корпуса. В этом донесении Форст сообщил, что за время с 29 сентября по 25 октября дивизия потеряла убитыми и тяжело ранеными 4.328 человек. Генерал далее указывал, что без крупных пополнений дивизия не в состоянии будет оборонять занимаемые ею позиции». (т. 6, с. 7)
Из оперативной сводки Совинформбюро за 4 января 1944 года:
«Войска 1-го Украинского фронта продолжали успешное наступление. Особенно ожесточённые бои в течение последних дней происходили в районе города Белая Церковь… После четырёхдневных упорных боёв наши войска сегодня штурмом овладели городом и крупной железнодорожной станцией Белая Церковь… В районе Новоград-Волынский гитлеровцы предприняли контратаку. Двум батальонам немецкой пехоты удалось прорваться в расположение советских войск. Наши части окружили прорвавшегося противника и уничтожили гитлеровцев. Взято свыше 400 пленных. Всего за день боёв советские войска истребили более 4 тысяч немецких солдат и офицеров…». (т. 6, с. 8)
«7 января Трамваи стали ходит с Подола на Куриневку и я ездил до Зои где и ночевал Утром 8/I получил продукты думал ехать на Короленкову до своих ребят но трамваи не ходят Энергии нет а пешком идти кл. 8 но Зоя просить чтобы я остался ещо на ноч. Но теплым прыглашениям прыйдется возпользоваться и остатся ещо на ноч К ней у меня как то жалость является Чорт и знает почему сам себе не могу представить. Я розулся и залез на печку на день.
10 января Пяные матросы попали ко мне на губу их патрули прывели Я с ними напился за это мне не поздоровится Нач. гаубвахты доложыл полковнику коменданту и я уверен что он мне отвесит за это на всю катушку. А я все же этих матросов отпустил потому что я же тоже моряк Чорт с ним «Полундра».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 16 января 1944 года:
«ПОТЕРИ ПРОТИВНИКА И ТРОФЕИ ВОЙСК 1-ГО УКРАИНСКОГО ФРОНТА ЗА ПЕРИОД С 24 ДЕКАБРЯ 1943 ГОДА ПО 13 ЯНВАРЯ 1944 ГОДА. …Противник потерял только убитыми около 100.000 солдат и офицеров. …Взято в плен более 7.000 немецких солдат и офицеров». (т. 6, с. 27–28)
Из оперативной сводки Совинформбюро за 18 января 1944 года:
«Захвачен в плен сын директора почтамта в Берлине командир 3 батальона 68 полка 23 немецкой пехотной дивизии Ганс Иоахим Шведе. Военнопленный рассказал: "…Уже третий год немецкие войска в России терпят одно поражение за другим. Немецкая армия истекает кровью. Однако дело не исчерпывается огромными потерями в людях и технике. Произошли роковые для Германии изменения. Теперь немецкий солдат уже утратил сознание своего превосходства над другими солдатами. Оно сменилось чувством неуверенности и страха, сознанием превосходства русского солдата над немецким. Это самый страшный удар, нанесённый немецкой армии за последнее время». (т. 6, с. 30).
«20 января вышел из гаубвахты в которой просидел 10 суток за матросов Эх «полундра» Но все же сидел за своих друзей по класу И занимаю старую должность Противная мне эта милиционерская обязаность Я подал со своим другом Ляхом рапорт о переводе на фронт Лутше буду воевать Я к войне прывык по пластунски выучился ещо лазить с 41 г. 27 июня».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 20 января 1944 года:
«Крымскими партизанами захвачен в плен ефрейтор 11 роты 615 немецкого полка Йозеф Вольдкер. Пленный рассказал: «Под предлогом эвакуации гражданского населения немецкие военные власти в Крыму вывозят на баржах тысячи мирных жителей в открытое море и топят их. В ночь на 7 декабря 1943 года в Евпаторийском порту специальная команда эсэсовцев погрузила на баржу большую группу советских граждан, насильно эвакуированных немцами с Кубани. Через несколько часов все эти люди были потоплены. Восьмого декабря близ Севастополя потоплено 5 тысяч заключенных, содержавшихся в городских тюрьмах гестапо. На днях по распоряжению военных властей была вывезена в море и потоплена группа раненых советских военнопленных». (т. 6, с. 34)
Дорога на фронт
«23 января наш рапорт утвержден и мы обратно по старой прывычке с Ляхом чапаем в Куриневку на пересыльный пунт и отправляемось на фронт.
24 января Ночевал у Зои а сейчас меня направляют в Жытомыр старшым команды сопровождать союзников А их мне дали 137 человек а в Ляха 85 едем эшелоном а он везде помбить сегодня Я в … и он здесь сильно бомбыл».
– «Союзники» – это мобилизованные полевыми военкоматами жители западных областей Украины.
«Моих 20 чел. удрало и тепер я буду за них отвечать Как дальше будет так продолжатся мы с Ляхом бросим этих союзников и смоимось. Эти союзники большие трусы как я вижу
26 января в Жытомыри у меня нихватало 26 чел. а в Ляха 17 чел. Мы сдали их а сами идем в Бургудию где стоит наш полк Хорошо выпивши».
– Бургундия – городок под Житомиром. Рядом с ним находился немецкий концлагерь.
«27 января Мы с другом проснулись в комендатуре в отрезвиловке куда нас затащыли патрули. Просидели мы до 12 ч. а потом нас отпустили и мы прышли в свою часть 234-й (фронтовой запасной полк.-Г.Л.) где начали свою службу дежурными по роте нач-караула все ходили по нарядам к девкам нельзя было и думать А жыли мы в военгородку где немцы устроили лагеря военно пленных все окутано колючей проволокой
29 января Ходили розсматривали могилы где было замучено и похоронено 75 тыс. пленых и стариков женщын и детей Даже некоторых могил ны успели и зарыть потому что земля была мерзлая. Ну пираты! Еще вам это не все поползете еще на четверенках по руской земле».
– Всё, что там я видел, до сих пор стоит перед глазами. Трупы. Трупы. Трупы. И все раздеты догола. Лежали в одной куче навалом. Ямы, куда сбрасывали расстрелянных, немцы готовили заранее и не зарывали их, пока не заполняли трупами почти доверху. Поэтому слой земли сверху был небольшим. Во время оттепелей снег подтаивал, и из этих ям вытекала зловонная жижа. Вокруг таких ям лежало много незахороненных трупов. Распознать их было невозможно, потому что лица, да и всё тело – они тоже были голые – совершенно чёрные. Мы уже знали, что так происходит с теми, кого убивают на морозе.