Тонкая грань затишья

До брода через речку Копинку они дошли за три часа, сняли сапоги, завернули штаны, переправились на другой берег. Потом бойцы обогнули поселок с юга, выбрались к кустам у оврага, тянувшегося метрах в ста от садов и огородов улицы Старой, залегли в удобной канаве.

Кротов осмотрел дворы и заявил:

– Так, вон тот, который нам нужен. В овраг и к поселку за мной марш!

Бойцы прошли через овраг, огород, перепрыгнули через плетень и оказались в небольшом саду. Потом они пробрались на задний двор, к двери, ведущей в сени.

Навстречу им вышла женщина, с виду не самая молодая.

Она сразу не поняла, кто перед ней, и промямлила:

– Это чего?..

– Тихо, Варвара, свои мы.

– Какие свои? – Она икнула. – Я вас не знаю.

– В дом пошли, чтобы соседи не видели.

– А мне в сортир надо.

– Так давай быстрей.

Плохо сориентировавшаяся женщина сходила по нужде, вернулась и спросила:

– А вы кто есть-то?

– Друзья Петра.

– У него нет друзей.

– Идем в хату, там объясню. Кстати, Петр не приходил еще?

– Нет.

Табиев взял Варвару под руку, завел в сени. Младший сержант Кротов осмотрелся, прошел вслед за ними, в комнате усадил Варвару за стол. Табиев встал у окна, из которого была видна улица.

– Из леса мы, – сказал Кротов.

– Чего? – Варвара трезвела на глазах. – Из леса? Но ведь там… вы партизаны?

– А кто же сейчас живет в лесу? Разве Петр не говорил тебе, что он на нас работает?

– Петр на партизан?

– До тебя плохо доходит.

– В голове муть, ничего не понимаю. Так Петька партизан?

– Ну да. – Кротов усмехнулся и добавил: – В полицию специально устроился.

– Вот же сволочь!

– С чего это сволочь?

Варвара поняла, что сказала не то, что следовало.

– Сволочь, что скрывал от меня.

– Не хотел впутывать тебя в свои дела. Может, и правильно, хотя, если что, немцы вас обоих повесят. Так что ты лучше помалкивай.

– Кому мне говорить-то?

– Вот и хорошо. Когда Петр должен прийти?

Женщина посмотрела на часы с кукушкой.

– Да уже должен, если на службе не задержат.

– Дождемся.

Варвара скривилась и спросила:

– А чего вы раньше не приходили?

– Не было надобности. Теперь она появилась.

– Да-да, дела у вас. А я пока выпью.

Тетку начал бить озноб. Ее сожитель партизан? Это не шутки. Она видела немецкие листовки, где было написано, что за укрывательство и помощь партизанам наказание только одно – смертная казнь.

Варвара достала из шкафчика бутылку самогона.

– Не много будет? – спросил Табиев.

– Так не только для себя.

– Мы не будем.

– Ну и ладно.

Она налила полный стакан, выпила. На столе стояла миска с соленостями, лежал хлеб.

Женщина поморщилась, закусила и заявила:

– Вы вот что, люди добрые, больше в мою хату не приходите.

– Так мы не к тебе, к Петру.

– Его тут больше не будет. Кончилась наша любовь. Да, вся вышла. – Она выпила еще стакан.

Табиев от окна сказал:

– А вот и Петька Клинько нарисовался. Он тоже под градусом.

Это был сигнал для Кротова.

Тот повалил Варвару на пол, зажал нос. Когда она открыла рот, он стал вливать ей самогон, давая мгновения на вдох. Тетка тут же отрубилась.

Кротов бросил ее на кровать, стоявшую между печью и стеной, задернул занавес, бутылку пристроил на стол и приказал:

– Равиль, в спальню! Готовь тряпку с эфиром.

– Угу!

Бойцы зашли в небольшую комнату с деревянной кроватью, встали у входа.

Полицай поднялся на крыльцо, открыл дверь.

– Варька, чего не встречаешь? Вот мать твою, опять нажралась, что ли?

Ответа он не дождался, забрел в комнату, отдернул занавеску, увидел женщину на кровати.

– Так и есть, нажралась. Ничего, я приведу тебя в чувство. – Он повернулся и открыл рот от изумления.

Перед ним стояли незнакомые мужики, да не просто так, а с пистолетами.

– Руки в гору! – приказал Кротов.

Полицай бросил взгляд на окно, и Табиев тут же предупредил его:

– Дернешься, пристрелю!

– Кто вы такие?

– Неважно.

– Обыщи его. Оружие забери, – сказал Кротов товарищу.

– А что брать-то? Он винтовку в сенях оставил.

– А была винтовка?

– Была.

– Все одно обыщи.

Табиев подошел к полицаю и приложил к физиономии платок, смоченный эфиром. Тот дернулся, но боец диверсионной группы крепко держал его. Скоро тело Клинько обмякло.

Табиев усадил этого бесчувственного типа к печи, повернулся к младшему сержанту и спросил:

– Дальше чего, Слава?

– Поди глянь в сарай, что за живность у этой Варвары. Для кого она сено у соседей воровала. И вообще осмотри двор.

Табиев вернулся быстро и доложил:

– В сарае лошадь, за баней телега.

– Отлично, – заявил Кротов. – Я уже думал, что придется нам тащить на себе этого борова.

– Уходим?

– Подождем до темноты.

В десятом часу вечера бойцы выгнали лошадь во двор. Кротов запряг телегу, положил в нее сена, нагнулся к Клинько, засунул ему под мундир карту, на которой капитан Рябинин отметил место засады на эшелон. Тело они забросили в телегу и отправились в путь.

Около полуночи бойцы остановили лошадь у крайней хаты заброшенного села Боровка. До утра полицай просыпался дважды, и оба раза они его вновь усыпляли.

В шесть часов Кротов и Табиев оказались на грунтовке, ведущей к железной дороге. Через двадцать минут к ним подошли люди, ведомые командиром группы. Саперы несли на себе объемные рюкзаки и личное оружие. У них же были и «ППШ» товарищей, вернувшихся с особого задания.

– Все в порядке, товарищ капитан, – доложил младший сержант. – Варвара проснется часов в восемь. Пока придет в себя, похмелится, вспомнит, что было вечером, обнаружит отсутствие сожителя, лошади и телеги, пройдет не менее часа. Пойдет ли сразу к коменданту? Вряд ли, сначала обдумает все. Но даже если и пойдет, то гауптман Баур будет занят отправкой эшелона. В полицию ей хода нет. Кто знает, один ли ее Петруха связан с партизанами? – Кротов усмехнулся.

– Что с полицаем? – спросил Рябинин.

– То, что и должно быть. Отработали по плану. У бабы в хозяйстве была лошадь и старая телега. Сейчас Петр Клинько спокойно спит на сене, проваляется до полудня. Равиль ему солидную дозу эфира в морду сунул. Лошадь и телегу мы поставили у крайнего дома. В общем, все сделали именно так, как нам было приказано. Если желаете, можете убедиться.

– Нет времени. Да и верю я вам. Забирайте оружие. Продолжаем марш к месту засады.

Четыре километра с гаком они прошли за полтора часа.

На опушке леса, через который проходила железная дорога, саперов во главе с командиром отряда встретил лейтенант Маслов и доложил:

– Товарищ капитан, у нас порядок, разведку провели, в округе спокойно. На рассвете к низине, к лесу, подъезжали два мотоциклиста. Постояли, покурили, посмотрели на пути и подались обратно. Позиции мы выбрали.

– Веди туда.

Группа вышла на окраину леса, за которой вдоль полотна тянулась зона отчуждения.

– Здесь ваше место, – сказал Маслов.

Рябинин подозвал старшину Гринько.

– Быстро, Василий, определяйся с точками закладки взрывчатки и приступай к минированию железной дороги.

– Сколько ставить мин?

– Три. Под паровоз, середину состава и конец, где будут пассажирские вагоны.

– Понял.

Рябинин с Федотовым и Масловым присели на плащ-палатку, расстеленную на земле.

Командир группы развернул карту.

– Длина эшелона с платформой отделения охранения составляет примерно двести тридцать метров. Подрывы снесут весь состав в кювет. Если в последнем грузовом вагоне находятся боеприпасы, то они детонируют.

Заместитель вздохнул и проговорил:

– Я бы не был так уверен в этом.

– Ну тогда мы поможем им детонировать. Итак, лейтенант, где у тебя позиции боевой команды?

Тот показал на карте.

– Понятно. В принципе там, где и должны быть.

– Я тоже могу считать, – с улыбкой проговорил Маслов.

– Значит, на крайние позиции, там, где слетит платформа с охраной, выходят старший лейтенант Федотов и красноармеец Лесин с «дегтярем», туда, где окажутся пассажирские вагоны, – лейтенант Маслов, красноармейцы Сукно и Табиев, тоже с пулеметом. К ним подойдут двое саперов. Здесь со мной остается старшина Гринько с взрывной машинкой. Младший сержант Кротов уходит лесом в сторону станции на триста метров и подает сигналы кряканьем утки. Три раза при появлении охранного подразделения, пять – эшелона. После этого он смещается к команде Маслова, к грузовому вагону. Если при опрокидывании и в результате взрыва мин боеприпасы не взорвутся, то бойцам ударить из автоматов и вызвать детонацию. Вопросы есть?

Вопросов у офицеров и старшины не было.

– Работаем! – отдал приказ капитан Рябинин, спрятал карту и стал смотреть за действиями саперов.

Те с рюкзаками, ломиками, саперными лопатами вышли к полотну и начали закладку мин. В 9.40 Гринько доложил о готовности к подрыву эшелона. После этого его люди ушли на позиции бойцов Маслова, сменили ранцы, ломики и лопаты на автоматы «ППШ».

Наступила тишина, которая совсем скоро была прервана трехкратным кряканьем утки и гудением немецкой техники, приближавшейся к месту засады.

Старшина Гринько прислушался и проговорил:

– Идут бронетранспортеры и грузовик, наверняка со взводом охранной роты. «Ханомаги» пройдут низину. А солдаты могут спешиться и пойти пешком.

– Зачем? В транспортерах по отделению солдат. Но мы подстрахуемся. Передай по команде, что если пехота немцев пойдет в лес, то всей группе отход в глубину и возвращение на позиции при приближении эшелона.

– А если немцы как раз тут выйдут и будут ждать, пока пройдет эшелон? – спросил старшина. – Это, конечно, маловероятно, но в принципе может быть.

– Тогда бросим все и уйдем. Будем готовить операцию «Мост».

Два взвода охранной роты дошли до низины, офицеры посмотрели на грязь, что-то крикнули. Пулеметы дали очереди по лесу, никого не задевшие. Техника развернулась и пошла обратно к станции. Гитлеровцы явно не ожидали нападения. Копинский район считался спокойным.

Еще не стих гул бронетранспортеров, как над лесом пять раз прокрякала утка.

– Ну вот и начинается, – произнес Рябинин. – У тебя, старшина, машинка не откажет в самый неподходящий момент?

– Нет. Я за ней слежу так, как некоторые за оружием не присматривают.

– Смотри! Обидно будет. Условия созданы, а эшелон пройдет.

– Не пройдет.

Уже был виден дым паровозной трубы, слышно пыхтенье и стук колес по рельсам.

Капитан перевел затвор в заднее положение.

Состав вошел в зону минирования. На передней платформе громоздились мешки с песком, за ними солдаты, расчет пулемета «МГ».

Гринько дождался, пока паровоз зайдет на мину, и повернул ключ до упора по часовой стрелке.

Три мощных взрыва прогремели одновременно. Паровоз вместе с рельсами слетел в кювет, за ним и все вагоны. Перевернулись, сорвав крепления, бронетранспортеры, разлетелись в стороны гусеницы и колеса, взорвались баки. Они при транспортировке должны быть залиты полностью. Немцы народ педантичный, все сделали на совесть. На платформах находились и бочки с запасным горючим, которые рванули вслед за баками.

По гитлеровцам, уцелевшим при крушении, ударили пулемет Лесина и автомат Федотова. Охрану они уничтожили быстро, да и с ротой долго возиться не пришлось. Половина ее погибла при перевертывании вагонов. Около пятидесяти человек, кто с оружием, кто без, деморализованные, дезорганизованные, испуганные, шокированные, выбрались в зону отчуждения со стороны засады. Саперы направили взрывы так, что состав улетел налево по ходу движения.

Объявился и офицер, обер-лейтенант, который пытался организовать толпу, что-то кричал. Пули, выпущенные Кротовым, пробили его разорванный китель.

Открыли огонь и все остальные. Немцы заметались, часть тут же упала, остальным тоже укрыться было негде. Вдогонку очередям в зону отчуждения полетели мощные оборонительные гранаты «Ф-1». Бой, если так можно назвать прямой расстрел диверсантами личного состава пехотной роты, длился всего десять минут. Затем все смолкло.

Рябинин выкрикнул команду, и к вагонам устремились бойцы команды Маслова. Застучали «ППШ», прогремели два взрыва. Бойцы добивали немцев, выживших в вагонах.

Гринько с удовольствием смотрел, как горят перевернутые, искореженные бронетранспортеры.

– Вот это дело! – заявил он. – Восемь таких железяк, это вам не шутка. – Старшина на мгновение застыл, а потом воскликнул: – А там что еще за черти?

Из-за паровоза встали двое мужчин, державшие на руках третьего.

– Может, выжившая охрана на платформах с бронетранспортерами? Валить их?

Тут раздался крик одного из этих людей:

– Братцы, не стреляйте! Бригада паровоза мы.

Гринько посмотрел на Рябинина.

– Ни хрена себе! Как уцелели?

– А черт их знает.

– Нашли тоже братцев. Фашистам служат, нет бы в лес уйти, создать партизанский отряд.

– Их заставили, но ладно, прикрывай меня.

Капитан подошел к железнодорожникам и спросил:

– С вами не было немцев?

– Был один, так его прибило взрывом.

– А вы выжили?

– Да уж, смилостивился Господь.

– Тащите своего человека на станцию. Будут спрашивать, никого из нас вы не видели. Понятно?

– Да. Носилки сделаем и пойдем.

– Это ваше дело. – Рябинин повернулся к лесу и крикнул: – Внимание, группа, отход!

Глава 2

Варвара проснулась около девяти утра, села на кровати и тряхнула растрепанной головой, отчего ее чуть не вырвало. Она осмотрелась. В комнате бардак, на столе ополовиненная бутылка самогона.

– Петька?! – крикнула женщина, не услышала ответа и все вспомнила. – Ах ты мать мою за ногу! Петруха-то на партизан работает. С ними и ушел, наверное. А я, выходит, пособница. За это расстрел. Ну уж нет, не будет этого, – сказала она самой себе.

Женщина встала с кровати, шагнула к столу и взялась за бутыль, но подумала и поставила ее обратно. Умывшись и причесавшись, она бросилась вон из дома, перебежала по переходу пути у станции, выскочила на Купеческую улицу, по ней долетела до площади Освобождения, бывшей Ленина, свернула к управе.

Ее остановил полицай Алексей Козарев. Варвара знала его и других сослуживцев своего сожителя.

– Куда, Варька? Стоять!

– Да чего стоять-то? Дело у меня есть до коменданта.

Полицай усмехнулся и спросил:

– Что, Петруха в морду дал? Жаловаться пришла?

– Да пошел ты!..

– Я-то пойду, когда надо будет, а ты вали подальше, посторонним сюда нельзя.

В это время из управы вышли комендант Баур и офицер в форме СС.

Варвара закричала:

– Герр гауптман! Герр комендант! У меня к вам важное дело.

Гитлеровцы переглянулись.

Эсэсовец махнул рукой полицаю, пропусти, мол.

Козарев отошел в сторону, шепнув женщине:

– Шалава!

Она ответила бы ему, но ей было не до этого.

Варвара подошла к офицерам, поправила волосы.

Комендант поморщился:

– Водка?

– Это вчера, герр гауптман.

Арман Баур не знал русского языка, но им владел унтерштурмфюрер Зигель.

– Что тебе надо, баба?

– Полицай, извините, полицейский Петр Клинько связан с партизанами.

– Что? С какими партизанами?

Напрягся и гауптман, услышав это слово.

– Не знаю, были вечером двое, потом Петька, полицейский Клинько пришел, а утром никого уже не было. Я, извините, уснула.

– А ну-ка, пойдем! Как тебя?..

– Варвара Тернова. Я за новый порядок, об этом вам любой скажет.

– За мной!

Унтерштурмфюрер кивнул коменданту, и они поднялись на второй этаж, где находился кабинет эсэсовца.

На лестнице Зигель сказал Бауру:

– Арман, вызови заместителя Вирта и начальника полиции.

Гауптман передал приказ солдатам охранной роты, которые несли службу на втором этаже.

Вскоре в кабинете эсэсовца расположились унтерштурмфюрер, гауптман, обер-лейтенант Вирт, начальник полиции лейтенант Ленц. Немцы расселись на стульях, Варвара осталась стоять посреди кабинета.

Эсэсовец взглянул на нее и приказал:

– Говори!

Она подробно, иногда заикаясь, рассказала о приходе людей из леса, о том, как они ждали сожителя и заставляли ее пить самогон. Здесь эта особа соврала не глядя.

– А потом, извините, ничего не помню. Но один из них говорил, что Клинько работает на партизан.

Унтерштурмфюрер начал переводить ее, но не успел закончить. Где-то со стороны Харькова прозвучали взрывы.

– Что это? – Он оборвал речь на полуслове.

Заместитель коменданта встал:

– Я узнаю, герр унтерштурмфюрер.

– Давай, Бруно.

Обер-лейтенант вышел из кабинета и вскоре вернулся бледный как мел.

– Господа, эшелон с бронетранспортерами и солдатами пущен под откос в районе светофора, это в восьми километрах…

Унтерштурмфюрер заорал:

– Как это пущен под откос? Кем?

Заместитель коменданта взглянул на Тернову.

– Значит, говоришь, приходили партизаны?

– Да, герр офицер.

– Ну и что застыли? Поднять охранную роту, отправить в квадраты, прилегающие к месту, где проведена диверсия. Прочесать лес, выслать технику на дороги, – выкрикнул Зигель.

Комендант встал и сказал:

– Я займусь этим.

– Быстрее! Диверсанты не могли далеко уйти, и техники у них быть не может.

Комендант кивнул заместителю, и те рванули на выход.

Унтерштурмфюрер повернулся к начальнику полиции:

– Тебе, лейтенант, оставить в поселке десять человек охраны управы, остальных выслать к грунтовке, идущей в лес, на север. Задача одна: перекрыть партизанам выход к Лухову болоту. Не забыть осмотреть брошенное село.

– Да, герр унтерштурмфюрер.

– И еще, найди мне этого… как его?

– Клинько, герр унтерштурмфюрер.

– Этого Клинько. Живым найди!

– А если он ушел к партизанам?

– Какие к черту партизаны, лейтенант? В районе нет партизанских отрядов. Их во всей области от силы пара-тройка. У нас быть не может. Условия не те, чтобы сформировать полноценный отряд.

– А кто же тогда пустил под откос эшелон?

– Диверсионная группа. Я доводил до вас, что русские провели массовую операцию по забросу в наш тыл нескольких тысяч специально подготовленных диверсантов, сведенных в бригады, отряды. По эшелону действовала небольшая группа. Полусотне вооруженных людей не удалось бы незамеченными подойти к железной дороге.

– Но откуда они узнали?.. Хотя да, Клинько.

– Ты долго будешь болтать?

– Извините. Задачу уяснил, выполняю. – Лейтенант выбежал из кабинета.

Унтерштурмфюрер подошел к трясущейся Терновой.

– Почему ты, баба, не сообщила нам раньше о связи твоего сожителя с партизанами?

– Я даже не догадывалась об этом. Узнала – сразу доложила.

– А чего ты нажралась самогона, как последняя пьяница?

– Так меня партизаны заставляли пить.

– Что, в рот лили?

– Почти так.

– И они пили?

– Пили, герр офицер.

– Странно, обычно эти мерзавцы не прикладываются к спиртному на задании.

– Ну, я не знаю, эти пили не меньше Клинько.

– Тот тоже жрал самогон?

– Он и со службы приходил пьяный, дома добавлял.

Унтерштурмфюрер поморщился и заявил:

– Ты арестована!

Варвара едва не упала в обморок.

– За что, герр офицер?

– Будешь сидеть в камере, пока мы не поймаем Клинько.

– А если не поймаете?

– Тогда ты будешь повешена за пособничество врагу.

– Господи, да за что мне такое? Я же сама пришла!

– Моли Бога, чтобы мы нашли твоего любовника. – Охрана! – крикнул Зигель.

В кабинет зашел полицай, оставшийся в управе.

– Да, герр унтерштурмфюрер?

– Эту бабу в подвал! Никакого насилия не применять, допросов не проводить. Все остальное как для всех. Ты понял меня?

– Так точно, герр унтерштурмфюрер!

– Уводи!

Варвара попыталась упасть в ноги эсэсовцу, но крепкий полицай схватил ее за шиворот и потащил в коридор.

Оставшись один, унтерштурмфюрер присел на стул возле телефона, достал пачку сигарет, закурил. Он обязан был доложить о произошедшем в Харьков, но решил дождаться хотя бы первых результатов поиска советской диверсионной группы, заброшенной в немецкий тыл. В том, что действовала именно она, Зигель нисколько не сомневался.

Боевое подразделение Рябинина отходило в направлении района, который был указан на карте, оставленной у Клинько. Командир решил обходить лесом грунтовую дорогу и заброшенное село Боровка, планировал выйти к базе с юга, по самой кромке болота. Крюк в итоге получится большой, около двадцати километров, но этот путь был самым безопасным.

Рябинин прекрасно понимал, что гитлеровцы привлекут все свои силы, имеющиеся в поселке, для прочесывания района диверсии и участков местности, прилегающих к нему. У коменданта и начальника полиции Копино хватит сил на то, чтобы блокировать не только место подрыва эшелона, но и северный лес до Лухова болота, где находилась база.

Оккупантам нужно было прочесать и южный лес. Но для этого комендант, скорее всего, вызовет подмогу из соседних районных центров, возможно, даже из Харькова. Сюрприз с подрывом эшелона окажется для гитлеровцев весьма неприятным и неожиданным. До сих пор эта территория считалась ими относительно безопасной, теперь же ситуация менялась в корне.

Это обстоятельство требовало немедленного реагирования на угрозу привлечения дополнительных сил для борьбы с диверсантами. К операции, проведенной группой «Удар-15», вот-вот добавятся другие. Весь отряд уже приступил к выполнению заданий. Такое развитие событий потребует усилий гитлеровского командования не только в Харькове, но и на всей территории рейхскомиссариата «Украина».

За первый час диверсанты прошли четыре километра на северо-восток. Потом они устроили привал в березовой роще.

Капитан Рябинин остался на опушке и смотрел в бинокль на лес, за которым в небо поднимались клубы дыма. Он проводил расчет.

«О диверсии на железной дороге в Копино станет известно где-то в одиннадцать часов. Сколько времени потребуется тамошнему начальству на то, чтобы поднять охранную роту и полицию? Учитывая разношерстность гарнизона, особенно тот факт, что в нем состоят подразделения, не имеющие единого прямого подчинения, полчаса по минимуму. Реально больше. Берем одиннадцать тридцать.

Постановка задач, которые сперва требуется определить, займет еще двадцать минут. Подготовка техники, построение колонн. Вот и полдень. Выдвижение к месту диверсии с охватыванием леса, причем с обеих сторон железной дороги – никак не менее часа. Значит, противник сможет выйти к горящим останкам состава где-то в четырнадцать часов.

Но комендант и начальник полиции вышлют людей не только к месту диверсии, но и к селу Боровка и к соседним населенным пунктам. Прочесывание местности там тоже начнется около четырнадцати часов. Маневрирование, переходы, переезды, полное перекрытие вероятных проходов. В общем, получается, что искать группу немцы будут дотемна, то есть ориентировочно до девяти часов вечера.

Затем подразделения охранной роты и полицаи вынуждены будут вернуться в поселок. Но они обязательно оставят посты наблюдения. Где? У железной дороги бессмысленно. У болот, считающихся непроходимыми, тоже. Значит, вдоль дороги, что проходит мимо заброшенного села и тянется в соседний район. Ну и, естественно, у самого поселка, со всех сторон. Не на окраинах, но и недалеко, на удалении не более километра, обеспечив связь между постами. Их можно будет определить по телефонным кабелям.

При необходимости оккупанты выставят пост и в Боровке, усилят охрану на мосту. Непосредственно к болоту они не пойдут, и это хорошо. Вопрос в том, наладят ли немцы наблюдение у поляны, которая рядом с болотом, у самой базы? Тоже вроде занятие бесполезное, но никто не знает, что в головах у коменданта и у офицера СД, который гораздо опаснее.

О том, что делать с постом, если таковой все же будет выставлен у поляны, мне придется еще подумать. Снять его и скрыть все следы можно легко. Трупы в болото, и все дела. Но исчезнувший пост не останется незамеченным. Поляну и лес немцы начнут трясти по-настоящему. Этого допустить нельзя.

А что можно? Это решим на месте, по обстановке».

Второй привал группа сделала в полдень, в небольшой балке, пройдя еще три с половиной километра. В час капитан Рябинин объявил отдых до половины третьего. На этот раз бойцы расположились в лесу, выставив охранение. Никаких признаков преследования они не обнаружили.

Расчет времени и расстояния говорил о том, что группа удалилась от немцев не менее чем на десять километров. Такой отрыв уже обеспечивал диверсантам безопасность.

Клинько очнулся, поднялся в телеге, осмотрелся. Кругом брошенные дома, заросшие дворы, огороды, фруктовые деревья, начавшие дичать. Вдали лес.