Лётчик

Чем характерны местные – легко знакомятся. Нет такого отчуждения. В поезде я чего только не наслушался. Зато теперь лучше понимаю этот мир, по сути, довольно простой. Вот и теперь мои соседи – три младлея и лейтенант, сразу втянули меня в разговор на актуальную тему: как бы пройти по бабам. Здесь, оказывается, недалеко есть заведение, типа ресторана или ночного клуба, и там можно снять девицу. Беда только, что к нам её вахтёр не пустит, но можно через окно. Рублей за 15 там можно посидеть, и с вином. Ну, я не большой любитель выпивки. А вот 15 рублей я могу хоть каждый вечер тратить, я же лётчик.

Ещё в поезде я наметил стратегию: не соваться никуда сгоряча со своей инфой из будущего. Сначала поприглядываюсь пару недель, времени-то целый месяц. А то как бы в гулаг не загреметь. Конечно, в этом случае больше шансов выжить, чем на войне, но мне жизнь в этом мире не очень нравится, а уж в гулаге… А вот про лётчиков я в детстве взахлёб читал – Речкалов, Кожедуб, Покрышкин. В общем, повоевать на чайке – это мечта детства. Может, поэтому я и летать стал. Летаю я хорошо, чем я хуже Речкалова? А ведь он выжил. А если и погибну, так неплохой вариант. 41-й… Местным не понять, как это было важно, именно в 41-м задержать немцев. А я-то знаю, что к началу 1943 война практически была уже выиграна. В общем, не пустят товарища Сталина поучать – ну и ладно. Повоюю, посмотрю, трус я или…

Заведение оказалось неплохим – похоже, основная масса сюда не ходит, дорого им. Оркестр играет в живую. Вина я брать не хотел, но увидел в меню хванчкару… Надо попробовать, как она изменилась. Мои товарищи (как-то это слово быстро прилипло) уже танцуют, трое из нас пяти. А я вальс танцевать умею, в школе приходилось. Ладно, почему бы и нет, кого мне стесняться. Опа! Да это же та самая деваха из управления. И ко мне идёт, как к лучшему другу. Цап – и ведёт меня танцевать, как будто мы давно договорились. А зовут её Лена.

Кажется, если я её сейчас не приглашу, она обидится. Вон как смотрит. Ладно, приглашаю и на второй танец. Да… Видимо, приглашение на второй танец здесь воспринимают однозначно. Или это Лена такая? Говорит, что у неё есть комната в Москве. Здесь недалеко. С таким видом говорит, будто у неё дворец, а она тем самым принцесса. Такой натиск… Прямо не девушка, а гусар в юбке. Поручик Ржевский.

Мой опыт говорит, что надо избегать таких, слишком настойчивых. Потому что за этой настойчивостью что-то скрывается, что-то нехорошее. А вот молодое тело, похоже, не против… Ладно, возьмём паузу – как раз еду принесли, надо покушать неторопливо, выпить. Первое, что лезет в голову: а что я теряю? Меня через год уже убьют, и почти всё оставшееся время я проведу в казарме. Даже в худшем случае… Допустим, она уже беременна и хочет скорее замуж. Допустим, я женюсь. Ну и что? Отбуду в полк, потом война… Ну и буду из рая наблюдать, много ли она выиграла от своего обмана. Ну, деньги с меня получит – так они мне не очень и нужны. Или это гормоны мне такие мысли навевают?

Тут Лена подсаживается за мой столик. Ладно, что тебе заказать? Салатик? Вот вина выпей. А может, и не обманывает она. Здесь люди гораздо проще, подкатывает к лётчику как умеет. Ладно, пошли твою комнату смотреть.

Комната в коммуналке, и вправду недалеко. Кроватей почему-то две. Ладно, опробуем кровать. Хотя я бы предпочёл на полу постелить, удобнее.

Когда мы отдыхали после первого знакомства, заявилась вдруг Ленина мама. Оказывается, они здесь вдвоём живут.

– Ну и что, можно занавеску повесить, – Лена выглядит уверенной в своей правоте. Ну, будем надеяться на лучшее, что меня не обманывают, просто ей же надо замуж выходить, с жильём в Москве плохо, лётчик – хороший вариант…

Дилемма – в общагу возвращаться или здесь остаться? Жить в одной комнате с мамой, я к такому не привык. С другой стороны, общага – та же казарма. Успею ещё в мужской компании пожить. А вот Лена, похоже, не смущается совсем. Хочет закрепить свой успех…

Днём Лена и её мама на работе, у меня свободное время. Попробую поговорить с товарищами авиаторами из общаги.

Увы, это в песне первым делом самолёты, а девушки потом. Мои соседи о войне и тактике боя говорить не хотят, об эРэСах не слышали и знать не хотят, зато моё знакомство с Леной их очень интересует. Комната на двоих с мамой, по их мнению, это очень хорошо. Главное, в Москве. Можно перевестись сюда служить. Одни мне завидуют, другие находят Лену тощей. Ну, последнее для меня не недостаток. В общем, фиаско, облом. А пойду-ка я тогда в баню… Сандуны – чем плохо?

Оказалось, что столь шикарные жилищные условия у Лены – благодаря брату. Её старший брат – какой-то чин в НКВД. Не очень высокий, но сумел себе с женой и двумя детьми целую отдельную квартиру получить, а матери с сестрой осталась комната, полученная им же на троих в начале его карьеры. Я опять услышал поступь судьбы… Надо бы с ним поговорить. Перевод в 48-й полк, отпуск, поездка в Москву, Лена, её брат – может быть, следующие пункты Берия и Сталин?

Выходной день здесь один – воскресенье. Пошли с Леной в парк Горького, а вечером – аж в большой театр. Лена сумела достать два билета для лётчика из боевого полка, для меня, то есть. Ну что – Большой уже тогда был неплох. Да и Сандуны не разочаровали, и парк. А здесь можно жить, в этом времени. Особенно в отпуске, с деньгами и с девушкой. Попросил я Лену, она позвонит брату с работы, договорится о встрече.

Как ни странно, Николай, брат Лены, согласился встретиться со мной днём, пообедать вместе. И уже во вторник, не откладывая.

Николай оказался уже начинающим лысеть блондином с красноватым лицом. Ростом всего лишь как Лена, а это 172. Но заметно толще. Мы в простецкой столовке, где можно пообедать за рубль. Но и качество блюд соответствующее, что и на запахах сказывается.

– Михаил, ты по виду человек серьёзный, лётчик, лейтенант. О чём ты хочешь поговорить – догадаться нетрудно. Хочешь жениться на Ленке, прописаться и перевестись в Москву. Я в принципе не против. С пропиской могу и помочь, они вечно с этим тянут. Но скажи мне – у тебя разрешение от командования есть?

– Какое разрешение?

– Жениться.

– Для этого нужно разрешение? А е….. тоже без разрешения нельзя?

– Раньше было можно. Сейчас строже становится. Вот с июня жениться вашему брату можно только имея разрешение не ниже, чем от командира полка. И есть слухи, что на казарменное положение вас переведут. А ещё – не будут больше присваивать лётчикам младших лейтенантов. Сержантами будут выпускать.

– Абсурд. Ерунда. Разве можно так с лётчиками? Ведь подготовить хорошего лётчика – это дорого. Одного бензина сколько, моторесурса…

– Взят курс на количество. А когда вас тысячи, то и нельзя всем создать тепличные условия.

– А ты, Коля, откуда всё это знаешь?

– А ты, Миша, зря этим интересуешься.

– Ладно, хрен с ним. Я, вообще-то, в Москву пока не собирался переводиться, хочу полетать, стрелять научиться. Значит, мне и жениться не к спеху. У меня другой вопрос, только ты, пожалуйста, серьёзно отнесись. Как думаешь, война будет? Я имею ввиду, следующим летом.

– С немцами?

– Да.

– У нас с ними пакт. Точка. И не советую болтать лишнее.

– Сон мне был, Коля. Будто 22 июня 1941 года напали на нас немцы. На рассвете. Воскресенье как раз было. И понял я, что сон этот вещий. И там ещё много чего было, во сне. Война была тяжёлая. Так что я теперь много чего знаю о будущем. А если всё это будет знать товарищ Сталин, то и воевать будет легче. Может, и людей меньше погибнет.

– Не советую, Миша.

– Почему?

– Ты, Миша, мне почти родственник. Ленку я всё детство нянчил, потом защищал. Да и понравился ты мне, понял я, почему Ленка так к тебе льнёт. Так что объясню, чтобы ты не пропал ни за грош. Но ты уж мотай на ус. Англия сейчас с Германией воюет, верно? И если немцы вторгнутся на остров, то тут им и конец, так? Вот Англия и хочет немцев на нас натравить, а самой со стороны глядеть, как мы дерёмся. Очень им это важно, жизненно необходимо. Вот и стравливают нас, как могут. А они умеют. Так что все слухи о нападении немцев – английская провокация. Они десятками путей эти слухи распространяют.

– А если немцы и вправду нападут?

– Тебе какая разница? Ты уже далеко будешь, лес валить или золото мыть.

– Понятно… Тогда только и остаётся – готовиться к войне, а потом воевать. Для военного лётчика обычное дело…

– Да ты не грусти. Если ты прав, и война в июне, у тебя есть ещё время перевестись в Москву. Или ты хочешь на дальний восток?

– Я воевать хочу. Интересно мне с немцами подраться. А убьют – так за Родину, за Сталина, хорошая смерть.

– Да… Лётчики… Я думал, ты практичнее. Впрочем, Ленке такие-то и нравятся.

– Только вот совесть… Вроде я как предатель. Знаю о войне, и ничего не предпринимаю. А ведь мог бы…

– Таких тысячи, кто думает, что спасёт весь СССР, если ему дадут поучить товарища Сталина. Всех не выслушаешь. Ну, можешь письмо написать. А лучше бы послушал меня. Вот ты мне сказал, совесть облегчил, а дальше не твоё дело. Ты думаешь, о войне никто не думает? Да это сейчас главная тема, вся страна готовится. Но не хочет товарищ Сталин войны. Каждый шанс использует, чтобы не воевать. Так что ты, Миша, летай. На Ленке, вон, женись. А в политику не лезь.

Вот и закончился обед, Николаю пора на службу. Это у меня отпуск. Вроде, руку он мне с уважением пожал на прощание. А потом ещё обернулся, и добавил: – Миша, ты умный мужик. Очень надеюсь, что ты глупостей не наделаешь.

Да… И что теперь? Вела, вела судьба, и вдруг бум! Кажется, это именно тот случай, когда без бутылки не разберёшься. Но не продают здесь. Есть пиво, но местное пиво… не то его разбавляют, не то оно изначально водянистое. С креветками бы ещё ничего, но я их здесь не видел. Наверно, есть раки, но мне и они не попадались. Хоть бы вобла была… А так – ну его. Ладно, пойду пока пройдусь, поразмыслю.

А в общем, о чём тут думать? Лезть в кабинеты, добиваться, пробиваться – это не моё. Я и не собирался. Если судьба ведёт, или те, кто меня сюда забросил, вот пусть и подаёт знак, возможность какую-то. А пока что я противоположный знак получил, и довольно ясный. Так что отдыхаю, жду знака. А не дождусь – так в полк, на подготовку восемь месяцев с лишним, и война. Может, вторым Покрышкиным стану.

Мы с Леной дополняем друг друга – она умеет доставать билеты в театры и на концерты, я деньги даю. Ну и ходим вдвоём – одному было бы не интересно. Мне итак не слишком интересно, но впереди казарма и война, так что впрок надо находиться. Тут ещё такая опция есть – танцы в парках. Живой оркестр, вальсы, и контингент в основном за 20, не дети. Лене танцы нравятся. Я сначала не понимал, зачем танцы, если мы уже познакомились, расставаться пока не собираемся. Но – просто гулять по парку надоедает, а тут развлечение. Не всё же в театры ходить, а кино здешнее я не люблю, к удивлению Лены. Ей хорошо, она не видит, насколько здешние фильмы примитивны. Голливуд ругают, но про терминатора или Рэмбо – это шедевры на фоне того, от чего народ здесь балдеет.

Днём мне делать нечего, и одно время я повадился в Сокольники ездить. Какой транспорт в Москве-40 самый лучший? Метро! Станций пока мало, но и город гораздо меньше, а остальные виды транспорта мне не нравятся. В автобусе я один раз проехал, и больше не хочу. Трамваи здесь часто переполнены и едут не быстро. Вместо такси – извозчики. Эти получше, но тоже медленные, а на маленькие расстояния я пешком люблю ходить. А на метро я от Смоленской до Сокольников доезжаю.

Лена говорила, что Сокольники – криминальный район, но я ничего не опасался, пока… Я зашёл далековато от основных аллей, в сторону железной дороги, и задумчиво шёл по тропинке. Погода отличная, бабье лето. Эти двое явно шли ко мне, а не просто навстречу. У здешних, кажется, есть «воровская походка», вот её они и изображали. А метров за 30 продемонстрировали доставание ножей, одновременно малозаметное и демонстративное. За 30 метров. За 2 метра было бы опаснее. Или уже за спиной. Понятно – отвлекают внимание. Разворачиваюсь сразу всем корпусом – точно, сзади ещё один, идёт ко мне. До него метров 20, руки пустые. Может, хотели не убивать, а ограбить только.

Боец я не очень сильный, но вот учил меня сам Андрей Дорменко. Как драться против троих я знаю – по одному их надо бить. На все размышления ушло не больше полусекунды, а истребитель и должен быстро соображать. И я побежал на того, который сзади был. Не просто побежал, а с максимальным ускорением. За 20 метров я уже набрал приличную скорость и сходу влепил ему в живот майя гири кикоми. Он подставил руки, но удар не удержал. Ещё бы, я на скорости весь вес вложил, а мои 78кг по этим временам немало. Только уворачиваться, но он, кажется, не знал, чего ждать. Он согнулся, и получил маваши дзуки в висок. Блин… Удар получился. Я давно не тренировался и сосредоточился на том, чтобы всё правильно сделать. Я знал, что височная кость самая тонкая, но сейчас почувствовал это костяшками кулака. Так бывает, когда яйцо об лоб разбиваешь. Если слабо ударить – яйцо выдержит, а лоб можно ушибить. А если сильнее – яйцо разобьётся, и не больно. Вот такое было ощущение. Убил или сотрясение? А, пофиг. Главное, он упал так, что ясно – быстро не встанет.

Оборачиваюсь к остальным двум. Они, похоже, стояли, а теперь двинулись ко мне. Не торопясь достаю пистолет. Я кобуру не застёгиваю, потому что она грубая, и пистолет итак не выпадет, а доставать быстрее. Ага, остановились. Сам к ним иду неторопливо. Кажется, поднимают руки. Нет, просто расставили их в стороны и слегка присели. Сейчас «ку» скажут. Их мысли я читаю на их примитивных рожах – фраер сейчас поведёт к ментам, и надо выбрать момент и смыться, или даже напасть. Кажется, не ждут, что буду стрелять. А я бы и не стал, если бы не война. А так – мне надо тренироваться. Во-первых, убивать. Читал, что бывают проблемы, когда убиваешь первый раз. Во-вторых – надо же учиться из пистолета стрелять. Блин… Забыл совсем про предохранитель. Снимаю. Они явно заметили, переглянулись. Остаётся 7-8 метров, пора. До этого ствол был между ними направлен, а теперь я чуть правее целюсь в живот и стреляю. У американцев есть такая поговорка – в живот и в голову стреляй и никогда не проверяй, вот я в живот и стреляю. Пистолет сильно грохочет и дёргается. Второй грабитель вдруг резко метнулся в кусты. Стреляю ему в спину. Промахнуться с 15 метров трудно, я уверен, что попаду. Но он продолжает убегать в лес. Всё-таки промазал? Я не собирался стрелять второй раз, а теперь, наверно, поздно. Тем более промажу. Ладно, пусть бежит.

Так, что с этим? Блин… Пуля попала не в живот, а в середину груди. Ну я и стрелок… Он дёргается и изо рта идёт кровь. Не в сердце, но вряд ли долго проживёт. Обычно менты в самый неподходящий момент появляются, а тут стреляли. Но никого пока не видно. Не поискать ли ментов? Нет уж, пусть они меня ищут, это им надо. Иду пока обратно, к метро.

Вот и люди ходят, но никто никуда не бежит, я внимания не привлекаю. Так и захожу в метро. Прислушиваюсь к своему состоянию после убийства. Меня потряхивает – это адреналин. Но вот жалости к этим одному или двум совсем не чувствую. И то, что я, возможно, спас их будущих жертв, тоже не очень греет, не моя задача. И не тошнило меня совсем, когда я на кровь смотрел. Как компьютерная игра, только больше эмоций. Страх, ярость, уверенность в победе. Ну, хорошая была тренировка.

Что меня найдут – я сильно сомневаюсь. Уркам, вроде, западло с ментами сотрудничать, помощи у них искать. А я здесь типа гастролёра, меня мало кто знает. Скоро и вовсе уеду. Но надо почистить пистолет и добавить два патрона. Отправляюсь домой, в комнату Лены.

Я никогда не разбирал и не чистил пистолет, ну и не очень я склонен с железками возиться. Так что пока разобрался, три с половиной часа провозился. У меня две запасные обоймы были, теперь двух патронов не хватает. Ну и пусть. А в Сокольники я решил больше не ходить.

В конце сентября погода испортилась, пошли дожди. Я записался в библиотеку, читал там газеты, журналы о технике и оружии. А что делать целый день? Зато в театры мы теперь каждый вечер ходили. Вот так и прошёл мой отпуск, никаких знаков от судьбы я не получил… Зашёл ещё в общагу, там уже поменялись обитатели моей комнаты. Посоветовали мне не поездом обратно ехать, а отправиться на Тушинский аэродром и найти попутный самолёт. Ладно, попробую.

Попрощался с Леной, с её мамой, и на аэродром на извозчике. Денег у меня осталось рублей 40 всего. Впрочем, колечко золотое с камушком подарил Лене.

На аэродроме меня приняли как родного. Да, солидарность лётчиков в это время – что надо. Бесплатно кормили, выделили койку, а на следующий день место в ДБ-3 летевшем в Киев.

В Киеве прожил два дня тоже на всём готовом, наконец, меня взяли на самолёт до Одессы. Из Одессы в Бельцы по железной дороге добрался. Там снял комнату на ночь, попарился в бане и форму мне постирали и погладили. Как до аэродрома добраться? Здесь тоже есть извозчики, но на такие расстояния они редко ездят. Пошёл договариваться с неким Думитру. Тот сначала, вроде, не понимал. Предложил ему 10 руб. Он сразу понял и тут же предложил 20. И не сбавлял цену, пока я не собрался идти к Василю, его конкуренту. Тут он согласился на 15.

На следующее утро выехали. Здешняя бричка считается довольно комфортной, но сиденье жёсткое, и задница быстро устала. А Думитру хоть бы что. Я захотел пройтись, так он доплату потребовал! Типа, придётся меня ждать, время поездки удлиннится. Тогда я сказал, что буду бежать. И бежал перед бричкой. Я даже быстрее мог бежать. Земля здесь подходящая, в меру мягкая, бежать удобно даже в сапогах. Так я и ехал – то в бричке сидя, то бегом. Наконец, через 6 часов пути приехали. Я Расплатился с Думитру и отправился в штаб.

На этот раз на месте был сам командир, майор Петров. Да, всего лишь майор. Наш полк явно не на первых ролях. Вроде, были такие стихи: «Был у майора Деева товарищ, майор Петров». Жаль, что я их плохо помню. Однако товарищ командир меня принять не соизволил. Заставил ждать в коридоре. А тут и Назаров пришёл:

– О, товарищ Панкратов. Вернулся, значит. Заходи. Ну, как там Москва?

– Да стоит Москва. Даже неплохо там – театры работают, парки, метро есть.

– А у меня для тебя хорошие новости. Заказали тебе пулемёты, и нам уже их обещали. Так что через неделю-другую будешь с оружием.

– Товарищ капитан, по-прежнему считаю, что ШКАСы для чайки оружие вспомогательное. Основное оружие – это эРэСы. О них что слышно?

– Слышно… Подвёл ты меня, лейтенант. Эти снаряды-то, оказывается, шибко секретные. Ко мне сразу особист дивизии: откуда знаю? Ну, рассказал, что есть такой москвич, Панкратов, а в Москве многое известно. В общем, не с руки мне в это дело соваться. Эх, испортил хорошее настроение. Одно слово – москвич… А я-то хотел о девушках с тобой поговорить, о театрах, в чём там ходят жене интересно…

– Кстати о девушках: я там познакомился, хотел жениться, но мне сказали, надо на это разрешение.

Капитан как кот доволен, щурится. Видимо, его настроение исправилось.

– Да, был недавно такой приказ. Ну, это к командиру или в дивизию. Значит, таки познакомился? А тут – нет разрешения, и пришлось вернуться?

– Я бы итак вернулся. Война скоро, надо срочно готовиться, а потом воевать. ЭРэСы нужны обязательно.

– Опять за своё… Вот не любят вас, москвичей, и я начинаю понимать, почему. Этак, если ты не угомонишься, то как с тобой и разговаривать. И о войне комиссар не советует трепаться, а об этих твоих снарядах – особист. И командир не хочет связываться. Так что ты бы попритих малость. Эх… Давай лучше о хорошем: техника тебе выделили. Специалист хороший, но с характером. А фамилия почти как у тебя – Панарин. Два пана будете. А звать его – Иван Прокопьевич. Иди, знакомься, а завтра полёты.

Кажется, настроение начштаба опять исправилось – шутка про панов ему явно нравится.

– Может, прямо сегодня и полететь для начала?

– Не спеши, налетаешься. Зайди лучше в столовую, не обедал, поди?

В столовой, как ни странно, меня помнят. Хотя я здесь два раза поел шесть недель назад. Покормили без возражений. Деревня, блин, дыра. Впечатлений мало, я для них что-то новое. Быстро ем и иду к своей чайке. Там мужик в грязноватом комбинезоне стоит.

– Товарищ Панарин?

– Так точно, товарищ лейтенант.

Протягиваю руку. – Давай уж на ты стразу. Нам вместе много работать, потом воевать. Я тебя буду Иваном Прокофьичем звать, а ты меня – как хочешь. Хоть Миша, хоть Михаил, хоть Михаил Семёнович.

Техник смотрит на меня несколько секунд, как бы оценивает. А потом делает знак рукой – отойдём, мол. Мы отходим метров на десять. Как бы теперь у нас разговор конфиденциальный. Хотя и у самолёта никого не было поблизости, и здесь чистое поле, так что чисто символический жест.

– Товарищ лётчик, а что у вас за самолёт?

– Экспериментальная чайка. Испытывали новое покрытие, в серию не пошло, дорого. А мотор – сам, наверно, посмотрел уже.

– Посмотрел. Аккумулятор, свечи, провода – всё не наше.

– С английского самолёта битого. Что-то и ещё могли по мелочи изменить, там мотористы мастера.

– Там много чего по мелочи, – техник смотрит на меня хмуро, даже исподлобья. Не верит. Впервые здесь моя версия не прокатывает. Ну не должен он точно знать, на что способны в Москве, да ещё и в головном КБ. А может, дело не в технике? Может, он чувствует, что я привираю? Такой вот чувствительный… Хотел было я уйти, но оборачиваюсь:

– Слушай, Иван Прокофьевич. Не знаю, в чём ты меня подозреваешь, и как тебе доказать, что я не шпион. Но делать я буду то, что сейчас скажу. До войны восемь месяцев остаётся, а мне ещё надо самолёт получше освоить, а главное – стрелять научиться. А потом буду воевать, и, вероятно, погибну за Родину за Сталина. Но до этого я хочу сбить фашистских гадов сколько смогу. А идти в бой без надёжного техника… Ты подумай, не хочешь со мной работать – попрошу другого.

– Извини, Михаил. У меня ведь отца их благородия повесили. А ты… как будто из них.

– Никто у меня за белых не воевал, ни отец, ни деды, ни о ком не слышал. Да, есть у меня образование. Ну и что? Я лётчик, буду летать и воевать. Машина, сам видел, хорошо отремонтирована. Мне надо чтобы и в июне она была не убитой, мотор мощность выдавал. А полетать придётся, мне ещё стрелять учиться и воздушный бой вести.

– Я получше многих за мотором буду ухаживать. Сделаю, что смогу. Но с запчастями и инструментами у нас бедновато.

– Иван Прокофьевич, а оружейник у нас будет?

– Нет. В полку оружейников на всех не хватает, поэтому они не закреплены индивидуально, как техники, а все вместе обслуживают все самолёты.

– То есть, спросить не с кого… Может, сами установим новые пулемёты, когда прибудут?

– Во всяком случае, я буду внимательно смотреть, чтобы не напортили.

– А об эРэСах ты слышал?

– Да, поговаривают техники и оружейники. Поступили они на склад в дивизию.

– И что говорят?

– Никто их не хочет. Они секретные, отчитываться замучишься. Ещё и запал электрический. А многие оружейники плохо понимают, что такое электричество, боятся его.

– А ты?

– А я понимаю. Могу установить, и недолго провожусь. А у тебя ещё и электрика… Выпрямитель, например – маленький такой, почти не весит. А я проверил тестером – он хорошо работает. Ну и аккумулятор, генератор – с электричеством проблем у тебя не будет.

– Завтра вылет, Иван Прокофьевич, возможно, не один, готовься.

– Какие будут указания?

– Пока не меняй настроек, триммеры, например. Слетаю как привык, а потом подумаем, что изменить. И ещё: у нас койки в казарме все продавленные. Нельзя ли найти доски, настелить их поверх сетки?

– Мы, техники и оружейники, на нарах спим. А вам, лётчикам, привилегия – кровати с сетками.

– В задницу такую привилегию, вся спина искривится.

– Есть у нас готовые щиты для нар. Я могу принести, поставить.

– Донести помочь?

– Не надо, люди есть, справимся.

Как ни странно, я нормально выспался. После всех поездок кровать и тумбочка, которые я могу назвать своими… Я здесь одну ночь был шесть недель назад, но как домой вернулся. Умывальник на улице – здесь, в Молдавии, не так холодно даже в октябре. Даже полезно облиться прохладной водой. И завтрак неплох…

После завтрака я впервые увидел командира полка, майора Петрова. Он подошёл ко мне как ни в чём ни бывало, и после обмена приветствиями сразу перешёл к делу:

– Ну что, Панкратов, пришло время летать. Для начала коробочку и посадка?

– Товарищ майор, я ведь не новичок. Вот чайку сюда перегнал, мне надо пилотаж вспоминать, а потом и совершенствовать.

– Ладно, но по началу слишком не рискуй.

– Конечно. Я ведь шесть недель не летал (и вообще на чайке летал два раза).

А ведь я привыкаю к чайке. Пожалуй, полёт на сессне мне бы сейчас пресным показался. Она где-то между чайкой и у-2, мощность меньше, устойчивость и безопасность (и удобство) гораздо больше. А здесь – как в песне про погоню : «Да здравствует ветер, который в лицо». Давненько не летал, кайф ловлю в воздухе. Но сначала я и вправду пару простых поворотов выполнил, надо вспомнить. Потом виражи покруче, правый и левый. Дальше – бочки, правая и левая. А ведь надо тренировать кадушку, а я не умею… А может, чайка и кобру Пугачёва сможет? Хотя – для войны не лучший приём. Ладно, теперь мёртвую петлю. Чайка, хоть и гораздо мощнее яка, но разгоняется не очень, не та аэродинамика. И вверх идёт не так охотно. Я петлю начал делать с запасом по скорости, но весь этот запас ушёл, получилось на грани. Да, этот элемент для чайки не прост. Не сделать ли ещё иммельман? Не, достаточно для начала, потом сделаю. У нас в аэроклубе это был как бы порог: делаешь иммельман – хороший пилотажник. Третья всего лишь посадка на чайке, но я уже понял, как её выполнять, и всё получается без проблем.