О чём молчат ведьмы

Конечно, как это всегда бывает, она встретила практически всех близких знакомых Станислава. Они замирали, глядя на красивую девушку и пытаясь отыскать на её лице следы трагедии – о том, что случилось, судачило всё побережье. И как все узнали? Словно птицы разнесли. С Вигой перестали здороваться многие женщины в городке, о ней сплетничали, её осуждали, на рынке ей сразу же прилепили такое неприятное прозвище, что вряд ли она могла рассчитывать на достойную партию в ближайшем будущем. Станислава тоже избегали. Но Стася ничего этого не знала. Она просто шла на остановку, гордо глядя вперёд.

Она не знала и того, что Стас тоже её видит. Он стоял в магазине рядом с остановкой и смотрел на неё через окно. Ему казалось, что он чувствует запах её кожи. Он хотел бы обнять её за шею, просунув руку под копну волос. Станислав физически ощущал тепло, которое бы почувствовал на пальцах… Он не выдержал и рванул к выходу, решившись вымолить у неё прощение любым способом. Может, прилюдно встать на колени? Пусть даже так.

«Мне нет без тебя жизни, – думал он на бегу. – Сейчас я найду слова, и ты меня простишь. Я всё исправлю. Ты ведь очень добрая».

Стас был уверен, что Стася пожалеет его, он знал, как она любит. Он помнил это каждой своей клеткой. Чувствовал.

На отцовской яхте был современный навигационный прибор, который показывал их местоположение, и суда поблизости посылали им на него свои сигналы. Такой же сигнал Стас постоянно чувствовал от Стаси и верил, что только когда он пропадёт, закончится её любовь. И сейчас этот импульс поступал от неё отчётливо и непрерывно. Парень спешил на его зов, лавируя между прохожими так же ловко, как это делал, управляя яхтой. И всегда приходил первым. Всегда выигрывал…

Стас выбежал на улицу, обогнул здание магазина и, выскочив к остановке, остолбенел. Она была пуста. До него только что здесь побывал автобус, он подхватил всех пассажиров и его Стасю и увёз.

Станислав в ярости стукнул по скамейке. Сейчас он отчаянно завидовал кондуктору, который продаёт Стасе билет и разговаривает с ней, и даже тем, кто просто сидел с ней рядом и мог её коснуться… Мог коснуться… Кто может коснуться Стаси? Кто-то ещё кроме него может целовать её губы? Трогать её кожу? Нет, это невозможно! Стас ещё раз ударил по скамье.

А Стася через три часа въезжала в город. Она решила перед больницей заехать в книжный, благо, автобус высаживал пассажиров недалеко от базарной площади. Девушка выбрала две интересные книги и, довольная, пошла к Старой Ксении.

В больничном парке снова парами гуляли пациенты, и в главной аллее она опять увидела доктора Петера. Когда он заметил Стасю, то обомлел. Она была как солнце – тёплой и ясной. Длинноногая, медноволосая, медленно шла к нему, а он не мог оторвать от неё взгляда. «Ну разве бывают такими красивыми люди, может, она и правда ведьма?» – подумал он. Петер пошёл к ней навстречу, забыв о пациенте, с которым только что разговаривал.

– Стася, как я рад вас видеть, – пробормотал он.

– А я пришла навестить бабушку! – улыбнулась ему она.

– Я вас провожу, – сказал Петер и пошёл за ней следом.

Он собирался с духом, хотел её окликнуть, но не мог. Он должен был ей сказать. Но не решался. Пару раз протягивал к ней руку, но промолчал.

Стася легко вспорхнула по ступенькам лестницы, пробежалась по гулкому коридору и зашла в палату…

…На пустой кровати стояла заполненная коробка. На самом верху лежало фото деда.

Она повернулась к стоящему в дверях Петеру и пристально посмотрела на него расширившимися потемневшими глазами.

Он посмел только робко утвердительно кивнуть головой и отвёл взгляд.

Стасе казалось, на неё упала стотонная плита. Ноги подломились, и она бессильно осела на край кровати.

Она слышала, что в коридоре где-то плачет мать и с кем-то говорит о похоронах. Ни подняться, ни заговорить, ни даже заплакать Стася не могла. Она просто оторвалась от земли, и её несло куда-то чудовищным потоком воздуха, кидая о каменные стены.

– Стася, – услышала она голос матери, – Стася!

Мать обняла её, и девушка почувствовала, как её волосы пропитываются слезами Агнии.

– Я так много ей не сказала, – шептала мать, – я так хочу, чтобы она меня выслушала. Чтобы утешила… Я сделаю ей самую красивую могилу! И буду ходить на неё каждый день.

– Мама, бабушка хотела, чтобы её кремировали, – собравшись с силами, сказала Стася, – и развеяли, как прах деда, над морем.

– Нет-нет-нет! – захлёбываясь слезами, мотала головой Агния. – Я никому не дам отобрать у себя мать! Я уже подписала документы. И распоряжаюсь этим только я!

– Мама, выполни её последнюю просьбу! – подняла глаза на Агнию Стася.

– Нет. Нет. Нет!!! Я не дам её сжечь! Что тогда останется мне?! Что будет со мной? Куда буду приходить я?! Нет!!! Похороны будут через два дня. В одиннадцать. В церкви Святого Луки.

Стася встала и молча пошла к выходу. Доктор Петер опять побежал за ней. Он всё ещё не решался подойти к девушке, но не мог оставить её.

Выйдя из здания, Стася протянула какой-то женщине в больничной одежде букет, который всё это время держала в руках. Та растерянно взяла его, а Стася, ссутулившись, пошла к выходу из парка.

Доктор Петер нагнал её у ворот и предложил:

– Давайте я вас довезу домой. Вы сейчас в таком состоянии…

– Вы же знаете… Я очень далеко живу. Я не могу воспользоваться вашей добротой, – еле слышно сказала Стася.

– Я прошу вас… разрешите!

– Хорошо, – согласилась она.

И они пошли на стоянку к его машине. Когда сели в салон, Стася повернулась к Петеру и благодарно сказала:

– Спасибо вам за вашу доброту. Я даже не могу подобрать слов…

Почти всю дорогу врач рассказывал Стасе о Ксении. Он часто беседовал с ней в последние дни. Стася же корила себя за то, что, наоборот, общалась с бабушкой мало.

– Она вас очень любила, Стася. И не хотела, чтобы вы видели её больной. Поверьте, она всё понимала, – успокаивал её Петер, – только про вашу… историю… мы ей не рассказывали…

Стася посмотрела на него удивлённо, а он сказал:

– Я знаю, что случилось и почему вы не появлялись в больнице… Я очень расстроен за вас. И… всё это ужасно… Я… я бы так никогда не сделал.

Девушка, отвернувшись, стала смотреть в окно. Обсуждать свою жизнь она не хотела. Так до посёлка они и молчали. Только на площади Стася вспомнила, что у неё совершенно нет продуктов, и попросила Петера остановить машину у магазина.

– Я подожду вас и довезу до маяка, – сказал он.

Стася направилась в магазин и, набрав в корзину хлеба, молока и круп, встала в очередь. Она взглянула в окно и увидела, как к доктору Петеру подошёл Стас. Сначала они, нервно жестикулируя, о чём-то говорили, а потом Станислав ударил Петера наотмашь, тот повалил противника на асфальт, и они стали драться, катаясь в пыли.

Стася бросила корзину и выскочила на улицу.

– Остановитесь! – кричала она дерущимся.

Но они её не слышали.

– Помогите! – закричала Стася прохожим.

Однако те не спешили на помощь. А только расступались.

– Я тебе её не отдам! – орал Стас, колошматя Петера по лицу.

– Она будет моей, – отвечал ему ударами Петер.

– Да вы что?! С ума сошли?! – не выдержала Стася. – Я не вещь! Я не буду ничья!

Она отчаянно стала бить их сумкой, вкладывая в удары всю свою безысходность и возмущение.

– Как вы мне все надоели с вашей любовью! У меня умерла бабушка, а вы… – Стася развернулась и пошла домой.

Петер и Станислав, прекратив драку, смотрели ей вслед.

Глава 34

А Стася повторяла и повторяла то, что так боялась до этого сказать вслух: «У меня умерла бабушка… Умерла бабушка…» И с каждым шагом идти ей было всё труднее… Когда она зашла в лес, то еле волокла ноги…

Стася вдруг сошла с пути и побрела куда глаза глядят. Она всё шла и шла, пока не упала под каким-то большим деревом в траву. Встать уже больше не могла… Посмотрела вверх, где сквозь ветви пробивалось небо. Безрадостное, хмурое, блёклое…

На неё навалился шелест листьев. Ветер играл на ветвях, словно неумелый арфист, поднимая и разнося этой какофонией боль в её душе. Он перемешивал чудовищную огромную печаль с маленькими осколками покоя, которые Стася так старательно собирала накануне. И остатки светлых тонов заволакивались густой беспросветной угольной тоской, окрашиваясь в единый цвет – чёрный.

Она зарыдала во весь голос. Страшные хрипы и всхлипывания вырывались из её груди. Одинокая рыжая девочка, лежащая в лесу. Каждой клеткой она чувствовала пустоту пространства на дальние дали вокруг себя. Возможно, там, за горизонтами кончался этот липкий безысходный туман. Но где был неуловимый край дымки? До него не дойти, не доползти – нет сил… Она осталась одна… Ей ничего не хотелось, только бы не было этой острой боли в её истерзанных окровавленных крыльях. Только бы умерла уже душа, потому что она, словно избитый ребёнок, свернулась внутри неё калачиком ни жива ни мертва…

Плакала Стася некрасиво. Настоящее горе всегда делает лица некрасивыми. Потому что горе – самая безобразная вещь на Земле. Оно въедается в лицо и мгновенно искажает его в страшных муках. Только что человек был светел и чист и вдруг пригубил горя, которое плеснула ему судьба. Вмиг слепнут его глаза, покрываясь бельмами ужаса, истекают слезами отчаяния, на коже выступают пятна безысходности, и лицо передёргивают судороги страданий.

Вы никогда не плакали от горя? Нет? Вам очень повезло. Из этого состояния не найти выхода. Слёзы печали или грусти приносят душе долгожданное облегчение. Но после слёз скорби облегчения нет. Только опустошение. Горе, как аккуратный маньяк, старательно ломает каждую кость, не оставляя следов на теле. Человеку говорят: «Ну же, вставай! Будь бодрее! Всё в твоих руках!» А он может только открывать и закрывать глаза, беззвучно хватая воздух губами…

…Стася пролежала так до самой ночи, не испытывая жажды или голода. Рыдания постепенно умолкли, и она смотрела почти ослепшим взором в небо, которое затухало вслед за её душой.

В полной темноте она тяжело встала и, хватаясь ледяными пальцами за стволы деревьев, пошатываясь, как сомнамбула, пошла домой.

Угрюмо смотрела девушка на мир, на летучих мышей, носившихся в сумерках над пустошью… Дойти бы до дома, забиться в нору. Спрятаться под одеяло, как в детстве, чтобы ужасы, боль и страхи, летающие в воздухе, растворились и мир снова стал прежним.

У дома Стасю поджидали ведьмы. Они молча проводили её наверх, опоили травами и долго сидели рядом, убаюкивая и охраняя хрупкий, непрочный покой подруги…

Утром Висия взялась расчёсывать Стасю. Заплетая ей косы, Лесная ведьма незаметно пыталась выпутать из волос воспитанницы как можно больше чёрной печали. Урсула помогла Стасе одеться и, когда застёгивала на ней длинный ряд пуговиц сзади, старалась очистить невидимые людьми перья крыльев девушки, которые замялись и висели безжизненно вдоль спины. Лидия занималась хозяйством. Она напекла творожных оладий, добавив щепоть радости к жизни, и ведьмы заставили Стасю поесть.

Но она всё равно еле шевелила руками, только грустно смотрела, словно парализованная, лишённая возможности двигаться.

Её вывели на веранду и посадили в кресло. Сами ведьмы разбрелись по саду, занимаясь растениями. Говорили все приглушённо, почти шёпотом.

Стася вообще смутно помнила следующие сутки. Они были длинными и размытыми. Какие-то нечёткие запахи, смазанные звуки, плохо различимые ощущения. И призрачные очертания трёх ведьм, фантомами перемещавшихся по дому. Стася лишь спала и пила, заедая Лидиными варевами то, что в неё вливала Висия.

Очнулась девушка на рассвете. Он только начал покрывать румянцем посветлевшее небо. Стася подошла к окну. На подоконнике со стороны улицы стояла и смотрела на неё большая чайка с чёрным крылом. Она глядела на девушку моляще, будто чего-то ждала или просила. Стася прижала руку к стеклу. Чайка коснулась клювом того места, где были пальцы девушки. И Стася явственно услышала: «Ксения… Привези Ксению…» Птица посмотрела ей в глаза, тоскливо крикнула и взмыла вверх.

Стася спустилась к ведьмам. Они уже не спали, сидели за столом на кухне и пили кофе Висии, аромат которого, как обычно, окутывал весь дом. Урсула молча налила горячий напиток Стасе, и ведьмы продолжили разговор. Речь шла о любви.

– Любовь – это постоянные отдача и забота. Как уход за растением, которое любишь, – говорила Лидия. – Первая любовь всегда к самому себе. Если человек не любит себя, то есть не заботится о себе, он никогда не сможет правильно позаботиться о другом: или зальёт его своей любовью, или обделит… Пока не любишь себя, не можешь так, как надо, дарить это чувство окружающим…

– Я согласна с тобой, – кивнула Висия, – я без карт понимаю, что человека любят, если в присутствии любящего он расцветает и растёт. Если жизнь его становится лучше… А иначе – это что угодно, но не любовь. Какие бы ни произносились слова…

– Слова подобны одежде. Они могут быть изящными и нарядными, а правда – всегда голая и несовершенная… – добавила Урсула.

– Меня о чём-то просила чайка, – вдруг тихо перебила их Стася.

– О чём? – не поняла Лидия.

– Меня о чём-то просила чайка, – повторила Стася. – С чёрным крылом. Она живёт здесь, в бухте.

– И о чём же она тебя просила? – промолвила Висия.

– О Ксении. Она просила привезти Ксению. Но это невозможно… Бабушка хотела, чтобы её пепел развеяли над морем. Но мать решила иначе. Что же делать?

– Выполнить просьбу Ксении, – спокойно ответила Лидия.

– Но как?! – воскликнула Стася.

– Привези сюда локон её волос, – подсказала Урсула.

Стася задумалась. В принципе, наверное, она могла бы это сделать. Тогда следует приехать раньше, чем начнётся служба в церкви. Девушка заторопилась. Отчего-то задание Урсулы показалось ей очень важным. Словно она сделает для бабушки что-то серьёзное и нужное… Цель придала ей сил.

Лидия вызвала такси, и уже через час Стася неслась в нём в город. На ней было тёмно-шоколадное платье – чёрного ничего в доме не нашлось, кроме платка, который она повязала на шею.

В десять тридцать она стояла у церкви Святого Луки. Это было небольшое каменное здание, расположенное за городом. За ним начиналось кладбище, поэтому все люди их городка в итоге оказывались здесь. Даже если никогда не заходили в церковь при жизни. Так уж получилось, что в этой церкви не крестили и не венчали. А только отпевали. Даже пройти в церковь можно было по дорожке, которую окружали старинные захоронения. Всё пространство между древними могилами давно затянуло изумрудной травой.

Надо было спешить, чтобы успеть сделать задуманное. Стася быстро шла среди могил и думала: «Почему на кладбищах всегда такая красивая зелёная трава?»

– Что вам нужно? – спросил её появившийся из ниоткуда священник.

– Я пришла на службу… – сказала Стася, – проводить свою бабушку. Старую Ксению.

– А… – его взгляд потеплел, – скоро начнём отпевание, проходите в церковь, там уже собираются.

– Можно ли проститься с ней сейчас? Наедине?

Он подумал, а потом сказал:

– Да, пойдёмте, я вас провожу.

Они прошли в боковую пристройку, священник указал на чёрную дверь:

– Она лежит там. У вас минут пять, не больше. Потом её понесут в большой зал.

Стася подошла к двери и остановилась. Ей стало страшно. Что она сейчас увидит? Девушка сразу вспомнила пугающие детские рассказы о мёртвых. «Но ведь там твоя бабушка», – сказала она сама себе. И толкнула дверь.

Посередине небольшой белой комнаты стоял гроб. В нём лежала Ксения. Стася подошла и взглянула в её лицо. Спокойное, холодное, отстранённое. Девушка думала, что при виде Старой Ксении в гробу не сможет сдержать слёз, но нет. Стася явно видела, что это не её бабушка. Это только её старое, измождённое болезнью тело. Словно скинутая змеёй шкура, так и здесь была лишь оболочка от Ксении…

А бабушка? Она чувствовала её рядом. Стася прикрыла глаза и услышала шёпот… Голос бабушки, но и десятки других голосов. Она резко открыла глаза, и ей показалось, что серые тени разлетелись в разные стороны. Шёпот растворился вместе с ними.

Стася открыла сумочку, достала приготовленные ножницы, носовой платок и, наклонившись, решительно отстригла большую прядь волос у виска Ксении. Потом убрала локон в сумку и поправила причёску бабушки.

Тут же в комнату зашли люди в чёрном и, подхватив гроб, понесли его в зал. Стася последовала за ними.

Церковь была полна людей. Хотя Ксения давно не жила в городе, здесь её помнили и любили. Было очень душно, и пахло ладаном. В толпе Стася видела доктора Петера, соседей, но и много незнакомых ей людей.

Она сразу не подошла к матери, которая сидела в первом ряду, а решила выйти подышать воздухом на центральное крыльцо. Из ворот к церкви всё ещё шли люди.

Стася заметила, что ей навстречу в чёрном костюме идёт Януш. Он был очень строгим и печальным. За ним толпой шли, видимо, его родственники с фермы – они были чем-то неуловимо похожи друг на друга.

– Здравствуй, Стася… Соболезную… – обнял он девушку. – Я очень любил Ксению. И прилетел к ней на похороны, как только узнал.

– Ты надолго? – зачем-то спросила его Стася.

– Нет… Я… то есть мы с моей девушкой, – он показал на милую блондинку, которая шагнула к ним, – это Ева.

Девушка протянула Стасе руку.

– Мы с Евой скоро улетаем. Обратно в город.

Стася взглянула на девушку, которая показалась ей хорошенькой и доброй. Незнакомка ужасно напоминала Стасе кого-то, но она не могла понять, кого именно.

– Ну что, ты привык к городу? – спросила Стася у Януша.

– Видимо, да, – кивнул он.

Всех пригласили в зал. Стася села рядом с матерью. Та рыдала, обнимая свою подругу, потом Агния повернулась к дочери и под громкие всхлипывания стала обнимать её. А Стася была словно в прострации…

Всю службу она тоже будто не слышала. Смотрела на Старую Ксению и мысленно прощалась с ней.

Все встали, и Стася поднялась со своего места. Ей сунули какие-то цветы в руки. Потом все пошли, и она пошла… Процессия остановилась около вырытой могилы. Она выглядела мрачной дырой посреди зелени. Закрытый гроб медленно опускали в эту жуткую яму. Стасе казалось, что там, внизу, под землёй, очень холодно. Мать, голося, плакала. Она отчаянно кричала, обращаясь к гробу: «Матушка, почему я раздражалась и сердилась на тебя, почему-у-у не слушала тебя? Прости меня-а-а-а! Больше никогда я не услышу-у-у твоего голоса-а-а! Больше никогда тебя не увижу-у-у!»

Стася слышала, как кто-то сзади тихо, но отчётливо сказал: «Мёртвых любить удобно…»

Потом все хватали за руки Стасю и Агнию, говорили какие-то печальные слова. Хлопали их по плечам, обнимали. Но Стасе хотелось только одного – поскорее уйти отсюда.

Агния поехала с подругами в кафе, где были заказаны поминки, а Стася вышла наконец из ворот кладбища, сдёрнула с шеи платок и положила его на ближайшую скамью. Казалось, даже дышать Стасе стало легче.

– Мы можем тебя подвезти, – услышала она голос Януша.

Они с Евой садились в маленький автобусик неподалёку. Стася хотела отказаться, чтобы не мешать. Но тут вдруг увидела, что из редеющей толпы людей, которые ещё остались стоять у церкви, отделился один человек – это был Станислав. Он направился к ней. С кем бы ей точно не хотелось сейчас говорить, так это с ним. И она побежала к автобусу, из которого ей протягивал руку Януш, и закрыла за собой дверь прямо перед носом Станислава.

Машина плавно двинулась в сторону шоссе. Стася села рядом с Янушем. Его девушка сидела с другой стороны. Ева, сняв кофточку, положила голову на плечо парня и быстро заснула.

– Мы почти не спали, – объяснил Януш, – поехали в аэропорт прямо с работы. Я не мог не прилететь. Знаешь… я очень любил Старую Ксению. Для меня она с детства была волшебницей… Мне нравилось приходить к ней в гости. Наблюдать, как она готовит. Было в этом что-то грациозное, необычное. Я любил твоего деда… Вообще, в их быте всё выглядело необычным для наших краёв: их жизнь, их дом, их отношения… Я мечтал, что буду жить так же… Знаешь, – он осторожно повернулся к Стасе, мягко придерживая на своём плече голову Евы, – я ведь всегда очень хотел увидеть тебя… Хотел увидеть и боялся. Наши бабушки были лучшими подругами…

– Да? – удивилась Стася. – Я этого не знала.

– Моя бабушка умерла шесть лет назад… Но, когда она была ещё жива, мы постоянно ходили в гости в Медовую бухту. И Ксения часто рассказывала о тебе. И всё какие-то чудны́е истории, похожие на сказки или легенды. И уже потом я сам её просил: «Расскажите мне о Стасе». Наши бабушки смеялись, и твоя говорила: «Скоро ко мне, Януш, приедет твоя принцесса, приходи. И увидишь её своими глазами…» Но я боялся. Ты мне казалась выдуманной героиней. Почему-то я переживал, что если увижу тебя, то исчезнет очарование моего детства, самая главная его сказка…

Автобус выехал на побережье, и в окно задуло. Ева во сне поёжилась, Януш заботливо прикрыл её своей курткой и продолжил:

– Только иногда я приходил к скалам, ложился на край и смотрел издалека, как вы гуляете с дедом по берегу…

Стася погрузилась в воспоминания, но она очень захотела, чтобы Януш замолчал. Девушке казалось, что если ещё хоть одно его слово упадёт ей в душу, то она расплачется.

Он, словно почувствовав это, умолк. Почти всю оставшуюся дорогу они просидели молча. Только когда стал заканчиваться лес и показалась пустошь, Стася спросила у него:

– Так ты улетаешь сегодня?

– Да, сегодня ночью. У нас на днях начинается важный проект…

– Тогда прощай. Удачи тебе!

Машина остановилась, Стася встала, чтобы выйти; уже открыв дверцу, повернулась к Янушу и сказала:

– И счастья вам. Большого счастья.

Глава 35

У маяка Стася встретила Висию. Та собирала травы. Увидев Стасю, пошла ей навстречу и крепко обняла. Они стояли на ветру, греясь друг о друга, и не могли оторваться. Им было тепло и уютно, будто своими телами они сделали маленькое убежище, в котором укрылись.

«Вот так выглядит дружба или любовь, – подумала Стася. – Когда вдвоём тепло и хорошо. Что бы ни происходило там, в окружающем мире, настоящие чувства греют и утешают не хуже очага».

Погода испортилась. Август в этих краях всегда был капризным и плаксивым. На девушек с неба упали первые капли. И они, схватившись за руки, побежали вниз к дому.

Над крышей стелился дымок, льнувший к черепице из-за начинающегося дождя. Это Лидия разожгла печь. Стася и Висия, чуть промокнув, заскочили в дом, и небо за ними словно разверзлось – начался настоящий ливень. На улице за их спинами мгновенно потемнело, сверкнула ослепляющая молния, и грянул гром. Налетел шквалистый ветер, и на море началось волнение.

Стася, поднявшись наверх, долго смотрела в окно бабушкиной спальни, как искрятся разряды, освещая грозное море. Она переоделась, вытерла и причесала волосы и спустилась вниз, где её с нетерпением ждали ведьмы. Стася удивилась, что они все три стояли посреди гостиной в торжественной одежде, в той, в которой совершали ритуалы на праздники.

– Где волосы твоей бабушки? – спросила Урсула.

Стася принесла сумочку и вытащила носовой платок с завёрнутым в нём локоном Ксении. Лидия аккуратно взяла его и поднесла к печи. Она открыла задвижку, за которой полыхало пламя, Урсула и Висия взяли за руки Стасю и встали полукругом за Лидией. Она развернула платок, взяла оттуда прядь волос и, произнеся «Ксения, ты свободна», кинула её в огонь.

В это же мгновение в окно забилась чайка. Та самая – с чёрным крылом. Её хорошо было видно в зарницах сверкающих молний.

А из разбушевавшегося в печи огня вдруг пошёл густой белый дым. На секунду он застелил всю комнату, завертевшись вокруг ведьм ураганом, и вдруг уплотнился в хорошо узнаваемый контур Старой Ксении. Она улыбнулась и протянула руки к Стасе. За окном снова забилась в окно чайка. Контур Ксении дрогнул, сжался ещё сильнее и превратился в белую чайку. Она взмахнула крыльями и стала кружить по комнате.

– Выпусти её! – крикнула Лидия.

Стася подбежала к окну, распахнула его, и чайка стремительно вылетела на свободу, где к ней кинулась другая. Они ещё немного покружили над двором и, поднявшись над соснами в бушующее небо, быстро растворились в нём…

Гроза почти тут же закончилась. Небо расчистилось. Ещё где-то громыхало в стороне леса, но в Медовой бухте наступила тишина. В открытое окно хорошо слышался шум присмиревшего моря. «Ш-ш-ш-ш-ш», – накатывало оно на берег.

Всё случилось так быстро, что Стася стояла и думала, не показалось ли ей это.

«Нет, – услышала девушка ответ успокоенного моря, – ш-ш-ш-ш, теперь она свободна…»

– Какая сильная буря была… – растерянно сказала Стася, закрывая окно.

– Нет, сильная буря будет очень скоро, – положила ей руку на плечо Лидия, – и это будет твоё решающее испытание. Самое страшное. Но пройти ты его должна одна.