О чём молчат ведьмы

– Сегодня мы расскажем тебе свои последние, самые главные секреты, – сказала Урсула.

– И уйдём. Нам пора. Нас уже давно ждут в другом месте, – добавила Висия.

Стася застыла. Это было неожиданно и тоже больно. Как же они её покинут? Почему? Зачем именно сейчас, когда так тяжело?

Они сели за стол, и Лидия, взяв ладони Стаси в свои руки, сказала:

– Первое правило жизни – всегда прислушивайся к своим мечтам. Мечты – это тихий голос твоего предназначения. Это семена, которые ещё не проросли.

Будущая балерина не мечтает о полётах в космос, но испытывает трепет при виде сцены и грациозного танца… Прислушивайся к своим желаниям, и тогда твоя жизнь сложится благодатно, потому что нет большего счастья, чем следовать к мечте и достигать её. Только тогда находятся бесконечные силы, средства и желание…

– Мы научили тебя многому, – подхватила Урсула, – но если ты хочешь стать настоящей ведьмой, то научись понимать, чего ты желаешь конкретно в данный момент. Создай это в себе и размножь вокруг. Вот и всё.

– Но я хочу лишь покоя. И остаться здесь…

– И даже в этом случае решение только в тебе. Это самый главный ведьмин секрет. Ты растворяешь среду в себе, а потом меняешься. И вслед за тобой меняется окружающий мир, – сказала Висия.

– Это как?

– Хочешь радости вокруг? Но ты погружена в печаль? Расти её в себе. И мир вокруг тебя быстро изменится, – пояснила Урсула. – Посади в себе то, что хочешь получить снаружи. И через тебя это прорастёт в окружающий мир. Лечи свою душу. Твоя душа – и есть тот самый главный ведьмин котелок, в который нужно сложить проблемы и там же варить зелье от них. И мир вокруг тебя будет меняться.

– А можно таким способом помочь другим людям? – спросила Стася.

– Конечно. Мы, ведьмы, именно так и помогаем. Переносим чужую боль на себя и лечим её в себе. А человек выздоравливает. Так ты можешь помогать людям, животным, природе. Хочешь напоить водой землю? Слейся с ней и напои себя. И ты увидишь, как пойдёт дождь. У кого-то что-то болит? Прикоснись и возьми эту боль себе. И в себе же вылечи. Так выздоровеет и другой, – ответила Лидия.

– Но почему вы не вылечили так мою бабушку? – расстроилась Стася.

– Потому что она не хотела. И мы не всесильны. Иногда просто приходит конец. Так было с твоей бабушкой, – погладила её Лидия.

Стася заплакала:

– Не уходите! Как же я буду здесь одна? Может, вы останетесь тут на зиму?

– Нет, мы – Лесные ведьмы, не сидим на месте. Нам нужно брать энергию из разных источников. Мы – вечные путники, – покачала головой Урсула.

– Что, всем ведьмам надо рано или поздно переезжать? – спросила сквозь слёзы Стася.

– Нет. Ведьмы ветра гораздо сильнее. Они могут жить на одном месте, но при этом их душа будет летать везде и отовсюду брать энергию. Наша наставница так и делала, – сказала Висия.

– Она была Ведьмой ветра? – догадалась Стася.

– Да. Она была самая сильная Ведьма ветра на всём белом свете, – улыбнулась Лидия.

– И как её звали? – спросила Стася.

– Её звали Ксения, – ответила Урсула.

– Как и мою бабушку?

– Стася, твоя бабушка и была этой самой ведьмой, – сказала Висия.

Стася, потрясённая, молчала.

– Твоя бабушка была удивительным человеком, – коснулась её Урсула, – мудрая, любящая и очень счастливая. Ведь только мудрый человек умеет создать вокруг себя счастье. Только любящая женщина сделает свою жизнь и жизнь окружающих благодатной… И ты будешь такая же, как она.

– Даже лучше, – добавила Висия. – Твоя бабушка всегда говорила, что ты будешь сильнее её. И принесёшь в этот мир много света. И ты ещё будешь любить. И очень сильно…

– Я не жду больше никакой любви… – сказала Стася. – Нет уж, не надо мне такого добра…

– Вот тогда она и приходит, когда её не ждёшь, – засмеялась Лидия, – настоящая, большая… Твоя бабушка своей жизнью пошатнула мою веру в то, что любовь проходит. У неё она не прошла и не закончилась даже со смертью… Но Ксения была редким, исключительным человеком. Чтобы испытывать настоящие сильные чувства, надо и самой быть настоящей и сильной… И ты именно такая…

– Нам пора, – ведьмы встали.

Стася испугалась, что момент прощания наступил так неожиданно быстро.

– Мы ещё увидимся? – спросила она с замиранием сердца.

– Да, конечно, – обняли её Лесные ведьмы, – мы будем время от времени приходить в твои края.

Стася проводила их до маяка и долго махала вслед, до конца не веря в происходящее. Ведьмы уходили всё дальше, над ними кружил Арон. Он ещё раз подлетел к Стасе, прокаркал последнее «Прощай!» и быстро нагнал ведьм. Они все вместе скрылись в лесу.

За август, который ещё не кончился, Стася потеряла очень многое. Но нашла ли она что-то взамен?

Вернувшись в опустевший дом, девушка долго сидела на крыльце, укутавшись в плед и размышляя. Перед ней, медленно лавируя, опустился первый пожелтевший листок. Привет от осени. Она ещё пряталась где-то в лесу, но иногда по утрам можно было увидеть её нечаянные следы. Осень напоминала Стасе роковых женщин из старинных французских романов, которые после тайного свидания оставляли в комнате то шпильку, то шарфик, то шлейф аромата. Но всегда в этих романах тайное становилось явным. Стася понимала, что придёт пора и осень выйдет решительно, смело и возьмёт всё, что считает своим. Перекроит, переставит и перекрасит землю на свой лад. Так всегда было, так всегда будет.

«Я никогда не забуду это лето, – думала Стася, глядя на листик. – Оно было странное. В нём смешалось так много всего несовместимого: любовь, расставание, смерть… Я повзрослела. Нашла работу. У меня появилась новая подруга – Катарина, и хоть я её ни разу не видела, но она меня поддерживала в самые трудные моменты… Лесные ведьмы… Они меня изменили и многому научили. Без них я бы не смогла пережить потери».

Лето перевернуло Стасю, вытрясло, опустошило и заполнило новым содержимым. Тем, чего она ещё до конца не знала, не понимала и не принимала. Она была пропитана чем-то смутно-туманным и, с тревогой вглядываясь в себя, ждала, когда взвесь уляжется, чтобы увидеть, каков её новый мир.

…В последующие дни Стася пыталась наладить свой быт. Теперь ей приходилось надеяться только на саму себя.

Пару раз звонила Агния и либо плакала в трубку, либо уныло рассказывала, что без матери она не знает, как жить. Агнию занимал только один проект – будущий памятник на могилу Ксении. Она заказала эскиз и искала обломок подходящего чёрного гранита. Агния могла часами рассказывать о своём монументальном замысле.

Часто звонила Катарина. С ней Стася теперь болтала подолгу. И Катарина грозила как-нибудь нагрянуть в Медовую бухту, чтобы воочию увидеть её красоту, которой любовалась лишь на фотографиях, присылаемых подругой.

– Я просто влюблена в это место! Старый маяк, пустошь, обрывы, море, – говорила ей Катарина, – Медовая бухта бесподобна, даже на фото.

А по ночам Стася со страхом ждала предсказанную ведьмами бурю. Она лежала, вслушиваясь в ночные шорохи. Пару раз налетали ветры, бушевали обычные для августа штормы, но девушка интуитивно понимала – это не то. Стася уже и сама стала предчувствовать, что надвигается нечто огромное, гигантское, пугающее…

И этот день наступил.

Глава 36

В одно спокойное утро Стася проснулась с мыслью, которая билась в ней, словно птица, – «Сегодня».

Она встала, полная неумолимой решимости и абсолютной внутренней собранности. Медленно и сосредоточенно позавтракала, крепко подвязала растрепавшиеся растения в огороде, а потом пошла на задний двор. Найдя старые доски, гвозди, молоток, лестницу, потащила всё это к дому. Сначала девушка закрыла изнутри ставни, а затем принялась заколачивать их досками ещё и снаружи. Иногда она посматривала на небо, которое тихо клубилось серыми низкими облаками, и на свинцовое море – оно шумело чуть сильнее, чем обычно, и в гуле его волн Стасе слышалась угроза. «Ш-ш-ш-ш… – предупреждало море всё громче, – идёт буря… ш-ш-ш-ш… берегись!»

Последнюю доску Стася прибила, когда было совсем темно. Укрепив дом, закрыв его на все замки, девушка поела и пошла наверх. Она надела на себя толстые носки, тёплую кофту и, устроившись на кровати с большой кружкой горячего чая, решила поработать. Стася отлично подготовилась ко встрече с бурей и теперь только посмеивалась, слушая, как на улице поднялся сильный ветер, быстро переросший в шторм. Ураган беспомощно кидал в стены дома ветки, песок, воду, хватался за ставни, пытаясь их выломать…

Стася оказалась умнее и разгадала его планы, заранее забаррикодировав стёкла. «1:0 в мою пользу!» – сказала она сама себе.

Циклон же разбушевался не на шутку. Его ярость достигла предела, и если бы Стася увидела, как он легко отшвырнул с участка заборчик, согнул до земли деревья вокруг дома, как одним касанием вырывал кусты, она, возможно, испугалась бы.

Но Стася спокойно писала. Телефонная связь и интернет пропали, иногда мигал свет, но девушка утешала себя тем, что, когда буря утихнет, всё восстановится.

Только дух дома сегодня топал и шумел над Стасиной головой больше, чем обычно. Она опасливо посмотрела на потолок и поёжилась.

– Ничего, не бойся, переживём, – громко сказала Стася Люси, которая от страха помахивала рукавами платья, и снова углубилась в ноутбук, продолжая писать текст новой сказки.

Через час вдруг раздался такой страшный грохот, что Стася вздрогнула. Это было с другой стороны дома. Она вскочила и побежала в спальню бабушки, пытаясь через щели забитых ставен разглядеть, что же случилось на улице. Молния попала в одну из сосен, та раскололась и вспыхнула. Стася испугалась, но сильный дождь почти сразу затушил огонь. А шквалистый ветер раскачал огромный конец ствола вековой сосны и со всего размаху швырнул на крышу дома. Удар был чудовищным. Дом затрясся. Девушке показалось, что это уже не ураган, а ужасный великан-циклоп пытается его разрушить. На неё сверху посыпались штукатурка, балки, какие-то ящики. Одна тяжёлая доска ударила её по голове, и Стася, потеряв сознание, полетела на пол…

Очнулась она в кромешной тьме – электричество в доме пропало. Над ней в зияющей дыре крыши безостановочно сверкали молнии. Сквозь пролом нескончаемыми потоками лилась вода.

У девушки сильно болела голова. Она потрогала висок, он был рассечен, но рана казалась неглубокой. Превозмогая слабость, Стася вышла в коридор. Путь в её комнату преградила упавшая балка. Дом было не узнать – повсюду грязь, вода и мусор. Стася решила спуститься вниз, чтобы найти лекарства и укрыться от дождя.

Когда она осторожно сошла с лестницы, то шагнула прямо в воду. В гостиной плескалось море, опрокидывая стулья, посуду, поднимая и качая коврики. Стася ужаснулась. Но её ноги подкосились ещё больше, когда она поняла, что вода прибывает. Причём достаточно быстро.

Девушка выскочила из дому и, пытаясь преодолеть шквалистый ветер, двинулась к лестнице на маяк прямо в воде, в некоторых местах доходившей уже до горла. Бесконечно сверкали молнии, но под ними она хотя бы видела, куда двигаться. Зарницы осветили лестницу, которая была уже совсем близко. Когда Стася с большим трудом добралась до первого пролёта, чуть отдышалась и взошла на него, он медленно со страшным скрипом оторвался от скалы и вместе с ней упал в воду. Её отнесло в сторону и бросило на выступ. Стася услышала, как хрустнули кости, и почувствовала, что ногу чем-то сдавило, в ней появилась резкая боль. Девушка рвалась, словно животное, попавшее в капкан. Вода заливала лицо, она почти не могла дышать. Набрав в лёгкие воздуха, нырнула и попыталась освободиться от пут. С третьего раза ей это удалось. Стася ощупала ногу – кажется, перелом.

Она держалась за выступ скалы и только сейчас поняла, какую ошибку совершила – эту бурю надо было переждать в маяке. Но теперь было уже слишком поздно.

Вода залила весь берег до Чёрных скал. Выбраться на сушу можно было бы только там. Плыть, даже здоровой, в хорошую погоду, далеко. А сейчас, с переломом, вымотанная, она не добралась бы и до середины. Ей просто не хватило бы сил.

Уцепившись за дерево, Стася поплыла к месту, где раньше была лестница, надеясь, что там остались ещё какие-то выступы, по которым могла бы взобраться, хотя не представляла, как можно сделать это с поломанной ногой. Волны всё время швыряли её на скалу.

Остатки лестницы торчали метрах в четырёх над поверхностью воды. До них было очень высоко. Что же делать? Вернуться в разрушенный дом, уповая на то, что он устоит? Но не снесёт ли её в море?

Вода бесцеремонно трепала уставшее тело девушки. Стася чувствовала себя тряпичной куклой, чудом зацепившейся за одну из металлических балок, на которой когда-то держалась лестница. Девушка часто уходила под воду, накрываемая мощными волнами, но каждый раз, барахтаясь, выныривала, долго откашливалась и судорожно хватала ртом воздух.

А море вокруг неё билось в новых приступах конвульсий. Оно скалилось, обнажая в темноте рваные клыки, бросалось на утёсы и, зловеще урча, грызло каменные глыбы. Словно душевнобольной в болезненном пароксизме, с помутневшим взором, непредсказуемый, неуправляемый, и от этого бесконечно страшный.

Руки Стаси устали, тело замёрзло, силы быстро покидали её. «Какая глупая смерть… Бабушка, помоги!» – в отчаянии подумала она, а потом стала кричать во весь голос:

– Бабушка, помоги! Бабушка, помоги!!!

Стасины руки уже ничего не чувствовали, она не знала, сколько времени висит здесь, под шквалом, методично бьющим её тело о скалу. Она кричала, пока голос не охрип, и дальше просто шептала одними губами: «Бабушка, помоги…»

Сил больше не было. И надежд тоже. Она смотрела на свои бледные исцарапанные руки, освещаемые молниями, и уже не пыталась унять озноб, от которого стучали зубы.

Вдруг ей показалось, что наверху мелькнул свет. Стася старалась приглядеться, но ливень мешал. Есть ли там кто? Возможно, её ищут? Однако теперь она даже крикнуть не может, совершая одну роковую ошибку за другой…

И вдруг её сердце бешено забилось – кто-то спускался по лестнице. Она с трудом стянула с себя светлую кофту, отяжелевшую от воды. Оставшись в одном белье, отчаянно начала размахивать ею в темноте. Её увидели. Она услышала сквозь гул:

– Подожди! Держись!

И фигура вновь стала подниматься. Прошли мучительные двадцать или тридцать минут. Стасин взгляд с надеждой был прикован к вершине спуска.

Тёмная фигура появилась опять, кто-то спустился до края уцелевшей лестницы и бросил Стасе верёвку. Пару раз девушка пыталась ухватиться за неё, но соскальзывала. Она совсем выбилась из сил, и всё же продолжала бороться. Пробовала вновь и вновь, но у неё не получалось. Стася видела, что человек в темноте что-то делает, и поняла, что он, привязал верёвку к лестнице, а потом прыгнул в воду. Прыжок был сильный, Стасю обдало брызгами и отнесло на какое-то расстояние, человек скрылся под водой и бесконечно долго не показывался. Наконец он вынырнул рядом с ней. Она узнала его. Это был Януш.

– У меня сломана нога, – прохрипела Стася.

Он кивнул, быстро подтянул девушку к себе, схватил верёвку, обвязал вокруг её талии, сильно сдавив кожу, и стал забираться по верёвке вверх, цепляясь за скалу. Добравшись до лестницы, начал тянуть Стасю наверх. Она тоже пыталась цепляться за скользкие выступы, но получалось плохо, поломанная нога висела плетью.

Когда он наконец подтащил её к краю уцелевшей лестницы и схватил, Стася увидела, что его ладони стёрты в кровь. Он освободил её от верёвки, взял на руки и понёс вверх.

Поднявшись на пустошь, парень направился к маяку. Дверь была выбита. Видимо, Януш сделал это, когда искал верёвку.

В комнатке с пультом управления от генератора горел свет, хоть и тусклый, с перебоями. Но здесь слишком дуло в зияющий дверной проём, и Януш занёс Стасю в сам маяк, который страшно гудел и стонал от урагана. Там было темно, зато безветренно.

В техническом помещении парень отыскал сухую робу, которую надел на Стасю, в аптечке обнаружил бинт и соорудил из него и дощечки лангетку на раненую ногу девушки. Кожа на том боку, которым Стасю кидало на камни, была чёрно-сизой, и Януш сорвал с окна шторку, сложил её и аккуратно подоткнул под кровоподтёки, чтобы девушке было удобнее… И только тогда, прислонившись к стене спиной, он сел рядом и откинул голову, стараясь отдышаться…

Над ними рычала буря. Она завывала, металась и колотила в стены. Но в маяке было сухо и пахло пылью…

Стася наконец согрелась и немного пришла в себя. У неё перестали стучать зубы.

– Как ты здесь оказался? – сорванным хриплым голосом спросила она.

– Я почувствовал, что ты в опасности. Отец и брат уехали на машинах в город, поэтому я пошёл пешком…

– Но ведь ты должен был улететь…

– Я не смог, – ответил он глухо, глядя вверх, в темноту маяка.

– А где Ева? – продолжала расспрашивать Стася, пытаясь собрать мысли и сложить в голове мозаику событий.

– Она всё поняла… Она очень хорошая девушка… Но… – он повернулся к Стасе и сказал: – Разве ты не понимаешь: я увидел, что она немного похожа на тебя, но… но не ты…

Он замолчал, зашмыгав носом, а потом продолжил:

– Я с детства хотел увидеть тебя и боялся… Боялся разочарования… Но оказалось, что ты в сто раз лучше выдумки… Я ведь тогда принёс тебе гирлянды, чтобы ты вспоминала обо мне. Чтобы осветить твою жизнь так же, как ты внезапно осветила мою… Но понял, что опоздал… И ничего не мог поделать… – Януш снова умолк, подбирая слова, а потом сказал: – Знаешь, как-то отец подарил мне добротные рыбацкие сапоги. Они были надёжные и прочные. В них было удобно и хорошо… Это была незаменимая любимая обувь… Но через какое-то время мать решила, что они поношенные, больше мне не нужны и выбросила их… И сколько бы у меня после этого не было сапог, я понимал, что лучше тех уже не будет. Можно и не искать… Когда я тебя увидел там, в темноте, в первый раз, я подумал, что ты, как те сапоги, можно и не искать другую – лучше уже не найдёшь… Что это раз и навсегда. Что это сильно и по-настоящему.

Он повернулся к Стасе. Она беззвучно плакала.

– Прости меня, вот я дурак… – расстроенно погладил он её по голове, неловко пытаясь утешить, – не умею говорить и делать комплименты. Обидел тебя… Сравнил с сапогами… Глупо всё получилось… Но я неспециально…

– Нет-нет, – мотала она головой, – я не обижаюсь.

– Ну, хорошо, – обрадовался он и прижал её к себе так сердечно и сильно, что опять испугался, не сломает ли ей что-то ещё.

Глава 37

Через час, немного обсохнув, Януш взял Стасю на руки и понёс до фермы. Четыре километра он нёс её не останавливаясь, по размытой дороге. Она обняла его за шею, а он, прерывисто дыша, рассказывал, как отстроит ей заново дом.

Стасе, укрытой непромокаемой робой, было на его руках тепло и спокойно.

Семья Януша, увидев их в окна, выскочила в полном составе. Они засуетились, помогая внести Стасю в дом, задавая вопросы и бегая вокруг сына и девушки.

Когда через час, умытая и перевязанная, Стася в чистой одежде была спущена к столу, то её досыта накормили и опять расспрашивали…

Ей очень понравились эти простые, скромные люди.

– Никогда не бывало такой бури в наших краях, – качал головой отец Януша.

– Да, – подтверждала, кивая, его жена Берта, – жуть, а не буря.

…Засыпая в их доме, в чистой сухой постели, Стася думала, что существует на земле и доброта, и искренность, и честность, и любовь.

К утру Великая буря, как её сразу же нарекли в окрестностях, прекратилась. Януш отвёз Стасю в городскую больницу, где ей наложили гипс и зашили пару рваных ран на теле. Януш боялся, что она захочет остаться у матери, но Стася решила вернуться к ним на ферму, куда её звала вся его семья. Только на обратном пути из города девушка попросила парня заехать в Медовую бухту.

У маяка он помог ей выбраться из машины.

Они стояли у края скалы и смотрели вниз. Над всем пространством Медовой бухты сияла огромная яркая радуга. Вода сошла, море выглядело так же, как и прежде, но вещи из полуразрушенного дома разбросало по всему побережью.

– Это было волшебное место… Сказочное, – с грустью сказала Стася. – А теперь… теперь остались только обрывки и обломки. Как и от моей жизни.

– Волшебными места делают люди. Можно превратить Медовую бухту в новую сказку. Всегда всё можно начать сначала, – Януш засунул руку за пазуху, вытащил толстую тетрадь в красивой кожаной обложке и протянул её Стасе. – На, возьми. Это тебе подарок. Чтобы ты записывала в неё свои мысли. Заново.

Стася взяла тетрадь, открыла её чистое нутро с голубыми листами и сказала:

– Знаешь, что я напишу туда первым делом?

– Что?

– Что ощущение счастья – это не отсутствие проблем, а умение их решать. Решать и жить дальше.

– Ну, такой ход мыслей мне нравится, – Януш улыбнулся и смешно сморщил нос.

…Вечером они вернулись на ферму. Януш отдал Стасе свой ноутбук, чтобы она могла продолжать работать. Сам же он трудился на ферме, а потом ехал в Медовую бухту восстанавливать разрушенное.

Мать Януша отнеслась к Стасе как к дочери, о которой давно мечтала. Они частенько сидели по вечерам на крыльце, пока ждали Януша, и Берта с гордостью показывала два дома на пригорке рядом с фермой, которые построили её сыновья:

– Младший привёл в свой дом жену. И умница, и красавица. А у Януша вроде и дом, смотри какой большой, а никто там не живёт. А разве парень не хорош? Красавец, сильный, хозяйственный… – сетовала она, посматривая на Стасю.

Но та молчала, думая о своём.

…Незаметно наступила осень. За домом семьи Януша был огромный цветник Берты, переходящий в старый фруктовый сад. В тёплые дни Стася работала там. Януш выносил ей ноутбук, устраивал девушку в беседке и, накрыв пледом, оставлял одну.

Она вдыхала влажный воздух, пахнущий грядущими холодами, от которого чуть лихорадило; наблюдала, как качаются ветки калины, инкрустированные, словно драгоценными камнями, полупрозрачными ягодами; смотрела на то, как раскидало ночным дождём огромные кусты пышных георгинов и ярких разноцветных астр. Сегодня они напомнили Стасе о бабушке. Такие астры выращивала и Старая Ксения.

Незаметно сад наполнился клубами белого дыма – где-то среди яблонь Януш сгребал и жёг опавшую листву. Отрезвляющая, пахнущая печалью пелена оживила горечь внутри Стаси, чуть поблёкшую, уже не так остро обжигающую. Где-то в сердце заволновались, ожили слёзы, но она не дала им выплеснуться. Стася ясно осознавала, что это останется с ней навсегда, как навечно остаётся рубец на коже. Вместе с окутавшим девушку дымом Старая Ксения словно растворилась, разлилась под этим низким небом, среди деревьев и трав. В клубящихся облаках, в промокшей листве, в каждом камешке на тропинке, в каждом листике и ярком цветке Стася ощущала её присутствие.

«Астра переводится как звезда», – услышала она внутри спокойный голос бабушки и ощутила её близко-близко. Душа заныла, запульсировала. Стасе показалось, что кто-то коснулся её головы и погладил по волосам. Нет, это не ветер, это бабушка приласкала её. Стася снова взглянула на астры. Звёзды осени, рассыпанные в пожухлой осенней траве. Звёзды, которые падают к нашим ногам на остывающую землю, чтобы сверкнуть самыми сочными красками, перед тем как природа потухнет. Чтобы дать нам надежду…

Стася прикрыла глаза, посидела немного, прислушиваясь к звукам вокруг, потом придвинула ноутбук и решительно стала писать. Новую сказку. Сказку длинную и страшную, конец которой она ещё не придумала…

Только сейчас Стася отчётливо и спокойно приняла прошедшую бурю. Где-то в глубине души она знала, что в её жизни такое больше не повторится. Ураган, который пережила, до конца уничтожил старое, то, что она никогда не посмела бы разрушить сама. Он расставил акценты, сорвал и скомкал всё ненужное, унёс потрясения, обнажив твёрдый фундамент Стасиного мировоззрения, без стыдливых кружев её комплексов. Буря насильно заставила девушку остаться наедине с самой собой и заглянуть на самое дно своей души. И за это Стася была ей благодарна.

…Через неделю на ферме настал сезон сбора урожая. С утра большой дом пустел – все шли в окрестные поля собирать картофель, свёклу, капусту. На эти работы семья Януша всегда нанимала помощников, которые приезжали большой шумной толпой и рассеивались по участкам. Стася тоже не сидела без дела. Всех надо было накормить, и она помогала готовить и разливать еду по плошкам во временной кухне, разбитой среди полей. Каждое утро Януш носил её туда на руках. Он, конечно, сделал Стасе хорошую трость, но по рытвинам и канавам ходить с ней было неудобно. Сначала Стася сопротивлялась и говорила, что дойдёт сама, но Януш всегда коротко отвечал: «Мог бы – носил бы всю жизнь».

А в природе с каждым днём всё сильнее и сильней чувствовался дух осени. Сначала в ельниках зазолотились осины, потом вспыхнули рябины. В тёплые дни небо ещё казалось летним, но караваны птиц уже сбивались в стаи и кружили над полями, тоскливыми голосами прощаясь с домом. Стася долго стояла, запрокинув голову, и смотрела на улетающие клинья. «Прощайте, прощайте…» – тихо шептала она им.