Ожившие мертвецы. Начало

Сверху через лобовое стекло зомби смотрелись как в аквариуме: водитель и напарник, в тёплых стёганых куртках и не понять уже было: стары они или молоды. Была б их воля, сами разбили бы стекло, а так стучали по нему тёмными руками с чёрными когтями, тщетно пытаясь добраться до вооружённых жертв.

– Готов? – спросил Мякинин размахиваясь. Редькин кивнул, занося мачете.

Стекло, видать было хорошее, импортное, с первого раза не разбилось, только кирка ушла клювом в пробитую дыру. Мякинин вырвал орудие и со второго раза, приноровясь, выломал «лобовуху» внутрь кабины. Третьим по счёту ударом Михаил снёс голову мёртвому дальнобойщику, оглянулся, посмотрев, не нужна ли помощь Лёхе. Помощь нужна скорее была мертвецу: Редькин отсёк зомби руку по локоть, и, рисуясь, поднял её над головой, обратился к Лапшунову:

– Гляди, Ботаник, а ты говоришь, что они больные!

Зомби, как ни в чём не бывало, рычал, тянулся культёй и целой рукой к Лёхе, норовясь вылезти из кабины, заливая «торпеду» тёмной кровью. Саня не смотрел на Редькина – согнувшись пополам он блевал себе под ноги. Михаил не стал ждать, что изобретёт Редькин: воткнул клевец кирки в череп ожившего. Лёха, расстроившись, спрыгнул с грузовика и пошёл к вахтовке.

Михаил разбил стекло водительской двери, пошарил рукой, находя замок, открыл дверь, и осторожно, стараясь не испачкаться в крови, одного за другим, чертыхаясь, вытащил мертвецов, отволоча их к обочине. Забравшись в кабину, навалился на руль, но тот едва сдвинулся: гидроусилитель отказался работать без зажигания. Он выбрался на подножку, повис на руле, грозя его оторвать. Ничего. Мякинин нащупал замок зажигания, ключ был там и повёрнут. Аккумулятор был полностью сдохший.

– Ну чего, капут фуре?

Инженер стоял у подножки и снизу вверх смотрел на Михаила, в руках вертел длинный гибкий прут.

– Я проверил бензин в баках, его нет, – продолжил Варламов, – «Вахтовкой» мы его не сдвинем, если не вывернем руль.

Мужики собрались у кабины. Бетке продолжил за Инженера:

– Нам придётся заправиться, чтобы прикурить фуру и отодвинуть её.

– Ёшкин кот! – выругался Фархад, – Литров пять-семь потеряем! А ведь каждая капля на счету.

– Не будем терять времени, – скомандовал Саныч.

Запасливый Инженер вытащил откуда-то длинные провода с зажимами, сам отмерил бензина, залил в бак. Бетке подогнал «Камаз», вместе с Варламовым завели фуру, вахтовики радостным матерком похвалили коллег. Фуру отодвинули на самый край обочины, теперь «Апельсин» мог проехать совсем её не цепляя.

– А мёртвых так и оставим? – спросил Лапшунов, когда вахтовики полезли в будку. Редькин не задержался с ответом, сказал за всех:

– Тебя с ними оставим. Как похоронишь, так догоняй…

Ещё часа полтора ехали без приключений и довольно быстро, местами разгоняясь даже до восьмидесяти километров в час. Лапшунов, наблюдая в окно за всё больше обрастающим деревьями тундровым пейзажем, засёк стадо оленей, но никому не сказал, так как опасался, что мужики начнут охотиться и потеряют время, а ему очень уже хотелось домой и еды пока хватало.

«Вахтовка» остановилась, водитель Варламов и Бетке, сидящий рядом, вышли из кабины, хлопнув дверями. Михаил вылез за ними:

– Что за хрень?

– Замёт, – отозвался Саныч, – снегу намело. Разгружаться надо.

Витёк с Редькиным заленивились:

– Мы здесь посидим, лишние сто пятьдесят килограмм не засадят машину. Конца этому замёту не видно, сколько идти? Километров пять, не меньше?

Инженер, подумав, махнул рукой:

– Залезайте все обратно, сядем, так вместе будем вытаскивать!

Варламов переключился на два моста, машина по-драконовски тяжко басовито вздохнула и начала зарываться в снег. Инженер, раскрасневшись от напряжения, стянув губы в нитку, подался вперёд, будто это помогло бы «вахтовке». Машина, осев, пошла вперёд.

– Есть! – воскликнул Инженер. – Глубина сугроба позволяет ехать.

– Не знаю, чтобы мы, Олег, без тебя делали, – искренне восхищался Бетке, – фуру бы не завели, и как ты догадался провода кинуть в дорогу? Застряли бы в этом чёртовом замёте, будь я за рулём или Миха.

– Цените меня, ха-ха! Не говори «гоп!», Саныч, сугробы не кончились.

Машина дёрнулась и взревела, прося надавить на газ, замёт закончился.

– А нам везёт, – хмыкнул Варламов, выключая задний мост, – четыре километра и мы снова на дороге. Если дальше удача будет к нам лицом стоять, то до сумерек в Усть-Лыже окажемся.

– Вряд ли, – засомневался Бетке, – дорога сейчас пойдёт мокрая и скользкая, за ней никто не ухаживает.

Как будто услышав Саныча, машину повело, и Инженер сбавил до сорока километров, выравнивая «вахтовку».

– Поменяться не хочешь? – спросил Бетке. Олег помотал головой:

– Нормально. Скоро посёлок Харьягинский, там посмотрим. Парни, слышу, обедают?

Из будки раздавались возбуждённые голоса и смех, среди которого раздавалось визгливое хихиканье Редькина.

– Надеюсь, что Док спирт не выдал, – ответил Бетке.

Олег ожидал, что Харьягинский встретит их если не людьми, то хотя бы стоящей на обочине техникой. Он уже не ждал, конечно, увидеть дымящую трубами промзону, вылезающих из ангаров и теплушек поглазеть на гостей работный вахтовый люд, но увиденное его совсем удручило: мёртвые блоки, стынущие железные опоры с мёртвыми макаронами высоковольтных проводов, погасший газовый факел и жёлтый свет солнца, такой же мёртвый, не греющий, просто светящий сквозь разгромленные истончённые облака. А метрах в стах от дороги, около полуразобранного ржавеющего грейдера, завязли по колено в сугробе три расхристанные фигуры, они не махали руками, призывая остановиться, просто раскачивались из стороны в сторону, неуклюже пытаясь вырваться из объявшего их снежного капкана.

– Проедем дальше, – вырвалось у Инженера. Саныч молча кивнул, погладив цевьё карабина, прислонённого к «торпеде». Подумалось: не дай Бог здесь вдруг вывалиться из машины и остаться.

За Харьягинским – заправка, очень нужная здесь в жилые времена, когда зимник, как артерия, питал полярные посёлки. Остановиться здесь было нужно и Санычу не пришлось говорить Инженеру, он понял сам, сбавил ход, остановился метрах в пятидесяти, не доезжая.

– Я думаю, что никого кроме нас здесь не было ближайшее месяцы, все мимо проезжали, – сказал Варламов и кивнул в сторону бродящих меж колонок и около магазина зомби.

– Чё остановились? – вопрос из будки голосом Витька, отчётливо услышанный при заглушённой машине.

– Заправимся, – рыкнул Бетке, выпрыгивая из кабины с карабином.

– Не стрелять! – скомандовал Михаил, удивив Саныча: Мякинин держался особняком, в меру подчинялся и никогда не командовал. Обошёл кабину, открыл водительскую дверь и обнажил из-под сидения свою арматуру.

– Для них выстрел, что набат в деревне, – деловито пояснил Редькин, ожидая Мякинина.

– Цып, цып, цып! – крикнул Лёха, картинно вращая кистью мачете.

Бетке с интересом смотрел на происходящее: какой-то антизомби-спецотряд из двоих абсолютно противоположных людей.

Оживших было всего пятеро. Мякинин и Редькин двигались параллельно, сами того не осознавая, старались прикрыть друг друга. Миша по-мушкетёрски выпадом проткнул глаз первого, второго подошедшего пихнул рукой в грудь для дистанции, потом сделал то же самое. Лёха пока вытаскивал из черепа зомби мачете, сам чуть не оказался жертвой, друг Витёк сильным толчком опрокинул уже схватившего за редькинскую куртку мертвеца.

– Три два в твою пользу, робокоп! – крикнул Витёк, вытирая о второго своего убитого здесь зомби мачете и наблюдая, как Михаил вытаскивает изо рта своего третьего умерщвлённого зомби окровавленную арматуру.

– Ничо, в магазине сравняемся! – пообещал Редькин и запел какой-то набор слов из суржика русского языка и иврита: «Он в верливкотовом клифте и фендиперстовый на вид…».

Однако магазин – не улица, свет закончился на пороге частью разбитой витрины, дальше – магазинные стеллажи, уходящие в таинственную злобную тьму помещения. Редькин замолк, под ногами захрустели стекольные осколки и пачки чего-то выпавшего со стеллажей.

– Урр!

Раздавшийся рёв и последовавший за ним стук заставил вздрогнуть мужиков.

– Откуда это? – спросил Лапшунов, вертя головой.

– Сюда!

Фархад, двигавшийся вдоль правой от входа стены, позвал к себе. Показал на дверь туалета подошедшему первым Бетке. Дверь, сделанная из древесных панелей, вздрагивала от ударов. Кто-то очень сердитый и рычащий колотил изнутри по ней. Саныч поднял карабин.

– Дверь открывается внутрь, нужно толкнуть её, – сказал он.

– Ты мне предлагаешь это сделать? – поинтересовался Фархад.

Бетке ответить не успел, Михаил остановил их обоих:

– Пусть сидит. Ему не выбраться. По крайней мере, не при нас.

Фархад с удовольствием отошёл подальше, а Саныч нехотя опустил карабин, прокомментировал:

– Не повезло кому-то: пошёл на горшок и превратился в зомби.

Грохот вздрогнувшего и сдвинувшегося с места стеллажа привлёк к себе внимание. С полок падали, подскакивая по полу, пластиковые бутылки с напитками, вслед за ними, борясь, свалились два тела в одинаковых тёмно-синих зимних куртках. Собравшиеся вокруг вахтовики не сразу поняли, где кто, пока Инженер не оседлал мертвяка сверху и не начал с яростью бить его по страшной морде. Михаил рывком стащил Варламова, замахнулся арматурой, но Редькин опередил, развалив мёртвую голову своим мачете.

– С одного удара научился убивать! – похвастался.

– Ты нормально? – спросил тяжело дышащего Инженера Михаил. Тот кивнул и разрядился бранью:

– Надо было сразу в цистерны полезть бензин смотреть, нахрена я сюда попёрся?

Фархад, возившийся у прилавка, зазвенел связкой ключей, привлекая к себе внимание:

– Я нашёл от люков, которые цистерны закрывают, не надо замки сбивать. Держи!

Ключи полетели к Варламову.

– Значит, до нас никто не заправлялся, – сделал вывод Лапшунов. Витёк с Редькиным тут же его обсмеяли:

– Капитан Очевидность! Мертвяков они не заметили типа?

– Шабаш! – рявкнул Бетке. – Собираем то, что найдём полезного. Из канистр выливаем, на фиг, «незамерзайку», заливаем бензин. Оставьте только тем, кто за нами поедет, люди к нам хорошо отнеслись.

Почти час в общем провозились на заправке. Бетке смотрел на часы, качал головой. Инженер, заметив беспокойство Саныча, захлопнув люк, подошёл к нему:

– Нам километров двести осталось максимум. Сейчас два часа, до шести точно доедем.

Расселись в машину, Варламов снова был за рулём.

– Точно поменяться не хочешь? – спросил Бетке.

– Со мной точно успеем. С твоей немецкой педантичностью до ночи будем ползти, а Мякинину танк только и водить.

Саныч указал глазами на платок, обмотанный вокруг костяшек Олега:

– Что с рукой?

– Разбил об рыло этого… как его… язык, блин, слово «зомби» не поворачивается сказать.

ДжиПиЭс ещё работала. С восторгом пролетели границу полярного круга, в будке топали и реготали. Замётов больше не было, как и ничего живого. Лишь раз перебежал дорогу северный заяц, да вдалеке серыми точками прошёл олений отряд. Несколько раз проехали мимо зимовок: заснеженные домики без каких либо признаков присутствия человека, с нечищеными подходами ко входам, с бахромой сосулек на обтаявших крышах.

Ехали довольно быстро и к началу шестого, ещё до сумерек, показалась Усть-Уса. Дорога почти за километр до посёлка оказалась на удивление до асфальта вычищенная от снега и такая довела прямо до огромных ворот, снятых с большого гаража для грузовиков и приваренных на столбы. От столбов гротескно разбегался забор, точнее баррикада из железных листов, деревянных щитов, брёвен, старой мебели и просто металлолома. Видимо, весь посёлок было трудно охватить, да и защищать такой тяжелее, поэтому жители огородили чуть больше трети поселения, превратив её в цитадель.

Машина урчала не выключенным двигателем, вахтовики ненарочно выстроились перед капотом, оглядывая посёлок.

– Да это же долбанная крепость! – восхитился Фархад.

– Посигнальте кто-нибудь, уснули там они что ли? – распорядился Саныч.

Но сигналить не пришлось, простонала на ржавых петлях скрытая в воротах калитка, вышли из неё два бородатых мужика в тёплых камуфляжных куртках с ружьями в руках, стволы были направлены в сторону. Вахтовики были бородаты не меньше, брился только Мякинин и Витёк, когда-то познавший вшей и теперь регулярно голивший голову и лицо, впрочем, оба они обросли за сутки щетиной, да Доктор коротко остригал бороду.

– Здорово, бродяги! А неплохо вы тут устроились! – развязано весело поздоровался Редькин.

– И вам не хворать. Кто вы и откуда такие? – поинтересовался тот, что справа.

– Из Нарьян-Мара едем домой на материк, – хмуро ответил Бетке, ему сейчас меньше всего хотелось отвечать на вопросы.

– Тогда вам лучше сегодня и переправиться, – сказал тот, что слева, – лёд уже стреляет просто смерть! Завтра можете не успеть.

Было ясно, что жители крепости не были настроены на долгий разговор и поболтать «за жизнь» с ними не удастся. Саныч ничего не ответил, продолжая мрачно смотреть на мужиков, вахтовики, тоже не проронили ни слова, переглядываясь и посмотрев в сторону реки Лыжи, как будто можно там было что-то увидеть, тем более, что до неё было ещё километров пять.

– А чего, мост так и не построили? – проявил осведомлённость Витёк.

– Деньги у властей закончились на половине моста, – ответил «левый».

– И чего, за ночь, хочешь сказать, что-то изменится? Ледоход начнётся? – не унимался Михайлов.

Вахтовики, заразившись тяжёлым настроением Саныча, переминались с ноги на ногу, всем стало понятно, что им особенно здесь не рады. Время было дорого, и Бетке решил поставить точку в разговоре:

– Вы, я думаю, довольны, что моста нет. Лёд сойдёт, понтоны наладить некому, вы ограждены и от чужаков и от оживших мертвецов. И я так понимаю, что ночлега вы нам не дадите?

Наверху стены клацнул затвор: ствол, поставленный на треногу, будто принюхиваясь, повёлся из стороны в сторону аккурат вдоль выстроенных вахтовиков. «Коротковат для ПКМ», – подумал Мякинин. Скорее всего АКМ или вообще «сайгу» поставили на сошки для того, чтобы напугать пришельцев, но проверять теорию смысла не было. Зато щёлкнувший затвор придал уверенность камуфлированным мужикам.

– Не обижайтесь, ребята, – почти миролюбиво произнёс «правый», – но мы только у себя порядок навели. Очень боимся заражения, семьи здесь всё же. Там за рекой Прокопьич живёт, отказался к нам переходить, через это у нас его отшельником зовут. Не знаем, что с ним, но у него остановиться можете. А лучше совет: езжайте дальше. Вас много, можете и ночью ехать. Только не останавливайтесь. Если не мертвецы, то волки совсем обнаглели, а с оружием у вас, гляжу, не очень.

– Сами вы волки! – Витёк зло сплюнул в сторону и полез в будку. Вахтовики тоже начали расползаться.

– Что с рукой? – спросил «левый».

Вахтовики, уже мысленно вычеркнув мужиков из жизни, не сразу поняли вопрос. Инженер первым сообразил, что спрашивают его. Посмотрел на платок, обмотанный вокруг костяшек, ответил:

– Поцарапался.

– Мертвяки?

Кто из мужиков спросил, отвернувшееся вахтовики уже не видели, как не видели того, что те переглянулись коротко, но многозначительно.

– К утру в Печоре точно будете, вас там примут! – крикнул один из мужиков, но его не слышали, «Апельсин» разворачивался, чтобы ехать к переправе.

– Козлодои, блин! – сказал Редькин и сплюнул на урчащий пол «вахтовки».

– Почему козлодои, а не козодои? – поинтересовался Фархад.

– Потому что козлов доят! Как ты себя на вахте ночами, скучая по жене,–прорявкал Лёха. Витёк заржал, машина, тяжело качая боками, набирала скорость.

В кабине Инженер с Санычем обеспокоены были другим. Олег спросил, советуясь:

– Надо загатить, наверное? Заедем на лёд, он разъедется. Пила есть, если что – твой родной немецкий «Штиль».

Бетке, подумав, покачал головой:

– Уверен, что врут. Времени убьём до утра, валя деревья и гать наводя. Сил и так уже нет ни у кого. Лёд можно и пешком проверить.

Сумерки ещё не закончились, и, на застывшей ленте реки можно было разглядеть безснежную уже серость льда. Инженер Варламов вылез из кабины, пошёл на реку, доставая из-за пояса топор. Вахтовики тоже повылазили, таращась в след Инженеру, зажглись огоньки сигарет, и только Мякинин пошёл за ним. Олег дошёл до стрежня, там лёд был тоньше всего, минут пятнадцать усердно колотил по нему топором, пытаясь пробиться к воде, потом топор перехватил свежий Михаил, оба вернулись довольные:

– Проедем!

Машина довольно ходко перебралась через реку, под аккомпанемент комментариев Инженера:

– Если ровная погода будет, то лёд неделю минимум, а то и две простоит, а то и две. Не могли не знать, гады! Вот тебе и хвалёная северная доброта и гостеприимство! Хотя их тоже можно понять, да, Саныч? Мир сейчас съёжился до таких лагерей-городков. Вон, Мякинин тоже говорил, что в лагерь в Нарьян-Маре всех нас не пустят. Привыкать надо.

«Апельсин» выехав из реки, забрался на берег. В будке радостно заорали. Бетке показал на негустой забор, местами поваленный, за которым возвышался срубной двухярусный дом с по северному узкими пластиковыми окнами:

– Вон тот самый монах живёт.

– Не монах, а отшельник, – поправил Олег.

– Какая разница?

– Монах, это тот, кто в Бога верует, а отшельник может просто от людей уйти. Блин, ты чего, Саныч, вроде в России всю жизнь прожил, а не знаешь элементарных вещей, – упрекнул Олег, останавливая и заглушая машину прямо на дороге – всё равно никто не поедет.

– Эй, хозяин! – рыкнул Бетке, проходя повисшую на одной петле калитку. Оглянулся на вахтовиков, те вообще предпочли пройти широко сквозь поваленный пролёт. Уже здесь с порога было ясно, что хозяин вряд ли сидит дома. Вахтовики разбрелись по двору, и никто первым не решался пройти в дом. Мякинин присел на корточки возле собачей будки и с интересом рассматривал цепь, которую вытащил из-под снега, вертя в руке сломанное звено, комментируя:

– Пёс сидел на этой цепи может быть не один год – свалявшаяся шерсть в будке одного цвета. Потом сорвался. Одно из двух: либо его что-то очень сильно напугало, либо его утащили волки. Это было давно, так как цепь завалило уже несколькими снегопадами. Можно поковырять глубже, чтобы точно узнать, но у меня желания нет. Кто-нибудь хочет попробовать?

– Следов нет тоже около дома, – отозвался Бетке, – к крыльцу не подходили, по меньшей мере, месяца три.

– Так поехали дальше, не будем внутрь заходить – предложил Лапшунов. Тут же отреагировал Доктор:

– А вдруг в доме есть оружие или консерванты?

Редькин ехидно скорчил рожу и спросил Лапшунова:

– А ты боишься что ли?

– А ты? – огрызнулся Саня.

– Чё?! Голос прорезался, Ботаник?

Лёха, набычившись, пошёл на Лапшунова. В другое время всё закончилось бы оскорблениями со стороны Редькина и дипломатическими попытками Сани уйти от конфликта, но сейчас все были злые, невыспавшиеся и усталые от дороги. Лапшунов, выпростав руки из карманов куртки, чуть пригнув голову, ждал противника. Бетке, который на правах старшего всегда влезал во все конфликты, как ни бывало, продолжал что-то вынюхивать у крыльца. Витёк, довольно расхмылив полубеззубый рот, с интересом ждал развязки, Доктор и Фархад, стоявшие рядом, досадно морщась, тоже ждали, чем всё закончится. С тем же выражением лица стоял и Инженер, сложив руки на груди и облокотившись спиной на радиаторную решётку «Камаза». Миша также продолжал сидеть на корточках около будки, ему уже надоели задирания Редькина, и он сейчас просто решил не обращать внимания, его голову занимала другая мысль: что находится в доме и стоит ли идти туда одному, так как другие желания не выказывали. Да, наверное, лучше сходить, пока кто-то решится, оглядываясь на другого. Мякинин поднялся и пошёл в сторону входа и крутившегося там Бетке.

Тем временем, приблизившийся Редькин резко без замаха ударил Лапшунова по лицу. Но, то ли случайно, то ли Лёха просто не рассчитал расстояние, кулак только чиркнул Саню по скуле и тот, с воплем, кинулся на Редькина. Последний раз Саня дрался, да и то в шутку дурачась, то ли в институте, то ли даже в школе, он неуклюже лез на Лёху бороться, хватая того за грудки, за пояс, пытаясь пройти в ноги. Редькин, поднатаскавшийся в уличных драках, уворачивался, отходил, отвечая резкими, пусть не всегда точными хлёсткими ударами, но, хоть он и был выше ростом Лапшунова, ему явно не хватало силы и массы, чтобы отправить его хотя бы в нокдаун. Редькин испробовал распространённый уличный приём: натянуть полу одежды на голову противника и дубасить, пока не упадёт. Не вышло: лапшуновская куртка была плотно стянута снизу вшитым шнурком, и Лёха, пропитая и прокуренная выносливость которого была на исходе, оказался нос к носу с более неуклюжим, но тяжёлым и не менее яростным врагом. Саня, стеная и вопя, обхватил Лёху за шею, взял его на удушение, валя на землю всей массой. Оба тела закатались по снегу, как в документальных фильмах про животных, когда питон душит смертельно опасную гремучую змею.

– Есть топор?

Миша подёргал деревянную, по старинке обитую толстым утеплителем и дермантином дверь. Врезной замок был заперт, но его язычок хлябался в расшатанной временем дужке. Бетке подал широкий крепкий северный охотничий нож. Мякинин помотал головой, отказываясь. Он вытащил из-за пояса арматуру и с размаху воткнул её в косяк рядом с замковым язычком, надавил в сторону, отжимая его, налёг на дверь, которая достаточно бесшумно для старых петель, распахнулась во внутрь, открывая вид на маленький неотапливаемый коридор, соединяющийся такой же старинной дверью с домом. Дверь была приоткрыта достаточно для того, чтобы прошёл хотя бы один человек.

– Так, ё-моё! – выругался Миша соображая и отходя на шаг назад.

Рослый косматый оживший стремительно вывалился на Мякинина из коридора. Миша, державший арматурину наготове, не успел ей ни замахнуться, ни поднять, сунул её вперёд протыкая живот зомби и свободной рукой уперевшись в его грудь. Доля секунды понадобилась Мякинину, чтобы сообразить, что разгон туши чудовища был достаточен для того, чтобы при жёстком противостоянии достать до его шеи. Подался назад, намереваясь погасить напористую атаку зомби и упал с крыльца вместе с чудовищем, катясь по ступенькам. Миша мягко рухнул спиной в сугроб отпихивая от себя оказавшегося сверху зомби. Оживший безумно трепыхался стараясь приблизится к Мякинину, чтобы его укусить. Миша чувствовал, что силы скоро закончатся, а сбросить в сторону мертвяка вряд ли получится.

– Саныч! Саныч, твою мать! – позвал он.

Лёха с Саней в драке умяли снег в радиусе десяти метров от эпицентра начала схватки. Они сами не заметили, как подкатились ближе к дому. Лапшунову удалось захватить редькинскую шею в замок, и он старательно, как мог, сжимал её. Успешно надавить предплечьем мешал ватный рукав тёплой куртки, но Лёха всё равно хрипел и не мог вырваться. Почувствовав рядом смрадное тяжёлое дыхание, Саня поднял голову и увидел ожившего, который пытался добраться до Мякинина. Мертвяк тоже увидел нового живого, дёрнулся в его сторону и радостно клацнул зубами прямо у разбитого в кровь лапшуновского лица. Саня заорал с испуга, но Редькина не выпустил. Михаил, воспользовавшись секундной передышкой, нечаянно качнул ожившего в сторону Лапшунова. Зомби снова открыл пасть и в этот раз у него бы получилось, но наконец подоспевший Бетке, схватив его за шиворот, с силой швырнул в сторону. Драчуны расцепились и тяжело дыша, смотрели на Саныча и зомби. Рядом, такой же усталый и заснеженный, медленно поднимался Мякинин.

Бетке вскинул карабин и выстрелил ожившему в грудь почти в упор – шагов пять их отделяло друг от друга. Зомби дёрнулся и пошёл на Саныча.

– В голову стреляй, в голову! – одновременно завопили Редькин и Мякинин. Саныч явно не успевал. Из-за его плеча мелькнул обух топора, и лезвие с глухим стуком воткнулось в череп ожившего.

– Молодец, Олег! – вырвалась из Мякинина похвала Инженеру. Сам он пытался трясущимися от адреналина руками вытащить из пачки сигарету, не получалось.

– Здоровый, видать, мужик был при жизни, чуть троих не задрал, – сказал подошедший к месту битвы Фархад. Посмотрел на кряхтяще поднимающегося Редькина, уточнил:

– Четверых.

Лапшунов был основательно избит: из носа и губ сочилась кровь, обе скулы заплыли, Редькин же был поцарапан и помят. Лёха, победно оглядел Лапшунова, спросил:

– Ну что, получил?

– Я победил! Если бы не зомби, я бы задушил тебя, – с вызовом ответил Саня.

– Может, продолжим? – посерьезнев, снова спросил Редькин, хотя воинственный вид из него куда-то испарился.

Лапшунов не успел ответить, подошедший Витёк, нервно хихикая, хлопнул обоих драчунов по плечам:

– Добро пожаловать в хату, бродяги!