Полная версия
V-Wars. Вампирские войны
– Пожалуйста, – сказал Мончо Бобби, – разреши им остаться в Америке. В Мексике небезопасно. Там ад кромешный.
– Приведите пару грузовиков, – приказал Бобби Томпсону и Токсину, – «Шеви» и «Бронко». А этих мы пока приготовим к отправке.
Приготовим, словно это была партия сыра или бараны.
– О нет, – тихо в отчаянии сказал Мончо.
Пожилая женщина перекрестилась. Девчонка снова расплакалась. Четверо мужчин-нелегалов уставились друг на друга.
Только Томпсон знал о ружье под диванной подушкой и по профессиональной привычке прикинул несколько вариантов развития событий – перестрелку, резню и даже чудо. Потом еще раз напомнил себе, что он секретный агент, а не социальный работник, и обнаружил, что делать это приходится все чаще.
Они с Токсином вышли на улицу, сели на мотоциклы и поехали обратно.
Уокер курил на крыльце. Он никогда не курил в доме.
– Нам нужны два грузовика, – сказал Токсин. – Бобби приказал.
– Ключи на крючке, – сообщил ему Уокер. – Томпсон, подожди здесь.
Токсин скрылся в доме. Томпсон решил, что ему просто не по чину соваться внутрь, и артачиться не стал. А может, Уокер хотел о чем-то поговорить с глазу на глаз.
Уокер протянул ему пачку сигарет. Томпсон взял одну, прикурил от предложенной зажигалки. Огоньки сигарет светились во тьме, поглотившей окрестности. Огромный крест на бирюзовой двери маячил, словно тень.
– Как думаешь, среди тех нелегалов вампиры есть? – спросил Уокер Томпсона.
Томпсон сообразил, что Уокер собирается втянуть его в свои разборки с Бобби. Не самое лучшее время для этого.
– Не знаю, – затянувшись, выдохнул Томпсон. Хорошая сигарета. Он правда бросил курить два года назад, но черт с ним. – Но они точно нелегалы.
Уокер задержал дыхание, как будто курил косяк. Наморщил лоб. Сделал вторую затяжку, подольше, выдохнул. Снял крошку табака с языка. Он явно нервничал.
– Бобби собирается их убить? – спросил он Томпсона.
– Не знаю, – повторил Томпсон. – Мы собираемся их отсюда вывезти.
– Да. Хорошая идея, – заметил Уокер. – Они, может, вампиры. Или зараженные. – Он уставился на свою сигарету. – Не верю я во все эти рассказы про то, как люди становятся вампирами.
– Ага, – протянул Томпсон. – Я все грешу на чупакабр.
Уокер с сомнением кивнул.
– Мы их повезем в грузовиках, – добавил Томпсон. – Хотя у Мончо есть тачка и фура.
Его просто бесило то, что Бобби собирался их бросить посреди пустыни без надежды на спасение.
– Они преступники, – печально сказал Уокер. – Они нарушили закон.
– После этого надо бы закатиться в «Штырь», – заметил Томпсон. – Спустить пар.
Там его мобильник ловил сигнал, может, на этот раз получится дозвониться до куратора, придумать план выхода из операции.
Он представил, что офис в Финиксе стоит заколоченный, как полицейский участок в Сонрисе. Представил, как звонит телефон в кармане мертвеца в гробу, а потом включается автоответчик. Если так пойдет и дальше, его мобильник скорее всего тоже окажется в гробу.
Может, остаться? Вдруг получится что-то изменить, предотвратить. Он вспомнил о мертвеце в пустыне.
«А если бы мне показалось, что он еще жив, решился бы я на что-нибудь?»
Он подумал о девчонке и о других, которых скоро бросят на границе, если у Бобби действительно были такие планы, – на милость тех, кто там остался: пограничников, проводников-контрабандистов, сутенеров.
– Да, в «Штырь» было бы неплохо, – заметил Уокер. – Я поговорю с Бобби.
– 4 –
Пригнав грузовики к дому 12 по улице Вьеха, Томпсон с Токсином обнаружили плачущих женщин, двоих мужчин на полу гостиной и еще двоих на полу кухни. Мончо сидел на диване под прицелом пистолета Бобби и тоже лил слезы.
В воздухе стоял густой смрад крови и пороха.
Подросток-идиот все-таки попытался воспользоваться ружьем в диване. Бобби прострелил ему плечо, а когда пожилая женщина попыталась остановить кровь голыми руками, Бобби ткнул ей в лицо стволом и отогнал прочь. Подросток заляпал кровью весь линолеум в кухне, но Мончо это уже не касалось – его Бобби тоже хотел выгнать за границу, хотя Мончо был гражданином США. Он родился в Сонрисе двадцать три года назад. Учился в той же школе, куда нынче детей возили на автобусе. Его мать родилась в Альбукерке и жила там же.
Бобби не было до этого дела. Мончо для него был частью этой чумы, эпидемии. Если уж он так любит мексиканцев, то пусть катится к ним.
– У меня же там ни родни, ни жилья, ни работы, – ныл Мончо, пока его загоняли в грузовик под конвоем байкеров. Бобби даже заставил его идти с руками на затылке, как пленного.
– А мне-то что? – сказал Бобби, наблюдая, как Томпсон и Токсин закидывают потерявшего сознание парня в кузов.
Всех мужчин согнали в один грузовик. Обеих женщин Бобби приказал посадить в другой, чтобы перестали выть, а Томпсон сел за руль. Бобби занял место рядом с ним. Может, почуял его внезапный порыв, сумасшедшую мысль заложить крутой вираж, скрыться во тьме с этими горемыками в кузове и удрать куда глаза глядят в поисках лучшей доли.
Если бы они позволили Мончо взять машину, его бы пропустили обратно в Америку просто по номерам. Ну и урод этот Бобби!
При звуке проезжающих грузовиков на улицу вышло несколько зевак, в основном белые, но попадались и смуглые.
Байкеры оставили мотоциклы у дома Мончо. Томпсон решил, что их никто не тронет. А может, сегодня случится революция. Хотя горожане небось так боятся вампиров, что до настоящих чудовищ, которые живут среди них, руки не дойдут.
– Куда ни плюнь, везде эти твари, – сказал Бобби через час, когда они свернули с шоссе и тряслись по руслу пересохшего ручья. Свет фар пронзал темноту, выхватывая чьи-то силуэты, проворно скрывающиеся в ложбинах, скрюченные за редкими валунами, чтобы их не заметили. Нелегалы, пересекающие границу. Теперь их гораздо больше, чем обычно. Сейчас бы «Королям пустыни» было сплошное раздолье, не то что раньше.
Бобби вытащил пистолет.
– Ну прямо как в тире, – заявил он, но стрелять не стал.
Томпсон затаил дыхание и постарался не стиснуть баранку мертвой хваткой. Перебрал в уме все приемы, которым обучали тайных агентов, чтобы при любом раскладе сохранить невозмутимый вид. Но уровень адреналина все равно зашкаливал.
– Уокер предложил после этого дела завалиться в бар, – заметил Томпсон.
Бобби уставился в темноту, выставив пистолет в открытое окно. Томпсон сидел спокойно, следя за дорогой.
– В бар, говоришь… – разочарованно хмыкнул Бобби, так ни разу и не выстрелив. – Мда…
Они молча ехали еще минут десять. Потом Бобби скомандовал:
– Тормози.
Томпсон подчинился. Второй грузовик тоже остановился.
– Стой тут, – Бобби вылез из машины и прошел к водителю «Бронко» что-то обсудить.
Фары «Бронко» погасли, остался только молочно-серебристый лунный свет, льющийся с небес на песок и редкий кустарник. Томпсон достал мобильник. Связи не было.
Он опустил окно. Раздался металлический скрежет, и тут же послышались чьи-то возгласы, плач, мольбы. Потом что-то метнулось во тьму. Человеческий силуэт, а за ним другой.
Мончо.
Бобби.
Томпсон спрятал мобильник в карман и потянулся за ключами в замке зажигания. Если тронуться с места, что дальше? Догнать и сбить Бобби? Спасти женщин? Бензина еще оставалось где-то четверть бака. Хватит ли этого, чтобы скрыться?
Послышался выстрел. Томпсон похолодел.
Когда вернулся Бобби, блеснув стволом в лунном свете, Томпсон только беспомощно теребил ключи.
Бобби проскочил мимо Томпсона к другому грузовику. Послышался разговор. Потом тишина. Бобби залез в кабину, захлопнул дверь и изучающе уставился на Томпсона.
Потом скомандовал:
– Погнали.
Томпсон включил зажигание и нажал на газ. Они ехали пару минут молча, потом Бобби сказал:
– Достал гада. Башку ему прострелил.
Томпсон кивнул, сдерживаясь изо всех сил, чтобы себя не выдать.
Бобби вздохнул:
– И чего этому уроду спокойно не сиделось.
Томпсон снова кивнул.
Бобби покосился на него.
– Чтоб ты знал – пока меня не было, Страш со своим «Узи» тебя на мушке держал. Но ты не подкачал, Рыжий кумпол.
– Спасибо, – спокойно ответил Томпсон, хотя у него на рыжем кумполе все волосы встали дыбом.
Они добрались до небольшого унылого пограничного пункта со шлагбаумом посреди ограждения из колючей проволоки. На другой стороне тоже стояли пограничники. Контрольно-пропускной пункт Мексики. Два «гринго» на американской стороне, два мексиканца на стороне «вампиро». Они с удивлением наблюдали за двумя грузовиками, что затормозили, не глуша моторов.
«Мончо – американский… был американским гражданином. Мог сболтнуть лишнего».
Подросток был уже при смерти. По безразличным взглядам пограничников Томпсон догадался, что они ждут его смерти. Девчонка кидалась к ним, рассказывая ужасную историю. Уверяла, что с ними был еще один человек, ее кузен, американец, которого выволокли из грузовика, заставили убегать, а вон тот бородатый его пристрелил.
Бобби обменялся рукопожатиями со всеми четырьмя пограничниками, украдкой передавая каждому то ли деньги, то ли наркоту. Взятки. Дружинники сбыли всех нелегалов, включая девчонку, надрывающуюся и кричащую о помощи. Когда оба грузовика покатили через пустыню обратно, Томпсон по-прежнему старался не стискивать руль.
– 5 –
В тот вечер они завалились в «Штырь». Томпсон их подбросил. На стене вещал телевизор, и, по какой-то злой иронии судьбы, показывали интервью Лютера Суонна, которое он давал Юки Нитобе.
– Эти люди не виноваты в том, что с ними происходит, – убеждал Суонн. – Нам надо набраться терпения, пока не найдем лекарство.
– Ага, на-ка, выкуси, – презрительно сказал Бобби, показав плоскому экрану средний палец.
Потом задрал локти на стойку, поднял стопку и осушил одним махом, запрокинув голову.
– Эти идиоты не знают, каково здесь, в окопах. Нелегалы же толпами через границу прут. Черт, вы их видели? Да они как кролики.
– Как крысы, – вставил Страш.
– А если Мончо начнут искать? – тихо спросил Уокер.
Лицо его казалось усталым и напряженным, он явно не одобрял брата. «Интересно, он когда-нибудь выходит из себя?» – подумал Томпсон.
– Кто? Ну кто вздумает его искать? – спросил Бобби, махнув Боди налить ему еще, и уточнил: – Две. Одну моему младшенькому братишке, а то ему как вожжа под хвост попала.
Боди принес пару рюмок и, заметив кивок Томпсона, пошел наливать и ему.
– Мы все еще считаем, что кризиса можно избежать, – с важным видом, как и все бюрократы, разглагольствовал какой-то генерал из Пентагона.
– Демагог сраный! – заорал Бобби. – У нас война!
– Давай, жги, Бобби! – крикнул какой-то забулдыга из дальнего угла бара, щербатый, сивый, похожий на отшельника.
– Да, война! – снова рявкнул Бобби. Четверо байкеров одобрительно заулюлюкали. Томпсон кисло улыбнулся, а Уокер уставился в пустую рюмку, потом мельком глянул мимо брата на Томпсона, перехватил его взгляд и уставился прямо в глаза.
Томпсон извинился, вышел в коридор, через который можно попасть в грязную кухню и загаженный сортир, достал мобильник и набрал номер.
Так и не дождавшись ответа куратора, он удалил набранный номер и вернулся в бар.
– 6 –
Когда Томпсон по предложению Бобби поселился в доме номер 12 по улице Вьеха, никто из горожан и пикнуть не посмел. Никто не спрашивал, куда пропал Мончо. Чужаков с расспросами о его исчезновении замечено не было. Байкеры стали называть номер 12 «домом Рыжего кумпола». Самим фактом предоставления жилья Бобби дал понять, что Томпсон зачислен в штат. И остальные бойцы невольно начали к нему относиться даже с бо́льшим уважением, чем то подобало новобранцу. Его это беспокоило, потому что все это делало его чересчур уж авторитетным. Никто не становился полноправным участником «Дружины», не пройдя испытания, обычно убийства. Может, в следующий раз, когда они повезут нелегалов к границе, ему самому придется носиться в темноте, сверкая стволом.
С куратором удалось связаться только через три недели, и Томпсон сразу заявил:
– Вытаскивайте меня отсюда нахрен.
Куратор ответил:
– Сиди, не рыпайся.
И повесил трубку.
Томпсон тщательно проверил почту Мончо. Он нашел зашифрованные письма – похоже, задания на перевод нелегалов через границу. Бобби он ничего показывать не стал, просто сжег все бумаги над ароматической ванильной свечой, что нашлась под раковиной в уборной. Он уже больше месяца прожил в доме Мончо, когда из налоговой пришло извещение о переплате со вложенным чеком на возврат двухсот девятнадцати долларов двадцати одного цента.
Томпсон зашел в туалет, поднял крышку толчка и уставился вниз, словно увидел там самого себя, барахтающегося, чтобы удержаться на плаву. Когда он встал и уже направлялся к двери, на него вдруг набросился Мончо с торчащими клыками в целый дюйм длиной и горящими красными глазами. В уборной было тесно, но на спецкурсах по самообороне Томпсона учили работать локтями и коленями, а выброс адреналина помог отбиться от наседающего Мончо сокрушительными ударами. Мончо отражался в зеркале, у него шла кровь. Томпсон ощущал теплую податливую плоть, слышал тяжелое дыхание.
Он с такой силой вышвырнул Мончо в прихожую, что тот шмякнулся спиной о стену, оставляя на ней кровавый отпечаток, но тут же отскочил и снова зашипел. Томпсон молотил его не переставая, расквасил все лицо и выбил один клык. Потом врезал так, что Мончо развернуло вполоборота, и тут заметил огнестрельное рану над ухом. Пуля Бобби его просто слегка зацепила.
Томпсон врезал еще раз, и Мончо рухнул на пол с каким-то странным тоненьким поскуливанием, похожим на плач, и выдавил разбитыми губами по-английски:
– Это… это мой дом.
Потом ярко-красный огонь у него в глазах погас.
Мусор. Часть 2
– 6 –
Кристофер-стрит, Вест-Виллидж, Нью-Йорк.
30 сентября, 8:36.
За 13 дней до события В.
Когда детектив второго ранга Джерри Шмидт и его напарник, детектив третьего ранга Майк Янофф, прибыли на место преступления, у обоих было предчувствие, что дело дрянь.
Переговоры по радио были слишком сдержанными, а это всегда не к добру. Обычно это означало, что дело внутреннее, но этого не могло быть – тогда бы Шмидта уже предупредили по телефону. Или же дело могло украсить первые полосы газет… Карьеристы обожали дела, связанные с политиками, зато простые трудяги их терпеть не могли. Ничто так не застопоривало дело, как шумиха в прессе. Преступники тоже читают газеты. А новости в интернете появляются с такой скоростью, что преступник, который объявлен в розыск, быстренько садится в поезд, автобус или за руль и мчит подальше от города, прежде чем бригада криминалистов закончит сбор волосков и нитей с места преступления. Сколько грамотных расследований зашло в тупик из-за этой системы раннего оповещения!
А еще Шмидт не понаслышке знал, как эта шумиха бередит душевные раны родственников потерпевших. Он не раз наблюдал, как из-за нее страдают те, кто пережили самый плохой день своей жизни.
Теперь от прессы никуда не денешься.
Частенько эти мерзавцы оказываются способными сыщиками, постоянно лезут со своими расспросами к свидетелям и подозреваемым задолго до прибытия детективов, подкладывая им свинью, запутывают следствие, уничтожают улики.
Все это промелькнуло у Шмидта в голове, пока они с Янофф вылезали из своей неприметной «Краун Виктории» в переулке недалеко от места преступления. Полицейские в форме уже перекрыли улицу и старательно отгоняли зевак. Однако съемочных групп новостных каналов с репортерами пока видно не было.
– Скоро появятся, – заверил Янофф, словно читая мысли Шмидта.
– Точно.
Они нацепили значки, и их проводили в подъезд небольшого дома, где они поднялись по лестнице на третий этаж.
Войдя в квартиру, они сразу заметили повсюду кровавые отпечатки рук.
Шмидт с Янофф повидали всякого. Бандитские нападения, вскрытые вены самоубийц, разборки между бандами, видели кровавую бойню в десятки раз хуже этой.
Но все же, как только они вошли в квартиру, то молча остановились.
Кровищи было жуть сколько. Кто спорит, выглядит, конечно, ужасно. В их работе все ужасно. Если прикинуть по количеству нанесенных жертве травм, это дело не вошло бы и в десятку ужасов, виденных ими лично. И все же…
Они остановились.
Дело было не в крови, не в степени повреждений, нанесенных жертве.
Дело было не в этом.
– Боже, – прошептал Янофф.
– Господь всемогущий, – прошептал в ответ Шмидт.
Они повидали всякого, и все же…
Оба сразу поняли, что с таким они прежде не сталкивались.
– 7 –
Департамент полиции Нью-Йорка, шестой участок, 12 октября, 17:51.
За день до события В.
– Как ты думаешь, мне разрешат сигареты? – спросил заключенный.
– К сожалению, вряд ли. Курение в общественных местах запрещено.
Мужчина мрачно пробурчал:
– Да, говорят, вредно для здоровья, верно?
Оба засмеялись так коротко и сухо, словно смех треснул и осколками осыпался на пол.
– Это вы вызвали полицию? – спросил интервьюер.
– Да. Из телефона-автомата. А этих долбаных автоматов нынче днем с огнем не сыщешь.
– Так у всех же мобильники.
– Ну не мог же я со своего мобильного звонить.
– Это понятно, – согласился интервьюер. – Такой провал в памяти случился впервые? Такого рода, я имею в виду.
Молчание.
– Я… не знаю.
– Как это?
– Не знаю и все. Не могу ручаться за каждую ночь.
– Неужели можно забыть такую ночь…
– Нет, я не это имел в виду, – сказал заключенный. – Были и другие ночи, другие девчонки. Но… я никогда не просыпался в чужой квартире. Как в тот раз – никогда.
– А что происходило в те, другие ночи?
– Точно не помню. Вижу девку, подкатываю или жду, пока сама подойдет. Знаешь, в «Старбаксе» или на тусовке. Может, в клубе. Уж эту тему я вдоль и поперек знаю. Тут главное прикинуться. Все прикидываются.
– Сколько раз такое случалось?
– Говорю же, не помню. Как можно помнить провалы в памяти!
– Вы помните те случаи, когда просыпались в… такой обстановке? Как эта.
– Вроде да.
– Расскажите мне об этом. Как это было?
– Я же говорю. Подцепишь какую-нибудь телку и идешь к ней.
– Не к себе?
– Нет.
– Никогда?
– Нет, – сказал арестант. – Ни за что. Только приведи какую-нибудь к себе, она узнает, где живешь. Мало ли что еще пронюхает. Не хватало еще, чтобы какая-нибудь прицепилась и ждала под дверью. На фиг.
– Хорошо, давайте обсудим, что происходило, когда вы приходили к ним домой.
– А сам-то как думаешь? Вот то самое. Мы приходим, чего-нибудь еще выпьем, нюхнем, пыхнем, отбарабаню свое – и домой.
– Не ночуя?
– Я не люблю ночевать.
– А что так?
– Я уже говорил, чувак, это уже связь. Я же перепихнуться приходил, а не отношения завязывать. Плавали, знаем, до сих по шрамы остались.
– Ладно. А эти ночи? Тоже были провалы?
– Я же сказал, не знаю. При таком образе жизни почти все время поддатый. Когда доходит до дела, я уже такой бухой, что готов шпилить хоть королеву красоты, хоть летающего монстра. Трезвым так не получится, сечешь?
– Конечно, – сказал интервьюер, стараясь не показать эмоций. – Короче, все дело в сексе.
– Все дело в удовольствии. Когда день не задался, хоть закончить кучеряво.
– Но без ночевок?
– Без.
– Если вы каждый раз были… ну… не совсем трезвы… как же домой добирались?
– В основном, на такси, иногда сам за руль садился.
– И ни одной аварии?
– Ни одной.
– Ни одного штрафа за езду в пьяном виде?
– Ни одного.
– Что потом?
– Потом просыпаюсь утром.
– Были какие-нибудь признаки…
– Чего? – оборвал арестант с сарказмом в голосе. – Следы насилия? Кровь, царапины? Да, копы меня уже об этом спрашивали. Нет, не было.
– Никогда?
– Ни разу.
– А вы когда-нибудь искали встречи с этими женщинами?
– Упаси боже.
– А они с вами?
Пауза.
– Да?
– Конечно. Если я клеил их в кофейне, иногда они заходили, то ли проверить, есть ли что между нами, то ли повторить.
– И…
– Интересно бывает только в первый раз, второй раз – уже шаблон. Меня все устраивает как есть, на большее не претендую.
– Как-то… не особо весело.
Заключенный на секунду отвернулся. Он вздохнул, а потом медленно повернулся к одностороннему зеркалу.
– Ну что тебе сказать, парень? Жизнь – она не сахар, а потом и вовсе смерть, – он пожал плечами. – Но я хоть накувыркался вдоволь. Держу пари, тебе столько и не снилось.
– Тут же не в количестве дело.
– Да, такое только от психиатра услышишь.
– Я не психиатр.
Арестант искренне удивился.
– Что?
– Не в том смысле. Да у меня есть степень по психологии, но только бакалавра. Я вовсе не психотерапевт.
– Тогда кто же ты, черт возьми?
– Я преподаю курс по фольклору в Калифорнийском университете, – сообщил интервьюер.
– Фольклор?
– Да, – подтвердил интервьюер. – Пожалуй, можно сказать, что я один из лучших в мире экспертов по вампирам.
– 8 –
Отель «Марк», 77-я Ист-стрит, 25, Нью-Йорк, 30 сентября, 9:01.
За 13 дней до события В.
Юки Нитобе считала, что ее жизнь дала трещину и превратилась в мусор. Карьера, надежды на повышение. Слава, удача, должности.
Где они?
Она не заболела, не подсела на наркоту, просто карьера рушилась ко всем чертям. Пулитцеровская премия, полученная одиннадцать лет назад, стала пиком ее карьеры, и на этой волне она сменила множество мест, с каждым разом занимая все более высокую должность. Та история стала просто подарком судьбы, и Юки не моргнув глазом увела ее у своего коллеги прямо из-под носа, не погнушавшись получить гонорар и не особо переживая потом, когда тот репортер несколько недель обивал порог кабинета редактора со своими жалобами. Редактор у них был старой закалки: рассудил, что кто успел, тот и съел, а остальным нечего было рот разевать.
Юки же была изворотливой, и какое-то время ей это играло на руку.
Хотя одиннадцать лет ждать второго шанса – это перебор. Юки иногда казалось, что репортер, которого она подсидела, ее проклял. Очень похоже на проклятие. Юки три раза летала в Афганистан, и каждый раз возвращалась ни с чем. Смоталась в Ливию, чтобы написать о свержении Каддафи, но все затихло, и она вернулась домой. А на другой день восставшие нашли и убили диктатора.
Вот такая незадача.
Не то время, не то место, не те деньги.
Ее внешность помогала ей удержаться на телевидении. Великолепное лицо, гремучая смесь азиатской наследственности и американской диеты, фальшивая грудь, стоимостью в четыре тысячи долларов, и лучшая улыбка, которую можно купить за деньги. Юки знала, что она красавица. Но красавица-то тридцатичетырехлетняя, а ведь скоро будет и тридцать пять. Довольно скоро она пересечет тот ужасный рубеж, когда о ней будут говорить «все еще прелестная», или, что еще хуже, «интересная женщина». Если не удастся подтвердить свои успехи, ей никогда не видать кресла ведущего диктора. А пока, отправляя репортажи с мест неслучившихся событий, она только подливает масла в огонь.
Каждое утро она просыпалась с осознанием, что теряет изюминку. Репортер-неудачник без настоящих друзей и реальных перспектив. Даже собственная жизнь не потянет на приличный репортаж, так, банальная концовка плохого анекдота.
Она бы убила за сенсацию, которую могла выдать за свою. Вот бы первой оказаться там, где прошел мощный ураган или случилось землетрясение, и чтобы число жертв перевалило за сотню.
И тут раздался звонок от Сериты Санчес, приятельницы, что работала диспетчером в полиции. Точнее, не совсем приятельницы, скорее осведомителя. Причем не бесплатного. Юки ей платила, и весьма щедро.
Но, в основном, деньги уходили на ветер.
До сегодняшнего дня. Юки первой из репортеров узнала об убийстве в Вест-Виллидж и первой оказалась на месте преступления, узнав у Сериты адрес, номер телефона и фамилию потерпевшей. Серите нужны были деньги, кризис как никак.
Юки была в восторге.
Она мчалась на место преступления, превышая скорость, чуть не сшибая пешеходов и едва не устроив аварию. Ее оператор Муз уже спешил на встречу с ней, пробираясь сквозь утренние пробки. Юки приготовила довольно качественный профессиональный диктофон с выделенным каналом спутниковой связи. Если Муз опоздает, Юки сможет послать устный репортаж, который на студии пустят в эфир поверх заставки с ее фотографией. Может даже прокатит: будто она ведет репортаж из какой-то глуши на краю света.
