Последний из Первых Миров – На Границе Эпох

– Столько народу погибло… – грустно опустила глаза Кайла.

– Главное, что живы мы. Если мы сделаем то, что собираемся сделать, новых жертв удастся избежать. – ответил Таргот.

– Да, пожалуй…

Все мы выглядели тогда подавленно, и не хотели много говорить. Мы чувствовали страшную слабость после пробуждения, и все хотели спать. Возможно, только тогда мы наконец придем в себя. Если мы вообще сможем так просто уснуть после…"Нет, хватит." – думал я. "Их уже не вернуть. Ничего уже не вернуть. Мы поможем этим людям иначе. Тот, кто за этим стоит…Поплатится."

У дверей дома лесника, когда мы, кое‑как, разбрасывая ногами хрупкую землю, поднялись на пригорок, нас ждал еще не знакомый лишь мне человек. Или…Не совсем человек. Главное, что выделяло его не как человека – его клыки, кое‑как выходящие из-под тонких губ, по ардову чудовищные когтистые руки, и…Трещины на теле? "Это то Кайла назвала «Поколотый и потрескавшийся»? Еще и эти катаны по бокам – Вылитый Вестник Революции, каким мы его себе и представляли."

Едва увидев нас, он ухмыльнулся, и как‑то безумно улыбнулся, напрягая сильные челюсти. Все его лицо выглядело жутко, будто изуродовано временем, пусть и глаза его, черные узкие и тонкие, с кошачьими зрачками, горели, даже в свете Красного Пламени, чем‑то абсолютно диким и животным. Все его лицо выражало ненависть и безумие, столь схожие с частыми таковыми на лице Френтоса. Изодранная ткань, закрывшая собой черный металл, закрывала все его тело, в то время, как спину его закрывал длинный пепельного цвета плащ. Плащ закреплялся заклепками на груди через плечи. Рукояти катан выпирали по бокам с обеих сторон.

– Кто бы сомневался, что он не с вами. – чуть приподнял голову, расставив ноги на ширине плеч, он.

– А ты ждал кого‑то еще? – мгновенно обратил внимание на состояние лица нового Чеисома я. Ведь такие же трещины были и на теле Архея. Только у этого большинство выходящих под кожей вен на лице были еще и черными, будто в них текла не кровь, а деготь. Его глаза одержимо скакали между нами, ни на ком надолго не останавливаясь.

– Самум вынес вас из моего Храма вперед ногами. Я надеялся, что вам помог один мой старый знакомый, но, увы, сейчас его с вами нет.

– В каком-то смысле, все так и было. – вдруг с подозрением бросил взгляд в сторону Храма Актониса Таргот.

– Я удивлен, что он вообще решил вмешаться. Кажется, он сделал это не так, как я думал. Видимо, не подловить мне уже момента, чтобы поговорить с ним здесь. Зато как же я был рад вновь увидеть вас!

На мгновение он замолчал, будто о чем-то задумавшись, или же просто желая услышать что-то от нас в ответ. Но мы молчали, и он вдруг опустил голову ниже, как-то, только теперь, совершенно иначе взглянув сначала на Таргота, потом конкретно на меня. Сложно было сказать теперь, о чем говорил его взгляд, было ли это больше похоже на презрение, или же какое-то особое непонимание, будто он хотел и должен был что-то сделать, но все никак не мог принять решение. Одно было точно – это был уже далеко не взгляд безумца.

– Я найду вас позже. Когда расставлю все точки над «и».

Не дав нам и времени подумать о сути сказанного им, новый Чеисом пропал, будто вдруг сгорел в Красном Пламени. В Красном, как и то Пламя, что сжигало теперь Кацеру. Это был он? Это существо, явно ждавшее вместе с нами Архея Соккона. Я понял это, когда он взглянул на меня. Кажется, будто я даже узнал его голос, который и я сам слышал совсем недавно. Не знаю, почему, одно лишь выражение его лица страхом пробирало меня до костей. Очевидно – он не желал нам добра. Наоборот, в его взгляде так и горела лишь угроза.

– Вот и виновник этого пожара. Актонис Геллар. – зло выдохнул Таргот.

– Кто он? – спросил я.

– Архей имтердов. Это он убил Имперу и Лироя Кацер. Он в одиночку уничтожил целую Сторону Света, где они жили, просто из ненависти к людям.

– Целую Сторону Света? Тогда хорошо, что я не успел дать ему в рыло. А очень хотелось. – облегченно выдохнул Френтос.

– Я удивлен, что он решил нас так просто оставить. Это хорошо – дольше проживем… – уже прикрыв веки, пошел в хату Таргот.

Отбросив эту встречу подальше в своем разуме для дальнейшего разбора, мы уже как раз собирались, вслед за Тарготом, пройти внутрь. Так обсуждать подобное будет, думаю, проще. Ветхая избушка, одиноко возвышавшаяся над всем ныне горящим городом, должна была стать местом нашего ночлега. Если мы собирались двигаться в Ренбир, уже там мы могли бы, по крайней мере, найти себе жилье поуютнее. У нас с собой было много денег. Как и всегда, в мешке Таргота была весьма немалая доля наших сбережений. Таргот всегда носил с собой минимум 90 процентов от всего того, что у нас было, поэтому мешок его и был всегда огромным. Он боялся оставлять дорогие вещи в доме, в котором мы почти никогда не появлялись. К счастью, эта предосторожность нам уже очень помогла, ибо остальные десять процентов наших денег сгорели вместе с домом. Интересно, соседи тоже там сгорели? Мне, конечно, плевать на них…но все равно как‑то жалко. Пусть мы и были, по определению, теми еще бандитами, но простых людей мы почти никогда не трогали. Я, тем более, вообще многие наши дела заранее презирал. Но с Тарготом, увы, не поспоришь…

Сразу пройдя в небольшую комнатенку, вообще одну из единственных двух во всей хате, мы сразу прикрыли за собой дверь, и закрыли ее на две щеколды. Здесь нам было чего опасаться, и стоило перестраховаться. Я осветил дом своим окто, а Таргот принялся разжигать огонь в камине, вытаскивая из металлической коробки возле него уже готовые для розжига бревна. Обычно в Кацере тепло, но дожди начинаются всегда внезапно, и вызывают неслабое похолодание. Тем более, над нами уже итак нависла буря. Ночевать будет лучше, если кирпичи камина будут еще отдавать тепло, пока мы будем спать. Внутри дождь вряд ли станет для нас проблемой, так что нам будет только лучше, если мы сумеем переждать его целиком. Френтос начал уже копаться в вещах лесника в поисках пищи, потому как все мы уже немного хотели есть. Немного, проголодавшись лишь благодаря Самуму и его действиям. Уже темнело, пусть снаружи и с самого начала было довольно темно. Времени было уже много. Большие часы, стоявшие в углу левее камина, показывали уже 10 часов вечера. У Бездны Марконнор только к 10 вечера становится заметно, как тьма накрывает мир, и всего за час солнце уходит за горизонт совсем. Снаружи, что было видно через потрескавшееся оконце хаты, у палаток, засветились факелы и кристаллы Зоота. Караульщики палаток менялись на ночную смену, кто‑то проговаривая весь предшествующий этому текст, а кто‑то просто, нехотя зевая, махая рукой напарнику.

Хата приятно пахла грибами и растениями, выложенными на одном из столиков, прибитых к стене, в углу. Лесник наверняка целыми днями добывал ягоды и травы по окраинам Леса Ренбира, и неплохо следил за хатой. Он вряд ли надолго уходил тогда в Ренбир во время пожара, поскольку даже не закрыл за собой дверь на ключ. За него это сделали мы. В благодарность за жилье, посмертно, такому хозяину мы даже оставили на подоконнике монету. Думаю, при жизни он заслуживал большего.

Вывалив хлебные бублики, мясо, яблочный морс в бутылках из погреба и разные уже не совсем съедобные для простого человека продукты на стол справа от камина перед полатями, Френтос без всякой команды принялся их уничтожать. Мы, так же без команды, присоединились к нему. Аппетита особо не было, но мы уже привыкли проводить целые дни без него. Уже третий год мы жили не так, как всегда. Никакого аппетита, тошноты, и болей во внутренних органах. Пища – лишь для восстановления внутренней силы. Это и была жизнь обычного октолима.

Ночь была тихой, потому как до дома лесника почти не добирались крики людей, собравшихся у перекрестка. Ничто нас не тревожило. Уже через час усердного молчания, отдыхая, мы и не заметили, как снаружи на Кацеру обрушился шквалистый дождь. За окном от капель его совершенно ничего не было видно, но ветра все равно также почти не было. В доме стало темновато, и камин, заменявший возомнившему себя богачом леснику печь, едва расталкивал эту тьму по углам, куда нам даже смотреть и без того было без надобности. Кайла уже собиралась идти спать, хоть и что‑то ей в этом явно мешало. Френтос, сидя на кровати, разглядывал ковер на стене над полатями, а мы с Тарготом, в раздумьях, сидели на стульях перед камином. Таргот изредка, не ясно зачем, будто отгоняя сон, тыкал палкой в горящие в камине бревна, будто вспоминая о чем‑то плохом. С каждой секундой его лицо становилось то злее, то обратно спокойнее. Я тоже вспоминал тогда камин в той комнате, где мы недавно бились с Самумом. Я уже совсем не реагировал на такие воспоминания, но и не думал останавливать Таргота. Однажды, об этом забудет и он. Или уже даже сразу уснет.

Тепло камина, запах свежей смолы его бревен, ощущение безопасности и присутствия рядом близких людей, создавали довольно приятную атмосферу, уже не нарушаемую прежними печальными мыслями. Все это грело и тело и душу, пусть и лишь я теперь, кажется, был этим поглощен. Кайла выглядела довольно нервно, постоянно глядя на выполняющего случайные, казалось бы, действия, Френтоса. Лишь когда я посмотрел на него, он вдруг перебросил свой взгляд со спинки моего стула, и посмотрел на Кайлу. Она, будто наконец на что‑то решившись, нервно выдохнула.

– Такое дело…Тут одна кровать, так что я буду спать в другой комнате. – заявила она, пусть и явно серьезно, все равно опустив затем голову.

– С чего бы это? Кровать не приглянулась? Я вообще иногда сплю на потолке. Ничего, не жалуюсь. – развел руками Френтос. И да…с его окто он однажды и вправду спал так. Хотя он вообще редко даже ходит по полу. Чаще по стенам или потолку. Без выпендрежа жить ему тяжело.

– Кровать пропахла старым лесником, и я не привыкла спать в кровати одетой. Но тут я не разденусь. – продолжала показывать свою вдруг странно истеричную натуру Кайла. О какой одежде вообще идет речь? За все это время она даже ни разу не сняла капюшона.

– Вот как? Боишься напугать нас СИСЬКАМИ? – забавно вытаращив глаза, с насмешкой сделал упор на последнее слово Френтос.

– Я не об этом… – явно хотела сказать о чем‑то другом она, пусть и смущенная словами Френтоса.

– Да я в Заречье видел баб с такими сиськами, что ты со своими и рядом не стояла! – крайне уж «убедительно» потянул себя за грудь вверх Френтос.

– Буренок ты видел там.

– Зато каких!

– Френтос… – вздохнул Таргот. По виду, сон его уже почти одолевал, и сделать он с этим уже ничего не мог, или просто не хотел.

– Да, ладно. Пусть делает как захочет. Все‑таки, она нам не сестра…

Наступила тишина, и даже если Кайла поначалу и хотела вставить лишнее словечко, теперь ее лицо, едва освящаемое из‑за капюшона светом камина, выглядело грустно. Скорее всего, она просто сказала не то, что хотела сказать, но уже и не думала об этом. Я знал, что она еще давно хотела нас о чем‑то спросить. Да, об этом, и вот…

– А ваша сестра… – начала она.

«Не начинай об этом…» – мелькнуло в моей голове. «Ты ведь и сама понимаешь…»

– У нас уже давно нет сестры. – грустно и устало ответил Таргот.

Кайла, не менее грустно лишь ввиду еще имевшейся энергии, перевела взгляд. Наверняка, и она сама с самого начала так думала. В любом случае, она была не рада, что это оказалось правдой.

– Было бы, о чем сожалеть. – равнодушно вздохнул Френтос.

Я сжал кулаки, и зло блестя глазами посмотрел на него. Но он не посмотрел на меня. Кажется, он даже не подумав это ляпнул, и тем самым зацепил меня. Среди нас троих лишь он всегда недолюбливал ее. Ее, того, кто и понять не мог, за что такие идиоты, как он, желают ей зла.

– Соккон. – вдруг спокойно сказал Френтос.

Теперь он и вправду смотрел на меня, но о предыдущей своей фразе уже будто забыл. Что ж, проще было бы сменить тему, а не рассусоливать текущую. Я мгновенно сменил взгляд, будто ничего плохого я тогда о нем и не думал. Для пущей уверенности я шмыгнул носом, проведя пальцем под ним, будто вытирая его.

– Так что там в каким‑то стражем озера, о котором ты спрашивал Гедыра? – спросил он.

Я снова уставился в потолок.

– Ничего особенного. – вздохнул я. Наверное, им всем и вправду не стоило знать об этом. – Мне казалось, что я что‑то читал о таком существе в детстве.

– Ааааа…Мамины сказки?

– Вроде того.

– Я помню, как я читала перед сном «Пять Ястребов» и «Мертвый Марш». Тогда я засыпала только под утро, и родители еще удивлялись, почему я потом сплю так долго. – грустно вздохнула Кайла.

– Наверное, тяжело, будучи еще ребенком, читать о судьбе своих родственников? – повернулся к нам все еще мрачный Таргот.

– Было тяжело…Но интерес меня переборол. Тем более, я все еще горда ими.

– Родственников? – все еще наблюдал за потолком я.

– Ее дед был в Пяти Ястребах. В «последних» Пяти Ястребах. – незаметно проверил потолок надо мной на предмет чего‑нибудь интересного Таргот. Зачем‑то же я туда смотрел? Но нужно же мне было смотреть хоть куда‑то?

– И кто это был? – прикрыл веки я. Спать, все же, еще хотелось, и, кажется, я уже как раз был готов уснуть прямо сидя на стуле.

– Аквин Тибфер.

– Ммммм…Разве у него были дети?

– Да…От Амелии Катесари.

– Значит, в Мертвом Марше…

– Нет, там все было написано, как есть. Только Амелия спрятала ребенка и от Аквина, и от своего брата Ромиллия.

– Она родила за те 10 месяцев, которые не были описаны? Пока Аквин восстанавливал силы?

– Да.

– И куда она дела ребенка?

– Отдала его советнику Волшеквии по иностранным делам.

– И она ничего не сказала Аквину?

– Наверное, она знала, чем закончится гонка ее брата за ее возлюбленным.

– А потом пришел Вестник Революции, и всех убил. – плашмя развалившись на кровати, пробормотал Френтос.

– Что? – не расслышала его Кайла.

– Вы обсуждаете какую‑то книгу, так ведь?

– Типа того. – ответил я.

– Я ее тоже читал.

Я посмотрел на него, и Кайла сделала так же. Френтос…читал какую‑то книгу…Уму непостижимо.

– В тайне ото всех, конечно. – добавил он.

– И чем все кончилось? – решил убедиться я.

– В Пяти Ястребах Ромиллий, от лица Волшеквии, бросил вызов своему старому другу, Аквину, и убил его. А в Мертвом Марше, когда Амелия и Ромиллий умерли, Аквин вернулся на место своей смерти, и впал в бешенство, и при поддержке Вестника Революции призвал себе на помощь мертвецов из своей армии, и с ними бросился на столицу Волшеквии. – почти «взахлеб» рассказывал Френтос.

Я удивился еще больше. Даже не тому, что Френтос вообще это читал, а уже, скорее, тому, что он еще так все запомнил.

– К слову, того ребенка Аквина звали Амиром. Это мой отец. Думаю, вы и о нем знаете. – добавила Кайла, как бы не удивленная знаниями Френтоса.

– Драконоборец?

– Он самый.

– Так он ведь убивал дракона с Рыцарем Коримом. Какой он тогда Драконоборец? – снова появился Френтос.

– Он не октолим. А вот, к примеру, Кирк Драконоборец, говорят, восставал из пепла. Значит, он был октолимом.

– Кирк, да? – невольно взглянул я на Таргота.

Но Таргот не реагировал уже ни на что. Он уже спал. Уснул тихо и незаметно, как всегда. Именно человек по имени Кирк, случайно попавшийся Тарготу на праздновании его семнадцатилетия, и подарил ему то ожерелье, которой он теперь всегда носит. То ожерелье, которое даже я просил Таргота не носить при нас, пусть и он нас явно не слушает. Оно выглядит, как меч на цепочке, маленький, но не нравилось оно нам по ясным причинам – у Графа Думы было такое же ожерелье. Собственно, у частенько посещавшего нас Дядьки Мерсера, тоже.

– А какую последнюю книгу прочел ты, Соккон? – вдруг спросила меня Кайла.

– Хммм…"Создания Хемирнира". – с трудом, и неохотно, вспомнил я.

– Ого…Дочитал до конца?

– К сожалению, да. – вздохнул я.

– Я дочитала до…В общем, там и вправду все заканчивается так плохо?

– Нет настолько плохого слова, чтобы это описать. Думаю, даже Френтос такого не знает.

– Вечно вы во мне сомневаетесь. – ухмыльнулся он.

– Я дочитала до сцены с будущим Вали, если бы ее победила Хнаки.

– Откуда люди берут такие имена… – снова влез Френтос.

– Это были не люди, а Хемиры, созданные, одна, с помощью Ритуала, другая, с помощью окто Хемирнира.

– Я дальше все равно читать не буду…

– Вот и правильно. – перебил Кайлу я. – Если бы книга закончилась на той сцене, у меня бы не было потом недели депрессии. Так что, дальше не читай. В реальности, говорят, на этом все и вправду закончилось, а остальное уже было описано по просьбе Золина, чтобы скрыть его дела.

– И что он сделал?

– Пришел, увидел, всех убил. У автора очень хорошо получилось передать чувства Вали, когда она захлебывалась в крови, лежа в том лесу, в лагере Золина, где она рассчитывала найти помощь. Его воины решили, что она из числа Хемир Хемирнира, и просто вздернули ее, потом порубив на части, чтобы из нее «ничего на них не напало».

Кайла вдруг испуганно дернула головой. Чего и следовало ожидать, она была в шоке.

– Вот представь себе мою реакцию, когда я это прочел. И хорошо еще, что я знаю теперь эту историю, какой она была на самом деле. Книги – зло, как бы сказал Френтос.

– О да. – поддакнул он.

– Вздернули? Да уж… То, что делали эти Хемиры с Вали, меня уже не так пугает… – покрутила головой Кайла.

– Отличная сказка на ночь.

– Только если для того, чтобы потом кошмары снились.

– Я тебя успокою, если скажу, что у Вали и Хнаки были дети, они жили в любви и согласии, вдалеке от Золина, тех Хемир, и им подобным?

– Ну…Что такое сотворил Золин, что просил потом дописать, что он и его воины всех убили?

– Это было сделано для того, чтобы автор не писал ничего о его приключениях в Лаборатории Хемирнира. Он там в чем‑то облажался так, что весь мир его пожалел, попытавшись замять это. Автору же просто захотелось подавить на чувства.

– О да, подавил. Раздавил просто тем, что вообще взялся об этом писать. Я вот думаю – если это все и вправду происходило наяву, как же хорошо живем мы? Серьезно, это же просто ужас!

– Это еще нужно уметь описать. В "Созданиях" от каждой строчки тянуло извращением и кровавым месивом.

– Бе…Не будем больше об этом… – омерзленно задрожала Кайла.

Мне стало даже интересно, не был ли Хемирнир одним из тех самых Археев, то есть первых существ мира? Он оставил очень значимый след в истории, ведь как сделать из человека Хемира придумал именно он. Тем более, он однозначно сражался с ними на стороне имтердов, и слишком среди них всех выделялся. Как и, в принципе, Самум. Да и кто тогда мог знать, какова была настоящая история Золина, известная лишь Вали, и самому ему, теперь жившему под именем самого опасного в мире преступника Даллахана.

– К слову…Вы, кажется, говорили на горе, что Информаторов много. Мне казалось, что их всего четверо. – тихо прошла мимо Френтоса и села на кровать Кайла. Френтос убрал распластанные в стороны руки.

– Это говорил Таргот. А он уже…

– Спекся. – глянул на Таргота Френтос.

– А еще, он мне так и не рассказал, что с ним происходило в лагере «Тихие Луны».

Мы с Френтосом задумались и переглянулись.

– А вы знаете? – скрестила руки на груди она.

– Кажется, там готовили какой‑то элитный отряд, и хотели туда записать его. Он даже нам толком ничего не рассказал. – рассказал, как есть, я.

– Эххх… – вздохнула она, наконец снимая капюшон. Теперь ее светлые, густые волосы и маленькие косички, завязанные зеленой нитью, огонь из камина освещал достаточно, чтобы я смог их разглядеть.

– Скучно стало? – глянул на нее Френтос. Кажется, теперь желание взглянуть на лицо Кайлы в нем перебило даже его наглость. Хотя и сомневаюсь, что дело тут было просто в интересе. Френтос на молодых девушек вообще был уж очень падок, а они его все недолюбливали. Не сомневайтесь, было за что. В его объятиях наверняка и кашалот бы задохнулся.

– Спать хочу… – зевнула Кайла.

– Как скажешь. Кровать твоя, а Соккону ты, вроде доверяешь. Я лягу в другой комнате… – тихо, и вдруг грустно, встал на ноги Френтос.

– Ты обиделся? – удивленно взглянула на него она.

– Нет, с чего бы вдруг. Я ведь понимаю – я сумасшедший, безумный, и тебе меня стоит избегать. – как ни странно, без какой‑либо насмешки проговорил он, прикрывая за собой дверь. Но я слишком хорошо знал Френтоса, и это была не грусть, и тем более не обида. Он о чем‑то думал, причем, крайне усердно, даже подозрительно для него. Хотя, мне, в последнее время, уже все казалось каким‑то подозрительным. Его поведение тем более.

– Да я и не говорила…

Но Френтос был уже в другой комнате, и теперь печально выглядела уже Кайла. Я же, в первую очередь, выглядел удивленным. Даже если бы Френтос не спал пару дней…вряд ли бы он был бы в таком "убитом" состоянии.

– Я имела ввиду, что боюсь клопов, которые могут быть тут, и поэтому не буду спать раздетой, а не что стесняюсь вас. Опять я вякнула не то, что хотела… – посмотрев сначала на пол, а затем на меня, говорила про себя она.

Она уже как раз начала, явно думая о своем, расстилать кровать, стягивать сапожки, об угол кровати сбивая с них грязь, и отряхивать форму целиком, глядя на меня, "чтобы не заглядывался".

Но пока она раздевалась, я только продолжал наблюдать за камином. В пляске огня в нем было что‑то будто родное, такое мне близкое, что я никак не мог оторвать от него глаз. Вся моя жизнь будто сопровождалась Пламенем. Пожары, Граф Дума, мое собственное окто. Все это до сих пор казалось мне удивительным. И все это сопровождалось Пламенем. Будто Белое Пламя, что я использовал, горело где‑то глубоко внутри меня, и я лишь открывал ему путь через свое тело. Глаза все закатывались, заливаясь мертвенной усталостью, а тело будто совсем пропадало. Молча, я встал, и подошел к полатям. Когда‑то мне уже приходилось спать на таковых, и я даже не укладывался тогда поудобнее. Тело едва шевелилось, а глаза уже совсем не открывались. Последний вздох, и я был уже готов уснуть мертвым сном. Я даже не успел заметить, как мир вокруг меня снова исчез – постепенно, но очень быстро, и появился другой. Наверняка – мир снов.

Глава 4. Лес Ренбира

Очередные странные сны, где мы с братьями, на этот раз, блуждаем в какой‑то деревне в поисках чудовищ. Бой с ними, ранение, темнота. Я совершенно точно упал на землю, когда силы меня окончательно покинули, и мне даже показалось тогда, что реальность вдруг отпустила меня, и я сумел вновь, пусть и с трудом, открыть глаза. Но встретил меня равнодушным взглядом лишь деревянный потолок, между досок которого, смешанными с паутиной, свисали кусочки древесины. Больно отдавалась спина, будто продавленная снизу твердыми как камень полатями. Из окна в глаза слабо светило солнце, а со стороны двери несло обыкновенной утренней свежестью. Сон отступал все быстрее. Я с силой зажмурил глаза. Точно и не ясно от кого, рядом, по комнате тихим эхом от ровных стен, разносился голос.

– Таргот… – голос высокий, мягкий, женский. Наверное, Кайла.

– Что такое? – наверное, Таргот, и, думаю, не нужно объяснять, с чего я так решил…

– Я все думаю… Почему вы стали жить такой жизнью? Разве вы не привыкли к иному?

– То, к чему мы привыкли, уже давно пропало.

– Но вы могли просить помощи у знакомых. Ваш род – самый известный во всей Ирмии. И самый старый. Даже король помог бы вам.

Я приоткрыл правый глаз, и посмотрел, из‑под стоящего рядом стола, на Таргота. Его лицо вдруг даже, на мгновение, испугало меня. Вечно хмурые брови исказились, исказились глаза и рот. Даже его серьезность никогда не показывала его добродушные черты такими страшными.

– Нам не нужна ничья помощь. Мы не жалуемся на нашу текущую жизнь. Тогда, мы могли получать то, чего хотим, лишь попросив. Теперь, мы можем взять это сами. Не нужно зацикливаться на прошлом. Если что‑то, что нам не нужно, умирает, мы дадим этому умереть. Такова наша мораль… – почти не дыша, говорил он, из‑под бровей хладнокровно глядя в глаза Кайле.

Кайла лишь грустно вздохнула, переведя взгляд с Таргота куда‑то в мою сторону. Кажется, слова Таргота, их тон, его лицо, ничто не пугало ее. На секунду, мне и вправду показалось, что мы с Френтосом вообще плохо его знаем. Если он ведет себя так со всеми, кроме нас, и только нам этого не показывает…Насколько же глубоко его ранил Дума? Ведь, все время, что я знаю Таргота, а знаю я его, конечно, с рождения, он не менялся в характере совсем. Будто он не становится старше ничем, кроме тела, и мыслил так, как сейчас, еще с рождения.

Прерывая немую тишину, я, как можно громче, зевнул, и взялся рукой за стол. Я постарался скинуть покрывало, которым меня кто‑то явно уже успел "накрыть", как можно дальше, чтобы его на мне больше вообще не было. Его ткань кололась, и целыми днями чесаться после него мне совсем не хотелось. Больше никаких движений я пока не делал. Чтобы привести Таргота, как я думал, в чувства, мне хватило бы и этого.