Последний из Первых Миров – На Границе Эпох

– Да что с ним такое? Он весь день какой‑то пришибленный. – удивилась Кайла, глядя на нас.

– Может…перемена климата на нем так отразилась? – растерянно предположил я.

– Чего? – прищурила глаза Кайла, явно меня не понимая.

– Некоторым октолимам в Лесу Ренбира становится весьма хреново. Хотя раньше я такого за Френтосом не наблюдал. Мы здесь уже не в первый раз. – отталкиваясь от земли руками, встал на ноги Таргот.

– Ты с ним поговоришь? – спросил я.

– Конечно.

Теперь ушел и он, вслед за Френтосом. Мы с Кайлой остались наедине. Свет костра, его тепло, поглощаемое туманом – все было тогда будто как‑то неправильно. Действия Френтоса все никак не покидали мою голову, и я сам хотел тогда пойти за ним. С другой стороны, кое‑что я, все‑таки, хотел спросить и у Кайлы. При Тарготе и Френтоса она вряд ли станет об этом говорить. Лучшего момента я бы теперь и не нашел. Я уже итак слишком долго молчал.

– Почему ты пошла с нами? – спросил ее я.

Кайла смотрела на меня. В ее глазах так и росло какое‑то грустное недопонимание, будто вовсе не так я ее тогда спросил. Будто скрытым подтекстом прогонял ее, говоря "Зря ты пошла с нами. Ты нам не нужна.". Наверное, я понял это достаточно быстро, чтобы успеть ее успокоить. Кто знал, что происходило тогда в ее голове?

– После того боя с Самумом, наверное, любой бы бежал, чтобы больше не попадать в такие передряги, но ты осталась и пошла с нами. Дело ведь не только в судьбе мира, Тарготе, или Думе, так ведь?

– Нет…Не только. – переведя взгляд в сторону, будто сомневаясь в правильности собственных выводов, вздохнула она.

– Так в чем же?

– Не знаю, почему…Но из всех вас я…Как бы сказать… – кажется, начала немного краснеть Кайла. Если это не было лишь отражение на ее щеках огня.

– Скажи, как есть, я не кусаюсь.

Она повернулась обратно к костру, будто не хотела, чтобы я тогда видел ее лицо.

– Я чувствую, будто ты мне ближе, чем Френтос и Таргот. Не знаю, как это объяснить, просто…Будто ты меня лучше понимаешь, или… – снова начала она запинаться, будто едва выдавливая из себя слова.

– Так…Почему же? – чуть засмущался я. Как бы даже для меня это не было необычно, но это, все‑таки, была не простая незнакомка, которых я менял каждый месяц. То есть неделю. Ну…Иногда и день. Дело было не в том, что она была лучше их всех внешне, пусть это и могло быть так, условия были совсем не те. Она казалась мне уже близким другом, как минимум ввиду того, что была октолимом нашего с братьями уровня. И я сам признавал ее таковой. Многих других людей, не октолимов, я, просто‑напросто, вообще не признавал.

– Просто это все приключения. Конечно, в первую очередь судьба мира, Граф Дума, и так далее, но мне хочется приключений. В последнее время мне очень скучно, и я сама хочу искать опасности. Хочу сражаться, чтобы стать сильнее. Почему‑то я еще чувствую…Что не готова биться с Думой. Особенно после того, что мне говорил об этом Таргот.

Наступила тишина, но я не хотел молчать. Не хотел, чтобы треск веток костра останавливал мои мысли. Я знал, что Кайле и вправду стоит это знать, даже если и я сам не хотел об этом говорить. По крайней мере, не хотел этого вспоминать.

– Когда это произошло, мы с Френтосом тоже были не в силах что‑то сделать.

Кайла медленно подняла голову, и ее изумрудные глаза, блестя от пламени костра, будто загорелось собственным пламенем. Она уже давно ждала, чтобы услышать эту историю, и очень хотела ее знать. Все ее внимание теперь было приковано к движениям лишь моих губ.

– Когда начался тот, первый пожар, мама и папа пытались вывести из него только нас троих, потому как мы никак не могли найти сестру. Они пытались спасти нас, но увы, едва мы чуть убежали вперед, как они…Мы едва отвернулись, как их пробил тот меч. Меч Графа Думы. Обоих. Он отбросил их в сторону, будто обыкновенное препятствие, которое мешало ему добраться до нас. Мы с Френтосом упали на колени, не в состоянии ни говорить…ни даже дышать. Конечно, даже я не помню, что я тогда чувствовал. То ли ужас, то ли гнев…Но я прекрасно помню, и могу предположить, что мог тогда чувствовать Таргот. Тогда он впервые использовал свое окто. Его объяло пламя, а его внутренняя сила тогда стала даже в разы сильнее, чем сейчас. Он бросился на Думу, со слезами и душераздирающими криками, но как бы силен он не был, Дума был куда сильнее. Как минимум поэтому мы уже и не думаем о мести. У нас нет ни шанса. И этот шрам, – отодвинул я волосы справа в сторону, открывая шрам, – лишь подтверждает это.

Кайла не отвлекалась. Даже явно надоедавший ей над ухом комар, член вообще редкой только в этом Лесу живности, сейчас совсем ее не волновал.

– Он лежал перед нами, истекая кровью до тех пор, пока Думу что‑то не спугнуло, а мы не потеряли сознание, задыхаясь от дыма. Мы даже не пытались помочь Тарготу. Мы с Френтосом, которые струсили, и не смогли дать сдачи. Даже не попытались… – едва все еще не представляя перед глазами того ужаса, говорил я.

– Как и я… – опустила голову Кайла.

Я смотрел на нее. На ее лице вдруг снова загорелась злоба. Наверняка, злоба уже на саму себя. В правой руке она сжимала срываемую ей теперь с земли траву, и сами руки ее дрожали.

– Нет, я могла сделать это, но я испугалась, и сбежала. Бросила самых близких мне людей умирать. Только потому, что я боялась умереть сама. Я никогда не прощу себя за это… – вдруг едва не заплакала она.

– Тогда у тебя не было шансов на победу, но теперь ты сильнее. И ты жива. Думаешь, твои родные хотели бы, чтобы ты там напрасно умерла? – решил успокоить ее, как умел, я.

– Я все время тренируюсь. Я даже придумала себе песню, и сосредотачиваюсь на ее словах, чтобы не замечать мира вокруг. Чтобы не бояться. Но я все‑равно боюсь. Я так хочу его убить, но так боюсь его! Я должна сделать это, но я знаю, что умру, если попробую! Я такая беспомощная, как ребенок, и только и умею, что плакать!.. – отворачиваясь к костру, бросая в него траву с землей, крепко зажимая глаза руками, все‑таки заплакала она.

Я молча опустил голову, еще собираясь с мыслями. Я все еще думал утешить ее, но все никак, пока, не мог на это решиться. Она плакала довольно тихо, а ее голос, и все ее тело, дрожали. Думаю, сейчас она и вправду очень нуждалась в моей поддержке, как человека, которому она, явно одному из очень немногих, раскрылась. Мне лишь надо было немного побороть в себе уже когда‑то давно потерянную мной, но появившуюся лишь теперь, стеснительность. Если не ради себя, то, хотя бы, ради нее.

Довольно ловко и тихо я подполз к ней, сев рядом, и положил левую руку ей на левое плечо, тихо прижимая ее к себе. Она и не сопротивлялась, и уже почти не дрожала, как вдруг задрожал я. Что‑то и вправду детское и нежное было тогда в ее лице, глазами с которым столкнулся вдруг я. Что‑то живое было в и ее глазах. Что‑то, чего были лишены, после встречи с Думой, даже Таргот и Френтос. Биение ее сердца не сдерживала даже ее форма, и я чувствовал его в ее горячем дыхании, ставшим на мгновение будто горячее уже столь близкого к нам костра. Молчать теперь было нельзя. А должен был сказать хоть что‑то…

– Ты не должна биться в одиночку. Не забывай, друзья всегда поддержат тебя. Мы не дадим тебе упасть. – едва сдерживая дрожь в голосе, подбирая специально самые красивые слова, проговорил я.

Кайла перестала плакать, опустив голову, и вдруг даже как‑то улыбнулась.

– Я невольно вспомнила одну фразу из своей песни. Из последнего куплета, который я вечно забываю. «Не дай себе упасть.» Невероятно. Ты будто знаешь, о чем я думаю. – уже весело посмеиваясь, крепче прижала голову к моей груди она.

К сожалению, наслаждаться моментом, как я подумал, сейчас было бы слишком тяжело. Мне было слишком жарко, хотя и не знаю, был ли тому виной костер, у которого мы сидели, или уже даже похорошевшая от румянца Кайла.

– Извини, не могу сидеть так близко к костру. – аккуратно отодвинул я Кайлу, вернув ее в прежнюю позу, после чего и сам отодвинулся подальше.

– Да, совсем забыла. Я люблю огонь, он меня манит. Он будто греет мне душу. Даже мое окто – Зеленое Пламя, и мне оно кажется самым прекрасным. Хотя, кажется, все октолимы считают свое окто самым лучшим. – все так же улыбаясь, упираясь в расставленные за собой руки, говорила она.

"Неудивительно тогда, что тебя манит и ко мне…Хотя да, Френтос ведь тоже изредка использует Синее Пламя, чтобы создавать свой молот. Почему тогда они не ладят?.. Ведь наверняка это что‑то значит. – в течении почти пары минут, затем, усердно думал на ту же тему я.

Отвлек меня от раздумий треск веток со стороны обрыва, замеченный мной лишь тогда, когда с той же стороны вышли к нам, раздвигая сами ветки руками, Таргот, и идущий вслед за ним Френтос. На этот раз, кажется, они уже выглядели более или менее обычно, и говорили так же. О чем они говорили до этого, так и осталось тайной.

– Вы за костром вообще следили? – почти, что с грохотом, сел на землю Френтос, указывая на лишь чуть‑чуть затухающий огонь.

– Нет, мы просто сидели и волновались за вас двоих, но в первую очередь за тебя. – наконец отодвинулась от костра Кайла, наверняка чувствуя, что одежда ее вот‑вот загорится, как и прежде серьезно и взволнованно глядя на Френтоса.

– Как мило. – как ни в чем не бывало, улыбался он.

– Ты сегодня весь день как на иголках…

– Замечу, мы в еловом лесу. – шутливо поднял он указательный палец. При виде этого я даже невольно облегченно вздохнул. «Френтос снова в деле!» – подумал я.

– Вообще, ель плохо горит, так что не стоит особо себя утруждать, и кидать в костер целые бревна. Как все догорит, мы пойдем дальше. – как раз вынул из руки пару иголок Таргот. То есть, из перчаток. Кожа его, кажется, куда плотнее их.

– Может, пока кто какую историю расскажет? – предложила Кайла, скромно усевшаяся в стороне от меня, будто все еще пытаясь сесть ближе. Видимо, не хотела, чтобы Таргот и Френтос не то подумали.

– Могу рассказать, как Кенн Гедыр лежал у нас перед домом в грязи, и просил у нас денег на бухло. – рассказал Френтос.

– Такого я не слышала.

– Слышала. Я только что уже рассказал все самое интересное. – снова сумничал он.

Кайла весело ухмыльнулась. Кажется, теперь мы все уже чувствовали себя лучше. Улыбались и я, и Френтос, и Кайла. Хотя Тарготу явно было не до шуток. Он ловил, противно жужжащего крыльями, безобидного комарика. Выглядел он, тем не менее, будто убивал своего злейшего, непобедимого врага. Эх, было бы окто, способное превратить Графа Думу в комара…

– Таргот и Соккон уже слышали про мои приключения в Заречье, а ты, Кайла, в нашей компании новенькая, так что никто не против, если я расскажу ей об этом? – посмотрел по очереди на нас всех Френтос.

– Ты это рассказывал в течении нескольких часов. – подумал я.

– Это интересно? – посмотрела на меня Кайла.

– Это нечто…

– Можно послушать? – блеснули глаза Кайлы.

– Как‑нибудь потом. – окаменели глаза Таргота, когда хлопок его перчаток, убивший комара, едва не убил наши уши.

Я и сам, на самом деле, хотел было снова послушать эту историю, но не успел ничего по этому поводу сказать. В кустах вдруг раздался новый треск, схожий с тем, когда что‑то тяжелое падает на лежащие на земле веточки и иголочки елей. Да, именно схожий, ибо упал этот кто‑то на них не целиком, а лишь споткнулся и в них застрял. Среагировали мы, несмотря на общую расслабленность, мгновенно. Отреагировали, отпрыгнув от костра и приняв боевые стойки. Настолько боевые, что страх берет. В общем, все вместе мы все равно смотрелись, наверное, глупо, хотя и оружие явно придавало нам грозности. В любой момент мы были готовы, наплевав на всю осторожность, бить окто так, чтобы все вокруг летало бы от стороны в сторону, и по кусочкам. Но реагировать так тут было особо незачем. После хруста, из кустов, закрывавших крутой спуск вниз, по которому недавно и забирались Френтос и Таргот, раздались стоны, а затем свалившееся существо решило подать и голос. Это был голос немного хриплый, но, кажется, вполне человеческий.

– Извините, ребятки, ноги совсем уже не держат. – явно стараясь подняться, говорил хриплый человеческий голос из кустов.

Мы не дали себя обмануть, и не опускали оружия. Знали мы уже о Малышах, едва ли не самых опасных ардах, притворявшихся заблудившимися в лесах детьми. Может быть, Малыш подрос, и стал Дедом – кто знает. Однако бояться было, как оказалось, нечего, и из кустов и вправду вышел старичок лет шестидесяти, седой, густо заросший, внешне все равно опрятный, одетый в пальто. В лесу Ренбира, пусть и не как сегодня, почти всегда прохладно, тем более ночью, поэтому его одежда под местность подходила идеально. У Бездны Марконнор, от которой мы были не особо далеко, всегда было куда жарче, чем дальше на Западе, и жарче было только у Края Света. Между Бездной Марконнор и Краем Света располагались Стороны Света, но мы никогда не смогли бы попасть, из своей Западной части, в любую другую. Даже древние люди, кажется не могли этого сделать. Бездна Марконнор мешала октолимам использовать окто, и поглощала всех, кто в нее совался. Сама Бездна была слишком широка, чтобы перебраться через нее обычными методами.

Лицо у встреченного нами деда, как и у многих других представителей почтенного возраста, не выражало почти ничего, кроме усталости. По крайней мере, в его лице было сложно разобрать что‑то еще, поскольку оно было слишком грязным. И, возможно только сейчас это заметив, дед отряхнулся, после чего, что было совсем обыкновенно для того же почтенного возраста, начал неумолимо говорить. Оружие мы, – я, Кайла и Таргот, – опустили. От слов деда так не защитишься. Френтос, как изображал отстраненность от ситуации, так и продолжал невозмутимо…ничего не делать. Вообще, наверное, только я один подумал о новом арде, которого я бы назвал Дедом. Будто все остальные уже тихо показывали, что они умнее меня, и помнят, что Малыши не умеют говорить. Деды, следовательно, тоже.

– Я Дольмен, староста. Староста в Лукимме. Это деревушка такая тут, в лесу. У нас, видите ли, ребятки, в деревушке демон поселился чертов, никак изгнать не могем. Мы его как могли гнали, чесноком травили и серебра какое было давали, а ему хоть бы что. Мы вот изничтожителя таковой нечисти даже хотели нанять, а он так и не добрался. Его, кажется, Цезом звали. – сказал дед, после чего мы, как по команде, сглотнули. – Плохо у нас в лесах с демонами. Нас самих они не трогают, если добрыми к ним быть, а урожай или, того, имущество могут попортить. Мы, то, к ним привыкли уже, но тот демон то, что у нас, сидит уже месяц почти. Он всё наглее становится. Девок, бывает, ловит, а потом отводит себе куда в сторонку от людских троп, и выпускает только когда та уж совсем занемогет. Нам бы, понимаете, избавиться от него как по‑доброму, да вот не могем сами‑то. А я вот ваш разговор послушал. Может, вы хоть помочь сможете нам? Мы, это, в долгу то не останемся, ребятки.

– И где же этот ваш населённый пункт находиться соизволил? – подражая манере говорить деда Дольмена, спросил Френтос.

– А, так я вас отвести могу, коли не знаете. Нас же мало вообще кто знает, я и забыл. В лес то в энтот люди, значит, и не заходят почти. Я вас проведу. Это тут вот, недалеко. – сказал дед Дольмен, совсем не разобрав говора Френтоса.

– Ты, дед, извини, но нам в Ренбир надо срочно идти. Дела мировой важности, понимаешь? – немного ненормально крутил руками Таргот, дабы придать своим словам, наверное, некой убедительности.

На секунду дед Дольмен опустил седую голову, будто задумавшись, но тут‑же поднял её, не моргнув и светлым голубым глазом, и начал упрашивать.

– Ну, ребята, чего же тут вам сказать то. Я вас, ежели вам надо так, до Ренбира доведу коротким самым путем. Его путники случайные знавать не могут, всё время крюк делают, несколько дней теряют. Я вам, если вы решитеся нам помочь, путек то этот покажу. Это прямо по речке Метвянке можно будет пройти. Очень вас прошу, нужна нам помощь с демоном, не можем уже терпеть гада, извел совсем, ступить ночью никуда нельзя, все его боишься. – будучи будто уже готовым встать на колени, говорил дед Дольмен.

Сначала мы с Френтосом хотели было отказаться, потому как тот путь Таргот наверняка знал, но вдруг Таргот, после недолгих раздумий, согласился и поплелся за дедом. "Чего‑то я явно не понял" – подумал я. Френтос, похоже, подумал так же. Мы решили догнать Таргота, уже, вместе с дедом, спустившегося в обрыв с дороги, пока мы в недопонимании стояли на месте, и узнать, чего именно. Кайла пошла за нами.

– Что значит "Мы вам поможем"? Ты же говорил, что за день мы до Ренбира дойдем. – почти в один голос говорили мы с Френтосом.

– Речка Мертвянка. – еще больше озадачил нас Таргот. Что это за речка мы не особо знали, но, похоже, что‑то это было нехорошее. – Опасная она сильно, эта речка. На карте не было указано, что речка, которая была бы у нас на пути уже через пару часов, была именно Мертвянкой. Этого я не учел. Мы бы ее не переплыли, и никак бы не перешли. Пришлось бы обходить, потратив на это как минимум пару дней. Лес в длину не очень‑то и большой, но в ширину дело совсем уж другое. Тем более, что речка блокирует окто – она состоит из жидкой Сколы. Не перелетишь, не переплывешь, и, тем более, в ней живёт столько ардов, что мы даже с окто бы не справились с ними. Наверное. После Самума я уже слишком сомневаюсь в наших силах. – становясь все более хмурым с каждой секундой, говорил Таргот.

– "На карте не было указано"… Такого я от тебя не ожидала… – вздохнула Кайла.

Как ни старайся, а перейти речку вброд мы никак не смогли бы. Если бы даже Френтос сумел как‑нибудь "перебросить" нас всех на другой берег, лишь для него это могло закончиться без происшествий. Остальных, благодаря нему, сожрали бы арды. Выбор у нас был невелик, и нам пришлось идти за дедом. Шли мы, к счастью, все так же без происшествий, поэтому добирались мы до деревушки, которая, по словам самого деда Дольмена, "Тут недалеко", примерно полчаса. Весь путь мы четверо молчали, а дед, который просто не мог молчать в такой ситуации, говорил почти что без умолку. Хотя и вообще было странно, что в его возрасте он ушел от деревни один так далеко. Зачем? Тем более, если он там староста. Да и решил он, что мы сможем ему помочь, на основании нашего разговора, который наших способностей и подвигов вообще никак не касался. Если только он не подслушивал разговор Таргота и Френтоса – о чем они говорили остается загадкой и для меня.

– Поговаривают, – говорил он нам, продолжая смотреть и идти вперед. – мол, городишко этот, Кацера, сгорел сегодня за ночь совсем. Вот я и думаю, может демоны это тоже постарались? Их то все больше и больше становится. Они ж как в сказках. Ну, вроде как, одного ты убей, а на его месте еще двое появятся. Вот десяток лет назад, когда еще дни холоднее ночи были, демонов то этих и не сыскать было. Они, как говорится, в спячку уходили. На кладбищах, говорят, сидели, а кто приходил, так его заживо закапывали и на могиле то его сажались. Люди тогда хоронить боялись, ведь и сам то похоронен будешь, значит. Лес же наш однажды охотники на нечисть посещали. Ох, и много же их было тогда, ребятки. Да вот вернулися то не все. Старый Виго говаривал, мол опасалися они к нам на деревню ходить, потому как люди у нас приют дают демонам то. Да вот только не правда все это. Мы, правда говоря, живем в лесу тайно и торгуем с Ренбиром и Кацерой редко, да вот живём не так плохо, как некоторые другие, значица, деревушки. Сажаем овощи, охотимся, ягоды собираем. Шкурки же, добытые на охоте, продаем, и что надо потом и покупаем. Тут же и помимо демонов дичь водится, что многие и не знают. А торговлей нашей занимается Витлаф. Головастый, значит, такой парень. Во многом он понимает, хоть и молодой еще. Он на торги и ходит. По лесу ходит тихо так, что ни демоны, ни дичь какая не заприметит. Он у нас в пути все время, потому как в город ходит постоянно с дружками своими. Они нам всё на своём горбу из городов то и приносят. Ой и тяжко бы нам было, если б не они. Вам у нас понравиться то должно, у нас гостей любят. Мало кто вообще до нас добраться может, а тому же, кто доберётся, мы завсегда рады. Мы вас и накормим и напоим и спать уложим, главное, чтобы вы демона то страшного нашего прогнали. Совсем нас замучил, дормоед проклятый. Но вы, наверное, про него знать больше хотите? Я то вам многого рассказать, наверное, не сумею, но вот люди, которые с ним встречалися, значит, в близких контактах, могут вам о нем поболее рассказать. Он ведь, понимаете, бывает, как налетит на кого из девок посреди ночи… – вдруг осекся и закашлял, опуская продолжение, дед.

– У‑у‑у‑у‑у‑у. Чую, конкретно он вас там уже за***л. – затянул Френтос, который, как мне казалось, вообще не слушал.

– А ворует он что? Еду? Выпивку? Или только девок и насилует? – решил на всякий случай поинтересоваться я, дабы Кайла наконец сменила лицо с теперь отвращенного на более или менее спокойное.

– Да демон‑то что только не хватает. Все, что сверкать вдруг начнет, хоть деревяшка мокрая от света солнечного, сразу хватает и к себе тянет. А страшенный такой, жуть. Весь такой длинный, говорят рогатый даже. Носит он что‑то вроде плаща, да такого, из‑за которого не видно ни лица чудища, демона, значит, да и вообще всего тела. Днем его обычно никто не видит, потому как в подвалах он сидеть полюбил, чтобы от света дневного укрываться. – вдруг снова осекся старик, после чего на секунд десять остановился, и решил возобновить рассказ уже после. Все это время мы оглядывались, не заметил ли вдруг чего дед в нашем окружении. Становилось жутковато.

– В деревне то много говорят про демона то, – продолжил уже гораздо тише старик. – но сам никто понять не может. Чего надобно ему и чего он у нас сидит, никто ничего не знает. Говорят, иногда в кустах его люди видят, так он даже говорит что‑то. Сидит в кустах он, значит, и шепчет. Говорит, что холодно ему ночами. Имена шепчет тех, кого с нами нет уже давно. Всего два имени. Микей и Катерина. – снова замолчал, но продолжил идти старик.

– Микей и Катерина… Кто это такие? Почему именно эти имена? – немного вздрогнув, заговорил я. Мне стало страшно не из‑за самого рассказа деда, а из‑за вдруг пробравшего всего меня холода. По телу побежали мурашки. В кустах, которые мы уже прошли, вдруг что‑то прошмыгнуло в нашу сторону, хоть и явно за деревьями. Может, просто показалось?

– Загадочная это история. Говорят, деревня слухами полна. Тут же слухи уже давно слухами быть перестали. Это быль. Жила у нас девица одна, которую Катериной звали. Умницей была невероятной. Умницей и красавицей. Да только боялась она всех, потому как травму душевную получила еще в детстве. Не знаю какую, но бедняжка день и ночь книжки читала, родителям помогала. Тихо и спокойно жила. Микей же развратным был, жуть. Однажды к нелюдимой Катерине он и пристал. К ней подходить все то ли боялись, то ли просто не хотели. Знали, что не скажет она ничего. Но с Микеем она заговорила. Влюбилась она в него, дурочка, а он только и играл ей. При ней даже на других кидался, гад, но она все терпела. Вот, однажды не выдержала все‑таки, когда увидела Микея своего, разбойника, на сеновале в его гумне, с ее, наверное, единственной подругой. Коров у нас в деревни ни у кого давно уже нет, да так сено все и собираем. Говорят, у хороших хозяев сеновал быть должен…А, так, о чем я там… Ах, да, Микей и Катерина. Так вот, значится, однажды Катерина ножичек, говорят взяла, который ей от бабки в наследство остался, да в лес ушла. Записку оставила. Микей же записку прочитал ту, так ему, похоже, вдруг стыдно стало. Беременна она от него была. Побежал он за ней в лес. Так они оба и не вернулись. Витлаф поговаривал, мол, следы драки видал возле кладбища. И Хорт со своими ребятами это подтвердили. На самом же кладбище впервые демона то и видели. Может сожрал демон Микея и Катерину то, кто знает. А может, дух это Микея. На него характером похож. Надеюсь, вы разбиретеся там уж сами. Тем более, что к деревне мы уже подошли. Вон она, за кустами начинается. – указав на короткий бревенчатый забор, даже не заросший так здесь везде и лезущим диким виноградом, сказал старик.

– Тут для Френтоса работа. Он такими делами как раз любит заниматься. – вспомнил я о истории Френтоса, которую ту как раз не дал ему рассказать Таргот.

– Я больше по алкоголю спец, мне кажется. И хорошо. – чуть, как от холода, потрясся Френтос.

Деревушка и впрямь была совсем не маленькой, и по строению очень напоминала Кацеру. Она росла ввысь. Проблема тогда была как раз в том, что в такой деревне искать одного единственного арда, или же чьего‑то там обозленного духа, было бы довольно проблематично. Пользоваться окто в деревне мы не могли, поскольку это привлекло бы внимание ардов. Тем более, что весь путь мы держали нашу внутреннюю силу на таком уровне, чтобы ее было невозможно почуять. Только потому мы и добрались до деревни без происшествий.