Повести, рассказы и сказки

Два целых баркаса, к счастью, смогли многих спасти от гибели в холодных водах Арктики. Военврач был убит, и вся забота о раненых легла на плечи худенькой девушки – фельдшера и одного санитара. Полина перевязывала, давала обезболивающее и с помощью матросов укладывала раненых на ровной скале. Через пару часов с эсэсовцами было покончено. Двое из них попали в плен, остальные были уничтожены. Сергей дал Гиви пять добровольцев для помощи и теперь мог идти искать подранка фашиста. Поиск был недолог – уже через два часа акустики засекли немца, он шел под перископом на запад. Две торпеды догнали врага, и он сначала всплыл и с лодки в воду прыгали пятеро моряков, а потом медленно начал уходить под воду. Неожиданно из-за горизонта выскочил гидроплан и почти на ходу подобрал двоих фашистских моряков, плавающих в студеных водах Карского моря.

Пока на лодке Сергея сообразили и начали по нему палить – он скрылся за горизонтом. Вызванные по рации самолеты нашли брошенный гидроплан далеко – километрах в 200 от острова. Людей на нем не было. Самолеты прочесали квадрат, но ничего не обнаружили. Вышедший туда же Сергей со своими акустиками ничего также не нашел. Как сквозь землю провалились. Правда, через несколько дней была потоплена фашистская ПЛ в районе Рыбачьего, возможно, это была та лодка, которая забрала подводников. Сергей вернул корабль к острову Мун, чтобы оказать содействие экипажу Гиви. Его корабль лежал на боку, и периодически волна накрывала его почти полностью. Люди были на берегу. Удобные помещения базы немцев были обустроены для раненых и уцелевших. Механики запустили дизель-генератор и включили электропечи для обогрева. Уже вышел к ним для спасения лидер «И. Сталин», и суток через двое он будет на месте.

Лодка Сергея ошвартовалась на остатках немецкого причала. Был сооружен хороший длинный трап, и командир сошел на берег. Он пошел в подземный бункер к Гиви. Того перевязывала фельдшер, и он неважно себя чувствовал. Но, конечно, Сереге обрадовался.

– Ну, спасибо тебе, друже, а так бы они меня и похоронили. Правда, корабль накрылся, но и мы им дали шороху. Вот теперь отремонтируют мне башку и приглашу тебя, Серега, в мою Кахетию в гости. Может, и доктор со мной поедет? – Гиви хитро подмигнул Сереже. Девушка сложила бинты и подняла голову на Сергея.

– Полина! – заорал он и схватил ее в объятья. Гиви, обалдев, сидел, ничего не понимая, а Сергей с Полиной замерли в объятьях. Он покрывал ее лицо поцелуями и не давал ничего сказать.

– Слушай, генацвале! Ну, дай ей хоть подышать, а то она не утонула, так задохнется без воздуха!

Наконец оторвав девушку на миг, Сергей дрожащим голосом сказал:

– Это же моя Полина, Гиви, как ты мог мне ничего не говорить. А если бы она погибла, я бы тебя просто убил…

Две девушки фельдшеры, доложили о своем прибытии командиру бригады в блиндаже. Тот принял доклад и подошел ближе разглядеть девушек.

– Ну вот познакомимся, – сказал он светленькой, – моя фамилия Воробьев, зовут Николай Андреевич.

– Вы папа Сергея! – Глаза Полины и так достаточно большие, стали огромными.

– Да, дочка, будем знакомы. Потом поговорим обо всем, а пока девушки вот, познакомьтесь – командир медсанбата капитан Окулова Татьяна Ивановна, она вас и введет в курс и расскажет, чем заняться. Скажу одно – впереди тяжелые бои, и работы у вас будет через край.

Оставив девушек с их руководством, он вышел из блиндажа. Так для Полины начались военные будни. Началось наступление, и на девичьи плечи легли заботы о многих раненых. Под огнем противника они ночью и днем делали перевязки, ассистировали хирургам и отправляли раненых в госпитали. Так было долго, пока ее не вызвали в штаб бригады, и она узнала, что ее вместе с полуротой морских пехотинцев откомандировывают на выполнение особого задания. Она уже от Воробьева-старшего знала, что Сергей служит рядом. И что он жив и здоров. Писем от мужа она не получала уже несколько недель. А Николай Андреевич имел возможность связаться с Полярным, и один раз даже поговорил с сыном по телефону. Полине он вручил флотскую газету, где описывали подвиг Сергея при спасении лодки. Там с фото улыбался ее Сережа, похудевший, бородатый – но это ее Сережа. Теперь была надежда увидеться.

Десант прибыл на корабль, где командиром был Гиви Беридзе за двое суток до отхода на патрулирование. Полина знала, что лодка Сергея на задании, и ей сказали в штабе, что завтра они должны быть в базе. Но на завтра она получала медикаменты и обустраивалась в каюте. Только поздно вечером следующих суток ее отпустили на пару часов. Но лодка Сергея уже ушла, а их эсминец рано утром ушел в море. Так она и не успела повидаться. А спросить на корабле про лодку было невозможно: во-первых, никто ничего не знал, а во-вторых, дело было секретным, и даже Гиви бы ей ничего не сообщил. Она надеялась, что вскоре они вернутся назад. Но поход затянулся на долгие недели. За ней пытались ухаживать многие. Но командир быстро пресек все попытки, и от Полины отстали все местные ухажеры. Да и работы было немало. Так, после очередного налета немецких диверсантов на поселок рыбаков их мини-госпиталь оказывал помощь раненым жителям, а их было немало. Потом была стычка нашего десанта с группой фашистов, и опять были раненые.

В самом начале патрулирования с эсминца был высажен с радистом сотрудник «СМЕРШа». Неделю от них не было вестей, и вот в воскресный день они дали о себе знать. Сообщили, что вышли на след предателя, а через день попросили забрать с берега. Так на борту эсминца оказался тот самый негодяй – немец из поселенцев, кто давал наводку фашистам с острова Мун. Он рассказал все, надеясь на снисхождение. И Гиви принял решение атаковать островную базу на следующий день. Он сообщил о своем решении на лодку Сергею, чтобы и он принял участие в операции.

И вот немецкая лодка Курта вмешалась, и все случилось не так гладко, как планировалось. Но война есть война – у нее свои корректоры. Однако враг разгромлен, и ценой корабля и нескольких жизней моряков задача командования была выполнена. Впереди разбор полетов, кому что. Но факт есть факт. «Лидер» забрал на борт всех членов экипажа, раненых и убитых, и пленных. На острове оставили взвод матросов – для обороны. Полина уходила вместе со всеми на «Лидере», а лодка Сергея получила новое задание и собиралась уйти далеко на запад. Они расстались, веря, что ненадолго, что скоро войне конец. Но еще ой как не скоро – почти год возможности умереть на поле брани или в пучине вод. Но это уходило на задний план – сейчас прощание и любовь заполняли их сердца.

– Пиши мне и маме, отцу привет, – просил Сергей.

– И ты пиши мне чаще, прошу, береги себя!

– И ты береги! – Поцелуй на глазах моряков, у некоторых на глазах были слезы – кто знает, о чем каждый из них думал. Может быть, о невесте, может, о матери, может, кто вспоминал своих родных, уничтоженных фашистами в захваченных городах и селах. Но… Отдать швартовы! «Лидер» ушел на запад. Замполит Сергея подошел и обнял его за п л е – чи – он был старше командира лет на 10 и был самый старый в команде.

– Не грусти, командир, ты же видишь, что война идет к концу, и велика вероятность вашей будущей встречи. Ведь многое от тебя зависит, как будешь нами командовать и управлять кораблем, от тебя и наша жизнь зависит тоже. Так что соберись, и завтра нам в поход. Я поговорю с народом о предстоящем плавании, а ты побудь пока один.

Отец Сергея после гибели комбрига был назначен исполнять его обязанности. Кадров не хватало – после прорыва фронта под Мурманском много полегло командиров. В конце 44-го года морскую бригаду вывели на переформирование. Так они оказались в Архангельске. Полину оставили в госпитале в Мурманске, наверное, не без помощи Николая Андреевича. Николай сразу сообщил Глаше о своем местонахождении, и та уговорила дирекцию завода отпустить ее на десять дней к мужу. Маша осталась на попечение Алевтины Федоровны. Они встретились на вокзале. Мела метель, и не сразу Глаша узнала в высоком военном своего Николая. Шинель была усыпана снегом, и усы были запорошены, и ресницы. Он обнял ее, как самое драгоценное, что может быть на свете, и это был самый счастливый день в их жизни. Так они простояли долго. Пока он не произнес:

– Ты, наверное, замерзла, родная? – Но она не замерзла, ей было горячо. Дома, где жил комбриг, ординарец уже приготовил ужин, стол был накрыт по высшему разряду: была доставлена откуда-то бутылка немецкого вина.

– «Вебер», ты помнишь, Глаша, Берлин? – им было, что вспомнить и о чем поговорить. Так прошла вся ночь. Утром Глашу разбудил крик петуха. Было уже часов 10 утра. Полярная ночь была в разгаре. Метель – качающиеся огни. На столе завтрак и записка: «Жди к вечеру. Пока можешь погулять по городу». Но куда гулять, когда снега по уши и метель. Глаша узнала от мужа, что Сережа успешно воюет, жив здоров. Получил высокую награду, и он уже капитан 3-го ранга. Лодка его сейчас где-то в Норвегии. Машины фото растрогали Николая, ведь он не видел дочь более 3 лет. Как выросла – красавица! Уже в четвертом классе. Вечером Николай пришел с замечательной новостью – его отзывают в МИД в Москву. Они выехали через трое суток вместе.

Глава 4

Странное приглашение

…Прошло много лет. На дворе был 1967-й год. Старшие и младшие Воробьевы жили на Васильевском в Питере. Младшие были в разъездах. После завершения службы на флоте Сергей был направлен в академию Советской Армии, и теперь они с Полиной и десятилетним Кешей находились в загранкомандировке в ФРГ. Маша – красавица и умница – аспирант МГУ. Ее привлекла биология, и она жила вместе с мамой и папой. Воробьев старший работал советником при МИД в Ленинграде, а Глаша, как всегда, по дому. Но она была счастлива и за себя, и за семью.

В конце года на Рождество Сергей получил неожиданное приглашение. Командование флота ФРГ приглашало его с супругой на банкет по случаю Рождества и Нового 1968 года в Киль. Приглашался он как ветеран-подводник. Такие встречи не одобрялись в среде такой службы, как у Сергея. Но здесь за подписью командующего. Сергей доложил о событии руководству, и этот визит был одобрен.

15 декабря в 17:00 они с Полиной, оставив сына на попечение домработнице, прибыли в Киль. Их на вокзале встречали двое шустрых молодых людей. Раскрыли двери машины, и вот они уже на пути в шикарный ресторан, как рассказали молодые люди – будет сюрприз. Сергей не любил неожиданностей, а вот Полина с удовольствием ждала их. Возле ресторана им галантно открыли двери и проводили в зал. Сергей от неожиданности отшатнулся – к нему шел навстречу генерал адмирал фон Вебер. Правда, уже не такой гордый и стройный, а немного согнутый старичок. Но быстро перебирающий ногами и с той же вежливой улыбкой на лице, как и в 1935 году.

– Как я рад видеть Вас, герр Сергей, и Вашу супругу.

Сергей представил:

– Полина, а это барон Вебер, – барон поцеловал руку Полине и повел гостей в зал. Как и когда-то в Берлине за столом было много морских офицеров. Во главе стола был командующий Фольксмарине – флотом Германии вице-адмирал Хайнц Нойкирхен. Выделялся командор – высокий, седой с короткой стрижкой. Было видно, что он здесь держится свободно. Что-то в нем было знакомо Сергею. Были приглашены и военно-морские атташе СССР, Англии, Франции и США. Барон усадил гостей на свободные места возле советского атташе. Пока перекинулись парой фраз (мужчины были знакомы по академии), появился оркестр, и все встали под гимн ФРГ, затем прозвучали гимны СССР, Англии, Франции и США. Вице-адмирал Нойкирхен поприветствовал гостей и поздравил всех с Рождеством и наступающим Новым Годом. Было много тостов, и один из них был за подводников, которые храбро сражались в годы войны. Не уточнялось, за каких подводников. Адмирал попросил встать подводников, приглашенных на банкет. Встал Сергей и встал тот самый командор.

– Поприветствуем, друзья, храбрых офицеров, которые выполнили свой долг до конца и сегодня вместе с нами. Будьте знакомы – это командор Курт фон Вебер и капитан 2-го ранга Воробьев Сергей!

Гости прокричали ура. Сергей, конечно, был удивлен таким событиям, но где-то в душе он понимал, что не случайно приглашен по совету старого Вебера на банкет. Полина спросила:

– Неужели, это тот самый Курт, о котором ты рассказывал?

– Да, без сомненья, это он. Но где же он служил во время войны?

В перерыве Курт и Сергей встретились. Честно говоря, у Сергея не было сильного желания жать ему руку, и рука Курта осталась висеть в воздухе. Курт глядел в глаза Сергею прямо и вопросительно.

– Ты осуждаешь меня, конечно? – спросил он. – Да, я топил корабли и транспорты союзников и ваши. На счету у меня есть один эсминец. Но я сам чудом остался жив. Вот познакомьтесь – это моя жена Марта. У нас двое детей. Старший Серж – продолжил нашу династию. Он офицер-подводник.

Сергей представил Полину, и женщины отошли, чтобы дать мужчинам поговорить наедине. Вот тут-то Курт и узнал, кто был на советском эсминце, торпедированном им, и кто утопил его лодку, и это был для него тяжелый момент. Одно его утешало – это то, что с эсминца спаслись многие.

– Конечно, я виноват, что участвовал в этой авантюре Гитлера, но мы тогда верили ему и думали так. У меня Марта вообще два года была в депрессии после поражения. Мы ее лечили в разных клиниках. Мой старший брат погиб на Западном фронте. Сейчас я понимаю, как мы виноваты в первую очередь перед твоим народом. Но тогда, прости, я был увлечен службой – атаками на противника, и это мне доставляло какое-то удовольствие. Думаю, что и у тебя было, что-то подобное.

Сергей пристально посмотрел на командора. Тот был подавлен разговором и в глазах блестели слезы. Наверное, он искренен, – подумал Воробьев.

– Ты знаешь, Курт, я все понимаю. И то, что ваш род всегда был на службе сильных мира сего. И то, что ты хотел стать моряком, как и я.

Ведь в конечном итоге вы, немцы, все разные. Большинство было оболванено и в силу того, что Гитлер, конечно, обещал главное – возрождение нации и величия униженной после Первой мировой войны Германии – массы шли за ним и верили. Но то. что эта тварь сотворила на нашей земле, я никогда не прощу. Моя бабушка погибла при бомбежке в Ленинграде. И я, и мой отец рисковали своими жизнями, чтобы наказать таких, как ты, утопить в море, разгромить на земле и в воздухе. Мы защищали свою страну. А вы подло напали и что главное – сколько погубили людей в концлагерях, и городах, и селах! Нет такому прощения! – Сергей махнул рукой и тут произнес: – Но я благодарен твоему отцу за то, что он сделал для нашей семьи. А что ты можешь сказать в оправданье?

Курт тихо произнес:

– Можешь навести справки, я никогда не добивал людей после потопления судов и запрещал это делать другим. Это все мое оправдание. Меня не судили, и теперь я служу Бундесверу. Преподаю в военном училище в Киле.

К ним подошел военно-морской атташе СССР Николаев:

– Ну что, вспомнили былое, идемте лучше выпьем за ваших дам, они, по-моему, самые красивые на банкете.

А дамы настолько увлеклись разговорами, что, когда начали произносить тост в их честь, они это поняли лишь по расталкиванию их мужьями. Потом был бал, и Сергею вспомнился еще раз тот предвоенный Берлин и почему-то Ленинград, и первая встреча с Полей.

– А знаешь, Поля, наверное, это не случайно – наша с тобой встреча, и сегодняшняя встреча с Куртом и его отцом. Но я тебе скажу одно: самая дорогая из них – это наша, – он прижал к себе Полину, и та попросила:

– Потише, по-моему, мы будем дважды папой и мамой!

А над Килем шел мягкий рождественский снег и покрывал улицы и причалы гавани, где стояли подводные лодки Германии, и он падал и на город Полярный, засыпая причалы и стоящие у них подводные лодки СССР. Грозное противостояние продолжалось, собственно, как продолжалась жизнь на Земле. Запад и Восток шли на встречных курсах, держа оружие наготове. Но там и там люди любили, верили, надеялись и ждали от Рождества и Нового Года счастья и удач, наверное, это правильно.

Сложности простой жизни

(Посвящаю моему другу Саше Захарову и всем моим друзьям детства из с. Богатое)

Глава 1

Бабушкины хитрости

Н а село опускался теплый, влажный вечер середины весны. Запах цветущей вишни стоял густой, как теплые сливки в парном молоке. Небеса постепенно раскрашивались лазурью, а на западе горизонт превращался в красно-оранжевую полосу с бордовым солнечным диском в середине. Скоро наступят долгие деревенские сумерки.

– Сашка! – бабушка Поля, выглянув из раскрытого окошка, деревянного домика, грозно позвала внука. А Сашка и не думал откликаться – ведь все самое интересное только начиналось. Почему-то именно в это время суток и в этом времени года играть с соседскими детьми особенно интересно. Прямо в переулке на дороге был расчерчен большой круг и шестеро ребятишек, каждому лет по семь (две девочки и четверо мальчишек) играли в «вышибалы». Мяч то и дело гулко бил по мягким местам и коленкам игроков, выводя из круга очередную «жертву».

– Сашка, тебя бабушка зовет, – сказала высокая девочка с короткими рыжими косичками, – ты что, не слышишь? – Она ловко попала Сашке по спине, и тот нехотя вышел за черту.

– Ты бы, Олька, помалкивала, сейчас всех разгонят, – выпалил Сашка, недовольно поглаживая побитую спину. – А еще совсем не темно, и мы же хотели на крыльце посидеть.

– Сходи, скажи дома, что мы посидим у вас на крыльце! – попросил мальчик Вася, большеглазый, небольшого роста, белобрысый. Сашка побежал к дому.

– Бабушка, мы на крылечке полчасика – хорошо?

– Но не больше, и шелуху от семечек не плюйте на пол, как я учила – в ладошку и в ведро.

Сашка, ничего не ответив, рванул к ребятам, и всей гурьбой они пошли на крыльцо Сашкиного дома. Надо сказать, крыльцо было любимым местом сбора этой стайки ребят. Но не только они облюбовали это место – здесь часто собирались пожилые соседи – в основном бабушки, почему-то дедушек почти не было, разве что одноногий дед Манит подходил на «огонек». Такбыло потому, что была война, и мало кто из взрослых мужиков вернулся с нее. Вот и мусолили бабушки между собой все новости села да рассказывали про детей да внуков, которые не редко сидели рядом на бревнышке и подслушивали их беседы.

Крыльцо было красивое – резное. Дощатый пол, две скамеечки по бокам со спинками, на двух высоких тоже резных столбах крыша домиком, покрытая железом, крашеным красным суриком. На крыльцо вела дорожка, посыпанная желтым песочком, и две деревянные ступеньки. А выход с коридора был закрыт двустворчатой тоже резной дверью, краска на которой уже облезла, но остались следы «былой красоты». Одной стороной крыльцо смотрело в цветущий вишневый сад, а с двух других открывался вид на улицу и небольшой пустырь между соседскими домами.

За беседами все грызли семечки – каждая бабушка жарила свои, и внуки набирали в карманы на вечер эту «заразу», как говорила баба Поля. И хотя правила ее все знали, тем не менее утром ей приходилось заметать шелуху веником, при этом она всегда ворчала и грозилась никого не пускать больше на крыльцо. Но приходил вечер, и все повторялось. Даже в дождик здесь было почему-то уютно и как-то безопасно. Что-то было в этом крылечке сказочное, наверное.

Вот и сегодня ребята расселись на скамейках и, как все малыши, начали рассказывать истории, кто страшные, кто глупые, кто про что. Сашка любил хвастаться и часто врал. Это все знали, поэтому никто ему не мешал и не перебивал. Скромник Вася – тот всегда просто слушал, и если его что-то удивляло, то он делал большие глаза и переспрашивал:

– Правда, да?

Валерка, мальчик с узкими глазами, похожий н а татарчонка, тот всегда рассказывал о рыбалке, потому что они часто со старшим братом ловили рыбу и ездили на мотоцикле на речку и озера далеко от села. Коля, высокий симпатичный мальчик, с прической «бобрик», был сыном милиционера, и поэтому часто рассказывал о разных происшествиях. А вот Рита любила учить всех, как вязать узлы и делать из веревок разные поделки – папа у нее был моряк, и он учил ее, как мальчишку, всему мужскому. Только Оля всегда хохотала над выдумками детворы и считала себя намного умнее всех. Может, так и было, ведь ее мама была директором школы. Но все почему-то так не считали, а говорили, что она «задавала».

Бабушка Поля вышла к детям, вытирая руки о передник:

– Ну что, пострельцы, проголодались?

Все скромно промолчали, только Сашка обрадовано спросил:

– А что есть вкусненького?

– Счас принесу плюшки, – Полина Петровна, переваливаясь, как утка, поплыла в дом, а через пару минут выплыла с горячими сладкими плюшками на тарелке. – Вот, только из печи, откушайте.

Дети похватали горячие сладости, и в тишине было слышно мягкое чавканье.

– Потом парное принесу, – сказала бабушка и, сощурив глаза, спросила: – А кто уроки не сделал сегодня?

Оказалось, что все почти все сделали, осталось кому переписать начисто, кому дочитать, кому дорисовать.

– Эх вы, гулены! – укоризненно сказала Полина Петровна. – Вот если бы я дала вам недопеченные плюшки, вы бы их наверно не стали есть?

– Нет, конечно, – загалдели все, – а эти такие вкусные.

– Вот-вот, давайте-ка быстро домой после молока и чтоб все успели, а то буду вас прогонять с крылечка, как неслухов! Вон ваши мамы уже ругаются!

С соседних домов послышались призывы родителей. Пристыженные, наспех глотнув вкусного парного молочка, дети разбежались по домам.

– Вот ты, бабушка, хитрец, – сказал Сашка, – всех разогнала, как метлой.

– Иди уже доделывай свою арифметику, а то я тебя знаю – прыг с грязными ногами в койку и храпака. А завтра двойка.

– Ну чего ты, бабушка, у меня уже давно плохих оценок нет, – обиделся Сашка, зевая и потягиваясь.

– Вот-вот, – укоризненно посмотрела на него Полина Петровна, – и когда уже твои родители приедут!

Но как бы там ни было – сработало, и все дети успели доделать уроки и с чувством сделанного дела, кто с мытыми ногами, а кто и не успел – уснули в своих кроватках. Сельская ночь вступила в свои права. Завтра в школу.

Глава 2

Просто лето

Лето подкрадывается как-то незаметно, вот же только недавно была весна, все цвело, шли холодные весенние дожди. Но вот и последний урок в школе, и сразу каникулы! А с ними вместе наступает июнь – лето пришло. Кому куда, – одни детишки в пионерлагерь, кто-то к бабушкам и дедушкам в другие села и города, а Сашка дома. Полугодие он закончил неважно – есть тройки. Но не это грустно, – грустно, что родители, которые обещали вернуться в конце мая из командировки, задержались на своем Севере до июля. Сашка ходил с бабушкой на переговоры с ними на почту. Мама с папой сами были расстроены, конечно, они скучают по Сашке, но что делать: геологоразведка – она непредсказуема. Но они обещали Сашке в подарок велосипед Школьник», а бабушке стиральную машину. Это, конечно, немного сглаживало обиду, но не насовсем.

С почты наши герои заглянули в продмаг – купить сахар. А бабушка расщедрилась на кулек конфет. Сашка на ходу жевал «Мишку на Севере» и думал, как это, наверное, здорово шагать по тундре и видеть разных зверей и птиц, и ловить большую рыбу с диковинными названиями в голубых озерах, которые он видел на присланных родителями открытках. Дома у Сашки было много дел – он помогал бабушке по хозяйству. И хоть она часто говорила, что «бьется, как рыба об лед», Сашкина помощь была существенной: и принести воду из колонки на улице и для себя, и для коровы, дать корм курам и собрать яйца из гнезд, да и Шарика с Васькой утром покормить – это была его работа.

Но, кроме работ, были летом и разные развлечения. На первом – месте рыбалка на речке, потом походы с бабушкой Полей в лес по землянику и за щавелем и диким луком. Сашку всегда поражало, как она могла так точно находить те места в лесу, где росли дары природы. За земляникой они собирались с утра, но не рано, чтобы роса уже просохла. На полянах они набирали ягоду, кто в ведро, а кто в бидончик. Конечно, понятно, кто с чем. Сашка быстро уставал и начинал канючить:

– Давай, ба, отдохнем, жарко, пить хочется очень!

Бабушка смотрела в его наполненный до половины бидончик и улыбалась: – Эх, ты, лентяй, а еще и слопал столько же, поэтому и пить хочешь. – Но шла внучку навстречу, и они удобно рассаживались на расстеленный под осокарем в тени платок. Еда, взятая из дома, была особенно вкусна в лесу, и вода прохладная в бутылке, укутанной мокрой тряпочкой, утоляла сразу жажду. Солнце уже пригревало нещадно, но здесь, в тени на травке, было прохладно и уютно. Сашка ложился на спину и смотрел в небо. Там высоко по синеве плыли легкие облака, почему-то не закрывающие солнышко. Потом его отвлекали разные букашки, ползающие, прыгающие на траве, и бабочки – то белые то пестрые, порхающие над полем, сидящие на цветах. Бабушкин голос прервал наблюдения мальчика: