Ясон. Том 1

– Да, они успели далеко уйти, – неуверенно протянула я; перед глазами промелькнуло бледное лицо Барси. – А в лагерь возвращаться резона нет: вы сами сказали.

– А в Торленсе какое дело, если не секрет?

– Какой там секрет, – я махнула рукой. – Поищу работу, жилье. А вы зачем едете?

– Вот это уже секрет, – насмешливо улыбнулся он. – Простите, Ания, я, правда, не могу сказать. Скажу только, что дело срочное.

– Ну, еще бы, – фыркнула я.

К вечеру поднялся сильный холодный ветер, и небо быстро затянуло тяжелыми дождевыми облаками. Погоняя коней, мы скакали по мощеной брусчаткой дороге прямо к светящемуся на горизонте городу под странным названием Каспарблык.

Крепостные стены мрачной тенью нависли над нами, когда солнце окончательно спряталось. Окрепший ветер доносил запахи нечистот и мертвечины. Я поморщилась и прикрыла нос рукой, Марфелос же, казалось, даже не заметил запаха.

У распахнутых настежь деревянных ворот дежурил пьяный вдрабадан стражник. Нас он не заметил, поскольку мирно спал. От тесной воротной площади во все стороны потянулись узкие серые улочки, ютившиеся между высокими каменными домами. На вбитых прямо в стены металлических прутьях болтались на ветру фонари. Из-за толстого слоя копоти, они практически ничего не освещали.

Мы протиснулись между стен и выехали на более широкую улицу: на ней могли разъехаться две кареты или небольшие телеги. В канаве с помоями валялись пьяные и, наверное, кое-где и мертвые. Под фонарями стайками ютились девушки, несмотря на холодную погоду в платьях с глубокими разрезами и голыми плечами, они заискивающе окрикивали Марфелоса, а некоторые и меня. Вдалеке кто-то отчаянно закричал, зазвенела сталь. Из окна на втором этаже высунулась по пояс женщина и, не глядя, вылила прямо на улицу ушат с помоями.

– Жуть какая, – поежившись, пробормотала я.

– Никогда здесь не была? – без особого любопытства спросил Марфелос.

Я покачала головой.

– Правильно делала. Премерзкое местечко.

Мы снова выехали на площадь. Впереди, судя по шпилю, располагалась то ли церковь, то ли ратуша. Посредине застыла облупившаяся статуя девушки с книгой, густо замазанная птичьим пометом. Под ней, шатаясь, стоял и орал что-то невразумительное пьяница.

– Здесь неподалеку есть более-менее приличный трактир. Хозяин ворюга, каких поискать надо, но хотя бы не убьют во сне.

– Положусь на твой опыт, – пожала плечами я.

Заморосил дождик. Мы свернули в переулок и выехали прямо к порогу трактира. Сбоку на ржавом пруте колыхалась выцветшая вывеска «В гостях у дядюшки Иви». Марфелос спешился и повел коня под узды в соседние двери – конюшню. Я поспешила следом.

– Куда идем? – окликнул нас конюх – наглый рыжеватый подросток худой и высокий как жердь.

– Мы постояльцы, – буркнул Марфелос.

– Стойло для коня, корм и чистка – серебряк, – безапелляционно заявил наглец и добавил: «С каждого».

– Ты офигел, милок? – насмешливо и совершенно беззлобно поинтересовался Марфелос.

– Ладно, серебряк за двоих, – нехотя согласился конюх.

– Так-то лучше. Лови.

Мартиандр бросил ему серебряную монетку и уверенно зашагал вперед, вдоль загонов. Я сняла седельные сумки и передала Дрантугу недовольному конюху. Уходя, ненароком коснулась рукой кинжала. Тот быстро подобрался и повел моего коня в загон первым.

Мы прошли по темному коридору. Марфелос толкнул тяжелую деревянную дверь, в лицо дыхнуло ничем не передаваемым смрадом: пот, перегар, копоть, табачный дым, нечистоты и еда. Я закашлялась, скользнула в проем следом за мартиандром. Тот под недовольные вопли протолкнулся через толпу неказистого вида мужиков с пивными кружками, и подошел к стойке. Хозяин сидел на высоком стуле, покуривая трубку, в точь-точь, как старый пират, даже повязка на глазу присутствовала. Завидев нас, он оживился и наклонился ближе.

– Вечер добрый, – крикнул ему Марфелос. – Комната есть?

– А, это вы, командир, – довольно протянул он. – Не забыли про старого проходимца. А кто это с вами?

– Друг, – коротко бросил мартиандр. – Так, комната есть?

– Найдем для таких важных гостей. Вам с одной или двумя кроватями? – полные синеватые губы расплылись в похабной улыбке, обнажив полусгнившие желтые зубы.

– С двумя, – невозмутимо ответил Марфелос.

– В монахи заделались? Такую бабу привез и с двумя кроватями. Или ты специально, чтоб, если одна сломалась, на второй продолжить можно было?

Он разразился громким, чуть наигранным хохотом. Мне показалось, что он до чертиков боится Марфелоса, но не хочет этого показывать перед постояльцами.

– Давай ключи, шутник, – устало вздохнув, попросил мартиандр. – И пожрать что-нибудь надо.

– Мы сегодня барана зарезали, повар сделал отличный плов, только острый очень. Если дама не против….

– Дама не против, – поморщившись, буркнула я.

– И бутылку торна.

– С вас два златника и десять серебряков, – пощелкав счетами, заявил трактирщик.

– Да ты совсем из ума выжил? – возмутился Марфелос.

– Старому другу пойду на встречу, – быстро уступил он. – Просто два златника.

Марфелос негромко выругался, достал из-за пояса мешочек с деньгами и брезгливо бросил на стойку две сверкающих золотых монеты. Трактирщик вмиг сгреб их под стойку и выложил перед нами большой ржавый ключ на засаленной веревке.

– В конце коридора направо. Еду принесет Робби.

– Благодарю.

Марфелос забрал ключ и пошел к двери. На лестнице мы разминулись с ярко накрашенной проституткой, одарившей мартиандра недвусмысленным томным взглядом. Тот брезгливо отмахнулся от нее, разворачиваясь боком.

– Сучка, – зло бросила она мне и плюнула под ноги.

Я ошарашенно отпрянула, едва не упав с лестницы.

Коридор освещался парой массивных медных подсвечников, залитых желтоватым воском. Марфелос отпер дверь, она резко распахнулась сквозняком. Небольшая темная комната навевала уныние. Из разбитого окна тянуло ледяным ветром и сыростью: за окном вовсю шел дождь. Холодный пустой камин застыл печальным изваянием былому теплу.

– Прямо люкс, – комментировала я, поежившись.

– Дерьмо, – зло прорычал Марфелос, подходя к окну. – Дай тряпку.

Я огляделась. В углу, у двери валялась дряхлая засаленная простыня. Я протянула ее мартиандру, тот расстелил ее на полу под окном. Затем с грохотом закрыл ставни на оба засова и сквозняк прекратился.

– Так, теперь дрова нужны. Зажги свечку, вон она на каминной полке.

Я бросила седельные сумки у одной из кроватей и сняла с камина пыльный подсвечник на три свечи. Второй такой же стоял на грубо сколоченном деревянном столе.

Свечи я зажгла в коридоре и, вернувшись, застала Марфелоса за уборкой камина: он раскидывал по сторонам слежавшийся пепел. В дверь робко постучали.

– Кто там? – грубовато крикнул Марфелос.

– Я дрова принесла, – пропищал в ответ тонкий девичий голосок.

– Заходи.

Я открыла дверь и столкнулась на пороге с девочкой лет двенадцати в тонком цветастом платье. В руках она держала внушительную охапку дров. Я быстро забрала их и вывалила возле камина.

– Сейчас еду принесу, – пропищала девочка.

– И воды еще горячей, – добавил Марфелос.

Девочка присела в неуклюжем реверансе и выбежала в коридор. Мартиандр сложил дрова и поджег скрученную тряпку от свечи. Через пару минут комната начала наполнятся приятным теплом. Минут через десять Робби – так звали девочку – принесла еду: две большие миски с ароматным горячим пловом, пыльную бутылку торна и две глиняные кружки. Чуть позже с трудом приволокла ведро с горячей водой.

Я тщательно вымыла руки трофейным мылом (неизвестно, что тут за зараза водиться), умылась и принялась за еду. Плов оказался таким острым, что выступали слезы на глазах. Зато сразу стало тепло.

Марфелос подбросил дров в камин, и сквозняк из щелей в ставнях перестал ощущаться. Я блаженно растянулась на скрипучей жесткой кровати и потянулась за одеялом.

– Не советую, – раскладывая плащ на стуле перед камином, сказал Марфелос. – Тут кто только не ночует.

– Зараза, – пробурчала я, вставая. – Тут, небось, еще и клопы.

– Это дело святое. Ты свой тоже посуши. Завтра ехать еще.

Как настоящий джентльмен, Марфелос уступил мне кровать рядом с камином, а сам лег недалеко от окна. Я выкинула на пол сомнительного вида подушку, вместо нее подложила свернутое одеяло, а вторым укрылась.

Проснулась я рано. Камин угас, лишь от еле тлеющих угольков веяло легким теплом. Из щелей в окне коварным потоком тянулся холодный сырой воздух. Марфелос спал на боку, с головой завернувшись в тонкое одеяло и тихо, едва заметно, похрапывал.

Терпеть больше не было сил. Я сбросила одеяло и, быстро замотавшись в плащ, побежала вниз – на задний дворик. Выскочив из двери, я в замешательстве остановилась: все вокруг неподвижной пеленой застилал густой серо-белый туман. Я потопталась на пороге, соображая в какой стороне может находиться «домик для раздумий», и наугад метнулась влево. Покосившийся деревянный сарайчик отыскался в углу двора, окруженный стойким ароматом нечистот.

Вернувшись, я застала Марфелоса за пересчитываем денег. Он сидел за столом на кривоногой табуретке в одних штанах и сосредоточенно перегонял серебряные и золотые монетки из одной кучки в другую. Я мельком скользнула по покатым мускулистым плечами и мощной груди, заросшей темными волосами, и скромно отвернулась. Он закончил счет и, недовольно поморщившись, ссыпал деньги обратно в кошелек.

– Доброе утро, – наконец, заметил меня он.

– Доброе.

Я сбросила плащ и занялась курточкой, которую, понукаемая физиологическими потребностями, не успела надеть.

– Неловко о таком говорить, но придется нам с тобой разделить расходы, – помолчав, продолжил он.

– А! Конечно, – я улыбнулась. – Какие вопросы. Сколько я должна?

– Пока один златник, остальное – мелочь.

Я вынула мешочек с деньгами и внимательно осмотрела содержимое: золотых монет у меня не было.

– Золота нет, – виновато ответила я. – Только серебряками могу отсчитать.

Марфелос равнодушно пожал плечами и пошел одеваться. Широкая могучая спина белела разномастными шрамами. Самый длинный тянулся от правого плеча к пояснице: уродливый и глубокий. Марфелос накинул рубаху, и я чуть смущенно отвернулась. Высыпала деньги на стол и растерянно поворошила их пальцами: я ни черта не разбиралась в местной денежной системе.

– Ну, хоть ползлатника, – истолковав мою растерянность по-своему, разрешил Марфелос.

– Та дело не в этом, – протянула я. – Сколько в златнике серебряков?

– Ну, ты и дикая, – протянул он. – Ты вообще отсюда? Даже ребенок это знает, – он помолчал, смерил раздраженно-удивленным взглядом мое виноватое растерянное лицо. – Двадцать пять. А медиков в серебряке пятьдесят.

Я быстро отсчитала двадцать пять серебряных монет, с сожалением, осознав, что денег у меня осталось совсем немного после этого. С губ сам собой сорвался тяжелый вздох.

– Завтрак за мой счет, – неожиданно весело сказал мартиандр и ободряюще хлопнул меня по плечу.

После завтрака мы покинули гостеприимного дядюшку Иви и неспешной рысью поскакали прочь из грязной клоаки под странным названием Каспарблык. Дорогой мы поехали другой. Очевидно, Марфелос решил срезать через город и выехать через другие ворота. У самого выезда, когда в высокой арке ворот уже виднелись бескрайние холмистые луга, он остановился и спешился.

– В чем дело? – недоуменно спросила я.

– Отлить хочу. Подержи, – он бросил мне поводья и потрусил к пустырю.

– В трактире не мог сходить что ли?

Марфелос ничего не ответил, скрывшись за обвалившейся кирпичной стеной старого дома. Я скривила недовольную гримасу и тяжело вздохнула. Позади тихо захрустел гравий. Я повернулась, чьи-то сильные холодные пальцы мертвой хваткой взялись за мою лодыжку и дернули вниз, я, потеряв равновесие, выпала из седла. Приземлилась я, хоть и болезненно, но удачно. Быстро вскочила и оказалась в окружении пятерых ребят в затертых кожаных накидках. Выглядели они крайне криминально и, судя по тому, что поводья обоих лошадей держал один из них, вид их вполне соответствовал сущности.

– Куда едешь, котик? – с акцентом спросил один из них. – Может, тебя проводить?

Я затравленно огляделась и поджала губы.

– Красавица и меч какой красивый. Пользоваться умеешь?

– А хочешь проверить? – неожиданно даже для себя дерзко, выпалила я.

Местные криминалы расхохотались.

– Не бузи, котик, ты нам целенькой и красивенькой нужна.

Рука его фамильярно потянулась к моей груди. Я наотмашь, как учила Арси, хлестнула по ней пальцами, и нахал зашипел от боли.

– Сопротивляется, сучка, – отчего-то радостно прохрипел другой у меня под ухом.

Он схватил меня за волосы и резко толкнул голову вниз. Я упала на колени, болезненно ойкнув. Они опять захохотали. Главарь подошел ко мне и приподнял пальцами подбородок.

– Котик, будешь паинькой – уйдешь живой. Поняла?

Глаза его закатились, и он безвольной куклой тяжело повалился на землю, рядом с глухим стуком упал увесистый булыжник, размером с половинку кирпича. Криминалы всполошились.

Воспользовавшись тем, что хватка на волосах ослабла, я крутанулась на коленях и со всей силы ударила тяжелой подошвой сапога по голеням грабителя. Тот заорал, потерял равновесие и неловко упал на дорогу лицом вниз. Я, не соображая от нахлынувшего адреналина, рванула с пояса кинжал и по рукоять всадила лезвие ему под лопатку. Рядом, истекая кровью, упало еще одно тело. Кто-то резко рванул меня за воротник, перед глазами мелькнул кулак. В последнюю секунду я сообразила уклониться и, конечно же, не успела. Кулак по касательной прошелся по моей физиономии, и меня сбросило на землю. Затылок припечатался к брусчатке, перед глазами потемнело, и я потеряла сознание.

– Ания? – позвал меня Марфелос.

Я разлепила глаза и застонала от накатившей головной боли. Вся левая половина лица горела и ныла. Я потрогала кожу рукой и поморщилась от боли, на пальцах осталась кровь.

– Идти можешь?

– Сейчас.

Я, опираясь на его руку, встала, справилась с головокружением и осмотрелась. На дороге лежало пять тел: главарь с раскроенной камнем головой, трое зарубленных мечом, и один зарезанный мной лично. К горлу подступила дурнота, я резко отпрянула от Марфелоса и меня вырвало.

– Плохо дело, – проворчал он, протягивая флягу с водой.

Я сделала пару глотков и медленно вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Что ж ты так долго там делал? Веревку проглотил? – вяло попыталась пошутить я.

Марфелос шутки не понял. Виновато потупился и протянул мой кинжал. Я, стараясь не смотреть на свежую кровь в желобках, быстро спрятала его в ножны.

– Нужно валить, пока еще кто-нибудь не пришел. Сможешь ехать? – пристально глядя мне в глаза, спросил он.

– Нормально. Поехали.

Я поковыляла к Дрантуге.

Из Каспарблыка мы выезжали молча. Оставив позади грязные унылые стены, мы пустили коней шагом. Кружиться голова перестала, да и боль немного унялась. Я осторожно потрогала наливающийся синяк на скуле и ненароком подумала, что неплохо было бы приложить к нему что-нибудь холодное. Марфелос выглядел бледным. Он сидел в седле, чуть сгорбившись, держа поводья в одной руке, вторую – он приложил к боку.

– Болезненно ты как-то выглядишь, – заметила я.

– Кто бы говорил, – он горько усмехнулся.

– Нет, я серьезно. Может, остановимся?

– Ничего серьезного. Поехали, нужно подальше отъехать.

Спорить я не стала: ему лучше знать нормально он себя чувствует или нет. Часа через полтора, когда я почувствовала, что седалище мое уже болит, Марфелос скомандовал привал.

– Где остановимся?

По краям дороги с одной стороны тянулись болотистые луга, поросшие камышом и крапивой, с другой – густой лиственный лес.

– Поехали к лесу, заодно срежем, тут дорога петлю делает. Давно хотел разведать короткий путь.

– Ну, поехали, – пожав плечами, согласилась я.

Мы свернули на едва заметную тропку, спустились с крутой насыпи и нырнули в лес. Тропа запетляла между толстенных дубов и тополей, обогнула маленькое болотце и побежала вниз с оврага на самое дно к тихо журчащей речушке. Внизу царил приятный полумрак: солнечные лучи с трудом пробивались сквозь тяжёлые ветви деревьев. С тихим гулом кружились тучи комаров и мошек, кони недовольно замахали хвостами, отмахиваясь от назойливых насекомых. Мы проехали по песчаному пляжу, перешли на другой берег и, цепляясь головами за ветки, медленно двинулись вдоль течения.

Поперек тропы завалилось толстое, покрытое разноцветным мхом, дерево. Мы снова спустились к реке и побрели по мелководью вдоль, усыпанных тёмно-малиновыми цветами, кустов. Крупные пышные гроздья бутонов нависали над водой, отбрасывая на воду причудливые глубокие тени.

Река постепенно набирала силу: вода доходила лошадям до колен. Впереди показался просвет, Марфелос направил коня к берегу, где мы снова выехали на узкую тропинку. Деревья разошлись в стороны, и мы выехали к лесному озеру. Пологие берега окаймляли заросли камыша и осоки. Его тёмную зеркальную гладь изредка нарушала зыбь, а от лёгких прикосновений камыша у берегов катились круги. Озеро находилось как бы в чаше: со всех сторон его окружали высокие лесистые склоны. Царила таинственная тишина: исчезло журчание воды в реке, тихо-тихо шелестел камыш, где-то вдалеке щебетала птица, наверху шумел ветер и на самой грани слышимости чудился легкий невесомый звон, будто бы кто-то изредка звонил в маленький колокольчик.

– Что это за место? – благоговейно прошептала я.

– Не знаю, – тоже шепотом ответил Марфелос. – Никогда такого не видел.

Мы прошли по узкой кромке пляжа к уютной поляне, поросшей низкорослым клевером. Мартиандр спешился и зашипел, хватаясь на бок.

– Ты ранен что ли? – встревожилась я.

– Ерунда, – он досадливо поморщился и убрал руку. – Заживет.

Я вылезла из седла и потрясла затекшими ногами. На правом боку Марфелоса расплылось приличных размеров кровавое пятно, в этом же месте разорвалась одежда.

– Можно я посмотрю? – попросила я, как будто бы что-то понимала в лечении ран.

– Ладно, – поколебавшись, согласился он.

Лег на траву, расстегнул камзол и задрал до груди рубашку, обнажая подтянутый живот с едва контурирующимися мышцами. Правый бок действительно рассекала неприятного вида рана, из которой тонкой струйкой подтекала кровь.

– Перевязать надо, – выдала свое экспертное мнение я.

– У тебя есть чем? – Марфелос насмешливо приподнял бровь.

– Вообще-то есть, – подумав, воскликнула я и помчалась за седельной сумкой.

Из потайного кармана я вытащила связку относительно чистых бинтов и пузырек с соком мириндики, который дала мне лекарь. Я задумалась, вспомнив, как мы лечили этим соком раненую Арси.

– Ты меня лечить будешь или как? – окликнул меня Марфелос. – Холодно лежать на земле вообще-то.

– Извини, – я помотала головой, прогоняя воспоминания. – У меня есть одно средство очень хорошее. Оно твою рану за пару минут залечит.

– Это что за средство волшебное такое? – недоверчиво поинтересовался он.

– Сок мириндики, мне его лекарь дала.

– Ладно, лечи, – согласился он. – Только если помру – ты будешь виновата.

Я улыбнулась. Смочила кусочек бинта водой и вытерла кровь. Затем капнула прямо в рану сока мириндики и под недовольное мычание Марфелоса кое-как перевязала ему живот.

– Печет просто ужас, – пожаловался он, садясь. – Но сейчас уже меньше. Спасибо.

– Пожалуйста, – я мило улыбнулась и спрятала свою «аптечку» назад.

Обедали мы молча. Удивительная тишина вокруг зачаровывала, я поймала себя на мысли, что хотела бы остаться здесь навсегда. Марфелос тоже задумался и, судя по его лицу, о чем-то невеселом. Не знаю, сколько мы просидели там, наверное, несколько часов.

– Рана почти затянулась, – удивленно воскликнул мартиандр, заглядывая под повязку. – Твое лекарство, и вправду волшебное.

– Может, и волшебное, – равнодушно ответила я. – Поедем?

– Пора бы. Пойду, воды наберу.

Марфелос грациозно поднялся, подхватил с земли фляги и пружинисто зашагал к озеру. Я начала запаковывать в бумагу и тряпки остатки нашей еды. Марфелос присел на берегу, умылся, встряхнул головой, разбрасывая в сторону брызги, и опустил первую флягу в озеро.

Гладь воды покрылась мелкой серебристой рябью. Поначалу я не обратила на это внимания: не сразу дошло, что ветра-то нет. Марфелос ряби не заметил, продолжал, как ни в чем не бывало, наполнять фляги. Переливистый звон, до того звучащий тихо, почти неслышно, стал ощутимо громче. На заднем фоне зазвучал стройный многоголосый женский хор. Вода вспенилась и забурлила. Марфелос спокойно отложил флягу и поднял глаза.

В нескольких метрах от него вынырнули три девушки: черноволосые, стройные, с правильными красивыми лицами. За их спинами, поднимая миллиарды брызг, взметнулись серебристые хвосты.

– Русалки, – зачарованно прошептала я, глядя на них во все глаза.

Русалки запели громче. Теперь я могла различить слова и, знай я этот язык, вполне могла бы понять, о чем речь. Они вытянули к Марфелосу тонкие изящные руки, и он с блаженной улыбкой на губах зашел по щиколотку в воду. Тут уж я поняла, что дело пахнет керосином. Лица русалок исказились свирепыми кровожадными гримасами, полные розовые губки искривились, из-под них вылезли длинные полупрозрачные клыки. Я рванула вперед.

Марфелос заходил в воду медленно, как бы привыкая. Русалки призывно манили его, без остановки напевая свою странную песню. Я с разбегу влетела в прохладную чистую воду и, схватив мартиандра за руку, потащила к берегу. Он легко высвободился и продолжил идти.

– Марфелос! – в отчаянии выкрикнула я. – Очнись! Это же русалки!

Он ничего не ответил, снова отбросил мою руку.

– Марфелос! – я залепила ему пощечину. – Але! Ты, что голых баб никогда не видел?! Очнись!

Он остановился и перевел на меня мутный стеклянный взгляд. Я выругалась и с размаха залепила ему еще одну пощечину, такую, что его голова мотнулась в сторону. Марфелос обиженно скривил губы. Я потащила его к берегу, пользуясь замешательством, он, нехотя, но шел за мной. Вслед яростно и дико зашипели русалки. Я прибавила шагу.

Последний метр дался особенно тяжело. Марфелос опять начал сопротивляться и мне пришлось двинуть ему в челюсть кулаком, чтобы немного привести в чувство. Русалки следовали за нами и пытались ухватить его за одежду, но я, размахивая мечом, отгоняла их.

Выйдя из воды, Марфелос упал без сознания. Ругаясь, я потащила его прочь от озера, где в бессильной злобе бесновались русалки. Очнулся он, только когда последний серебристый хвост скрылся под водой. Резко открыл глаза, закашлялся и, болезненно морщась, потрогал лицо.

– Какого хрена произошло? – хрипловато спросил он.

– На тебя напали русалки, – довольно спокойно ответила я.

– А что с моим лицом?

– Эм, нуу, тебя пришлось приводить в чувства, – начала я. – Ты, что ничего не помнишь?

– Почему же, помню. Русалок помню и как ты меня по лицу била тоже.

– Извини, я просто испугалась немного, – виновато проговорила я.

– Все правильно сделала. Не растерялась, – он ободряюще улыбнулся. – Мы с тобой теперь одинаково синие.

Я вспомнила, что левая часть моего лица – сплошной синяк, как и у него теперь, и тоже улыбнулась.

– Поехали, пока еще кто-нибудь не вылез. Второго спасения я, боюсь, не переживу, – насмешливо сказал он.

– Сам напросился, – весело огрызнулась я и затянула тесемку на седельной сумке.

Из леса мы выехали в нескольких шагах от места, где въехали. Марфелос поморщился как от зубной боли, ударил коня пятками и, вздымая клубы пыли, погнал по дороге. Я замешкалась, и, подгоняя Дрантугу, бросилась его догонять. Галопом мы скакали недолго, через полчаса пришлось перейти на рысь, а затем и вовсе на шаг: лошади совсем выдохлись. По сторонам дороги все также тянулись болото и лес, изредка деревья чуть отступали, образуя уютные полянки. Проехав шагом с километр, Марфелос снова погнал коня в галоп. Так продолжалось до самого вечера.

Огромное красное солнце медленно подползло к краю горизонта, отражаясь в мелких озерцах. Лес сильно поредел, среди высоких разлапистых деревьев виднелась темная гладь реки. Марфелос остановился и привстал в стременах, высматривая что-то.

– В чем дело? – любопытно спросила я.

– Останавливаться уже пора, – опускаясь обратно в седло, ответил он. – Тут где-то недалеко мост, а рядом с ним отличная стоянка.

– И далеко до моста?

– Та вот и смотрю ж. Вроде уже виднеется. Поехали.

Он поскакал широкой рысью к виднеющемуся на горизонте повороту. Вскоре действительно показался широкий мост, мощенный толстыми гладкими стволами каких-то исполинских деревьев. Марфелос свернул вправо, не доезжая до моста, к лесистому отрогу. От реки веяло сыростью и прохладой. О пологие, поросшие низкорослой травой, берега тихо бились маленькие волны. Среди деревьев пересвистывалась пара пестрых пичуг. Марфелос спешился, упёр руки в боки и осмотрелся.