Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья

Немереная беда бы случилась, да люди прознали о каре той заранее, – и решили они на время покинуть землю, чтобы уберечься от Вселенского Огня.

А, чуть не забыл поведать, что дружили эти люди с драконами, тоже владеющими Силой. Эти драконы-то и предупредили людей о грозящей беде.

Как, думаю, ты догадываешься уже, они выполнили свой замысел, но обратно уже не вернулись. Многие возвратные-то кристаллы были похищены, но, хвала богам, не уничтожены. Было их, говорят, аж, семь штук. Один я нашел в Тургайской пустыне. Один здесь. Тот, который был мне нужен, на Руси, на озере Светозар обретался. Еще один, твой, где-то на Севере, на Врановом болоте затоплен. Этот-то и есть самый Главный.

Знаю, что два камня Черный Зверь уже уничтожил, – и эти народы уже никогда не вернутся».

– А это нужно? – Недоверчиво спросил Ро…, – Тихомир.

– На землю вернулись уже четыре ключа. Один из них, неизвестно, от какого Возвратного кристалла.

– Но хотят ли те народы возвращаться? – Спросил Тихомир, выходя из воды.

– На землю вернулись уже четыре ключа. – Упрямо повторил Милей.

– Но куда они вернутся? Мир уже изменился.– Настаивал и Тихомир.

– Изменился. – Согласился Милей. – Слышал, небось, про пустыню Такла-макан. Была когда-то там процветающая земля. Ах, какие сады там были! Как ты думаешь, почему там сейчас смертоносная воронка? Даже духи там немощны. Потому что ушла земля. Вместе с людьми ушла. И не будет там жизни, пока не вернется земля, и людей не вернет.

– Ты уверен?

– Так сказали духи. – Горестно вздохнул Милей.

– Ты там был? – Удивился Тихомир.

– Был. – Подтвердил Милей. – Там и первый возвратный кристалл нашел. – Он слез с камня и снова взялся за котомку. – Ключ я на место установил, но кристалл совсем-то не ожил, – ждет, поди-ка, команды. А может, и ожил, да мне не открылся.

– Откуда про них ведаешь, про главный кристалл? – Поинтересовался Тихомир, отправляясь следом.

Милей, резко остановившись, обернулся:

– Знаешь, сколько я здесь? Косточки-то мои ветер наполовину ошлифовал. А знания читать еще наверху научился. Интер-ресная наука получается, но тебе оставаться здесь не след, – тебе теперь два ключа на место доставить надо, а, может, три, если последний ключ укажет путь.

– Не дойти, видимо, мне до моря.

– Не дойдешь, так доедешь. Выжил твой конек, однако. К вечеру придет к пирамиде. Это мне яду с лихвой хватило, а у него, к тому же супротив яду привычка была.

Он пошел, было, вперед, но снова остановился:

– Расшива-то завтра только к полудню подойдет.

– Возьмет ли?

– А куда ей деться? Возьмет. – Хитро усмехнулся Милей.

***

Так все и вышло. Конь, действительно, пришел к вечеру. Ночью ехать, конечно, опасно, но небо было чистым, а густая россыпь звезд и луна давали достаточно света, чтобы вовремя заметить и бархан, и ямину. Да, и Милей провожал их до рассвета. Впрочем, кажется, не только, – иначе, как объяснить тот факт, что расшива терпеливо дождалась его, и тронулась, как только Тихомир взошел на борт. Да, и конь пошел обратно, – словно в поводу.

4. Расшива в Волгу не пошла.

Расшива в Волгу не пошла. Времена все еще были лихие, да, и тяжеловата она была для «бурлачной» тяги. Но кормчий передал Тихомиру мешочек с деньгами: «Велено передать лично в руки. Сказано, плата за коня». Стало быть, есть, на что купить другого. Странно, но конь, которого удалось купить, был подозрительно похож на того, что пришлось оставить на берегу. Была и еще одна странность: в мешочке оказались и два украденные поддельных ключа.

После скитания по пустыне, – странно, но, кто же он теперь: Ванятка – Иван, Рош д, Амии, или Тихомир? – и, попав в другой мир, он вновь ощутил себя одиноким. Как-то само собой вышло, что он в монастыре совсем не считал свое время. Так получилось, что и хорошо подумав, он не смог бы назвать свой возраст. Впрочем, он и до отправки в злосчастное путешествие, не знал, какой идет год. Как бы, ни к чему это было. На девчонок, конечно, поглядывал, и фасон держал в свои-то десять лет, особенно, когда отец решил взять его с собой в плаванье. Кто ж мог тогда думать, как все обернется? Ни жены, ни детей, ни пристанища. Звездочетом он не стал, – слишком много сомневался в этой науке, но ведь и Учитель имел не меньшие сомнения. Да, и в земной магии он не достиг больших вершин: может, конечно, и не мало, но, наверняка, в основном это досталось от бабушки.

Он, видимо, сделал какое-то неловкое движение, – конь вдруг встал на дыбы, чуть не сбросив седока. Но оторопь так и не прошла. Бабушка передала не только Силу, которую с первого взгляда распознал Учитель, но и некоторое предназначение, о котором он совсем забыл.

«О каком таком Звере говорила бабушка? Вообще-то, категория Зверя много раз встречалась и в Древних книгах, и в более поздних фолиантах. Впрочем, и Боги частенько представлялись людям в виде зверей. Так, о каком же Звере говорила бабушка?».

Нет, все-таки он недостаточно овладел магией. Во всяком случае, в области самозащиты. Если не поехал по правому берегу Волги, то стоило подумать о татарских ордах. Конечно, их можно было встретить и на правом берегу, но левый-то…

Коню-то чего было опасаться? Но и он неожиданно остановился, а потом попятился назад. И тут не среагировал ни кто из его седоков, не повернул назад под спасительные заросли ивняка, а послал коня вперед.

Их быстро окружили с десяток всадников восточного типа. И имея оружие, он вряд ли смог бы отразить атаку и пары из них, а, возможно, и одного. Но у него не было оружия, – и потому несколько рук хищно потянулись к поводьям.

И снова его выручил конь. Он вдруг встал на дыбы, и, как только кони противника отпрянули в стороны, метнулся влево, к блеснувшей за кустами воде. Тихомир еле-еле удержался в седле, когда конь бросился в Волгу с весьма крутого обрыва. В седле он удержался. Но покинул его, и поплыл рядом.

Река в этом месте была довольно широкой, но они, что удивительно, переплыли.

***

Разве стоило так стараться, чтобы утром снова оказаться в окружении тех же всадников? Правда, его почему-то не убили, и не отняли ни коня, ни поклажу.

– Ты поедешь с нами. – Безапелляционно заявил один из них. – И не вздумай снова бежать. Я не посмотрю на то, что кое-кто хочет с тобой встретиться. – Он хищно ощерился. – Мне же не сказали, в каком виде доставить тебя к хану и тем людям.

Воля неволей, пришлось подчиниться.

Хану же оказалось не до него. Ночи уже были холодные, – и он сильно застудил спину, и без того частенько болевшую после того, как три года назад он упал с убитой стрелой лошади.

Так сказал степняк, привезший его в стан.

– Отведи меня к нему. – Сказал Рош д, Амии.

– Торопишься умереть? – Осклабился степняк.

– Просто, я могу ему помочь.

– Ты? У хана достаточно лекарей. – Грубо оборвал его степняк.

– Оно и видно.

Рука степняка потянулась к сабле, но остановилась на полпути.

– Пошли. – Мотнул головой степняк. – И смотри, если не поможешь, умрешь быстро, но мучительно. А, может быть, и медленно.

Хан морщился от боли, но старался сохранить степенность.

– Ахмат сказал, что ты – лекарь.

– Он правильно сказал. – Поклонился Рош д, Амии.

– И ты сможешь вылечить? – Недоверчиво скривился хан.

– Мне надо посмотреть спину. – Пожал плечами Рош д, Амии.

Хан мгновенно помрачнел и принялся исподлобья рассматривать гостя. Что он разглядел, неизвестно, но хан, наконец-то, оторвал взгляд и громко объявил:

– Все – вышли. А ты, лекарь, останься.

Рош д, Амии так и предполагал. Один из позвонков оказался сильно сдвинутым.

– Я вылечу тебя, хан. Но сначала будет больно, очень больно.

– Лекарей сюда. – Выкрикнул хан.

В шатер немедленно вбежали пять человек.

– Выслушайте его. Потом я решу, кто лишится головы первым.

Рош д, Амии пришлось несколько раз объяснять лекарям причину болей хана. Они то согласно кивали головами, то в сомнении цокали языками.

Наконец, хан спросил:

– Он правду говорит?

– Да, хан. – Лекари подобострастно склонили головы.

– Кто-то может это вылечить.

– Мог Ур Кот Чун, но его…

– Довольно. – Оборвал говорившего хан. – Ты, точно, можешь вылечить?

– Могу. Но я же сказал, сначала будет больно.

– Лечи.

Но Рош д, Амии не был уверен. Необходимой практики не было. Конечно, порой лекари монастыря спускались на равнину, чтобы подзаработать на пропитание всего монастыря. Участвовал в этих экспедициях и Рош д, Амии, но такие недуги встречались редко, и основные приемы лечения выполнял Учитель.

Но отступать было уже поздно. И Рош д, Амии принялся за лечение.

Пока новоявленный лекарь разогревал спину, хан привычно задремал. И вдруг острая боль скрючила все его тело. Если бы сабля была рядом, лекарь моментально лишился бы головы, но сабли рядом не было, да и боль долго не отпускала, не давала повернуться. К тому же и лекарь ведь честно предупреждал о боли.

– Придется потерпеть еще разок, хан. – Вернул его к реальности голос лекаря.

– Лечи. – Прохрипел хан, и приготовился к новому удару болью, но, на сей раз, боль оказалась гораздо слабее.

Потом лекарь растер спину нутряным салом, – и хан покойно уснул впервые за многие дни.

Утром он проснулся совсем другим человеком. Спина, конечно, немного побаливала, но что значит такая боль после трех лет мучений.

Разумеется, хан – всегда хан. К лицу ли хану спрашивать чье-то желание. В тот же день было объявлено, что отныне Рошами – главный лекарь хана.

Ордынцы горячо приветствовали исцеление хана, но были два человека, которых объявление глашатая сильно огорчило. Они метнулись к хану, но наткнулись на неприступный взгляд.

– Меня мало интересуют ваши беды. Этот человек – под моей защитой. Вы поняли?

А что им оставалось делать? Не будешь же рассказывать про заветный кристалл? Но Рошами, – а именно под таким именем он теперь существовал, – понимал, что жизнь его снова висит на волоске. Не только его преследователи, но и он сам не мог открыть знания о своих кристаллах. Более того, если его преследователи в момент отчаяния могли и проговориться, то для него это – «непозволительная роскошь». Покровительство хана продлится не дольше, чем это согласуется с его интересами. А известие о камнях как раз и может оказаться таким моментом.

Но пока все шло своим чередом. Время, когда Золотая Орда беспрепятственно опустошала русские земли, бесповоротно закончилось. Об этом напоминали заставы на противоположном берегу, и, как ни странно, едва хан решался перейти реку, как вдруг там появлялась русская рать. Вместо того чтобы повернуть на юг, хан упорно шел на север, туда, где московиты, были более сильны. И это начало порождать в его войске смуту. Рошами подозревал, что она подогревается его преследователями, хотя и не имел для этого достаточных обоснований.

Но, как бы то ни было, смута росла с каждым днем, – и наступил тот день, когда хан понял, что дальше медлить нельзя.

Городок на том берегу был невелик, но выглядел богато. И русского войска там не наблюдалось. И брод был хорош. И лазутчики только подтверждали это. В общем, все сошлось.

Реку перешли затемно, и перед первыми лучами солнца оказались у городской стены. И на этом все планы хана рухнули. За городскими стенами укрылась великая рать. Хан понял это в тот момент, когда начали открываться городские ворота. А, уж, когда рыкнули пушки!

Возвращение хана в стан, – вернее, бегство, – увенчалось казнью лазутчиков, которые не успели скрыться, затем тех, кто затевал смуту.

И, вот, наступил час преследователей Рош д, Амии. Рош д, Амии уже давно приглядывался к ним, но так и не понял, были ли это монахи, или нанятые монастырем убийцы. Теперь, поняв, что грядут большие перемены, да, и их судьба повисла на волоске, они решились на отчаянный шаг.

Хан мрачнел с каждой песчинкой, пока они предъявляли Рошами обвинение в провале осады города.

– Что скажешь на это? – Повернулся хан к Рошами.

– Ты мудр, хан. – Ответил лекарь. – Если бы я хотел твоей смерти, я мог бы это сделать много раз. Но я этого не сделал. Я мог отравить твоих людей, но я их только лечил. Предупредить московитов о твоем решении я тоже не мог. Если ты не успел казнить всех заговорщиков, расспроси их, кто сеял смуту.

– Говори, что знаешь. – Приподнялся хан с подушек.

– Увы, хан, это не знания, а только предположения. Тебе же нужны достоверные вести. Поспрошай заговорщиков.

– Мамуд, ты все слышал?

– Все, хан. Скоро они все скажут. – Мамуд вскочил с ковра и покинул шатер.

– Все уйдите. Я должен подумать. – Хан сделал убедительный жест рукой.

Хан сделал ошибку. Заговорщики, конечно же, заговорили, но было поздно: подстрекатели уже затерялись в просторах степи.

Рошами уже знал об этом, но сердце его похолодело, когда за ним пришли сразу трое степняков.

Хан, мрачнее тучи, возлегал на своих подушках. Не глядя на лекаря, он твердо бросил:

– Я пока не хочу просить Мамуда. Говори, что знаешь.

Мамуд находился тут же, в шатре, и, лишь, хищно ощерился на слова хана.

– Если тебя устроят предположения, я готов сказать все. – Начал Рошами.

– Я хочу знать, зачем ты здесь.

– Извини, хан. Не я сам пришел к тебе, меня привели твои люди. – Возразил Рошами.

– Меня попросили те люди. – Снова помрачнел хан. – Кто они?

– Поверь, хан, и Мамуд не сможет заставить ответить на твой вопрос. Я их не знаю. Предполагаю, что они – монахи другого монастыря, но, почему они преследуют меня, я не знаю.

– Однажды они проговорились, что у тебя есть то, что тебе не принадлежит. Что это?

И Рош д, Амии был вынужден выложить кристалл.

– Их у него два. – Подал голос Мамуд.

И Рош д, Амии достал другой.

– Что это? – Хан вперил свой взгляд в камни, затем протянул к ним руку.

– Этого полностью я не знаю. – Пожал плечами Рош д, Амии. – Мне приснился сон, что я должен их куда-то доставить. Куда, должно подсказать сердце. Но оно пока молчит.

– А если тебя убьют? – Недоверчиво усмехнулся хан.

– Видимо, это сделает кто-то другой. – Рош д, Амии понимал, что скрыть все, все равно, не удастся.

– Почему эти люди хотели заполучить эти камни? – Не унимался хан. Мамуд молчал, но Рош д, Амии чувствовал на себе его неотрывный взгляд и испытывал слишком большое неудобство.

– Этого я не знаю. Дважды это пытались сделать другие, но камни вернулись ко мне.

– Что скажешь, Мамуд? – Спросил хан, не отрывая взгляда от кристаллов.

– Он сказал правду. – Ответил Мамуд, – и хан испуганно вздрогнул.

– Что мне делать? Забрать их себе?

– Не знаю, хан. – Честно ответил Мамуд. – Это – непростые камни, – и, чего ждать от них, я не знаю. – Продолжил он, протягивая к кристаллам руку.

Рош д, Амии почувствовал, как резко спало напряжение, и, вместе с тем испугался, что подал хану настоящие кристаллы.

Мамуд подержал камни в руке, и вернул их хану:

– Цена их не слишком велика, но беду могут принести немалую. Отпусти лекаря с миром.

Хан посмотрел на своего помощника с превеликим удивлением: такого еще за ним не наблюдалось. Он еще раз полюбовался камнями, и с большой неохотой протянул их лекарю.

– Ты свободен.

– Смотри, не попадись этим шайтанам. – Вновь удивил хана Мамуд.

Мир изменился, но не разучился удивляться: вчера удивился хан, сегодня удивился стан. Сам хан вышел проводить лекаря.

Проводы не были бы большими, но порыв ветра взвихрил волосы Рощами.

– Так, ты сумел выжить? – Воскликнул хан, бросаясь к лекарю. Ниже левого уха располагалась знакомая отметина, – коричневое пятно в форме восьмиконечной звезды. Это слишком трудно не запомнить.

Урус был слишком увертлив. Если бы в его руках была сабля, наверное, немногие из степняков сберегли бы свою жизнь. Вместо сабли у него была только заготовка для сабли – металлическая пластина, дающая возможность отразить сабельный удар. Но и с нею он смог противостоять трем – четырем отрокам. Иногда он, отчаявшись, наносил пластиной скользящий удар, – и горе тому, кто спровоцировал его на этот шаг.

Один из таких моментов и стал памятен для Ремея.

Поединки юных ордынцев закончились, как обычно, полным провалом. Более того, «потерявший разум» Сарух, когда поединки уже были остановлены, совсем неожиданно для всех вскочил с земли и бросился с мечом на уруса. Ответный удар пластиной пришелся возле виска Саруха, – и Сарух без признаков жизни упал на землю.

Нет, Сарух не умер, но его отец не стал разбираться. Расстояние для стрелы было предельным, но все-таки она попала в шею уруса. Тогда-то все и увидели странное родимое пятно на шее уруса, залитое кровью. И такое же пятно виднелось и на его руке, просто на него до этого не обращали внимания. В отличие от ордынцев, чьи головы регулярно брились, урус носил волосы, свисающие до плеч.

Уруса, помнится, продали проезжавшим мимо работорговцам спустя два дня.

И, вот, прошлое вернулось.

– Так, ты сумел выжить? – Воскликнул хан, – и лекарь удивленно поднял брови.

– Ты, что, забыл, как тебя продали нам твои, русы? – Удивился хан, но вдруг осознал, что они оба сильно изменились, – постарели, – и урус, вряд ли, его признает. Но он, неуверенно, но признал.

– Получается, сын хана сам стал ханом? А что случилось с отцом? – Спросил лекарь.

– Ушел в лучший мир. – Как о великой милости ответил Ремейхан, и подумал, выпадет ли ему такая же великая милость, или суждено ему сгинуть в безвестьи и позоре.

И, пытаясь перебороть наступившую в голове смуту, оборвал разговор, только растерянно проговорил. – Вольной дороги тебе, Рошами. – И пошел, пригибаясь под весом тяжелых предчувствий.

5. Возвращение

1

Тихомир не решился переправляться через Волгу напротив городка, оказавшего сопротивление хану. Вряд ли, стоит ожидать от горожан благосклонности, да, и воспоминания, взбудораженные ханом, вызывали законные опасения. Конечно, теперь он – не неразумный мальчишка, но ведь часто бьют, невзирая на возраст.

Впрочем, Тихомир с самого начала опустил поводья, предоставив коню полную свободу, – и он не подвел. Сколько они прошли, Тихомир – Рош д, Амии – Ванятка не считал, но значительно выше по течению конь спустился к реке и пересек ее по сравнительно неглубокому месту.

Ночевали они в лесу, прикрываясь от полчищ комаров густым дымом, приправленным ароматом трав, но спать комары, почитай, совсем не дали. Впрочем, не легче были и последующие ночи, правда, усталость уже давала о себе знать, – и он все-таки засыпал, но утром просыпался с искусанным, опухшим лицом.

Помог случай. Встретилась ему на пути большая деревня, точнее, горестная процессия. Человек сорок тянулись вслед за гробом, на котором возлежал весьма богатый человек. Государственного устройства Руси Тихомир не знал, потому и не смог предположить высоту положения лежащего в гробу. Да, и что за причуда такая – живым в гробу кататься? Впрочем, слезы на глазах некоторых были всамделишные.

– Куда это вы живого человека в гробу несете? – Остановил Тихомир одного из странной процессии. Родной язык он подзабыл, – как не подзабыть за столько-то лет, – поэтому вопрос пришлось повторять раз, считай, пять. Хорошо, что нашелся в толпе беглый ордынец.

Он же и перевел естественный ответ:

– На погост, вестимо.

– Зачем? – Не понял Тихомир.

– Отошла душа-то. – Перекрестился человек, и вслед за ним и остальные, и поспешили догонять процессию.

– Но он же живой. – Воскликнул Тихомир.

– Как, живой? – Не поверили люди, но процессия остановилась. Гроб поставили на грубо сколоченные козлы, а люди, начали, крестясь, пятиться назад.

Так и есть. Человек был жив, но его организм, как бы, замер. Тихомир, тогда еще Рош д, Амии, не слишком вдавался в теорию строения человеческого организма, но учеником был, все же, прилежным. Во всяком случае, почувствовать, где был пережат кровеносный сосуд, он сумел весьма быстро.

Нельзя сказать, что его действия толпа восприняла однозначно. Тихомир чувствовал, как быстро нарастает опасный ропот, особенно усердствовал человек в монашеской одежде – и торопился как можно быстрее разогнать кровь по телу покойника. И вот, наконец, «усопший» ожил, – и толпа раздалась еще шире. Ропот мгновенно утих, а справедливый вопрос пригнул всех к земле, – каждый старался стать незаметнее.

– Что здесь деется? – Раздался грозовой голос.

Не эта ли гроза частично открыла в Тихомире закрома забытых знаний.

– Прости, отец родной. – Бросился на колени, похоже, старший в процессии. – Ошибочка вышла. Да, и как не выйти, если ты о пять днев признаков жизни не подавал?

– Что здесь деется? – Повторил вопрос «усопший», неуклюже выбираясь из гроба.

– Так, ить, помер ты. – Подал голос другой человек. – Аз есмь, помер. Если бы не этот чужеземец, погребли бы тебя, думаю.

– Как это, погребли бы? – Повысил голос «усопший».

– Так и есмь. Как сказали отец Семион и знахарь наш, что помер ты, так и понесли тебя на погост. – Подтвердил все тот же голос.

– Так я же жив. – Удивился «усопший».

– А это, уж, кланяйся ему. – Подтолкнул Тихомира в спину владелец рассудительного голоса. – Кабы не он, беда бы пришла.

– Это так? – «Усопший» угрюмо посмотрел на Тихомира.

Тихомир, возможно, не все понял из той беседы, потому только пожал плечами.

– Стало быть, так. – Насупился «усопший», но в это время ему в ноги бросились женщина с тремя детьми.

– Жив, кормилец ты наш. Это все они, ироды проклятые. – Бросила женщина гневный взгляд в сторону монаха.

– Ладно. Хватит причитать. Дома поговорим. – Оттолкнул ее ногой «усопший», – и пошел назад в деревню. Сделав с десяток шагов, он остановился и вернулся назад.

– Приглашаю тебя в гости, мил-человек. – Совсем не деланно поклонился он Тихомиру. – Спас ты меня от смерти лютой, полагаю. И потому гость ты особенный. На поминки-то наготовили? – Обернулся он, вероятно к жене. – Стало быть, будем праздновать. Рождество мое.

***

Гуляние затянулось на неделю. Первые два дня Тихомир отдыхал душой и телом, затем начал маяться, но помещик, которого он спас, пребывал в пьяном разгуле, а уехать, не попрощавшись, Тихомир не мог.

Впрочем, он пока еще не представлял, куда ехать. Где-то в этих краях есть озеро, куда он должен доставить кристалл-ключ того призрака, Милея, стало быть. Ни точного названия озера, ни города, скрывшегося то ли на дне озера, то ли в тумане. Расспрашивать первого встречного неразумно и опасно, а ключи пока еще «молчат».

Удивительно, но на девятый день помещик вышел из своей светелки совсем непохожим на того, каким пребывал все эти дни. Правда, веселая маска схлынула с лица, когда он узнал, что гостю пора уезжать.

– Извини, брат. Развезло меня, однако, изрядно. Но и понять меня можно, – не каждый день с того света возвращаешься. В княжеской дружине в страшных сечах бывал, но такого страха и там не испытывал. Подумать только, могли бы заживо похоронить.

После этих слов хозяин надолго замолчал, уйдя глубоко в себя, словно бы уснул. И Тихомир решил, было, отправляться в путь, но помещик внезапно «вернулся»:

– Позволь спросить, далече ли путь держишь? Если не секрет, конечно.

И вновь после Тихомирова ответа глубокая задумчивость «нарезала» бороздки на лице хозяина. Да, и заговорил он, не меняя ни положения тела, ни выражения лица:

– Многого про то озеро я не ведаю. Сам понимаешь, почитай, полжизни в седле ратном. Но кое-что слыхивал. Бают, град на нем чудесный стоял. Стоял-стоял, да и скрылся под водой от ворога ненавистного. Поверить в то я не могу, честью клянусь, но так бают. Постой-ка, есть у меня мужичок загадочный, говорун он, конечно, не, бог весть, какой. Порой слово из него хоть клещами тяни. Но, если глянешься ему, много, чего любопытного узнаешь.

Помещик поднял с пола сапог и метнул его в дверь:

– Есть там кто живой?

И тотчас в дверь заглянула растрепанная женщина:

– Чего звал-то?

– Отправь кого-нибудь за Севером.

– Кого ж я отправлю-то? Все при делах. – Недовольно, и небрежно скривилась женщина.

– Коль некого, тогда сама побегай.

– Некогда мне. – Буркнула женщина, и уже норовила скрыться за дверью.

– Забыла, знать, про арапник? – Все так же, не меняя позы, усмехнулся помещик. И эта реплика возымела свое действие, – сию же минуту из сеней послышались крики и шлепки.

– Вот, только, дома ли он? – Тут же засомневался помещик. Но Север не задолил со своим появлением.

– Звал, Корнеич? – Еще не переступив порог, негромко и с достоинством спросил весьма колоритный мужик. Невысок, но коренаст, и в одежде не богатой, но добротной, с доброй улыбкой и хитроватым взглядом.