Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья

– Не делай этого, – оно только увеличит твои мучения. Потерпи, – и скоро станет легче. – И, не оглядываясь, поехал дальше, вернее, в конец каравана, который невнятно переливался в уплотнившемся воздухе. Потом и солнце опустилось в это марево, но духота все не спадала, хотя прав был караванщик, жажда притерпелась, – и к Рош д, Амии вернулось состояние равновесия.

А следующий день оказался, как две капли воды, похож на предыдущий. Возможно, духота наступила чуть-чуть раньше. А, вот, верблюды словно обезумели: они то еле-еле передвигали ноги, то пускались в бег. Да, и его проводник запричитал, – но в его словах Рощ д, Амии смог различить только часто повторяемое: «Ховос шамоли».

Третий же день начался с громких криков верблюдов, – вернее, крики начались еще до рассвета. Но еще раньше ушей Рош д, Амии достиг монотонный не то гул, не то свист. Впрочем, даже не ушей, – этот звук неприятной опухолью поселился в самой голове.

Верблюдов не надо было подгонять. Они едва ли не рысью рванули вперед.

И вдруг караван резко остановился. Верблюды, невзирая на усилия погонщиков, сбились в кучки, затем дружно повалились на горячий песок.

На первый взгляд, странно повели себя и люди. Торопливо стреножив верблюдов, они начали укладывать бурдюки с западной, то есть с подветренной стороны верблюдов. То же самое сделали и проводники, нанятые Рош д, Амии.

А свист все усиливался и усиливался, но теперь он достиг и ушей. Рош д, Амии посмотрел на запад, – и ужаснулся: желто-коричневое облако уже заслонило весь горизонт. И вместе с ним к свисту присоединилось монотонное завывание. Рощ д, Амии невольно оглянулся. А это и караванщики, и погонщики упали на колени и молились. Молились до той поры, пока не хлестанули первые струи песка. Молитва разом прекратилась. Молящиеся торопливо воткнули посохи в песок, и, с головой закутавшись в свои плащи, свернулись безжизненными клубками возле посохов на своих ковриках.

Последовав их примеру, Рош д, Амии завернулся в свой плащ, – и тотчас сам почувствовал себя малой песчинкой в этой, настигшей его, стихии. Он всем телом ощущал, как ветер, несущий всепроникающий песок, настойчиво обгрызает его ненадежное убежище. Единственное, на что был сейчас способен Рош д, Амии, создать вокруг себя некоторое подобие кокона. Но и он постоянно рушился под натиском стихии, – и Рош д, Амии приходилось строить его снова и снова, пока сам не забылся в беспокойной дремоте.

Ураган продолжался более двух суток, – и стих разом, будто бы и не было его. Рош д, Амии очнулся от того, что почувствовал, как с него начали сгребать гору песка.

Рош д, Амии торопливо поднялся, и увидел, что весь лагерь пришел в движение: те, кто смог выбраться из песчаного плена, помогали сделать это другим, над кем возвышались внушительные барханы. И он тоже включился в общую работу.

Увы, не обошлось без потерь: пали три верблюда. Кому-то не повезло, – в караване есть запасные верблюды, и до караван-сарая поклажу доставят. Но, если у караванщика не на что купить себе других верблюдов, ему (или, им) придется продать свой товар в караван-сарае. И, все же, радовались даже те, два, бедолаги, потерявшие верблюдов, – потому что сами-то выжили в ховос шамоли.

Но Рош д, Амии вдруг стал ощущать на себе косые взгляды. Он оставался в неведении, пока, уже в караван-сарае, к нему не прибежал шустрый мальчишка. – Тебя позвал к себе Шамалайбек.– И больше ничего не сообщив, убежал.

Старший караванщик, протянул Рош д, Амии пиалу душистого чая, но речь свою долго не начинал.

– Ты – друг моего хорошего друга, поэтому ты останешься с караваном, но больше никогда не делай этого в пути.

– Чего? – Не понял Рош д, Амии.

– Колдовства. Некоторые утверждают, что это ты вызвал ховос шамоли. Я понимаю, что это не так, но я не могу допустить смуту в караване.

– Если потребуется, я уйду. – Повинился Рощ д, Амии.

– Я сказал, ты останешься с караваном.

Увы, с этого момента полоса везения, похоже, закончилась. По возвращении от старшего караванщика неожиданно взбунтовался один из его проводников. Ни с того ни с сего, он начал требовать, чтобы Рош д, Амии выделил ему дополнительную плату за свою работу. Второй проводник, – или, скорее, погонщик, был угрюм и неразговорчив.

– Я подумаю. – Сказал Рощ д, Амии первому, и отправился на постоялый двор караван-сарая, чтобы понять, что происходит. Естественно, знания он использовать не мог, – пришлось довольствоваться косвенными признаками.

Впрочем, ему повезло еще раз. В чайхане к нему подсел человек явно русского происхождения. Но, хоть, и заговорил он по-русски, в его говоре чувствовалось долгое отсутствие на родине. Оказалось, что он – из команды расшивы, которую нанял в свое время отец.

– Тобой, земляк, тут кое-кто очень уж сильно интересовался. – Впервые услышав слово «земляк», Рош д, Амии не сразу догадался, что человек обращается к нему, потому-как, взгляд его отсутствовал, а сам человек беспрестанно оглядывался.

А человек, похоже, не ждал быстрой реакции:

– Своему Самару не верь. Он не раз якшался с теми человеками, и, думаю, в любой момент сдаст тебя со всеми потрохами.

– Что им надо? – Рош д, Амии поддержал «игру», – и спросил, не глядя на собеседника.

– Точно не знаю, но, как я понял, какой-то камень, который принадлежит не тебе. – Ответил человек. – Я не хочу впутываться в ваши дела, но помочь тебе меня попросил Казурайбек. – Человек одним глотком допил свой чай, ловко поднялся на ноги, и, не оглядываясь, ушел из чайханы.

Рош д, Амии задумался. Казурайбек – второй караванщик, по сути, равный старшему. Вполне возможно, он тоже – друг его друзей, либо, началась тонкая восточная игра.

Вернувшись к своим верблюдам, Рош д, Амии заметил, что в его вьюках кто-то рылся, причем, торопливо и неумело.

Караван-сарай – это не караван, где все подчиняется не писаным законам кочевой жизни. Там тебя не убьют, не обворуют, а разбойники не слишком часто нападают на караваны. В караван-сарае эти условности не действуют. Об этом ближе к вечеру напомнил Шамалайбек, проходящий мимо временного пристанища Рош д, Амии и предложил:

– Может быть, переберешься ко мне, – там и тебе, и мне будет спокойнее? Мы пробудем здесь еще дня два – три, пока не убедимся, что не встретимся с ховос шамоли, либо с кара-бураном. В этой части пути они встречаются реже, но однажды я там потерял десять своих верблюдов и трех погонщиков, а еще раз там пали четыре верблюда и три лошади. С тех пор я боюсь этого перегона. – И повторил свое предложение. – Перебирайся ко мне.

– Извини, уважаемый Шамалайбек, я очень ценю вашу заботу. Но, если что-то предпримут против меня, то она не спасет меня, но лишь осложнит вашу жизнь. Я – гол, как сокол, а у вас – семья, – и потому ваша жизнь ценнее. Но я осмелюсь попросить вас о помощи: мне нужен проводник до моря, вернее, до пристани.

Шамалайбек несколько помрачнел, надолго задумался, потом довольно неохотно проговорил:

– Проводника найти можно, сложнее – найти надежного. Если ты, все же, решил уйти, – уходи один. Поменяй верблюдов на коня. Кстати, Намулсин охотно их у тебя купит. До моря – переход – не больше суток. Но, говорят, если не завтра, то послезавтра, ожидается кара-буран. Решать тебе.

А события продолжали стремительно развиваться. После очередных претензий Рош д, Амии отказался от услуг обоих проводников, продал всех своих верблюдов и договорился о покупке коня. Следующее утро принесло плохую весть: ночью пал конь Тамуракана, – и поползла по караван-сараю сплетня, что виной этому Рош д, Амии.

И Рош д, Амии, не прощаясь, покинул караван-сарай, невзирая на то, что ветер резко сменился на юго-восточный, – а это только подтверждало приближение кара-бурана.

Конь поначалу недоверчиво озирался на нового седока, но быстро привык, и, поскольку, движение было по ветру, бежал сноровисто и уверенно. Рош д, Амии немного опасался, что близость к морю снова принесет изнуряющую духоту, но получилось все совсем на оборот. Воздух стал необычно сух, – сух настолько, что Рош д, Амии явственно ощутил, как из тела уходит вся жидкость, – нет, не потом, но испаряется незримо, но непреклонно. А солнце-то еще и не достигло зенита.

Ближе к полудню стало еще нестерпимее, – и конь, видимо, своим особым зрением увидев в стороне от их пути деревья, с места рванул в галоп. И ничто не могло его остановить.

Возможно, это и продлило жизнь его седока. Добежав до зарослей, конь еле-еле дождался, когда седок спешится, и сразу же принялся щипать редкую грубую листву. Рош д, Амии снял с седла торбы и тоже достал свою нехитрую еду – сушеное мясо и верблюжий сыр.

Видимо, конь неоднократно бывал здесь. Иначе, как объяснить, что наевшись листвы, конь ходко пошел в другой конец рощицы и принялся… пить воду.

Рош д, Амии подошел к нему. Конь подозрительно покосился, но своего занятия не прекратил. Под его головой совсем близко блестела вода, и уровень ее не падал.

Вдоволь напившись, конь отошел в сторону, уступив колодец своему седоку.

Вода была солоновата и горьковата, но не более чем в караван-сарае, и была удивительно прохладна.

Конь снова принялся жевать листья, а перед Рош д, Амии встала задача – продолжить путь, или дождаться, пока жара не спадет.

Но у природы были свои планы. Юго-западную часть неба неожиданно быстро заволокла желтая туча, – и тут же завыл ветер, и застонали деревья. Рош д, Амии на миг показалось, что в небо начала уходить земля, точнее, песок. И вдруг песок с земли и… песок с неба слились в ужасающую круговерть. И мигом стало нечем дышать. Рош д, Амии не сразу, но догадался намочить платок, – и, хоть как-то, защитить обессиленное нутро. А там уже стоял конь. И он нашел свое мудрое решение, просто опустив морду с воду. Конечно, он позволил намочить платок, и снова занял прежнюю стойку.

И все-таки не зря говорят, что степные кони – чрезвычайно умные животные. Конь Рош д, Амии принадлежал к этой категории. Он вдруг подогнул колени и опустился на песок, после этого призывно заржав. Надо думать, что его к этому приучили, но ведь Рош д, Амии не был тем хозяином и учителем.

Рош д, Амии спрятался за крупом коня, – и это было настоящим спасением. Он ветра, который непрерывно менял направление, спрятаться, конечно, не удалось, но, зато, не было убийственной сухости.

А Рош д, Амии умудрился задремать. И вдруг конь вскинулся и, громко и отчаянно заржав, не разбирая пути, метнулся из рощицы. И тотчас стала ясна причина этого: змея, ужалившая коня, еще не успела скрыться в зарослях.

Рош д, Амии тревожно осмотрелся, – и, несмотря на иссушающую жару, почувствовал в спине противный холодок, – вокруг расположилось не менее десятка змей, а одна примостилась прямо на его вьюке.

Непослушными, трясущимися руками Рош д, Амии разжег факел, при этом молчаливо благодаря Всевышнего за то, что надоумил положить факел рядом с собой. Факел удивительно быстро вспыхнул, и Рош д, Амии удалось отогнать угрожающе шипящих змей на безопасное расстояние, но о дальнейшем сне не могло быть и речи.

Да, и о каком сне она может идти, если, едва село солнце, ветер принес пронизывающий холод. Конечно, в рощице можно было найти сушняка. Но, во-первых, его было мало, и он плохо горел, и, во-вторых, вокруг ползали змеи. И хотя с наступлением холода они стали малоактивны, но это, отнюдь, не исключало, что стали малоопасными.

Как и предполагал Рош д, Амии, как только костер разгорелся, змеи приблизились к теплу. Так он и провел ночь: то сидел, привалившись спиной к стволу дерева, то хватался за факел, чтобы найти топливо для костра.

И, все же, с приходом холода постепенно стих и ветер. Небо посветлело, – и можно было надеяться, что буря исчерпала свои силы.

О восходе солнца можно было догадаться по поведению змей. Оно еще только-только осветило горизонт, а они уже поползли из рощицы, чтобы занять места на барханах.

Поспешил и Рош д, Амии. Наскоро пожевав сушеного мяса, запивая его водой из родника, он отправился в пеший путь. Выжил ли его конь, было трудно предположить, но и искать его не было ни сил, ни времени. И совсем невозможно было решить, в которую сторону идти. И, все же, Рош д, Амии решил идти к морю.

Увы, прохлада быстро сменилась иссушающей жарой. Воздух снова стал плотным, и наступила духота, как перед ховос шамоли. Впрочем, для Рош д, Амии совершенно не имело значения, какая буря придет на смену прежней. Но пока еще царило полное безветрие. И это не облегчало судьбу путника. Голова отяжелела, а ноги стали ватными, и Рош д, Амии уже не шел, а брел, с трудом переставляя ноги.

Наверное, безумие начинается с того, что путник начинает считать шаги. Решив пройти тысячу шагов, а потом отдохнуть, Рош д, Амии сделал первый шаг к нему. Сколько он сделал шагов, он вскоре забыл, начал считать снова, и вновь сбился со счета.

Да, и к чему считать, если море, вот оно, рядом.

Дошел. Море переливалось, пожалуй, в версте от него. А на волнах качались лодьи и расшивы.

А у Рош д, Амии не было сил даже обрадоваться.

И не нашлось сил расстроиться, когда, не весть, откуда, прилетевший ветер стер море с лица земли. Да, и какой смысл расстраиваться, если еще одной бури уже не пережить. Разве что, даст этот шанс шатер, оказавшийся впереди, прямо по курсу.

Увы, шатер не оказался миражом, как не был и шатром. Невысокая скала в форме правильной пирамиды, конечно, может защитить от лучей палящего солнца, впрочем, как и он ветра. Но это лишь продлит агонию иссыхающего тела и умирающего сознания.

Солнце уже перевалило на запад, – и скала отбрасывала короткую мережную тень, но песок все еще обжигал даже через коврик. Но это уже не было болью. Слишком безучастно Рош д, Амии посмотрел на выбеленный ветрами и солнцем скелет, лежащий на расстоянии вытянутой руки, и так же безучастно подумал, что у этого бедолаги скоро появится сосед.

И уже на грани потери рассудка Рош д, Амии руками вырыл в песке ямку впритык к скале, а там, в скале, оказалось небольшое углубление. Он засунул туда злополучный кристалл, и разровнял песок. Конечно, он не мог бы объяснить, зачем он это делает. Хотя? Хотя, вполне возможно, эта скала и является конечной целью его путешествия, – слишком уж правильная эта пирамида, чтобы быть произведением дикой природы.

Вяло допив едва не горячую воду, Рош д, Амии сразу же провалился в глубокое забытье.

3. К морю

Ветров бывает множество – как по силе, так и по характеру. Был ли самым страшным этот, кто знает? Но он, как пушинку, подхватил безвольное тело путника и метнул его в ….

Нет, Рош д, Амии не погиб, падая с большой высоты. Гибель, видимо, надо еще заслужить.

Правда, там, куда швырнул его ветер, не было ни изнуряющей жары, ни всепроникающего песка. Нет, это, всего скорее, походило на жидкую серую массу, – возможно, серую глину.

«И замесил Господь глину, и сотворил из нее Человека по образу и подобию своему».

– Кто это сказал?

Увы, ответа не было. Видимо, сам и сказал, припоминая легенды о сотворении мира. Один он был, как перст один. И вокруг только одна серая масса – без низа и верха, без ширины и всего того, что присуще материи. Идти в ней невозможно, можно только плыть. Знать бы, куда!

Впрочем, вскоре обнаружилось у массы и обнадеживающее свойство – движение. А, если есть движение, значит, что-то куда-то течет. И, по сути дела, важно ли, что тебя там ждет?

«Геенна огненная тебя там ждет».

«А что хуже? Здесь-то тоже не сахар».

«Это уж точно, не сахар. Провести целую вечность в забвении – не лучшая участь».

«А если против течения?».

«Странный ты человек. Там прошлое, но ведь его уже не существует. Думай, голова, – шапку куплю».

«А если поперек течения?».

«Ну, догада, – так догада. А что изменится? Только силы истратишь».

Конечно, и по течению плыть оказалось непростой задачей. Пока находился в бездействии, серая масса не мешала дыханию, но теперь она сначала забила ноздри, а потом полезла и в рот. Но Рош д, Амии упорно двигался вперед.

«А если по кругу? Ладно, ладно, шучу. Выбирайся. Уже приплыл»

«Куда приплыл?»

«А куда плыл-то?»

Рош д, Амии сделал судорожный гребок, – и… выпал на берег лазурного моря.

На камне восседал ….

– Привидение я. Настоящее привидение. Откель догадался, сюда плыть? – Поверить, что перед ним привидение, было неловко.

– А чего неловко-то. Я не обидчивый. Люблю, конечно, подурачиться, но это так редко получается. Сюда, вообще, никто не заглядыват, да и пирамиды эти стороной обходят. Редко кто бывает. Хотя погодь-ка. Вот, нечестивцы.

У пирамиды переругивались несколько путников. Вернее, переругивались трое, а остальные разбрелись по долине. И еще один лежал на коврике у подножия пирамиды-скалы.

(Рош д, Амии не надо было приглядываться, – это был он, вернее, его тело).

Один из троицы с кривой саблей в руке порывался к лежащему у скалы телу, а ему дорогу преграждали двое других.

– Оставь, господин, этого несчастного в покое. Его дух и тело уже принадлежат хозяину этих святых скал, духу пустыни.

– Кто вы такие, чтобы мне указывать. Если я решил отрубить ему голову, я сделаю это. И мне плевать на ваши предрассудки.

– Нет, господин. – Оба проводника упали на колени. – Не делай этого. Свое ты уже взял. Все остальное принадлежит духу пустыни.

– Отойдите прочь, несчастные. Иначе первыми спадут ваши головы. Нет никакого духа пустыни.

– Ах, ты. – Привидение на камне вдруг истаяло, чтобы возникнуть над пирамидой.

– У-а-ха-ха-ха! – Прозвучал над пустыней громогласный возглас, – и проводники разом пали ниц.

Но монах, – а у Рош д, Амии сомнений в этом не было, – оказался не из пугливого десятка. Отбросив под ноги саблю, он тут же скатал между ладоней желтый шар и метнул его в привидение. Но шар, искрясь и потрескивая, завис над пирамидой, и тут быстро перетек в пирамиду через ее вершину.

Но монах уже приготовил новый шар, и, сильно размахнувшись, снова послал шар в привидение. Увы, этот шар постигла та же участь, но привидение исчезло.

– Ну, держись! – Послышался смешок рядом с Рош д, Амии. Рош д, Амии оглянулся. Привидение снова восседало на своем камне.

Довольный монах нагнулся за своей саблей, но в этот момент из пирамиды выскользнула молния и ударила в саблю. По металлу прокатилась голубоватая вспышка, – и от сабли осталась только кучка дымящегося пепла.

От хлесткого хлопка стреноженные кони метнулись прочь, но проводники были начеку, – и сумели быстро их отловить.

Монах не заставил себя повторно уговаривать, и, крайне недовольный и понурый, позволил водрузить себя на коня.

– О-хо-хо! – Вздохнул призрак. – Слаб пошел человечек. Слаб. Так, чего говоришь, он забрал у тебя? Кристалл?

Рош д, Амии ничего не говорил о кристалле, но призраку, похоже, этого и не требовалось.

– А ведь прознают они, что кристалл ложный. – Между тем продолжал призрак. – Да, и пирамиды открывать рановато. – Он почесал себе «затылок, и вздохнул. – О-хо-хо! Дела наши грешные. Не по нутру мне такие развлечения, не по нутру, да что поделаешь.

Конный отряд отъехал уже довольно далеко, но был виден, как на ладони.

– Покажи камушек-то. – Сказал уже знакомому монаху другой, и, похоже, тоже монах.

Первый монах достал из-под белого плаща небольшую шкатулку:

– Я еще и сам не видел.

Шкатулка была с секретом, но монах быстро разобрался, что к чему, – и на солнце блеснули своими гранями два кристалла.

– Почему два? – Удивился второй монах.

– Один, надо думать, ложный.

– Стекло?

– Всего скорее, нет. Те монахи знали свое дело. Такую пустышку они вряд ли бы подсунули. И цена его тоже немалая.

– Ох! Напрасно он это сказал. – Вздохнул призрак.

Разом сверкнули на солнце два лезвия сабель, – и первый монах, обронив шкатулку, упал под ноги коня. А владельцы предательских сабель метнулись поднимать кристаллы.

Увидев такой оборот дела, проводники переглянулись, – и их кони рванули в карьер.

– Куда? – Крикнул один из монахов.

– Пусть скачут. – Пренебрежительно махнул рукой другой. – По их следам дорогу найдем.

– О-хо-хо! – Захихикал призрак. – У пустыни хорошие метелки. А те монахи, и в самом деле, знали свое дело. Такие камешки напрасно пропадут. – Он неторопливо соскользнул с камня, и махнул рукой. – Проводники ничего не утаят.

Призрак нагнулся и вытащил из-под куста котомку:

– Пошли ко мне, потолкуем.

– А … – Засомневался Рош д, Амии.

– Тело твое пирамида постережет. – Понял с полуслова призрак.

И только теперь Рош д, Амии понял, что он тоже – призрак. Но желание залезть в воду не пропало.

– Так, иди, искупайся. Не утонешь, чай. А то я утопленников боюсь до смерти. Иди, иди. Легче станет. – И призрак вернулся на свой камень. – Меня Милеем кличут. Но можно и Кара-чуном. Зови, как хочешь, – я не обижусь. А ты, стало быть, Тихомир?

– Я? Я … – И он вспомнил.

– Тихомир! Тихомир. – Глухо звала бабушка, разметавшись в бреду по кровати, а Ванятка тихонько плакал, спрятавшись за кадушкой из-под огурцов. В свои неполные восемь лет Ванятка насмотрелся всякого, – и теперь понимал, что любимая бабушка умирает.

Тряпочки, которые он недавно поменял на горячечном бабушкином лбу, упали на пол, но Ванятка боялся выбраться из-за кадушки.

– Тихомир. Тихомир. – Продолжала звать бабушка, но голос звучал все глуше и глуше. А Ванятка не знал никакого Тихомира, да, и бабушка ни разу не называла такого имени. Память у Ванятки хорошая, – он бы запомнил. Он все еще помнит все истории, которые рассказывала бабушка.

Ванятка увидел, как на лице бабушки выступили крупные капли пота, и, не выдержав, выбрался из-за своего укрытия. Бабушка открыла глаза, и взгляд ее прояснился. Она взяла Ванятку за руку и прижала ее к своей груди. Ванятка, было, обрадовался, что бабушке стало легче, но тут же испугался, когда бабушка Макрида теперь уже его назвала Тихомиром. Он попытался вырвать руку, но бабушка руку не выпустила.

– Бабушка, я не Тихомир, а Ванятка. – Заплакал Ванятка.

– Послушай, внучек. – Прерывистым голосом прошептала бабушка. – Мать – Сыра Земля нарекла тебя Тихомиром. Слушай ее. Видать, не пришел мой час сослужить службу верную. Тебе она досталась. Тебе да Варваре.

Бабушка замолчала, и Ванятка решил, что она уснула. Он осторожно потянул руку, но бабушка открыла глаза.

– Я не сумела победить Черного Зверя. Земля сказала, что это сделаешь ты.

– Я? – Испугался мальчик. – Я… я не смогу.

– Черного Зверя. Запомни, Черного Зверя. – Шептала бабушка, – и Ванятка видел, что силы оставляют ее.

– Я не знаю никакого Черного зверя. Бабушка, прошу тебя, не умирай.

– Не торопись, и не задавай ненужных вопросов, о чем еще не ведаешь. Всему свое время.

Бабушка закрыла глаза и снова горячечно зашептала:

– Прости, Мать – Сыра Земля. Не убереглась я. Позволь передать Силу внуку нашему, нареченному Тихомиром.

Чудно и страшно стало Ванятке. После последних слов бабушки заходила ходуном изба, лопнули бычьи пузыри на окнах, и в комнату проник ослепительный свет, какого не видел Ванятка и на воле. Этот свет достиг кисти бабушкиной руки, – и Ванятка почувствовал, как по его руке заструилась приятная щекотка.

Потом бабушкина рука безжизненно упала, – и Ванятка, испугавшись, выбежал на улицу. Он успел увидеть, что около дома угасает невиданный свет, а потом все пришло в норму.

Уже когда хоронили бабушку, в голове Ванятки сами собой возникли странные слова: «Прости меня, внучек. Не удалось мне одолеть ворога проклятого. Живучим он оказался. Теперь же это – твоя доля. Уже никто, кроме тебя, не одолеет его. А, если ты не одолеешь, конец придет всему роду земному.

– Верно. Так оно и было. – Подтвердил призрак, Милей то есть. – А ты, стало быть, запамятовал? Быват. Не все можно и нужно постоянно помнить. Всему свой черед.

– Это что же? Получается, что время пришло? – Догадался Рош д, Амии.

– Получается, Тихомир, Получается. Послушай, поспешать пока некуда. Твоя ладья еще у пристани прозябает, ветер попутный ждет. Расскажу-ка я одну прелюбопытнейшую историю. Сам, конечно, я там не присутствовал, – может, что и привру, но, как ни мерь, правды поболее, думаю, будет. А ты купайся, купайся. Голос у меня пронырливый, – услышишь.

История оказалась, и в самом деле прелюбопытная.

«Не скажу, о каком годе, но, как понимаешь, в старо-прежние времена жили на земле интересные народы. Разумнее нас, как оказывается, были. Знания поболее твоих, однако, имели. Говаривают, что и к звездам летали. Думаю, ты про это в книгах старинных читывал.

Так, вот, то ли обидели они богов, то ли не захотели обидеть, чтобы услужить другому богу, но послана была на землю Кара Небесная.