Загон

В растерянности я даже не знал, что ей сказать, произнес пару каких-то общих, жизнеутверждающих фраз, пообещал после выписки и выздоровления осуществить её давнюю мечту и свозить в Абхазию. Заграничные поездки были ей давно не в диковинку, а вот Абхазия оставалась некой далекой мечтой. Я говорил ей о том, что нас ожидает много красивых и романтических моментов в жизни, а сам каким-то шестым чувством осознавал, что, скорее всего, никогда и ничего этого уже не будет. Может быть, в силу своей внутренний неуверенности и слова мои звучали фальшиво и неубедительно, и я бессильно смотрел, как по Динкиным щекам изредка скатывались слезинки, старательно поддерживая в себе зыбкую надежду, что это она просто устала от длительной боли и ощущения полной беспомощности. Я держал ее за руку, и не мог ощутить той мощи жизненной энергии, которая всегда исходила от Дины в той, другой жизни, до злополучного падения лифта.

Выходил я из больницы подавленным и расстроенным. Не было чувства радости от состоявшейся встречи, и я был до крайности разочарован Дининым состоянием. Сколько теперь ей потребуется времени на полное восстановление? Лишь бы не опустились руки! Серега в данном случае, выглядел большим оптимистом, это я, наверное, очень спешил. Я устало присел на лавочку в небольшом палисаднике возле травматологического корпуса, и у меня внезапно возникло дикое желание закурить. Не страдал я этим уже много лет, так, баловался когда-то в далекой юности, но с возрастом, можно сказать, легко поборол собственную слабость, однако сейчас нервы явно сдали, и у проходящего мимо студента я стрельнул сигарету и глубоко затянулся.

Да, мы все куда-то спешим, спешим вырасти, завести семью, спешим заработать побольше денег и обрести достаток. А нужно бы встряхнуть самого себя, да задуматься, хоть на мгновенье, ведь всего одна нелепая случайность может остановить наш бег на неделю, на месяц, на годы, а то и оборвать тонкую нить жизни и свести на нет всю эту стремительную гонку в никуда и ни зачем. Не знаю, сколько времени я провел, сидя на этой скамейке и думая о смысле жизни, и вывело меня из ступора лишь непреодолимое желание поговорить с Катей. Я достал мобильный телефон и набрал номер дочери.

– Катёна, как ты, малыш? Ты извини, у меня были на работе неприятности, и я не мог тебе позвонить. Я очень соскучился.

– Папулечка, не страшно. Я тоже очень соскучилась, давай сегодня увидимся. Мама вырывает трубку, поговори с мамой, а потом еще со мной.

– Стас, привет! Я не стала рассказывать Кате, что у тебя случилось, не хочу её травмировать. Как все прошло? – спросила Татьяна.

– Спасибо, все уже позади. Как вы? Какие планы на сегодня? Я хотел бы увидеться с Катюшкой.

– Я собиралась тебе звонить. Завтра отправляю её к родителям. В Екатеринбург едет Олег Борисович, ну ты помнишь, друг отца. Он был здесь в командировке, теперь возвращается домой, он и заберет Катюшку. У меня накопилось много дел, возможно, появится необходимость слетать на пару конференций, у тебя тоже аврал, да и здоровье надо поправлять, поэтому лучше, чтобы Катя месяцок побыла у бабушки с дедушкой. Предлагаю тебе проводить ее, ну, а если хочешь пообщаться сегодня, приезжай к нам.

– Хорошо, я могу уже сейчас приехать, вы где? Дай мне Катю, я договорюсь с ней.

Татьяна передала трубку дочери, та, по всей видимости, уже догадалась о скорой встрече и радостно защебетала в трубку.

– Папуля, мы сейчас в магазине, купили мне кое-какие вещицы, дома будем через полчаса. Приезжай быстрее, я устрою тебе показ мод. Я ужасно соскучилась. Целую и жду!

Похоже было, что она даже прыгала от радости, и от чувства любви к дочери у меня защемило сердце. Да, расклеился я что-то за последние дни.

Покинув территорию больницы, я порулил в сторону Кутузовского проспекта, где жила моя бывшая жена и дочь. Я никогда не приезжал с пустыми руками, и сейчас решил было купить какую-нибудь куклу, но, почему-то вспомнив о Баке, мгновенно передумал и обошелся просто любимыми Катькиными пирожными.

Появился я у них где-то около четырех часов. Мне тут же продемонстрировали небольшой модный чемодан, а Катёна то исчезала на мгновенье, то неспешно дефилировала в купленных обновках, совсем не хуже модели на подиуме. Все-таки чудная у меня девчонка, одно загляденье. А про пирожные как-то и позабыли.

Мы прекрасно провели время, Татьяна, как мне показалось, была искренна, добродушна и весела, не было никакого эмоционального напряжения, и проводы дочери мы решили организовать вместе. Я должен был заехать за ними завтра вечером, около шести часов, вместе мы отправимся в аэропорт, где передадим наше чадо в надежные руки Олега Борисовича, вручив ему также полную кипу сопроводительных документов. Мы в очередной раз перекладывали родительские обязанности на плечи старшего поколения, а сами оставались решать свои, отчасти надуманные проблемы.

Мы тепло распрощались, и разъехались в разные стороны..

Следующее утро я встретил как всегда одиноко, неторопливо и размеренно, до вечерней встречи была уйма свободного времени, спешить было некуда, и тут неожиданно раздался звонок в домофон.

– Станислав Евгеньевич Суворов? – спросил голос.

– Да, – ничего не подозревая, ответил я.

– Вам повестка, позвольте войти.

Я ждал этого момента давно, можно сказать, каждую минуту, и, тем не менее, эти слова, казалось, застигли меня врасплох.

– Проходите, пятый этаж. – буркнул я и нажал кнопку домофона.

Через несколько минут на пороге возник статный молодой человек в штатском. Он предъявил мне удостоверение майора милиции из управления уголовного розыска по Тульской области на имя Головенкова Владимира Натановича. Я еще удивился такому странному отчеству. Вручая повестку, майор был крайне любезен, и даже посочувствовал, что ехать в управление для дачи показаний приходится так далеко. Еще бы! До Тулы ни много, ни мало, а от Москвы 145км.

– Как же это так, Тула все-таки, а вы у меня, здесь, в Москве?

– Дела, – неопределенно пожал плечами майор.

Хм, важная я, наверно птица, если тульская милиция, чтобы только вручить бумажку, направляет в столицу своего представителя. А если бы меня не было дома? А что, если я вообще человек занятой? Может еще и следователь ко мне пожалует?

– Станислав Евгеньевич, у вас есть два дня на выбор, либо завтра, – в понедельник, либо во вторник, в вашем случае есть возможность выбора, так, когда бы вам было удобно? – с извиняющей улыбкой поинтересовался он.

– Уважаемый, Владимир Натанович, а не могли бы вы пояснить, по какому вопросу я вызываюсь столь далеко? – Ответил я с не меньшим обаянием, пытаясь хоть что-то прояснить для себя.

– Конечно же, но лишь поверхностно, – пожал плечами майор. – Вы проходите по уголовному делу по статье 159 Уголовного Кодекса Российской Федерации, часть 4, а разве вы не в курсе? Все подробности вам сообщит следователь по данному делу непосредственно в управлении. – Молодой майор немного стушевался, что стало понятно по легкому румянцу, заигравшему на его щеках. «Все же молодость выдает себя», с неким удовольствием констатировал я.

– Владимир, извините за фамильярность, все же вы хоть и молоды, но при исполнении, не могли бы вы, пусть и вкратце, рассказать, что за следователь меня ждет, хотелось бы, по крайней мере, морально подготовиться к предстоящей беседе. Я уверен, что абсолютно чист перед законом и совсем не желаю выглядеть жалким тупицей уже только потому, что не имею абсолютно никакого представления о сути самого дела.

Майор, может, и по-доброму отреагировал на мою заинтересованность, а может, было тут и что-то другое, однако же, снизошел:

– Следователь мужик боевой, правдолюб, не терпит мямлей и нытиков, придерживается спокойствия и уравновешенности. Это все, что я могу вам сообщить. Ну, а дальше, – дело ваше. Так можете сказать, в какой день вы приедете по повестке? Дата еще не заполнена, я впишу ее по вашему решению.

– Лучше вторник, сегодня я провожаю дочь на отдых, на завтра есть кое-какие дела, да и пусть будет день в запасе, хоть морально подготовлюсь, – задумавшись на короткое мгновенье, ответил я.

Владимир Натанович вписал в повестку дату явки, что-то пометил у себя в бумагах и произнес: – Желаю удачи. И… до свидания.

– До свидания, – немного растерявшись, согласился я, предвидя скорый «электрический стул» и вздрогнул: – Фу, ты, чёрт! Да, не приведи господи! Какое там свидание! Удачи вам, Владимир Натанович, – поторопился исправить я собственную оговорку, в которой таилось двойне значение.

Закрыв дверь за майором, я прошел в комнату и сел на диван. Н-да, хотя в последнее время мысли о внезапном нашествии в мой офис и абсурдность всей ситуации совершенно не выходили из моей головы, они мало-помалу вытеснялись последними событиями: смертью и похоронами Павла, что отняло у всех нас уйму сил, Дининому сомнительному улучшению здоровья, и лишь бальзамом на сердце в нескончаемой круговерти было общение с дочерью. Да, и то, недолго музыка играла, извольте вам и получите так много обещающую повестку. Ну, что ж, – жизнь не кончается, и за один миг старые, заляпанные и перечеркнутые страницы ее не могут исчезнуть, они только переворачиваются, вплоть до последней. А кто скажет, какая она по счету?

Тут я поймал себя на мысли о том, что уже несколько минут держу в руках пульт и щелкаю кнопками с целью переключения телевизионных каналов, но ничего не происходит. Телевизор не включается. Я прищурился, шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак, пульт отзывался на нажатие клавиш мерцанием красной крошечной лампочки, а вот телевизор не реагировал никак. Я поднялся. Что за дела?

Ах, да, это же мой чертов друг Бака устроился у телевизора, преграждая доступ луча к сенсорному окошку.

– Привет, Бака! Пытаешься обратить на себя внимание? – Пробурчал я с легкой улыбкой. – Ну, как ты? Мне совсем было не до тебя. Хочешь кофе? – помнится, Катюха говорила, что он любитель этого напитка.

Ответом мне была тишина, я взял Баку в руку и передвинул его от телевизора к цветочному горшку, в котором торчал кактус. Появился он в доме после того, как моя дочь услышала в школе о его способности поглощать вредное излучение от мониторов компьютеров, телевизоров и прочей бытовой техники. Я не спорил с Катериной, и со временем эти колючие растения расположились в моей квартире везде, где по мнению дочери что-либо излучалось.

Я переместил Баку к горшку с кактусом, и так получилось, что пристроился он возле компьютера покойного Павла. Ноутбук, ставший неожиданно бесхозным, лежал на столе совершенно забытым.

– Надо бы отдать его Виктору, как-никак он не только мой помощник, а по совместительству еще и компьютерщик, – рассматривая ноутбук, начал я рассуждать вслух. Привычка частого пребывания в одиночестве. – А что, если там действительно обнаружится полезная нам информация?– вопрошал я себя, набирая номер Витька.

– Вить, привет! Чем занят? – с ходу начал я, как только на другом конце сняли трубку. – Есть к тебе одна просьба.

– Привет, Стас. Ничего не делаю. Что за просьба, буду рад оказаться полезным. – без задержки отбарабанил Витя. Вот это работничек!

– Послушай, мне по наследству достался компьютер Пашка, к сожалению, времени поковыряться с ним нет. Я бы хотел сегодня завезти его тебе. Просьба простая, поройся в его содержимом, мало ли что, а вдруг нам что-нибудь, да и пригодится? Как тебе такая задача? – выпалил я все это единым духом.

– Не вопрос, Стас, не велико дело. Давай, тащи, а если хочешь, я и сам заскочу, – бодро предложил Витёк.

– Да нет такой необходимости, мне все равно вскорости выезжать, нужно проводить Катьку в аэропорт – глянув на часы, сказал я, – сегодня воскресенье, пробок нет, так что заскочу к тебе по пути, получишь ноутбук прямо в руки, а дальше уж ты сам. О’кей?

– Не вопрос. Жду.

Всё же, как быстро летит время, только было утро, а уже час дня. Катюшка улетает в 10 вечера из Домодедово, «Уральскими авиалиниями» – чудное название, так и тянет в полет. Времени кажется и в достатке, но! Надо же успеть и пообщаться со своим чудом, побыть, так сказать, внимательным отцом.

Забирая ноутбук Павла, я не забыл распрощаться и с Бакой: – Пока, не скучай, чертов дружок, – и удивляясь собственному легкомыслию, покинул квартиру.

Лето прекрасно, даже тогда, когда его и в принципе нет. А в нашей средней полосе, в последнее пятилетие, складывается чёткое ощущение, что оно даже и не планируется. Случаются несколько жарких дней, которые напоминают об истинном названии месяцев, но погода… Она совсем не соответствует лету. Тринадцать градусов бывают в Москве и весной, и осенью, и даже зимой, но для летней благодати они никак не дотягивают. Тем не менее, даже при таких температурах, – лето все же остается летом, это сезон отпусков, время, когда поет душа, и мы по привычке, обретенной еще в школьные годы, стремимся на отдых в жаркие регионы, а с недавних пор и в дальние страны. Наверное, все же издавна было холодным московское лето, раз жители данного мегаполиса с его приходом «журавлиными стаями» улетали на юга.

Что поделать, сентиментальным становишься с возрастом, потому все чаще и чаще вспоминается далекое детство. Золотое было время! Память услужливо воспроизводит пестро размалеванные картины особо запомнившихся летних дней. Еще бы не помнить, как мать повезла меня в Геленджик! Курортную путевку, в советских условиях это воплощение права гражданина на оздоровление его организма, тогда можно было получить только в профкоме. Да, да, было такое когда-то! Мы блаженствовали в санатории, который находился практически у самого моря, вели какую-то немыслимо сказочную жизнь, и я был упоительно счастлив и весел, обзавелся новыми друзьями, а черными южными ночами приманивал летучих мышей на свою белоснежную футболку, раскачиваясь на «сумасшедших» качелях. От полноты ощущений даже пробовал бросать камни прямиком в низкое южное небо, надеясь, что хоть один из них задержится и останется там в качестве новой, моей звезды.

Воспоминания захватили меня целиком и, названивая в дверь Виктора, я был где-то далеко, рядом со своей дочерью, которая слушала, раскрыв рот, мое повествование о далеком детстве.

– Приветствую, Стас, еще раз, – выпалил довольный собственной рифмой Виктор, резко распахивая дверь, что моментально прервало полет моей увлекательной фантазии.

– Привет и тебе Витя, привет. Вот, держи, ноутбук, а я побежал. – Компьютер перебрался из рук в руки, и я развернулся к выходу.

– Э, Стас, подожди-ка! – остановил меня Виктор. – Зайди, хоть на пять минут, давай подумаем, что в этом аппарате может нас заинтересовать. Ведь не секреты из его переписки с девушками или сюжеты порнографических фильмов, которые он вдруг, взял, да и скачал. Заходи, заходи, – он с готовностью посторонился. – Успеешь, время, я знаю, у тебя есть, а нам его нужно не так уж и много, каких-то пять лишних минут ничего не решат.

– Хорошо, ладно, уговорил, – согласился я, протискиваясь мимо него в дверь. А что тут такого-то? Комплекция еще позволяет…

Мы разместились за столом на кухне, и Витя с нескрываемым интересом сразу же включил компьютер.

– Скорее всего, он на пароле, – глядя на мерцающий экран, заключил он. – Придется повозиться немного, чтобы его вскрыть.

Мне стало как-то не по себе. Все же мы вторгаемся в нечто личное, причем человека, которого уже нет в живых. А вдруг там не будет ничего, что связано с работой, а только то, что касается его собственной жизни?

– Может, не стоит? – меня начали одолевать сомнения.

– Да ладно тебе, Стас, нужно ли беспокоиться? А вдруг действительно были у него какие-то наработки, которые нам пригодятся сейчас. Да, мало ли какие сюрпризы могут нас тут ожидать! – похоже, у Виктора проснулся охотничий азарт.

– Может быть, все может быть! И, кстати это или нет, но сегодня мне принесли повестку, связанную с обыском, я должен явиться во вторник к следователю.

– Тем более, чего ты тушуешься, мало ли что хранится в компьютере, может, и есть какие-то подсказки. Хотя я, конечно, сомневаюсь, но чем чёрт не шутит. Знаешь, мои на даче, так что сегодняшний день я посвящу этому аппарату. А ты давай, решай свои дела, я уже понял, что нужно искать и чего не нужно. Все, не отвлекай меня. – У Виктора появился подозрительно нездоровый блеск в глазах, и я понял, что свободен.

– Ну, дерзай, я уехал, будут новости, – звони. – Мы попрощались на скорую руку и я покатил дальше.

К дому на Кутузовском проспекте я приехал к половине третьего. Катюшка в предвкушении поездки была очень возбуждена, говорлива, бестолково суетилась, и буквально разрывалась между нами, стараясь никого не обделить своим вниманием. Мы с Татьяной от души веселились, и время от времени безобидно подшучивали над дочерью.

– Катя, да не суетись ты, у нас времени до выезда еще три часа. Иди, покушай и излагай спокойно все свои важные сведения. – улыбаясь, приостановила ее кипучую деятельность Татьяна.

А Катёна все суетилась, бегала из комнаты в комнату и раздавала путанные указания касательно того, на что мы должны обратить внимание в момент ее отсутствия. Она была маленькой хозяйкой, а мы – её великовозрастными рачителями2, и от нахлынувшего ощущения полной гармонии и спокойствия, пришедшего на смену раздерганного вдрызг состояния, мне стало тепло и уютно, чего так не хватало в последнее время, и в чем я уже так остро нуждался.

И, тем не менее, я нашел время рассказать Катюшке о своих детских воспоминаниях, о летучих мышах, вспомнил, как одну из них мы случайно придавили оконной рамой, а Таня только возмущенно всплескивала руками и приговаривала: – и нашел же, что вспомнить! Ужас, ужас, какая мерзость, фу, гадость!

От всего этого Катька заходилась веселым смехом и торопила меня с рассказом, а Татьяна укоризненно качала головой и закрывала иногда лицо руками, демонстративно выражая дамскую брезгливость к мужским проделкам. Так мы и провели время до самого отъезда, а потом закинули багаж в машину и благополучно выдвинулись в сторону аэропорта.

Приехали мы заблаговременно, успели даже до приезда Олега Борисовича испить кофе и горячего шоколада. Катюшка была счастлива, что её провожают умиротворенные родители, выделывала вокруг нас всевозможные балетные па, ни мало не стесняясь огромного количества людей в аэропорту. Мы встретились у стойки с Олегом Борисовичем, передали ему все документы и разрешения, подошли к представительству «Уральских авиалиний», и еще раз удостоверились, что с перелетом нашей дочери не будет никаких проблем. После этого отправили нашу принцессу с временным опекуном на регистрацию, дождались их исчезновения из поля зрения, бестолково размахивая им вслед руками и посылая Катьке бесконечное количество воздушных поцелуев. Со стороны мы, должно быть, выглядели весьма комично, но нам было все равно, мы провожали обожаемую дочь на каникулы и в некотором роде уже скучали без нее. После этого мы еще долго сидели в кафе, ожидая посадки пассажиров и взлета «нашего» самолета. Убивая время, мы болтали с Татьяной обо всем. Я успел в мельчайших подробностях рассказать ей о том, что случилось со мной за последнее время. Она была крайне удивлена и слушала, внимая каждому слову. Я был поражен ее внимательностью, сейчас мне был необходим именно такой слушатель и я не делал разграничений на то, была ли им моя бывшая жена или кто-то другой.

Затянувшийся монолог прервал звонок мобильного телефона.

– Папуля, мы уже в самолете, мне дали леденцы, чтобы не закладывало уши. Я очень счастлива, а ты поцелуй мамусю. Когда прилетим, я позвоню. Всё, отключаюсь, к нам идет очень красивая стюардесса, Олег Борисович сказал, что будет за ней ухаживать, – смеясь, и практически шёпотом договорила Катюшка.

– Всё! Важные персоны уже в самолёте, у них всё отлично. Мы можем двигаться или будем ждать вылета?

– Давай позвоним в справочную и узнаем, не задержат ли его, после этого можем ехать. – сказала Таня, уже набирая телефонный номер справочной Домодедово.

Переговорив, она сообщила, что самолет вылетает вовремя, но все же предложила подождать еще пятнадцать минут, чтобы удостовериться своими глазами, что взлет прошел успешно. Что делать, пришлось пойти ей навстречу.

Наконец, мы покинули здание аэропорта…

Шаг к секрету

– Стаська! – с каким-то восторгом произнесла Татьяна. – Я так счастлива, что у нас есть дочь! Мы ее так любим. Слушай, если у тебя нет срочных дел, давай-ка порадуемся этому вместе. – Предложила моя бывшая жена, когда мы выехали за шлагбаум парковки аэровокзала.

– Что значит, порадуемся? – не понял я.

– Ну, и сухарь же ты, Стас! Притворяешься только общительным. Вот, давай, и пообщаемся! Мне, супруге в отставке, как-то не очень прилично напрашиваться к тебе в гости, мало ли что, – Татьяна грустно усмехнулась, – соседи подумают. Давай, поедем ко мне, к нам, туда, где мы жили вместе и проведем этот вечер вдвоем, просто посидим, поговорим за жизнь, то есть о дочери в основном. Будем вести себя, как старые, добрые друзья, у которых за душой немало общего.

Черт, возьми! А ведь я хотел предложить ей то же самое! Удивительно, сколько лет прошло, а мы все еще продолжаем испытывать синхронные чувства. Может, и не правильным было принятое когда-то решение, хотя, что теперь без толку рассуждать об этом. Да и задним умом человек не всегда бывает умным. А вот сегодня нет у меня никакого желания ноне вновь погружаться в одиночество, обстоятельства угнетают, и я с превеликим чувством облегчения принял Татьянино предложение.

По дороге к дому, мы заскочили в универсам, набрали кучу нарезок, овощей и фруктов, к которым я по старой памяти присоединил пару бутылок Beaujolais. Помнил ведь хорошо, что это было любимое Татьянино вино, она никогда не пропускала праздник Beaujolais Nouveau и литрами тащила домой, как она говорила, «божественный напиток».

Когда-то, как сейчас казалось, в прошлой жизни, в знак признательности ей за рождение дочери, а Катюшке еще не было и года, я сделал Татьяне подарок. Мы, оставив нашу малышку с Таниными родителями, укатили во Францию. Кажется, было это в конце осени, и, если мне не изменяет память, в ноябре. Мы прилетели в Париж, столицу мира, как утверждают французы, хотя, на самом деле, это город вечной любви и непреходящей романтики.

Поездка по понятным причинам была краткосрочной, дома ведь нас ждала беспомощная кроха, и провели мы в Париже всего лишь два выходных дня. Мало, конечно, но та энергетика, которой одарил нас этот прекрасный город, его загадочная атмосфера и неповторимый, воистину французский, шарм долго еще будоражили нашу память, и несомненно послужили той доброй силой, которая удерживала нас от опрометчивых шагов, но неожиданно иссякла, когда, говоря высоким слогом, пересох родник любви и счастья в наших душах.

Оставшуюся часть дороги, мы вели ничего не значащий оживленный разговор, я в конце концов совершенно расслабился, то ли вечер подвел к такому состоянию, то ли воспоминания далекого прошлого настроили на лирический лад. Приехав к Татьяне, я бесцельно походил по квартире, потом уютно расположился в кресле, а моя бывшая любовь, как изредка случалось в молодости, суетилась на кухне, не допуская меня даже на порог, обещая подготовить какой-то сногсшибательный сюрприз. Я включил телевизор и бездумно поглядывал на экран, наслаждаясь неожиданным покоем, да и спешить в пустую квартиру не было никакой необходимости.

Минут через пятнадцать ужин был готов, и Татьяна торжественно призвала меня на кухню. Если квартира была у нее довольно просторной, то кухне проектировщики отвели на удивление мало места, хотя жильцам и удалось каким-то образом превратить ее в довольно уютный уголок. В нем царил художественный полумрак, горели на столе свечи, и струился из магнитофона приглушенный голос Элтона Джона. Стол был сервирован, можно сказать, по высшему уровню. А впрочем, я всегда поражался таланту Татьяны, умевшей даже банальную подачу пельменей на ужин превратить в королевский ритуал. Жаль только, что относилось это лишь к самому началу нашей совместной жизни, совсем немного лет потребовалось нам на то, чтобы стать подчеркнуто самостоятельными, деловитыми и независимыми, глухой стеной отгораживаясь от понятия «вместе». Наверное, в том изначально и крылась наша роковая ошибка, не определив которую, мы и пришли к нынешним отношениям.

Но сейчас все было просто идеально. Мы ушли, нет, просто утонули в нашей наивной молодости, вспоминали, как состоялось наше знакомство, как ходили в театры, кино, танцевали на дискотеках, а теперь посмеивались с высока над музыкальными вкусами того времени.

И все-таки, где-то, глубоко внутри подтачивало меня неосознанное до конца беспокойство. Что-то мешало мне, и я был весел, активен, галантен, но даже глотка алкоголя я не мог позволить себе, душа не принимала, хотя Татьяна и делала деликатные попытки уговорить на каплю-другую. Она даже предлагала мне остаться и заночевать в Катиной комнате, уверяя, что ни к чему это меня не обяжет, и ничего страшного она в том не видит Сиротливо стояла на столе бутылка Хеннесси Х.О., любимый мой коньяк, а вот, поди, ж ты! А может, это уже не давала покоя запланированная на завтра уйма дел?