Всё, что от тебя осталось

Кати Беяз

Всё, что от тебя осталось

Предисловие

Роман «Все, что от тебя осталось» собрался по частям в течение шести долгих месяцев. Он в равной степени основан на фантазии автора и на историях поныне живущих людей, заглянувших однажды в глаза своей смерти. В основу захватывающего сюжета легли повествования людей, побывавших за гранью реальности и сумевших донести свой опыт до благодарного слушателя. Мне, как писателю, приходилось пропускать через себя поистине шокирующие вещи, понимая, что они, скорее всего, не являются плодом бурного воображения рассказчика. Два раза я всерьез хотела оставить начатое без продолжения и дальнейшей публикации – так тяжело давался пересказ вещей, не поддающихся никакому научному объяснению. Но даже на время оставляя работу над романом, я ощущала, что история продолжает жить во мне, пытаясь каждый раз вырваться наружу. Сегодня, дописав последнюю строчку, я почувствовала небывалое облегчение. Я отпустила свой корабль призрак в дальнее плавание с таким непростым, а порой поистине ужасающим грузом. Повествование ведется от мужского лица, хоть автором является женщина. Намеренно выбрав этот непростой путь, я заложила в книгу части реального рассказа, не желая менять в нем ни единой буквы. Персонажи и имена в книге вымышлены, все совпадения случайны.

Там, где война войною крыла,

Куда войска держали смертоносный курс

Сквозь полотно времен ты не забыла

Наш крик и плач, и нашей крови вкус…

Введение

Если приказ «не шуметь!», значит я здесь не один?!

Впереди тусклым зеркалом блеснули стальные двери: такие, на которые лишь стоит нажать плечом, и ты уже по другую сторону. На уровне глаз – круглые мутные окна. Надеюсь, я смогу хоть что-то разглядеть сквозь стекло. Однако уже через пару шагов я понял, что они покрыты инеем. Причем иней нарос с их другой стороны. Стало быть, там, куда я иду, температура ниже нуля.

«Надеюсь, я еще теплый, – отметив с особым сарказмом, я приложил свою ладонь к окну. – Это всего лишь стекло, оно нагреется и растопит тонкий снег».

Спустя минуту стекло и вправду обрело некоторую степень прозрачности, и я взглянул сквозь него. Поначалу я ничего не увидел. Там было совсем темно. Лишь когда глаза привыкли, я смог рассмотреть в свете луны высокий лес. Тот самый лес, в котором сейчас шёл. Остатки тумана стелились по земле, и в их странном свечении я вдруг увидел множество силуэтов. Они были повсюду. Эти неподвижные человеческие тени просто стояли там. Они охраняли границу леса и, замерев, наблюдали за кем-то.

Раздался громкий шлепок – чья-то рука ударила в стекло. Бледная ладонь в мелких порезах застыла по другую сторону двери. Я отлетел назад и, парализованный страхом, упал на осколки кафеля. В мыслях пронеслось «беги», и в то же мгновение над головой погасли лампы. Где-то далеко они еще мигали, но надо мной уже нет. Во мраке картина в круглом окне обрела четкость, и я увидел, как рука незнакомца сползла. Поодаль чернели силуэты. Внезапно они пробудились, а их хищные глаза загорелись безумным огнем. Обнаружив источник звука, они все как один теперь смотрели прямо на меня.

Глава 1

Женя

«Если хочешь быть однажды спасенным, надо научиться спасать…»

***

Я услышал, как открылась пивная бутылка и кто-то жадными глотками выпил навскидку половину за раз. Повернув зеркало, я увидел довольного Толю. Его редкая белесая бородка была еще в пене, которую он совсем не спешил вытирать.

– Толик, это же по-свински! – разозлился я.

Он обещал сменить меня сразу после границы. Сейчас же он пил пиво и довольно улыбался, без стеснения смотря на меня сонными прозрачными глазами.

Я вообще не понимал, как этот парень мог быть отличником. Это походило на какой-то магический трюк, но длинноволосый хипстер без грамма ответственности учился на одни пятерки. Завидовал ли я ему? О да! Мало того, что он был чертовски хорош собой, так еще и получал от жизни все, чего хотел. Толик был полной противоположностью мне, ведь я знал, каких трудов стоит хорошая жизнь и как ни на минуту нельзя расслабляться. Как только у него получалось пить вечерами пиво, а утром сдавать все экзамены на отлично?! Я не знал. Он не производил впечатления начитанного или одаренного парня. Все преподаватели до единого настороженно смотрели на воскресшего Курта Кобейна, когда тот впервые заходил в аудиторию. Но стоило ему открыть рот, как из его уст сыпались реплики, показывающие блестящее знание предметов.

Помню, был у нас один профессор, отличавшийся чрезмерной предвзятостью ко всему молодому поколению. Мы ужасно боялись его зачетов, не говоря уж об экзаменах. Я вышел радостный с тройкой, мне не надо было пересдавать и видеть этого черта в человеческой шкуре еще раз. У Толи же была пятерка.

– Как? – взбесился я.

– Что как? – не понял он.

– Как тебе снова это удалось?

– Бро, ты говоришь ребусами. Выражайся яснее… – недоумевал он.

Этот парень даже не понял, что я говорю про оценки!

– Братан, как ты получил пять?

Тот смущенно заулыбался, показав свои коварные ямочки.

– Ты продал ему душу? Признавайся! – не отставал я.

– Ты что, о предмете? Это все не так важно.

– А что важно?

Нет, мне было крайне интересно, что же действительно важно для человека, которому все в жизни удается. Он засунул руки в карманы джинсов, которые раздражающе безупречно сидели. Пожав плечами, он закатил свои выразительные голубые глаза к потолку и выдал:

– Не знаю, чувак, что реально важно. Но точно не оценки.

Чтобы купить эту машину, я работал по выходным два года на стройке. Я не питал особой любви к физическому труду, однако это было то, что могло дать мне толчок к воплощению моей мечты. В то время я практически не общался с друзьями, не смотрел кино и толком не спал. Один раз бригада с пятницы отмечала день рождения прораба, и, чтобы выполнить субботний план и уложиться в нормативы, мне пришлось целый день одному таскать тяжелые мешки с песком. Я заработал тогда грыжу, которая этим вечером ныла особенно раздражающе. Она тупой болью блокировала весь поясничный отдел и отдавала в левую ногу. Возможно, мне пришлось бы тяжко с механической коробкой передач. Хорошо, что мой железный конь был оснащен по последнему слову техники, так что на трассе я не пользовался педалями вовсе. Всего пары кнопок на руле вполне хватало для поддержания оптимальной скорости и плавного торможения. У матери была хорошая мазь для спины, она быстро снимала любое напряжение в позвоночнике и приятно пахла хвоей. Однако, я так торопился, что забыл ее.

Мать всегда возмущалась, размазывая пахучую смесь по моей пояснице:

– Ты гробишь себя смолоду! Куда торопиться?! Все успеется! Всех денег же не заработать…

Куда там?! Они с отцом никогда не торопились, оттого мне сейчас приходилось наверстывать. Наша двухкомнатная квартира уж давно позабыла, что такое ремонт, а обои, наверное, были свидетелями перестройки. До самого института я спал на детском диванчике, подставляя под ноги кресло, позаимствованное от гарнитура из родительской комнаты. Каждый раз, когда я ложился в это замысловатое сооружение, мысли о стильных молодежных комнатах моих друзей удручали. Я никогда и никого не мог пригласить к себе… Так что с первой же зарплаты на стройке я взял в кредит большой мягкий диван ярко-желтого цвета. Часто я заставал на нем мать, она приходила с работы и ложилась ко мне отдохнуть. Отец же так ни разу на него не присел. Этот диван, кажется, только злил и раздражал его. Наверное, всё дело было в броском цвете.

– Ничего вычурнее ты не мог купить?! – возмущался он.

– Мне надо спать на чем-то! Или ты думал, что я на всю жизнь останусь пятиклассником, которому не нужна кровать побольше…

– Мы с матерью зарабатываем столько, сколько можем. Дед в твои годы в сыром окопе спал!

– Именно поэтому его уже нет в живых!

Я никогда не жалел о прошлом. В моей жизни все шло по тщательно разработанному плану, который неизбежно выводил меня на путь успеха.

Пейзаж сменился. Нас окружили горы. Температура за окном стремительно падала, а дорога приобретала плавную витиеватость. Хвойный лес буквально склонился над нами, а сквозь его макушки поблескивали снежные горные вершины. Я включил подогрев сидений и в который раз сказал всем пристегнуться.

Наверное, я был единственным из присутствующих, кто каждый раз, садясь в машину, пристегивался и был абсолютно трезв. Сзади раздалось два фальшивых щелчка. Ладно, в принципе мне было плевать на тех двоих, но из-за Жени меня могли оштрафовать. Я снова попросил её воспользоваться ремнём безопасности, раз уж им оснащён автомобиль. В ответ она лишь чмокнула губами и уставилась в окно. Уже не раз подобное поведение становилось поводом для наших ссор. Автомобиль отчаянно пищал двадцать секунд, тщетно пытаясь призвать к благоразумию эту красивую, но упрямую девушку, и, не дождавшись абсолютно никакой реакции, так же как и я умолкал. Возможно, автомобили будущего оснастят сидениями с железной хваткой, которые сами смогут сдерживать Женю каждый раз, как она будет садиться в машину, но уверен она и тогда что-нибудь придумает. Сегодня, отправляясь в дальний путь, я буквально стребовал с неё обещание ехать пристегнутой, и это была моя маленькая победа. Но спустя всего час дороги, обмениваясь с Галей чипсами и пивом, Женя демонстративно вздыхала, показывая, как ненавистный ремень стягивает её бренное тело. Не видя в моих глазах понимания и не желая боле калечить молодую плоть, она снова отстегнулась. На что я просто отвернулся, устав от этой бесконечной войны.

Стараясь остыть, я взглянул на холодные пики гор. На фоне темного неба они горели своей белизной словно фонари. Этот контраст заворожил. Мне захотелось оказаться там, на самой вершине, и взглянуть на этот мир с высоты. Свободный словно птица, далёкий от всех хлопот и тяжёлого груза обязанностей.

Высокий лес стал прерываться, разбавляясь опушками и небольшими полями. Мы сбежали из шумного города на праздники. Там уже вовсю цвела весна, а здесь, казалось, природа еще не проснулась. Поля темнели прошлогодней смятой травой и голыми кустами. За обочиной то и дело виднелись остатки грязных сугробов. Стекла начали запотевать, и следить за дорогой становилось труднее. Конечно, именно в этот момент у Жени с Галей появилось острое желание пощекотать друг друга.

– Женя, не ерзай и пристегнись, мне и без того плохо видно трассу.

– Зачем тебе её вообще видеть?! На ней же никого нет!

– На ней есть повороты и деревья! – возмутился я. – И, в конце концов, ты обещала…

Женя, по сути, ехала задом наперед, и я прекрасно понимал почему. Когда я предложил ей отправиться в путешествие в начале мая, она сообщила, что летит отдыхать с родителями в Италию. Но, узнав, что со мной собирается Толик, её планы тут же переменились. У нее, очевидно, был к нему интерес. Почему не чувства, а именно интерес? Потому что Женя и настоящие чувства – понятия очень далекие друг от друга.

Женя – красивая и яркая девушка с копной рыжих кучерявых волос и раскосыми голубыми глазами. Ей удавалось многое, но она всегда хотела достичь ещё большего, и в этом мы были очень похожи. В прошлом году она получила звание «Мисс университет» и была направлена на городской конкурс. Из обычной веселой студентки она превратилась в идеал доброты, нравственности и благоразумия. Милая улыбка не сходила с её лица, она была учтива и скромна, грациозно выполняя роль лучшей из лучших. Три месяца она жила в будущем, там, где завоевала любовь всего города и стала воплощением неземной красоты. Но волею судеб она не вошла даже в десятку лучших, что совершенно сломило её. Только благодаря мне она вышла из своей затянувшейся депрессии и вернулась к учебе. Тот случай и стал моим шансом заполучить такую роскошную девушку и стать её парнем. Ни при каких иных обстоятельствах судьба бы не преподнесла мне такого подарка. Однако сейчас она без зазрения совести флиртовала с Толиком. Загадкой для меня, да и, впрочем, для нее самой, оставалось лишь одно – действительно ли он вызывает в ней чувства, или она снова просто пытается стать лучшей и покорить непокоримое.

Сразу вспомнилась немая сцена её переживаний, когда мы ехали за моим другом, внезапно сообщившим, что он будет не один. Она непрестанно крутила кольца на тонких пальцах всю дорогу до дома Толи. Когда же нам была представлена Галя, Женя не сводила с неё пристального взгляда. Её подозрительность вскоре сменилась безудержной радостью, и вот они уже лучшие подруги. Девушка ведь сильно уступала рыжеволосой модели. Её худое тело в широкой байке и джинсах-бойфрендах казалось совсем подростковым. Шапка-чулок из серого трикотажа скрывала довольно короткую стрижку, а практически прозрачные брови красочно сообщали, что Галя некоторое время назад перенесла курс химиотерапии. Форма ее бледных губ была изящной и весьма притягательной, а цвета глаз при первом знакомстве я совсем не запомнил. Мне всегда было неловко смотреть больным людям в глаза. Внутри отчего-то возникало ложное чувство вины, будто я должен был болеть вместо них. Женя, судя по всему, не страдала подобными комплексами и общалась с Галей на равных.

Думаю, весь Галин вид вселял в Женю уверенность, что та просто не пара Толе. Они, скорее всего, друзья или даже родственники. Меня же этот вопрос меньше всего волновал, хоть их крайне дружеские отношения трудно было не заметить. Они не обменивались поцелуями, не обнимались в романтическом порыве. Лишь изредка Толя бережно клал свою руку на ее хрупкие плечи.

Сказать по правде, меня даже не сильно волновало сверхактивное поведение моей девушки в отношении сидевших на заднем сидении. Такое происходило не раз, и я понимал, что всё дело в её желании продемонстрировать себя обществу. Хотя поначалу я не на шутку озадачивался.

Как-то Женю пригласили играть на сцене нашего молодежного городского театра. Она была очень рада предложению и вскоре открыла в себе актрису. Не могу сказать, что ей давались абсолютно все роли, но те, которые она действительно чувствовала, получались на ура. Ей рукоплескали зрители, прыщавые поклонники выносили на сцену букеты, а в антрактах выстраивалась очередь, чтобы сфотографироваться с ней. Вскоре я застал её за штудированием расписаний кастингов в кино. Она не искала молодежных передач или второстепенных ролей в сериалах. Замахнувшись на грядущий фильм от знаменитого режиссера, Женя распечатала текст главной героини и принялась усердно над ним работать. Я вызвался помочь, но, как оказалось, только раздражал её. Она готовилась без малого две недели, упорно игнорируя моё существование. Один раз я попытался вытащить её в кино, из-за чего она чуть не разорвала наши отношения. Устроив скандал на пустом месте, Евгения выставила меня за дверь и не отвечала на звонки. Я сильно переживал. Ком негодования и боли подходил к горлу, лишь только я допускал мысль, что мы можем расстаться. Однако за день до проб Женя вдруг позвонила сама. Я выдержал паузу, ответив лишь на повторный звонок. Веселым голосом она спросила, заеду ли я за ней завтра, чтобы отвезти её на студию. Я помялся, но согласился. С одной стороны, мне порой даже нравились такие отношения, где все свои шаги я продумывал, как шахматные партии, чтобы остаться с ней. А с другой понимал, что в нашем романе отсутствует искренность. Но что есть искренность в современном мире, который изначально построен на лжи?!

Поднявшись по высоким ступеням дворца современников, мы оказались в длинном коридоре. Вдоль стен на раскладных креслах сидели весьма привлекательные девушки, которых я без малейшего стыда принялся рассматривать. Некоторые из них тоже заинтересовались мной, за что я получил удар локтем в бок. Рядом с высокой дверью сидела еще одна девушка, но на этот раз с бейджиком «организатор». Она протянула Жене листок с номером, вписав ее имя в свой табель. Мы терпеливо ждали своей очереди. Женя не нервничала и не повторяла роль, она изучала каждую из конкуренток, стараясь вести себя как можно любезнее. В своих мыслях она уже была уверена, что выберут именно ее. Сейчас же ей меньше всего хотелось вызвать в соперницах агрессию и злословие, когда объявят результаты.

Я же, напротив, не был так уверен. Красота не является талантом, это лишь приятное к нему дополнение. Женя не была бездарностью. Нет. Скорее она просто не умела терпеливо шагать по лестнице успеха. На интузиазме пробежав первый пролет, у нее вырастали крылья, и она решала взлететь на последний этаж, минуя все эти бестолковые ступеньки. Женя набиралась храбрости и уверенно взлетала вместо того, чтобы тратить время на обучение. И, полагаясь исключительно на свой природный дар, бросалась в пропасть. Увы, она не взлетала, а падала. Правда, падала она не так далеко, всего с нескольких ступенек, по которым успела взобраться. Но оскорбленное эго считало иначе. Она лежала бездвижно, словно переломала все ноги, будто и вовсе умерла. Но отлежавшись и зализав раны, а также будучи уверенной, что все жители дома подсматривали за её падением в дверные глазки, Евгения меняла подъезд. Уходила туда, где ее еще никто не знал, и начинала все сначала. Однако и в новом деле все повторялось.

Женя совсем не умела двигаться к цели. В ней жила абсолютная убежденность в том, что она достойна всего и сразу, но никак не постепенно. Все необходимые навыки стать звездой в ней заложены с рождения, а приобретать их вовсе не обязательно. Что говорить, в этой девушке действительно был огонь, зажигающий зрителя. Но озорной взгляд и милые кудряшки медного цвета приедались, неестественность приторной сладостью оседала на нёбе. Многогранность и естественность неминуемо требовали от нее труда и прокачки навыков, чего никогда не происходило.

Когда последняя девушка покинула пробы, в дверях появился знаменитый, по меркам нашего города, актер. Именно в паре с ним героине телесериала предстояло пройти все горести и радости, проговорить долгие диалоги и слиться в заветном поцелуе. Он сообщил, что ответит на вопросы по фильму, пока режиссер принимает такое важное для всех присутствующих решение. Мы прошли за ним в просторный светлый холл и, взяв по стулу, образовали круг. Евгения никогда не смотрела на меня такими глазами, какими тогда смотрела на звезду экрана. Никогда! Кажется, её взгляд излучал свет, пуская по залу солнечных зайчиков. Актёр в свою очередь одарил своим вниманием каждого, не остановив ни на ком свой взор дольше минуты. «Профессионал!» – завидовал я.

– Недоумок!!! Кого он взял?! Нет, ты видел? Ты видел её? – и часа не прошло, как Женя кричала в истерике. – Этот напыщенный павлин! Он тоже ничего не понял. Или не видел! Ручаюсь, у него зрение минус пять, не меньше! Он способен разглядеть лишь собственное отражение, и то, когда целует себя в зеркало!

Её возмущению не было предела. Вскоре агрессия сменилась депрессией, и Женя, уставившись в экран компьютера, даже не заметила, как я покинул её квартиру.

Я точно знал, что Толя никогда не блефует. Он не ведет двойных игр и не покоряет девушек, чтобы самоутвердиться. Он не питал к Жене абсолютно никаких чувств, кроме дружеской симпатии, и рисковал заполучить нелестную характеристику, как только эта рыжеволосая бестия всё поймет. Я ждал. Во мне даже не было ревности. Я просто ждал, когда пелена в очередной раз спадет с её серых глаз, и она прибежит в единственно верные объятия, готовые принять её такой, какая она есть. В мои!

Во всех её взлетах и падениях, депрессиях и вспышках неистовой радости, а также в тщетных попытках покорить всех и вся, я всегда был рядом. Со временем я стал для неё крепкой опорой, тем спасательным кругом, который удерживает на плаву в штормах её неспокойной жизни.

Я включил дворники и обдув ветрового стекла. То ли от алкоголя, то ли от перепада температур, окна все больше запотевали. Мне ктастрофически нехватало обзора на и без того темной дороге. Белоснежные пики приблизились, и словно треугольные облака повисли между небом и землей в режущей глаз темноте. Я засмотрелся на одну из них, как вдруг руль повело, а колеса заскользили.

– Женя, сядь и пристегнись, – выкрикнул я.

Дорога становилась опасной. Она примолкла на мгновение, но после взорвалась в неистовстве.

– Антон, да хватит уже! Это невыносимо, ты как старый дед. Мы только вырвались из универа. Дай повеселиться, наконец! – выпалила она и, повернувшись к Гале, повторила. – Как я ненавижу всё это…

Мы снова ссорились. Скажу откровенно, за несколько месяцев нашего романа именно это мы научились делать лучше всего. Я призывал её к порядку и адекватному поведению, она же сокрушалась, что её самые веселые дни проходят рядом с таким занудой, как я.

Я злился. Злился и вел машину. Мне захотелось все бросить и тоже выпить пивка, но Толя опередил.

– Ты считаешь, ремни безопасности придумали для того, чтобы ограничить твои движения? – не выдерживал я.

– О боже! – послышалось в ответ.

– Да включи ты уже, наконец, свои мозги. В самом словосочетании будет для тебя подсказка «ремни бе-зо-пас-нос-ти»!

Возможно, это прзвучало слишком грубо. Не знаю. Может, я, и правда, часто давил на неё и действительно не давал развлечься, лишая возможности пережить поистине сумасшедшие моменты, о которых потом принято рассказывать внукам. Как знать, наверное, я и вправду перегибал сейчас палку. Мой голос смягчился, но я настаивал на своем:

– Пристегнись, это все, о чем я прошу.

Она молча с надрывом шлепнулась в кресло. Дернув ремень, Женя с грохотом защелкнула его и отвернулась в окно.

Судя по повисшему в салоне молчанию, компания была недовольна именно мной. По их соображениям, я никогда не мог расслабиться по-настоящему и получать от приключений удовольствие.

Как только я допустил мысль о своей неправоте, позади послышались сдавленные смешки. Толя что-то показывал с видом профессионала немого кино, а Галя булькала, словно закипающая вода в кастрюле под крышкой. Мне не было обидно или больно от этого, скорее просто грустно. Грустно, что никто не в силах понять меня здесь и сейчас и хоть на время проявить уважение к моим просьбам. Я слышал, как они опустошили еще одну бутылку пива и закинули ее в багажник. Та принялась звучно кататься между чемоданами, распространяя запах хмеля по салону. Мои друзья прекрасно знали, как я не любил беспорядок и свинство в машине. Это был их протест моему занудству, и теперь мне оставалось только стиснуть зубы и проглотить все свои недовольства.

Поняв, что я окончательно отступил и прекратил свои нравоучения, пассажиры задних сидений принялись кидать в Женю орешки. Поначалу та не обращала внимания, что вселяло надежду. Однако словно подхватив некий витающий в воздухе вирус, к которому лично у меня был стойкий иммунитет, она принялась украдкой кидать орехи обратно. Когда же вирус через дыхательные пути добрался до её мозга и окончательно поработил его, она мигом отстегнула ремень и полезла с щекоткой к обидчикам.

Тишина и порядок возникали, лишь когда они все дулись на меня. И только почувствовав мое безразличие, сокурсники продолжили свой балаган. Женя провалилась между сиденьями и ударила меня по рукам кроссовкой. Машину мгновенно повело влево. Я заорал, стараясь вернуть контроль над происходящим, и изо всех сил принялся выруливать на дорогу. Рывками давя на тормоз, я с трудом всего на доли секунд брал контроль над машиной, но та снова продолжала скользить, меняя пейзаж в ветровом стекле, что крутился против часовой стрелки.

– Мама, мама, мамочки! – кричал кто-то из девушек.

И лишь развернувшись дважды на триста шестьдесят градусов, автомобиль остановился.

– Все в порядке? – душимый волнением, выдавил я.

– Да, мы нормально, – отозвался Толик, – только вот… Галя, Галя!!!

Я резко повернулся и увидел, как Толя трясет свою подругу, лишившуюся чувств. Вероятно, она от испуга потеряла сознание.

– У кого-нибудь есть нашатырь? – крикнул Толик.

Я развел руками, в автомобильной аптечке был лишь йод и зеленка.

– У меня есть виски! – неожиданно призналась Женя и, оживившись, расстегнула свою объёмную сумку.

Достав миниатюрные копии Джека Дениелса, она поспешно открутила кукольную крышечку одного из флакончиков. Толя аккуратно взял его, но Галя очнулась еще до того, как резкий запах наполнил ее легкие. Она дернулась и приоткрыла глаза.

– Как ты? – с особой заботой вопросил Толя.

– Что произошло? Мы все умерли?

– Нет, нет, нет… Ну что ты?! Конечно, нет, – принялся успокаивать её Толик.

Он как-то по-особому обнял её за плечи и, словно ребенка, поцеловал в лоб.

– Просто кто-то решил отправить нас на тот свет раньше времени, – прожигая взглядом Женю, – но план, слава богу, не удался.

– Антон, я же не специально…