Сказание о двух братьях и неведомой Руси

– Как давно ты терзаешься таким решением? Когда задумался об отъезде? – спокойно спросил он.

– Наверное, уже год об этом думаю, но последние события укрепили мою решимость. Оставаться здесь более я не могу, – выпалил Олег, коря себя за то, что соврал со сроком.

Дядя Аскольд улыбнулся мягкой печальной улыбкой, хлопнул своими ручищами по коленям и, опершись на них, резко выпрямился во весь свой огромный рост. Он попросил Светозара присмотреть за затухающими углями в печи и предложил Олегу выйти с ним на прогулку, чтобы всё подробно обсудить:

– Хорошо мыслить я могу только на ногах, да ещё когда свободно дышится полной грудью.

До самого поля они шли молча. Дядя не спеша переваливался с одной ноги на другую, а Олег коротал время, срывая уже набухающие колосья пшеницы, тёр их между ладоней, пока шелуха не отлетала от зёрен, и забрасывал потом в рот, с удовольствием пережёвывая сладкую кашицу. Он хорошо знал, что дядя любил подолгу обдумывать сказанное.

– Когда-то давно я говорил тебе, что не всегда жил и ремесленничал здесь кузнецом. Ногами я порядочно истоптал матушку Русь и потому не в назидание тебе, а как добрый совет, хочу предупредить, что быть одному – это тяжёлая доля и тебе придётся несладко. Проложить свою дорогу по жизни надо, и бороться за это право – долг каждого мужчины. Только вопрос, когда вступить на этот путь, готов ли ты, с кем и как пойдёшь по нему? А бывает, встанешь на перепутье и если свернёшь не туда, дашь слабину, то потом будет очень трудно вернуться назад, – дядя Аскольд чеканил слова в такт своих размеренных шагов, и звучали они, как всегда, убедительно. – Здесь мы пока ещё можем защитить тебя от жестокости и подлости, а уйдёшь – уже нет. Мне будет спокойнее, если ты ещё на пару лет задержишься с нами, возмужаешь и окрепнешь духом. Возможно, ты ещё не готов стать на свой путь и, самое главное, остаться верным своему выбору.

– Дядя, я благодарен за твои слова, ты воспитал меня и всегда переживаешь за меня, но с подлостью, несправедливостью я и здесь сталкиваюсь каждый день. Возьми Радомира и его приятелей. Кто он без покровительства отца? Что за паршивая свора?! Всегда вместе важно разгуливают по городищу и притесняют всех остальных парней просто потому, что некому дать им отпор. Слова им не скажи. Разве это правильно? А то, что меня воевода в дружину не принимает из-за отца? Это ли не человеческая подлость? Бесит, что я ничего не могу с этим сделать, – Олег, дав волю своим чувствам, сорвал пучок колосьев пшеницы и бросил их в сердцах под ноги.

Пройдя с десяток шагов, он добавил:

– Я и сам не уверен, не знаю, как сложится мой путь и каким он вообще должен быть. Но ты же мне не откажешь в упорстве и настойчивости, дядя? У меня есть убеждения и твёрдость в словах и данных мною обещаниях. Да, будет трудно, и я не обманываю себя в ожиданиях, но, не сделав шаг, не осилишь дорогу, правда же? А в трудный момент я не спасую, не оступлюсь. Это я про себя знаю.

На этих словах дядя Аскольд обхватил Олега за плечи, притянул к себе и, рассмеявшись, произнёс:

– Да, в упорстве ни тебе, ни Светозару не откажешь. Наша порода. Сам привык доводить любое дело до конца, прежде чем приступать к новому. Насчёт Радомира… Ведаю о вашем давнишнем противостоянии и разделяю твоё отношение к нему и его отцу, многие действия и порядки которого я не одобряю, но скажи, не считаешь ли ты, что в этом противоборстве ты сделал всё, что мог? Сейчас отступить, хлопнуть дверью, уйти – это и есть свернуть с пути, прогнуться перед трудностями. Все ли ты способы попробовал? Все ли ключи подобрал от этой двери? Думал ли ты об этом?

С задором в горящих глазах Олег ответил:

– Много думал об этом я, дядя, и потому хочу уехать, чтобы потом вернуть должок Радомиру и его своре. Я не бросаю эту дверь, а лишь хочу поискать правильные ключи где-нибудь, помимо родного городища. Потом обязательно вскрою этот замок, а ещё лучше – разрублю его. Здесь, в Снежинграде, всё крутится вокруг воли посадника, и я не вижу себе достойного поприща. Одни шугаются меня, памятуя, видимо, об отце, другие втихаря поддерживают, а может, общаются только во многом из-за тебя. Иначе и совсем не стали… Как я не стараюсь, чувствую себя изгоем.

Дядя тяжело вздохнул, и всё так же неспеша они пошли дальше по дороге.

– Гнев твой праведный, но никогда не одобрял я чувства мести и желания устроить возмездие за старые обиды. Помнишь, зимой мы часто играли в игру «царь горы»? Так вот, на этой горе царю всегда одиноко. По праву сильного он туда забрался, но рядом с собой ему уже никого не поставить, ни друзей, ни родных, ни соратников, и потому любому правителю приходится ох как тоскливо. Запомни это, и никогда, я надеюсь, ты не испытаешь бремя этой ноши! Потому не надо считать себя изгоем, и подумай над тем, что, возможно, отцу Радомира пусто и тревожно живётся в княжеских палатах, так как он знает, что многие из старейшин и купеческой знати жаждут оказаться на его месте, свалить с царской горы. Самые одинокие – это они там, а не мы. Им некому доверять и поговорить по душам.

– Верно, дядя, я как раз хочу найти друзей по себе, соратников с такими же взглядами и устремлениями, знаниями, чтобы вместе терзать любимое поприще, идти на подвиги и свершения. Жажду применить себя в деле плечом к плечу с простыми парнями, как я, которые бы всем сердцем желали перемен, справедливости и причастности к чему-то большему, чем простая жизнь ремесленника и пахаря, – горячился Олег.

– Многие великие дела и подвиги оборачиваются для простых людей большим горем и тяжёлыми испытаниями. Держи это напутствие при себе, – вставил дядя Аскольд.

Он остановился, окинул взглядом простиравшееся поле и ближайший косогор, по которому стелилась вечерняя мгла, и развернул мягко рукой старшего племянника, приглашая идти домой. Добрую половину обратного пути они двигались в безмолвии.

– Обрести друга, боевых товарищей, на кого ты мог бы опереться и которые стали бы тебе как родные, – это большая удача. Жаль было слышать, что тебе не удалось найти друзей, сплотить вокруг себя команду единомышленников в Снежинграде. Думаю, что тебе самому есть над чем подумать, почему так случилось. Списать всё на страх перед Радомиром и его сворой – значит не найти правильного ключа от двери. Другие парни чего-то не увидели в тебе, не нашли, не поверили тебе? Должна быть толика твоей вины, что не объединил их вокруг себя. Извини, если мои слова больно задели тебя, – участливо, но твёрдо заметил дядя Аскольд.

– Ничего, дядя, я привык, – уставший от разговора, грустно ответил Олег. – Могу тебе сказать, что я честно старался, держал себя, как центр другой силы, и, как мог, противопоставлял нас шайке Радомира, не давая в обиду тех, с кем общался, защищая обиженных ими парней. Но ты видишь, что есть, то есть. Похоже, усилий было недостаточно. Честно не понимаю, как надо было сделать по-другому. Я никогда не был главным заводилой, чтобы сыпать шуточками да прибаутками и веселить всех, если от меня этого кто-то ждал.

– Слышу в голосе сожаление, но не стоит себя корить. В тебе много сил, и ты хочешь применить их во благо. Это главное! Помни, что не надо спешить жить, у тебя всё ещё впереди, не торопи время, – на этих словах дядя взял левую руку Олега в свою, накрыл другой, и с торжеством отчеканил своим басом: – Ну что же, чувствую, что тебя не переубедить с отъездом, а потому даю тебе своё добро. Но при одном условии, что первое время подсобишь моему старому другу в кузнечном деле. Есть у меня такой в Великом Новгороде. На месте осмотришься и решишь, куда двинешься дальше.

– Как же я тебя люблю, дядя! Спасибо тебе за всё, – не выдержал Олег и со слезами на глазах крепко обнял великодушного великана.

– Полно тебе. Каждый птенец, оперившись, стремится вылететь из гнёзда. А ты у меня тот ещё ястреб. Ого-го, силушка! – дядя поднял руку племянника вверх, помахав ею из стороны в сторону. Затем нахмурил брови и продолжил: – С матерью твоей я сам переговорю завтра. Скажу, что отсылаю тебя на выучку, набираться опыта. Так будет легче это принять. Ты поэтому раньше вечера к ней не приставай с отъездом, чтобы дать время успокоиться. Светозар пока при ней, и я думаю, что она должна будет дать тебе своё благословение.

– Век буду тебе благодарен, дядя, – промолвил Олег.

Оба стояли неподвижно, дядя Аскольд медленно провёл своей рукой по светлым прямым волосам Олега, и могло показаться, что у этого большого сурового человека на глазах выступили капельки воды, заблестевшие от сияния только что вышедшего на ночной небосвод молодого месяца.

Сборы и приготовления к отъезду заняли большую часть месяца. Дядя, как и обещал, переговорил с Изольдой, и, конечно же, она не приняла новость об отъезде. Были и слёзы, и уговоры, и молчаливое несогласие, но мало-помалу мать смирилась с намерением старшего сына и заявила, что своего благословения не даст, но и препятствовать не будет. Дяде она признавалась, что с тяжёлым сердцем гонит от себя плохие мысли, как бы с Олегом не случилось чего-то, подобного случившемуся с её мужем, когда-то оставившего их ради лучшей жизни. Дядя Аскольд, как мог, утешал, убеждая, что молодого ястреба в гнезде не удержать и если запретить, то Олег сам убежит и не оставит никаких следов, а так лучше пусть он пробует на прочность новую жизнь под присмотром его старого товарища. Этот довод, да и, пожалуй, решимость в глазах старшего сына сыграли решающую роль.

– Ладно, по крайней мере, мой младшенький, Светозар, будет при мне, – сдаваясь, уговаривала себя мать Изольда.

Вечером накануне отъезда два брата расположились на одной из нижних ветвей большого дуба. Олег так и не успел основательно рассказать про свой отъезд младшему брату и поэтому тяготился ощущением недосказанности. Он любил Светозара и переживал, что оставляет его так же, как когда-то их покинул отец, и поэтому хотел найти особенные слова, чтобы братец понял его и не таил обиду. Олег помнил, как долго его беспокоило, что никто толком не объяснил, почему ушёл и как пропал их отец, как он мучился тоской по нему и что внутри себя так и не принял, не простил его. В последние дни Олега особенно остро терзали мысли, что по отношению к младшему брату он поступает так же, как его отец много лет назад, тем более, что даже самому себе он не мог толком объяснить, куда и зачем собрался.

Олег и Светозар срывали набухшие жёлуди и по очереди бросали их вдаль. Оба брата наслаждались тем, как от простого механического движения руки жёлудь по твоей воле устремляется на новое поселение в гущу травы и тем самым меняет свою судьбу.

– Сегодня ты мне не говоришь, что кидаешь дальше и точнее, – заметил Светозар, отправляя очередной жёлудь в затяжной полёт.

Олег перевёл взгляд на брата:

– Нет, не говорю. Такой день, что не хочется бросать пустые слова на ветер.

– Олег, почему ты уходишь от нас? Почему не можешь остаться? – совсем серьёзно спросил Светозар.

Старший брат не сразу ответил. Внимательно осматривая форму и поверхность каждого жёлудя, лежащих в руке, он бросил их один за другим и тогда ответил:

– Мир, расстилающийся за поляной, на который ты смотришь, – огромный и устроен по-разному. Как растут здесь дубы, а дальше к реке – берёзовая роща, так и земли, города и порядки на Руси сильно различаются. Я хочу увидеть и узнать, как бывает по-другому. Бывает ли лучше? Кем и как это было придумано и исполнено? Тогда я смогу вернуться и улучшить наши порядки.

– Ты ради нас хочешь нас же и оставить? – живо отреагировал Светозар.

– Сложно сказать, делаю я это ради себя или ради вас. Главное, разобраться и найти что-то важное для нас всех.

– Ты считаешь, что в других краях жизнь лучше? Люди более счастливые?

– Возможно, где-то счастливее, а где-то и хуже. Вот посмотри, братец, – и Олег протянул пару сорванных желудей. – Видишь, этот ровный и ладненький, а этот вымахал кривым с непонятным наростом, но оба растут на одном дереве и должны быть одинаковыми. Издали все жёлуди кажутся один к одному, но если внимательно каждый рассмотреть, то увидишь различия. Так и я не хочу всю жизнь сидеть и держать в руке плохой жёлудь. Лучше буду искать такой, как этот – ладненький и красивый. Понимаешь меня?

Олег с чувством посмотрел на Светозара, крутившего в руках полученный от старшего плохой жёлудь. Тот повертел его в руках три или четыре раза и, поднеся близко к лицу, стал осторожно соскребать чёрный нарост, расползшийся рядом со шляпкой.

– Смотри, этот можно вылечить, – заметил Светозар.

– А вырастет всё равно кривым, раз уродился таким, – слегка раздражённо ответил Олег.

Светозар с силой забросил жёлудь как можно дальше и произнёс:

– Хочу пожелать, чтобы из него вырос прекрасный высокий дуб, а его кривизна только помогала ему противостоять ветрам и снежным бурям. Он этого заслуживает больше, чем все те, кто родился одинаковыми и ровными. А ты взял и обидел этот жёлудь, не дав ему шанса.

Олег обнял своего брата за плечи:

– Хорошая мысль! Каждый должен работать над своими слабостями, чтобы обратить их в сильные стороны. С этим я согласен.

– Старшой, скажи, если ты в пути встретишь чудище окаянное, что будешь делать?

Удивившись вопросу, Олег переспросил:

– А почему я должен его обязательно встретить?

– Ты же будешь ехать через дремучие леса, мало ли кто там водится: лешие, оборотни. Никто доподлинно не знает, вымысел это или явь.

– Постараюсь скрыться, на дерево, может, залезу или, если не отвертеться, буду сражаться, – ответил старший брат, рассмеявшись.

– А если он огромный и свирепый? – продолжал напирать Светозар.

– Не понимаю, зачем ты всё это спрашиваешь, – строго посмотрел Олег на брата, стараясь уловить, серьёзно это его интересует или он пытается просто разыграть, – К чему клонишь?

– Я так, в общем. В шутку больше спрашиваю, – Светозар замешкался и отвёл голову: – Представь, если встретился с кем-то и силы неравны?

Смущение брата было непонятно Олегу, но он решил ответить обстоятельно:

– Если это нечистая сила, то против неё есть разные поверья, коих я, правда, не сильно разумею. Но пока не увижу её сам, стою на том, что всё это большое преувеличение, так как у страха глаза велики. Если это неведомый враг, то его надо побеждать не силою, а ловкостью и хитростью. Тебе я советую попробовать заговорить ему зубы и подружиться. Каждое чудище, как тот кривой жёлудь, живёт одиноко и несчастливо, а если найти к нему подход, раскусить секрет, то может статься, что оно вовсе и не чудище, а просто нечто совсем особенное. Вряд ли у меня так получится, а у тебя сердце открытое и «язык без костей», как любит говорить мама. Это твой дар.

– Давай вместе уедем? – вдруг, перебив, горячо воскликнул Светозар: – Ты можешь взять меня с собой?

– Никак нельзя, – мягко произнёс Олег. – Для всех нас это печаль и тяжесть долгого расставания, но мать просто не выдержит нашего совместного отъезда. Лучше я обязательно приеду следующим летом и захвачу с собой как можно больше историй и рассказов.

– Я буду очень скучать по тебе, – голос Светозара дрогнул, глаза заблестели.

Олег ждал этого момента и внутри себя обрадовался, что младший брат дал волю своим эмоциям.

– Братишка, я оставляю тебя за старшего, и, главное, заботься о матери. Все свои обязанности я передаю тебе в моё отсутствие. На рожон не лезь и дружи с головой в любой ситуации. Принимай все решения взвешенно и хорошенько обдумав. «Утро вечера мудренее», я с этим согласен. И почаще заходи к дяде Аскольду. Он тебя обучит всем премудростям кузнечного дела. Всегда пригодится, – каждое слово Олегу давалось с трудом от нахлынувших чувств.

– Ладно умничать, – улыбнулся Светозар, утирая глаза рукавом. – Помнишь, я один раз совсем маленьким свалился с лошади в овраг, а ты бегал вдоль него и кричал: «Спасите, спасите хорошего человека!» Всё со мной и матерью будет в порядке. Ты лучше себя береги.

– Буду, буду, – похлопал Олег по плечу Светозара. – Я тоже уверен, что всё у нас будет в порядке. Возмужаем и ещё всем покажем! Пойдём теперь спать. Завтра рано вставать.

Олег перелез на самую нижнюю ветвь дуба и спрыгнул на землю.

– Смотри, прыгаю с ветки, где мы сидели! Это будет повыше твоего, – весело воскликнул Светозар и полетел на землю, ловко кувыркнувшись при приземлении, затем быстро вскочил на ноги и отряхнул руки и рубаху.

– Так помни, ты теперь за старшего. Никаких выше или ниже, – улыбнулся Олег, и оба довольные пошли домой.

На следующее утро за городом растянулся длинный обоз, уходивший с товарами в стольный град, Великий Новгород. Олег, простившись со всеми, сидел на одной из повозок, мерно поскрипывающей задними колёсами. В душе боролись тяжёлое чувство расставания и предвкушение новых мест. Перед глазами постоянно всплывали скорбное выражение лица матери и меньшой, бежавший за повозкой добрых три или четыре версты[21]. Устав, тот остановился и прокричал:

– Буду тебя ждать. До свидания, братишка! Покаа-а…

Олег, державший себя с родными всё утро с напускной деловитостью, желая показать свою взрослость, вдруг порывисто задышал и уже не смог сдержать рыданий.

– Наверное, так надо, не раскисай, – говорил он себе.

Слёзы текли по щекам, и губы неестественно растягивались в гримасу улыбки, пока он продолжал перешёптываться сам с собой. Олег откинулся спиной на мешки и уставился в небо, всегда служившее ему надёжным другом:

«Ветер по небу идёт, всех нас вдаль с собой зовёт, – стали крутиться в голове слова, – с облаками он играет, судьбы наши выбирает».

Он понемногу успокоился, и ему начало казаться, как будто он уже и не здесь вовсе, а где-то там впереди выбирает тропку на развилках новой жизни. От мерного покачивания на него вскоре накатила дремота. Ветер действительно пролетел мимо обоза, сделал виток над спавшим в повозке Олегом и рванул ввысь, чтобы бросить взгляд на расстилающиеся впереди леса, реки и поля.

Глава 6. Подводное царство

Прошел месяц со дня отъезда Олега. Это было тяжёлое время для Изольды и Светозара, когда приходилось перекраивать свои привычки и привыкать к тишине, внезапно охватившей дом. Обоим не хватало большого и родного чувства опоры, который всегда давал своим присутствием Олег. Изольда лишилась пары взрослых рук в работе по хозяйству и возможности обсуждать житейские трудности со старшим сыном, как они часто это делали, сидя за столом, когда Олег внимал чаяниям матери, готовый нести свою ношу старшего мужчины в доме. Светозару тоже приходилось нелегко в первые дни, так как у него пропало беззаботное чувство уверенности, что старший брат рядом в любой трудной ситуации и может хмурым взглядом или кулаком отстоять его правоту.

В один из уходящих дней лета Светозар увлечённо рассматривал бегущих друг за другом муравьёв. Они по прямой линии ползли вверх по увесистому стволу берёзы, росшей рядом с их избой. Поражало, что муравьи ровным строем в одинаковом темпе упорно карабкались наверх, а рядом другие муравьи ритмично тонкой змейкой спускались, и если ничто не мешало им извне, то они могли бесконечно долго совершать это движение вверх и вниз.

– Что движет ими? Кто определил тот таинственный путь, по которому они ползут? – задавал себе вопросы Светозар, пока стоял рядом с берёзой и взглядом провожал муравьёв от низа ствола до крупных веток, располагавшихся выше его головы.

Он знал и сам ранее видел, как муравьи ухаживают за прячущимися под листьями маленькими зелёными букашками, с которых они берут сок, похожий на молоко. Светозара интересовало, как они способны понимать и общаться друг с другом.

– Неужели в таких маленьких созданиях есть разум, сопоставимый с разумом зверей или даже человека? – вертелось у него в голове.

Светозар проследил, как, спустившись с берёзы, муравьи бежали по краю тропинки до деревянного настила и потом, вскарабкавшись на крайнюю половицу, следовали по её поверхности до развилки, свернув с которой, они устремлялись к забору и за ним терялись в густой траве. Он несколько раз клал то камень, то палку на пути муравьёв, и каждый раз они, повинуясь какому-то безошибочному внутреннему голосу, моментально огибали препятствие и продолжали своё движение в неизменном направлении.

– Может ли это быть проявлением какой-то таинственной воли, которая подсказывает им, что делать? И если это так и они – проводники этой силы, то где её источник? – размышлял Светозар.

– Может ли человек воспользоваться этой высшей силой или ему лучше, наоборот, не иметь с ней дело как с нечистой? А то станем такими же послушными и безропотными, как муравьи… – разговаривал сам с собой Светозар.

Понаблюдав за букашками ещё какое-то время, он решил сильно усложнить им жизнь и с силой плесканул целый ушат воды на деревянную половицу, смыв всех муравьёв на землю. Светозар присел на корточки, чтобы посмотреть вблизи, что будет происходить далее. Муравьи ударились в панику, потому что разлитая вода не позволяла им продолжить привычное движение. Они стали разбегаться во все стороны, а некоторые развернулись и поползли обратно. Но потом произошло следующее: единичные муравьи, которых Светозар для себя назвал «лазутчиками», смогли обежать вокруг мокрого места и влиться в ряды своих встречных собратьев, при этом часть толпившихся здесь муравьёв тут же ринулись по их стопам, огибая половодье. Остальные букашки ещё долго беспорядочно кружили и суетились, но как только вода окончательно спала, они как ни в чём не бывало продолжили свой путь по старому маршруту.

– У вас мёдом, что ли, здесь намазано?! – возмутился Светозар, будучи уверенным, что ушатом воды смог поколебать невидимую волю, руководившую муравьями.

«Надо будет разворошить один из муравейников, чтобы посмотреть, что и как там устроено», – решил он для себя.

Вдруг до него долетели громкие женские вопли и крики, раздававшиеся, по всей видимости, с торговой площади Детинца. Кто-то даже стал звонить в колокол, и это означало, что произошли серьёзные и никем не ожидавшиеся события. Светозар бросился бежать на шум собиравшейся толпы, и по дороге к нему присоединились другие горожане.

На площади Детинца уже толпился народ, преимущественно женщины с детьми, многие из них причитали со слезами. Светозар не смог сразу разобрать, что же произошло, так как женщин постоянно перебивали вновь подходящие горожане. Но как только суть случившегося стала ясна, он на онемевших ногах отошёл от толпы, прислонился к забору ближайшей избы и на какое-то время ушёл в себя, потеряв интерес к происходящему.

– Неужели это знак для меня? Или просто совпадение… Вышел ли срок, когда я обещал вернуться? – спрашивал он себя.

Светозар стал подсчитывать прошёл ли месяц или нет и одновременно пытался ответить, верит ли он в нечистую силу, или встреча с Водяным была не более чем наваждением, как он раньше в этом себя убедил. Из забытья его вывел тряхнувший за плечо друг Игорь:

– Ты чего здесь стоишь? Слышал, что произошло с рыбаками?

– Да, в целом. Расскажи, что ты знаешь? – ответил вопросом на вопрос Светозар.

Игорь был на два года старше Светозара, но с самого детства дружил с ним и очень ценил отношения с Олегом. Он был рослым парнем с открытым и немного угловатым лицом, с яркой каштановой шевелюрой, и вся манера держаться выдавала в нём склонность к порывистости и горячности.

– Толком никто ничего не знает, – всплеснул обеими руками Игорь. – С этими бабами никогда не разберёшь, что к чему. Вчера должны были вернуться рыбаки. Потом их ждали с утра, а после обеда послали гонцов из ватаги Радомира искать выше по реке. И вот они вернулись с вестями, что кто-то видел, как судно закрутило в водоворот, оно накренилось и затонуло. Местные бросились спасать рыбаков. Нашли даже долблёнку, чтобы подплыть к месту, но никого спасти не смогли. Сгинули рыбаки, как в омуте. Все сейчас судачат, толи была течь, толи судно было очень гружёным, толи нечистая сила вмешалась, так как водоворота в этом месте отродясь никто не видывал. Жёны и дочери этих рыбаков вместе с соседками в голос причитают. Ведь пятеро мужиков пропало. Посадник вон пришёл и молчит. Знать, сказать нечего.

– Случившееся не укладывается в голове. На морях корабли о скалы разбиваются, на реках на мель садятся, но чтобы из-за водоворота целый коч затонул?! Такого я не мог представить. А остался ли кто-то из гонцов продолжить поиски?

– Да, кажется. Пойдём, пойдём обратно на площадь. Надо там стоять, тогда больше узнаем.

Игорь и Светозар вернулись к скоплению народа и до вечера провели в ожидании новостей. Возбуждение и общее чувство, что надо как-то действовать, витало в воздухе. Никто не мог поверить, чтобы пятеро опытных, видавших виды рыбаков могли так просто пропасть без вести на подходах к дому. Горожане, разбившиеся на маленькие кучки, выдвигали одну версию произошедшего невероятней другой. Среди общего гама до уха Светозара иногда долетали слова «Водяной» и «нечистая сила». Рядом гурьбой носились мальчишки – сыновья исчезнувших рыбаков, кричавшие, что завтра с утра отправятся на их поиски. Светозару очень хотелось включиться в общий настрой и примкнуть к кому-то, кто собирался на выручку, но внутренний голос подсказывал, что ему, возможно, нужно решиться на собственный план спасения рыбаков. Он замер в нерешительности, обдумывая, что предпринять, когда его в очередной раз дёрнул Игорь: