Я – сингуляр

– Хороша, – признался я. – Настолько, что я бы ничего не трогал.

– Нет, – возразила она, – давай вот здесь увеличь, здесь раздуй, а вот тут чуточку добавь алости… Так нежнее. Словно солнечный луч пронизывает.

– У тебя такими бывают уши, – заметил я.

– Сделай таким и там, – сказала она настойчиво. – И клитор увеличь.

– А его зачем?

– Сейчас модно крупный!

– Ладно, сделаю покрупнее… Но с этого ракурса его не видно.

– Догадываюсь, – ответила она сердито, в голосе прозвучало сожаление, – но все равно сделай. Я знаю, понадобится!

Когда работает умелец, это занимает считаные минуты. Можно уложиться даже в секунды. Но Лариска мой друг, я провозился двадцать минут, зато Лариска взвизгнула в восторге, увидев результат:

– Круто! Славка, ты – гений!

– Было над чем работать, – признался я. – Это не какую-то корявую переделывать в фотомодель. Ставить?

– Да, – сказала она твердо. – Давай на самые посещаемые. Руснетовские, конечно! Подзаголовок щас придумаю… Вот: «Лариска Немировская оскандалилась возле дома…», нет: «Лариску Немировскую спалили папарацци…» Или: «Позор Лариске Немировской…»

– Да все хорошо, – сказал я, – мы же на разные закинем, вот и нужны разные подписи, словно это владельцы сайтов передирают друг у друга клевый снимок.

– Ты думаешь?

– Да, – признался я. – Иногда думаю. Даже – головой.

Глава 7

Забросить снимки на посещаемые форумы не трудно, хоть и хлопотно. Я всобачил их на первую пятерку, а оттуда сами расползутся, сам знаю, что выдал ходовой материал.

Когда забрел на кухню в рассуждении, чего бы пожевать, голенькая Лариска сидит, поставив одну ногу пяткой на стул, согнулась, как кот на помойке, выставив острые позвонки, левой рукой медленно двигает внизу зеркальцем, озабоченно рассматривает свои половые губы. Пальцы правой руки озабоченно щупают припухлости.

– Что-то случилось? – спросил я и, невольно возгордившись, спросил: – Не натерла?

– Посмотри, – сказала она. – У меня вот здесь не слишком обвисает? «Губы бантиком» стоит всего триста долларов. Вся операция длится пару часов…

– Что за бантики? – спросил я.

– Чудак, ты один на свете не знаешь! Как ты и живешь на свете, такой дикий? Это подкачка геля во внешние губы, укорачивание внутренних, увеличение клитора… Самая модная операция, уже догоняет по имплантации груди, а по подтяжке обогнала.

Я сел напротив, потом опустился на пол, внимательно пытаясь найти дефекты, на которые указывает Лариска, но по своей мужской тупости или бесчувственности к прекрасному так и не нашел. Лариска так и эдак захватывала пальцами нежную розовую плоть, выворачивала, оттягивала, но я все равно не находил изъянов.

– Эх ты, – сказала наконец Лариска разочарованно, – что ты понимаешь!

– Да, – согласился я вынужденно, – нам как-то важнее не какая, а само наличие. Но я ж тебе все подправил!

– Это в жабе, – ответила она уныло. – А мне надо такое, как ты сделал, и наяву!

– Ну ты даешь, – сказал я пораженно.

– А что? Как ни крути, а наука идет вперед. Грудь с имплантатами всегда красивее, чем без них! Даже у молоденьких девочек. И никакими упражнениями или диетами не сбросишь так быстро вес, как липосакцией… А с этой штукой так и вообще… Я что, виновата, если у меня такой маленький клитор?

– Ни фига не маленький, – возразил я. – Глупости! Но если надо, дорисую.

Она отмахнулась, что с тупым разговаривать, другим надо не рисунок показывать, я попросил:

– Погоди, загляну в поисковик.

Здесь же на кухне я быстро ввел в яндекс эти самые «губки бантиком», ошалел от тысяч и тысяч статей на эту щекотливую, по моему дремучему мнению, тему. Так бы о проблемах освоения планет писали!

Лариска заглядывала через плечо, охнула.

– Ох, там написано, две недели нельзя сексом…

– Потерпишь, – сказал я с видом старшего брата. – Кроме того, у тебя такой бархатный анус…

Она отмахнулась:

– Да все, кто знает, так и делают! Но через три дня концерт в Коршунграде. Придет не то мэр, не то олигарх… он там всем правит, должна быть готова. Приезжающих с выступлениями трахает, хобби у него. Не могу же сразу сказать: только не туда?.. Он же все равно захочет везде!

Я взялся готовить кофе, я и на ночь тоже пью, подумал, что хирургия давно была готова к изменению формы груди, жопы, ног и вообще всего тела, но не была готова мораль. Даже лица исправляли только жутко искалеченным в авариях, а о коммерческом использовании не было и речи. Сейчас же плотину прорвало.

И показательно, что такие труды по исправлению половых губ требуют, понятно, демонстрации полученного совершенства. Женщина, которая резко улучшила форму половых губ, сама не может ими налюбоваться, с гордостью раздевается перед партнером и вообще рада случаю продемонстрировать их при любом подвернувшемся случае.

Хорошо, если это «само собой»: сидя на стуле, медленно перебросила ногу на ногу или же расположилась в низком кресле, а еще удачно села, раздвинув ноги, в кафе… и в других подобных местах, их женщины сразу берут на карандаш.

Но этого мало: старалась, делала, терпела, платила, а теперь показывать только украдкой? С грудью намного проще, ее можно демонстрировать и в платье! Все равно видно форму. И вот жажда демонстрировать свои успехи в превращении половых губ из органа… ну, выделения в символ изящества и красоты ломает барьеры, установленные некогда церковью, а затем перешедшие в повседневную жизнь.

Так что лавина уже стронулась, но пока еще только начинает разгон. А ничего не подозревающее человечество копошится у подножия горы в мирной зеленой долине.

Перед сном я посидел за компом, не могу не полазить по Инету, Лариска посмотрела на часы и рассудила, что домой добираться уже поздно.

Когда я пришел в спальню, Лариска уже тихонько спит, свернувшись в клубок и развернув ко мне роскошные ягодицы. Я тихонько лег, обнял ее по-братски, асексуал я или не асексуал, и тоже заснул тихо и мирно.

Дурость, сказал я себе, не перестает быть дуростью от того, что большинство привержено этой дурости. А большинство привержено именно дурости уже потому, что целиком из Люш, Василис, Татьян и Ольг, а также тех, кто еще ниже по уровню. Те у пивного ларька, роняя слюни, рассуждают, как бы враз опустили доллар и вывели страну на верх процветания. А в космос не хрен лезть, это ниче не даст моему огороду…

Отсюда вывод: большинство населения – дураки, если уж называть все своими именами, на хрен политкорректность, я же не на трибуне и не заявку о приеме на работу заполняю. Если же большинство дураки, развиваем мысль дальше, то большинство не право.

Идем дальше… Большинство – враг для любой оригинальной мысли, большинство требует, чтобы все были как оно, большинство, состоящее из тупеньких Люш. Потому столько анекдотов о профессорах-идиотах и ни одного – о тупом большинстве, для которых эти профессора нечто вроде марсиан. Большинство всегда все знает, в том числе и как вывести страну к вершинам процветания, этого не знает только то крохотное меньшинство, которое как раз и находится на вершине власти. А еще не знают тупые профессора-академики, что в советниках у такого же тупого правительства.

Наконец, окончательный вывод: если мои взгляды начнут совпадать со взглядами и вкусами большинства, это значит – тону, надо срочно выползать из этого болота. То есть менять взгляды, менять вкусы, менять привычки и способ существования.

Я глубоко вздохнул, с силой потер ладонями лицо. Они у меня не шершавые, но все равно морда загорелась, будто облили бензином и подожгли. Наверное, все-таки устыдился. Это я-то устыдился. Сейчас две тысячи седьмой год, когда нигде и ничего не стыдно, везде свобода и демократия, но я все-таки устыдился, урод… Отстал от жизни, хотя всем нам приятнее думать, что обогнал.

Но если предположить, что в будущем снова начну стыдиться, то я, выходит, все же обогнал.

Коновалов, он у нас креативный директор, перед обедом вызвал к себе в кабинет.

– Ты обещал, – напомнил он хмуро, – посмотреть по Инету материалы по нэцкэ.

– Посмотрел, – ответил я.

– И как?

– Отобрал, распечатал, – сообщил я. – Все в самом лучшем виде!

– Давай.

– Вот, целая пачка. А это координаты московских коллекционеров. Не всех, конечно, многие избегают огласки.

Он проворчал:

– Понятно, краденое скупают… Ого, тут немало асек и е-мэйлов.

– Даже скайпы есть, – добавил я.

– А это что еще за..?

– Это типа видеоконф, – пояснил я.

– Почему у меня еще нет? – спросил он подозрительно.

– Дык веб-камеру нужно, – сообщил я. – А она деньги стоит…

Он прорычал:

– Ты что? Я директор или где? У директора все должно быть! В лучшем виде. Узнай, что и как. Составь смету, подпишу. Установить сам сможешь? Или вызывать бригаду специалистов?

Я сдержал улыбку, смолчал, у меня скайп давно, ответил, потупя глазки:

– Сумею сам.

– Иди в бухгалтерию! – велел он. – Я позвоню, чтобы дали под отчет тебе… сколько скажешь. Но отчитаешься за каждый рупь, понял? Иди, пока дотопаешь, я распоряжусь!..

– Все сделаю, шеф, – заверил я.

– Когда?

– Да сегодня и сделаю, – сказал я, снова умолчав, что веб-камеры продаются в каждом компьютерном магазине, даже в том хилом, что в соседнем здании, а установка займет две минуты. От силы – три.

– Даешь, – ответил он пораженно. Посмотрел на меня значительно и добавил: – Честный ты, Слава, за что и ценю. Другой бы надувал щеки и говорил про технические трудности, а времени взял бы с неделю, а то и две. Еще и прибавку к зарплате требовал бы!

Я шаркнул ножкой.

– Да чего там… Дело несложное.

– Ладно, иди, действуй.

– Спасибо, шеф.

Я с облегчением покинул кабинет, не люблю бывать у руководства, это все равно что заходить к стоматологу даже просто на осмотр. Коновалов, когда-то неутомимый работник, всегда горел на работе, но вдруг как-то странно перегорел, как о нем говорят за его спиной, лишь остатки былой энергии не дают спиться, теперь его качнуло в коллекционерство-любительство. Сейчас снова мода что-то собирать, коллекционировать: он собирает нэцкэ, хотя мода на них прошла лет тридцать назад. Его заместитель, глядя на шефа, подбирает книги, что, на мой взгляд, тоже устаревшее: куда проще и удобнее скачивать из Инета.

Меня тоже подбивали то на одно, то на другое, я отнекивался, мол, ни к чему душа не лежит, пока не обнаружил, что с великим и несколько странным интересом всегда рассматриваю фотографии далеких галактик, туманностей, взрывы сверхновых и даже просто снимки участков неба, понятные только специалистам. А мои красивые и героические поступки, где я крут, красив, смел и спасаю человечество, все чаще переносятся в космические области.

Сегодня, установив шефу скайп, после работы зашел по дороге перекусить в крохотной кафешке, в черепе вяло переползают одна через другую полудохлые мысли насчет куда бы пойти. В глаза бросилось на противоположной стороне улицы название «Галактика». На миг показалось, что фешенебельный ресторан, казино или что-то еще чрезвычайно нужное современному человеку, без которых он просто жить не может, но, приглядевшись, с удивлением рассмотрел витрину книжного магазина.

Поколебавшись, свернул, любопытно, совсем близко к дому, когда же он открылся. В дверях столкнулся с парой, несут целую стопку книг, учебники, совсем сумасшедшие, любые учебные материалы надо брать из Инета: бумажные устаревают раньше, чем выходят из типографии.

Едва переступил порог, ощутил, как сладко заныло сердце. Прямо наискось уходит большой стенд с книгами и атласами по астрономии. На обложках красочные фотографии высокой печати Магелланова Облака, Конской Головы, шарового скопления Галактики… В душе шевельнулось странное чувство узнавания. Я замер, пытаясь сосредоточиться на этом ощущении, но в спину легонько толкнули. Посторонился, давая пройти, с другой стороны протопала группка молодых парней и девушек, беспрерывно жуют, надувают пузыри и гогочут, и неясное ощущение медленно растаяло.

Раздосадованный, я прошел к полкам с книгами, корешки толстые, в суперобложках, глянцевые, что значит малые тиражи и высокие цены. Отдельно полка с атласами, солидный магазин, если такой вот некоммерческой литературы целый отдел. Представляю, сколько места отведено дамским соплям, спиномозговушкам и сказкам для взрослых, именуемым фантастикой. Иногда даже, для прикола, наверное, – научной фантастике. Это где между галактиками дерутся световыми мечами, а роботы переговариваются человечьими голосами, будто в них нет радиосвязи.

У дальнего конца стенда девушка в строгом сером платье, с короткими волосами, блестящими, как звериный мех. Она сняла с полки альбом большого формата так изящно и строго, что я залюбовался отточенными движениями и дальше неотрывно смотрел, с какой сосредоточенностью углубилась в рассматривание картинок. Платье скрадывает фигуру, но сразу видно, что вторичные половые признаки либо развиты слабо, либо совсем не развиты, но, когда, поворачиваясь ближе к лампе, обратила лицо в мою сторону, сердце дрогнуло от восторга. Именно такими в детстве я представлял персидских царевен и сказочных пери…

Альбом в ее руках отсвечивает блеском ламп, бросает в глаза мне зайчики, иногда блики пробегают и по ее лицу, немножко несовременному, что ли, неземному, слишком уж одухотворенному…

Она всматривалась в глянцевую фотографию, мне альбом показался настолько красочным, что решил было, рассматривает картину Валеджи, у него масса таких изображений космоса, сказал благожелательно:

– Вот там, в отделе «Изобразительное фэнтези», еще три альбома Валеджи. И Ройо там же…

Она взглянула на меня с удивлением, тонкие дуги бровей приподнялись, в глазах непонимание.

– Простите…

Альбом в ее руках качнулся, блеск перестал раздражать мне глаза, я узнал фото Крабовидной туманности, снятой в гамма-лучах.

– Это вы простите, – сказал я поспешно, лицо мое опалило жаром. – Я сглупил, простите… Не рассмотрел рисунок, решил, идиот, что рассматриваете картины фэнтезийных художников. Еще раз простите идиота!

Она несколько мгновений пытливо рассматривала меня, красиво очерченные губы раздвинулись в легкой улыбке.

– Ничего, ошибка понятна. Снято в самом деле очень красиво.

– Теперь видно, – сказал я, – что это Крабовидная туманность, но тогда я решил… господи, что за дурак!

– Да не казните себя так, – мягко сказала она, перевела взгляд на подпись, кивнула. – Да, это в самом деле Крабовидная. Вы астроном?

– Нет, что вы.

– Но вы сразу ее узнали…

Я развел руками:

– Если бы сразу.

Она улыбнулась шире:

– Да не казните себя так. Я бы не узнала. Хотя я на факультете звездной астрономии. Правда, только на первом курсе.

– Вы счастливый человек, – вырвалось у меня.

Ее глаза округлились, а брови поднялись еще выше.

– Почему?

– Занимаетесь таким увлекательным делом! В смысле, изучаете, но потом займетесь… и будете раскрывать тайны темной материи, темной энергии, пространственных струн и даже спин-трейдов…

Народ, я имею в виду интеллигентный народ, про остальных из политкорректности умолчим-с, все еще полагает, что Вселенная расширяется, так сказать, линейно. Совсем недавно наблюдения показали, что Вселенная почему-то расширяется с немалым ускорением. Ничем не удавалось такой феномен объяснить, пока ряд ученых не сошлись во мнении, что во Вселенной существует некая неизвестная субстанция и что этой субстанции не меньше чем семьдесят пять процентов! Ее назвали «темной энергией». Именно она и дает основную плотность энергии Вселенной.

Еще двадцать два процента состава Вселенной приходится на «темную материю», еще одна таинственная форма вещества, о которой не имеем никакого понятия, кроме того, что она есть… Еще не обнаружена приборами, но открыта «на кончике пера», как были открыты самые дальние планеты Солнечной системы.

И только три процента приходится на то, из чего, как нам казалось всегда, и состоит Вселенная: протоны, нейтроны, античастицы, фотоны, нейтрино…

Она смотрела с таким уважением, что даже хорошенький ротик слегка приоткрылся. Но тут же овладела собой, лицо снова стало классически строгим.

– Любители обычно проникают дальше профессионалов, – сказала она, но я уловил в ее голосе нотки превосходства, все-таки любители – это любители, а профи – это профи. – И, кроме того, сразу видно, что вы астрономию любите. А по мне этого не скажешь. Я, может быть, иду в астрономы ради каких-то меркантильных целей.

Я сказал недоверчиво:

– Мне трудно представить, что меркантильность может привести в астрономию… Там много не наваришь. Кстати, если вы только начинающий астроном, то я в самом деле могу чем-то помочь. Что вы ищете?

Она мягко улыбнулась:

– Еще сама не знаю.

– Как это?

Она посмотрела на меня искоса.

– Удивлены?

– Ну, все идут за чем-то определенным.

Она покачала головой:

– Я просто шла мимо.

– Я тоже, – вырвалось у меня. – Простите, не хочу брякнуть какую-то банальность, но… вы зашли в книжный магазин, а не в ювелирный!

Она улыбнулась, я смотрел, как артистически грациозно кладет альбом на место. Нет, фигура у нее в порядке, когда вот так вытягивается, заметно, что есть и две маленьких груди, и длинные ноги.

– Я тоже зашел в книжный, – сказал я, – и тут встретил вас. А сейчас дрожу от ужаса, что мог бы пройти мимо.

Ее губы чуть-чуть дрогнули в усмешке.

– В самом деле?

– В самом, – заверил я. – Можно мне предложить вам чашку кофе? Вот в том углу даже столики. А то от книжной пыли горло пересыхает.

Она посмотрела на меня серьезно и немножко удивленно:

– В самом деле? А я не заметила…

– В самом, в самом, – заверил я. – Вы искали что-то определенное?

Она кивнула:

– Мне сказали, что здесь можно отыскать фотографии черных дыр.

– Черных… дыр?

– Ну да, – сказала она сердито и посмотрела на меня с подозрением, – а вы что имели в виду?

– Нет-нет, – сказал я поспешно, – я именно черные дыры в виду и… имел.

– Тогда почему такая ехидная улыбка?

– Простите, – сказал я с великим раскаянием. – Просто я подумал, что это обычный розыгрыш старшекурсников над нубами. Дело в том, что фотографии черных дыр не могут существовать в природе. Тем более, по последним данным, черных дыр нет вообще.

Она возразила тихо, но я ощутил протест в ее мягком шелковом голосе:

– Как это нет? Есть же снимки!

– На которых ничего не видно, – сказал я. – Получены они сложнейшими методами фотографирования в различных спектрах отраженных волн и наложениях их на другие шумы Вселенной. На этих снимках можно увидеть все, что угодно. В том числе и черные дыры. В универе все еще их преподают?

Она ответила несколько растерянно:

– Ну, есть на третьем курсе пара лекций…

Я развел руками:

– Простите, что сообщаю такую неприятную весть, но Джордж Чаплин, а это крупнейший авторитет, доказал недавно, что коллапс массивных звезд создает не черные дыры, как все еще утверждает нынешняя астрофизика…

Я сделал паузу, она спросила недоверчиво, но уже попавшись на крючок:

– А что?

– Коллапс создает особый тип звезд, содержащих темную энергию. А самих черных дыр, увы, не существует, хотя с ними какие только надежды не связывали! Вплоть до мечты, что через них можно будет попадать в другие вселенные.

Она задумалась, глядя на меня исподлобья, а я тихо любовался ее нездешней красотой, строгой и филигранной, словно она не человек, а нечто из другого мира, более продвинутого и одухотворенного.

В самом деле, во всех учебниках, теперь уже быстро устаревающих, трактуется, что когда нарушается равновесие и звезда начинает неудержимо сжиматься, то стискивается до тех пор, пока не превратится в точку, чуть ли не микроскопическую, хоть и с прежней массой. Сила тяготения становится такой, что даже электромагнитное излучение не может вырваться, и такая звезда становится абсолютной невидимкой. Но сейчас в этой истине уже не так уверены.

Она сказала с неуверенностью:

– Но как же… Именно черные дыры лучше всего подтверждают правоту теории относительности Эйнштейна.

– В чем?

– Что гравитация – это свойство пространства-времени, а массивные тела его деформируют…

Я сказал с улыбкой:

– Жаль только, что сам Эйнштейн в существование черных дыр не верил.

– Почему? – спросила она недоверчиво.

Я пожал плечами:

– Наверное, потому, что их существование противоречит квантовой механике, которую Эйнштейн тоже разрабатывал.

Она произнесла с глубоким уважением:

– Вы так много знаете… И, говорите, непрофессионал? Так кто же вы?

– Стыдно сказать, – ответил я. – Давайте я, в самом деле, лучше угощу вас чашечкой кофе. Если хотите здесь, в соседнем доме есть настоящая кафешка…

Она мило улыбнулась, чуточку иронично, я уж думал, скажет: «Давайте уж не будем тянуть, сэр!», но кивнула и ответила тепло:

– Спасибо.

– Спасибо «да»? – спросил я. – Или спасибо «нет»? Лучше «да», а то и у меня в горле пересохло…

– Да, – сказала она просто. – В том кафе, в самом деле, хороший кофе.

– Знаю, – ответил я. – Сам там заправляюсь. Странно, вас не видел, идиот…

– Может быть, – заметила она, – и видели. Но много народу, всех не упомнишь.

– Вас бы я не забыл, – ответил я. – Меня зовут Вячеславом, так в паспорте, но вообще-то я Слава, Славик. Для всех, а не только для друзей.

– Габриэлла, – сказала она. – Меня зовут Габриэлла.

Глаза ее оставались серьезными, в них я увидел легкое предостережение и напоминание, что она Габриэлла, а вовсе не Габи.

– Габриэлла, – повторил я. – Прекрасное имя… В нем что-то неземное, звездное. Как будто прилетел эльф из далекой галактики!

Она улыбнулась, я уловил что-то вроде облегчения: ведь я мог брякнуть что-то вроде: ах, какое сексуальное имя, сейчас слово «сексуальное» пихают всюду, из гнусного оскорбления оно удивительно быстро стало высшим комплиментом.

На выходе из магазина ослепил свет, преломившийся в стеклянной крыше магазина напротив. Над домами непривычно синее небо, бездонное и бесконечное, тоже слепящее синью и умытостью. Оранжевые огни на крыше разбились на множество мелких радуг и веселыми волнами упали на широкие плиты мраморного пола.

Габриэлла засмеялась и пошла по ним, легкая и праздничная, в самом деле похожая на принцессу эльфов.

Глава 8

В кафе почти пусто, как обычно в это время дня, мы выбрали удобный столик на двоих. Официант принес два кофе и пирожные, я поинтересовался:

– Габриэлла, а что за альбом вы купили?

И снова по каким-то признакам уловил, что она предпочитает это дистанцирующее «вы», хотя теперь принято сразу на «ты» и с ходу интересоваться насчет половых запросов.

Она положила на стол книгу великанского формата. Я поднял обложку, и сердце вздрогнуло. Туманность Конская Голова на фото во всей страшной потрясающей красе: мощная коричневая шея, гордая умная морда с тревожно вздернутыми ушами словно прислушивается к приближению других галактик и туманностей, сверху падает не земной и даже не галактический свет, а нечто, нечто, чему нет слов и не будет в человеческом языке.

Это я знаю, что свету взяться неоткуда, вдоль головы по всей морде взрываются многие миллионы звезд, и страшный жар и всесжигающее излучение, пройдя сотни миллионов световых лет до нашей Галактики, до нашего Солнца, кажутся здесь милым утренним заревом.

Над Конской Головой голубой свет, а дальше чернота, сквозь которую смотрят испуганные звезды. Только самые яркие пробиваются через облако пыли, но, глядя на них, понимаешь с дрожью во всем теле космические расстояния, космическую мощь.

Я услышал мягкий участливый голос:

– Что-то случилось?

Я с трудом оторвал взгляд от репродукции.

– Да… но не обращайте внимания. Я еще не видел такого изумительного снимка! В каком диапазоне снимали, удивительно…

Она покачала головой, ее серые внимательные глаза не отрывались от моего лица.

– Ну и реакция… Люди вашего склада падают на колени перед Сикстинской мадонной.

Я с неловкостью усмехнулся:

– Это не моего склада.

– Точно?

– Можете поверить. Я, как мне объяснили приятели, глух к творениям прекрасного.

Она перевела взгляд на красочное фото, на меня, красиво очерченные губы раздвинулись в усмешке.

– Гм…

Я с неловкостью пожал плечами.

– Или у меня сдвинуто восприятие.

Она смотрела очень внимательно.

– Вы не производите впечатление психа.

– Я-то здоров, – ответил я с тоской, – как раз настолько здоров, что самому противно. Интеллигент должен быть немножко сдвинутым, а у меня только селезенка барахлит и печень нуждается в мелком ремонте, а вот нервы просто стальные!.. И психика как у грузчика, сказать стыдно. В смысле, абсолютно здоровая, без вывихов. Но тогда получается, что все мои друзья сдвинутые, шизанутые…