Сила смысла. Создай жизнь, которая имеет значение

В 2010 году Эдвард влюбился в жительницу штата Айова. Их отношениям пришлось пережить непростое испытание, потому что через несколько недель после помолвки Эдварда призвали в Ирак на целый год. Но, хотя от Кэти его отделяло полмира, Эдвард каждый день разговаривал с ней. Это общение, по словам Эдварда, поддерживало его дух. В 2011 году они поженились и сейчас живут в вирджинском городе Норфолке, где когда-то встретились, и растят трехлетнюю дочку Лауру.

Эдвард приезжает на Танжер примерно раз в месяц или чуть реже, хотя и сомневается, что когда-нибудь переедет обратно на остров. И все же он уверен: «Возвращаться домой всегда приятно».

Нам всем необходимо ощущать понимание, признание и поддержку друзей, близких и партнеров. Всем нам необходимо делиться любовью и получать ее. Всем нужно найти свое племя. Иными словами, всем нам необходима сопричастность.

Исследования показали, что, пребывая в каких-то отношениях или в группе, мы получаем множество преимуществ, в том числе – чувство сопричастности и принадлежности, которое помогает наполнить жизнь смыслом. По мнению психологов, ощущение принадлежности и сопричастности возникает потому, что выполняются два условия. Во-первых, вы состоите в отношениях, основанных на взаимной заботе: каждый из участников чувствует, что любим и ценим другими, – именно это испытыал Эдвард, когда Кэти регулярно звонила ему в Ирак. Когда окружающие признают вашу значимость и обращаются с вами соответственно, вы и сами чувствуете себя значимым. Во-вторых, в этих условиях регулярно происходит приятное взаимодействие с другими людьми. Эти минуты бывают веселыми, радостными, как игра родителя с ребенком, или более нейтральными в эмоциональном плане, как совместный просмотр телевизора двумя довольными людьми, сидящими рядом. Главное, что это взаимодействие происходит регулярно и не носит негативного характера. Когда Эдвард жил на Танжере, то ежедневно виделся с друзьями в школе и на прогулках по острову. В колледже таких регулярных встреч было меньше, поэтому он страдал от одиночества.

Хотя потребность в сопричастности и принадлежности присуща всем, в начале ХХ века многие авторитетные психологи, будучи стражами души и тела, не признавали этих основополагающих аспектов человеческой природы. Идея о том, что для полноценной и удачной жизни детям необходимы родительская любовь и забота, в те времена расценивалась не только как опасная с медицинской точки зрения, но даже как аморальная и сентиментальная, из-за чего ее отвергали. Однако плоды работы психологов показывают, как важно каждому из нас чувствовать свою сопричастность и единение с близкими с первых мгновений жизни.

Недоверие врачей к родительской заботе было естественной реакцией на тот ужасающий факт, что в начале ХХ века, как и в более рание времена, дети вокруг умирали десятками и сотнями. В период с 1850 по 1900 год в США четверть детей умирала, не дожив до пятилетнего возраста. Но благодаря новаторскому открытию ученых, в частности Луи Пастера, врачи начали понимать, что причиной многих болезней являются крошечные болезнетворные микроорганизмы, – так возникла «микробная теория». Профессионалы-медики еще не вполне понимали на тот момент, как распространяются эти невидимые инфекции, но отреагировали логически: они постарались воспрепятствовать переносу болезнетворных микробов. Врачи стали заботиться о санитарно-гигиенической обстановке в детских больничных отделениях. Согласно описанию педиатра, работавшего в 1942 году в Нью-Йорке, врачи и медсестры были отмыты до скрипа, носили маски, халаты и шапочки, а также соблюдали строжайшие меры предосторожности, чтобы не переносить бактерии. Посещение детей родителями категорически воспрещалось, а к младенцам персонал прикасался как можно реже. Кроме того, врачи рекомендовали родителям в домашней обстановке проявлять минимум нежности к ребенку. Поцелуи, объятия, касания – все это, как считалось, разносило заразу, а потому не поощрялось – ради блага детей и их здоровья.

Тем временем в моду вошла бихевиоральная психология, и психологи-исследователи стали пристально изучать процесс воспитания детей. В 1928 году Джон Б. Уотсон, бывший президент Американской ассоциации психологов и основатель бихевиоризма, выпустил значимую книгу под названием «Психологическая забота о младенцах и детях». На страницах этой книги Уотсон предостерегал читателей от опасности «чрезмерной материнской любви». Он писал, что осыпать ребенка знаками внимания – значит избаловать его и испортить ему характер, потворствуя «слабости, робости, страхам, опасливости и ущербности». Те поступки и поведение, которые для нас сегодня являются само собой разумеющимися – обнимать ребенка, целовать, брать на руки – Уотсон сурово критиковал как «сантименты». Родительскую любовь он считал столь разрушительной и вредной, что мечтал о «детской ферме, где сотни младенцев, отнятых у родителей, выращивались бы в соответствии с научными принципами», – так пишет о Уотсоне научно-популярный автор Дебора Блам.

Публика восприняла идеи Уотсона всерьез. Его книга раскупалась нарасхват и получила множество похвальных отзывов в прессе. Но в ней ни словом не упоминалось о том, что подобия «детских ферм» уже существовали. Их называли воспитательными домами, или сиротскими приютами. В самом начале ХХ века уровень детской смертности в приютах порой достигал 100 %, то есть практически каждый ребенок в приюте умирал, не достигнув и года-двух. Чтобы спасти питомцев от патогенных бактерий, которые, по мнению врачей, были подлинной причиной ранней смерти, научно настроенные сотрудники приютов обеспечивали полную стерильность и идеальную чистоту в помещениях, такую же, какую врачи создавали в детских отделениях больниц и какую медицинская общественность призывала родителей поддерживать в домашней обстановке. Воспитатели в сиротских приютах изолировали своих подопечных от любых контактов с людьми. Они отделяли детские кроватки одну от другой занавесками, а сами кроватки покрывали антимоскитной кисеей, дотрагиваясь до малышей только в случае острой необходимости, то есть практически никогда.

В таких стерильных условиях уровень смертности действительно снизился. Но даже после того, как больницы и воспитательные приюты приняли столь радикальные меры, многие младенцы все равно по необъяснимым причинам заболевали и умирали. Им обеспечивали нормальное питание, теплый кров над головой, максимальную защиту от заразных болезней, но они продолжали необъяснимым образом заражаться инфекциями, которые не поддавались лечению. Что происходило?

Именно тогда на сцену вышел Рене Шпитц. В 1945 году он опубликовал результаты исследования, которое было посвящено тому, насколько важную роль в развитии и здоровье ребенка играет… любовь. Шпитц был беженцем, он прибыл в США из Европы, спасаясь от нацистов, и был не просто первопроходцем в этой научной теме, но отступником. В своем исследовании ученый сравнил две группы обездоленных детей – питомцев безымянного воспитательного дома и малышей, живших в яслях при тюрьме в штате Нью-Йорк, где отбывали срок их матери.

В сиротском приюте все дети, за которыми наблюдал Шпитц, были младше трех лет и содержались, по выражению ученого, в «одиночном заключении». Там были приняты все возможные меры, чтобы воспрепятствовать распространению болезнетворных микробов. Кроватки были отделены одна от другой развешанными простынями. Нянечки и воспитатели носили перчатки и маски. Младенцев почти не брали на руки.

Совсем иная обстановка царила в тюремных яслях. Дети беспрепятственно играли друг с другом и забирались друг к другу в кроватки. Повсюду валялись игрушки. А самое главное – матерям разрешалось проводить время со своими детьми, часто играть с ними и баюкать их.

В отличие от сиротского приюта, в тюремных яслях царил хаос, который, казалось бы, являлся идеальной питательной средой для вредоносных бактерий. Но, когда Шпитц сравнил уровень смертности питомцев приюта и детей в яслях, он был ошеломлен. Из 88 детей в приюте, где поддерживали стерильную чистоту, но избегали человеческих контактов и ласк, к концу исследования умерли 23 ребенка. В тюремных яслях за этот же период не умер ни один.

Это открытие опровергло идею о том, что в сиротских приютах дети умирают только лишь из-за подверженности микробам. Однако заявление Шпитца главным образом заключалось в том, что умирали они не от этого, а скорее от недостатка любви, подорвавшего их здоровье. Возможно, сработали и другие факторы, в том числе отсутствие стимулирующего окружения, но не было сомнений, что у приютских детей, которых наблюдал Шпитц, не было рядом человека, с которым их связывали бы прочные узы близости. Не было того, с кем они чувствовали бы себя нужными, любимыми, в безопасности, под присмотром, окруженными заботой. Детям не давали сформировать такую причастность. В результате они чахли и умирали.

В 1947 году, во время встречи в Нью-Йоркской Медицинской академии, Шпитц показал коллегам кинопленку – запись психологически обездоленных детей в безымянном приюте, за которым наблюдал в ходе исследования. Черно-белый фильм, мутный и нечеткий, назывался «Горе: смерть во младенчестве». На одной из первых заставок зрители прочитали следующее: «В раннем младенчестве общая сумма человеческих связей, имеющихся у младенца, представлена матерью или ее заместителями». Затем коллеги Шпитца увидели маленькую девочку по имени Джейн, которую мать только что оставила в сиротском приюте. Поначалу Джейн была жизнерадостна и бодра. Когда Шпитц наклонился над кроваткой, смеясь и играя с малышкой, она смеялась и играла в ответ.

Затем фильм показывал ту же малышку неделю спустя. Ребенка как подменили, она стала совершенно иной – с подавленным и умоляющим выражением на лице. Когда нянечка подошла к ее кроватке поиграть, как неделей раньше подходил ученый, Джейн посмотрела на женщину и заплакала. Тогда сам Шпитц подошел к малышке и попытался ее утешить, но она не успокаивалась. На протяжении всех трех месяцев, что длилось наблюдение, Джейн горевала и рыдала.

Другие дети тоже страдали. Едва поступив в приют, они еще улыбались, играли и исследовали окружающий мир, то есть были нормальными младенцами. Но стоило им провести в приюте некоторое время, как их личности менялись. Глаза делались тусклыми и пустыми, лица – испуганными и встревоженными. Один из младенцев все время трясся в кроватке, словно от припадка. Другой избегал встречаться глазами с нянечкой, которая пыталась поиграть с ним, и прятал голову в подушку. Дети даже не плакали, как обычные дети, они тоненько скулили.

Как сказал Шпитц, эти дети были в отчаянии. Судя по всему, они сдались и не хотели жить. Казалось, что те, чья жизнь обрывалась преждевременно, умирали от разбитого сердца. Современные исследования помогают объяснить, почему это происходило: как установили ученые, хроническое одиночество подрывает иммунную систему и ведет к ранней смерти. Выжившие младенцы страдали и психологически, и физически. Они были слабее, менее уверены в себе и хуже адаптированы социально по сравнению с малышами из тюремных яслей.

По мере продолжения фильма на экране появлялась и такая заставка: «Лекарство – вернуть младенца матери». На экране снова возникла маленькая Джейн – на этот раз вернувшаяся к матери. Малышка вновь стала прежней. Она уже не отвергала знаки внимания, не плакала, а радостно подпрыгивала на руках у нянечки и тянулась к людям. Однако психологи и врачи, которые смотрели фильм, знали, что Джейн – исключение из правил. Большинство приютских детей никогда не получат ничего, даже отдаленно напоминающего родительскую заботу.

Душераздирающий фильм стал для зрителей потрясением. По меньшей мере один из черствых коллег Шпитца залился слезами. Кроме того, фильм способствовал существенному сдвигу в воззрениях психологов на человеческую природу. Со временем благодаря подобным исследованиям психологи стали изучать и признавать жизненно важное значение привязанности и любви в раннем возрасте. Они обнаружили, что для полноценной и здоровой жизни все люди, независимо от возраста, нуждаются в чем-то большем, чем кров и пища. Всем нужна любовь и забота. Всем нужна сопричастность с кем-то.

На протяжении жизни мы удовлетворяем эту потребность по-разному. В раннем детстве главное – любовь попечителя, а с годами мы обретаем сопричастность в дружеских, родственных и любовных отношениях. Но одно остается неизменным: все эти связи жизненно важны для нас.

К сожалению, многим людям подобных тесных связей недостает. В наши дни, когда, казалось бы, мы связаны друг с другом сильнее, чем когда-либо, благодаря цифровым технологиям, уровень социальной изоляции растет. Примерно 20 % людей считает одиночество главной причиной своего несчастья, а треть американцев в возрасте от 45 лет и старше утверждают, что одиноки. В 1985 году в рамках всеобщей переписи населения был проведен опрос: «С каким количеством значимых для вас людей вы обсуждали важные вопросы за последние полгода?» Самым распространенным оказался ответ: «С тремя». Когда такой же опрос повторили в 2004 году, чаще всего звучал ответ: «Ни с кем».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пиндар, Пифийские песни (III, 62–63).

2

Имеется в виду современный американский ритуал – праздник, на котором невесту поздравляют и вручают ей подарки разной степени ценности. Аналогичный праздник устраивают для матери новорожденного ребенка. – (Прим. переводчика.)