Полная версия
Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга
Мне было лет семь, когда я начал его водить. В поле родитель сажал меня на сиденье, включал скорость, выключал сцепление и давал мне руль. Сам он запрыгивал в телегу, прицепленную к сеновязалке, и складывал друг на друга снопы – тогда они были в форме кирпичей – которые выдавала ему машина. Я ехал рядом с валками, которые она с жадностью заглатывала, до конца луга. Там, если разворот требовал сложного маневра, я предупреждал отца гудком, потому что мои ноги были коротковаты и с трудом доставали до педалей. Он мгновенно скатывался со сложенных снопов, догонял двигающийся трактор, залезал в него и направлял на следующую полосу. Он был в прекрасной спортивной форме, с орлиным зрением, которое долго казалось мне каким-то шестым чувством. Прищурившись, он одним взглядом окидывал отдаленные окрестности и часто обнаруживал неуловимые детали или изменения природного равновесия. Тогда он внезапно заявлял: «Завтра будет дождь» – или: «Форель будет хорошо клевать, можно порыбачить». Его подпольная деятельность по борьбе с размещением военной базы в нашем регионе, а также – в разумных пределах – занятия браконьерством и контрабандой в конце концов обострили его природные склонности.
Большими охапками мы разложили в кормушки траву, которую отец привез с луга. Сверху – по порции измельченных зерен, и можно открывать ясли. Коровы просовывают головы между открытых деревянных пластин и подходят к еде. Ясли закрываются вокруг коровьих голов, ограничивая их движения. Теперь, когда животные зафиксированы, можно начинать дойку и уборку стойла.
Через несколько лет наш «Хюрлихлам», который слишком часто разлаживался и оказывался «на операционном столе», был заменен на другой трактор: «Форд-5000», синего цвета. Мне было лет десять, и для меня его появление было настоящей трагедией – именно из-за его цвета. Он же синий! В моем представлении о мире и сверхсильных машинах трактор не мог быть синим, желтым или белым, это же цветочные оттенки. Ему надлежало быть красным, зеленым или черным. Мои протесты и даже слезы не поколебали решимости отца, который хладнокровно расписался под переменой цвета.
И все же этот дизельный агрегат, хотя и синий, оказался совершенно необыкновенным. Он был сильным, надежным, неутомимым, а еще… никогда не ломался. И постепенно, несмотря на свой огромный первоначальный недостаток, он стал моим трактором. Он покорил меня еще и своей быстротой – он явно превышал дозволенные пределы – и благородным рычанием, особенно при переключении скоростей, а больше всего – при движении задним ходом, с двойным переключением сцепления и повышением оборотов педалью газа. Его коробка передач не имела синхронизатора, и нужна была определенная ловкость, чтобы произвести этот маневр без единого скрипа шестерней во время движения под гору, когда прицеп с пшеницей всеми своими тоннами мешал торможению. В ожидании, когда мне исполнится четырнадцать – а значит, я получу права – отец отвозил меня на наши земли, считавшиеся частной собственностью. Мне просто надо было оставаться внутри их границ, чтобы не оказаться «вне закона». И так я мог их обрабатывать на своей огромной игрушке.
Теперь лошадей уже не было, вместо них завели еще двух коров. У нас их пятнадцать, но доим мы в среднем двенадцать, так как две – три должны телиться. А еще доить стало проще с тех пор, как мы переоборудовали стойла так, чтобы делать это с помощью машины. Обычно мой брат Бернар занимается этим один, за исключением таких вечеров, как сегодня, когда мы сильно задержались. Я прихожу ему на помощь, чтобы ускорить темп, так что каждый занимается одним из двух аппаратов.
Из всех сельских работ больше всего мне нравилась пахота. У нас был плуг с двумя лемехами, и мне никогда не надоедало смотреть, как земля, под действием отвала и дерноснима, разворачивается на два свежих валка, и порой, если глубина и скорость были хорошо отрегулированы, небольшие комочки земли осыпаются на дно борозды. Эта земля все время меняла цвет, текстуру и консистенцию. Здесь она глинистая, плотная и жирная, там известняк – легкий и рассыпчатый, а еще дальше – скальные породы, которые следовало обходить, чтобы не повредить лемех. Вороны ныряли в свежие борозды – их привлекали земляные черви, оказавшиеся на поверхности, а иногда кроты и землеройки. Одним взглядом я мог оценить, сколько нужно распахать борозд, чтобы разрыхлить пахоту для сева. Я также определял по качеству почвы толщину пахотного слоя, состав валка и урожай злаков будущим летом. А еще эту работу делали в основном осенью, в мое любимое время года, с яркими контрастными красками, свежим порывистым ветром, плотными подвижными облаками, влажной землей, набирающейся сил.
Габриэль ждал нас на прицепе с бидонами. Когда мы наполняли молоком два последних бидона, на колокольне било половину восьмого. Габриэль поспешил к молочнику. По счастью, это недалеко, а бегает он быстро. Конечно, молочник не откажется принять у нас молоко из-за опоздания на несколько минут.
Я оставил молока на донышке для наших кошек. Они уже пришли и ждали. Их было от пяти до восьми, они жили дикими на ферме и вокруг нее. Они завораживали меня. Мы видели, как они грациозно прогуливаются по балкам кровли на десятиметровой высоте. Ни одна из них никогда не упала. Нам никогда не удавалось их поймать. Они подпускали к себе только метров на десять; иногда, если быть очень терпеливым, на пять, и снова убегали на свою территорию. Но они любили молоко и приходили утром и вечером, чтобы получить свою порцию.
В то время жизнь каждого из нас была тесно связана с Природой. Конечно, сельское хозяйство модернизировалось, и мы следовали за его изменениями. И все же в то время мы еще соблюдали некоторые традиции, такие как севооборот, чтобы поберечь нашу землю, и вся наша машины цеплялась к одному и тому же трактору. Просто дизель без кабины, без гаджетов, без электроники. Просто мотор на четырех колесах. Такая механизация была весьма хлипкой, если учесть, какие участки земли мы обрабатывали, какие возделывали луга, какие распахивали борозды. Что до наших земель – сейчас они считались бы клочками – они были поделены на части и разбросаны по всем закоулкам округа, часто с купой деревьев, обозначавшей центр или края.
Покончив с дойкой, я принялся за подстилки. Я предпочитал класть пшеничную солому. Она красивого цвета, а главное – ее легко можно распушить вилами, она быстро становится объемной и позволяет за короткое время покрыть всю территорию, которую занимает скот. Если солома качественная – а она качественная, если ее успели связать в охапки до того, как она намокнет под дождем, – это последнее действие всегда происходит быстро, от силы десять минут на каждое стойло.
У нас не было сезона отдыха. Скотина задавала нашим рукам работы ежедневно, а позже, когда растения зимовали, мы отбывали повинность в лесу. Мы всегда были на воздухе, невзирая на погоду, на милость или разгул небесной стихии. Только молния могла нас напугать. Нужно сказать, что нам отсыпали достаточно историй о разбитых в щепки деревьях, о стадах, целиком пораженных электрическим разрядом, или о сгоревших фермах, чтобы разжечь последние искорки суеверий и страхи, не всегда рациональные. И потому, когда ранний вечер вдруг погружался в холодный полумрак, отец распахивал дверь в сад и с бравадой в голосе кричал каждый раз, как поблизости раздавался удар грома: «Давай, лупи сюда!» – а мать потихоньку зажигала свечку.
Теперь стойла приобрели желто-оранжевый цвет, и я открыл ясли. Все животные одновременно отступили назад. Удивительно, до чего сильны их привычки: не нужно ничего им приказывать, не нужны даже жесты. Я снова закрыл ясли, пока животные укладывались отдыхать. Братья вскоре догнали меня. Вместе мы принялись раскладывать корм на завтрашнее утро. На заре отцу останется только открыть ясли. В обратном движении те же головы высунутся на тех же местах, поедят и дадут нам подоить. Когда мы погасили свет в коровнике и заперли двери, была половина девятого. Дождь так и не перестал. Но заканчивать игру мы не стали не из-за дождя: стало слишком темно. Мы забрали рубашки из-под навеса и ушли в дом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Бригада травматологов, повторяю, бригада травматологов, срочно подойдите в блок 4344, срочно в блок 4344! – Прим. пер.
2
«Травмой» мы сокращенно называем бригаду травматологов. – Прим. авт.
3
От латинского слова «statim», означающего «срочно», «немедленно». – Прим. авт.
4
Молодой мужчина. Ножевое ранение в брюшную полость на 28-й улице. Артериальное давление 120 на 60. Пульс на момент поступления 90. При транспортировке состояние было стабильным. Один периферийный венозный катетер. Данных об аллергии нет. – Прим. авт.
5
Я умираю, я знаю это. – Прим. авт.
6
Ах ты ж черт! – Прим. пер.
7
Металлический зажим с затупленными краями, который помещают на сосуд, чтобы перекрыть его. – Прим. авт.
8
«травматология первого уровня». – Прим. пер.
9
«упаковка». – Прим. пер.
10
Зашиваем! – Прим. пер.
11
Она сводит меня с ума. – Прим. пер.
12
Ты слишком хороша, чтобы быть настоящей. Не могу отвести от тебя взгляд. – Прим. пер.
13
«И тогда я понял, как понимаю сейчас, что после каждой операции, каждого решения, каждого пережитого кризиса я стану в большей степени хирургом, чем раньше». «Становление хирурга». – Прим. авт.
14
«кардиологическое мировоззрение». – Прим. пер.
15
«Было и другое племя (и не одно), люди которого протягивали руки ладонями вперед, отстраняя от себя ветер. Они верили: если это сделать в нужный момент, можно направить ветер в иную часть пустыни, к иному, менее благословенному племени, которое было в немилости…» – «Английский пациент». – Прим. авт.
16
Артериальный проток соединяет аорту и легочную артерию во внутриутробный период. В это время он необходим, так как позволяет крови миновать еще не функционирующие, лишенные воздуха легкие. До рождения кислород поступает к эмбриону из легких матери, пройдя через плаценту. При рождении дыхательная функция резко переходит к легким ребенка, альвеолы которых внезапно раскрываются. Теперь проток становится бесполезным, и его стенки сужаются вплоть до закрытия, которое происходит через несколько дней. – Прим. авт.
17
Сто двадцать ударов в минуту. – Прим. авт.