bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 5

– Ортанс, ты меня слышишь? Скажи что-нибудь…

Я вся дрожала и всхлипывала, по лицу катились слезы.

– Ужас, – с трудом выговорила я. – Моя… моя нога…

Она опустила голову и увидела мою вывернутую ногу.

– Черт… Стефан! – заорала она. – Готовь лед, Эмерик, подымись к нему и поставь на кухне стул. Где-нибудь, где на него не будут натыкаться!

– Но…

– Не спорь.

Немного поколебавшись, он пошел выполнять ее распоряжение, не понимая, что делать и куда себя девать. Я почувствовала, как Сандро снимает с меня туфли, скривилась от боли и изо всех сил зажмурилась. Надо держаться. Реветь нельзя.

– Ортанс, ты не можешь здесь оставаться. Нужно подняться наверх. Мы поможем тебе встать.

– Не знаю, смогу ли удержаться на ногах… Я так испугалась…

Моя щиколотка раздулась, увеличившись в объеме вдвое, кожа краснела на глазах… Ногу словно резали ножом… Слезы неудержимо катились по щекам, я не могла их остановить. Бертий сжала в ладонях мое лицо, чтобы помешать потерять сознание.

– Посмотри на меня, – мягко уговаривала она.

Я послушалась. Ее взгляд обволакивал, успокаивал, придавал уверенности. Я цеплялась за него, словно за спасательный круг.

– Все позади. Мы с тобой. Ты же не можешь вечно лежать на лестнице у сортира. И там, наверху, ждет Эмерик. Мы отвезем тебя в больницу…

– Только не это! – задохнулась я.

Нельзя же всех напугать и навесить такой груз на Эмерика. Я отчаянно мотала головой из стороны в сторону, несмотря на боль, молотками стучавшую в висках.

– Все пройдет, надо подождать совсем немного, и все пройдет!

Бертий прищелкнула языком, что было у нее признаком сильнейшего раздражения. Наверняка догадалась о причинах отказа. Но моя паника заставила ее уступить:

– Но это же правда неразумно. Ладно, будь по-твоему… Тебе еще где-то больно?

– Нет, все нормально… только немного саднят ягодицы, чуть-чуть руки и стучит в висках. Надо же, что я устроила!

Она ощупала мою голову, нашла место, которым я стукнулась.

– Изрядная шишка. Ладно, пора двигаться.

Сандро просунул руки у меня под мышками и поднял меня.

Я автоматически поставила поврежденную ногу на пол и еле сдержала вопль, уткнувшись ему в плечо:

– Я не смогу. Не могу идти.

– Я понесу тебя на спине.

Нести на руках не позволяла узкая лестница, так что другого выхода не было. Он повернулся ко мне спиной, я обхватила руками его шею. Он поднял меня, как будто я ничего не весила, стараясь не задеть моей ногой стену. Бертий поднималась первой. Я не заметила ни как мы шли по лестнице, ни как пересекали зал ресторана. У меня кружилась голова. Я с трудом разомкнула веки, только когда мы добрались до кухни. Перепуганный Стефан встретил нас и повел в угол к стулу, пряча глаза, Эмерик растерянно смотрел на меня. Я впервые видела его таким – выбитым из колеи, не знающим, что делать. Нужно было его успокоить. Но мне было совсем плохо, и я ничего не соображала. Сандро осторожно усадил меня на стул. Подошел Эмерик.

– Но, Ортанс… послушай, как ты ухитрилась такое сотворить?

Я ожидала чего угодно, но не этого вопроса.

– Эмерик, ты считаешь, сейчас время для расспросов? – оборвала его Бертий. – Подержи ее ногу, а я приготовлю пакет со льдом. Ей нельзя ставить ногу на пол.

Он присел на корточки и осторожно взял в руки мою икру. Он явно боялся дотрагиваться до меня.

– Да я не знаю… Я не нарочно.

– Догадываюсь, – пробормотал он. – Извини… я…

– Подвинься, – резко потребовала Бертий.

Сандро сменил его, и Эмерик стал рядом, ласково гладя меня по волосам, нежно успокаивая. У Сандро было озабоченное выражение лица. Бертий протянула ему лед.

– Сейчас тебе станет легче, – сказала она.

– Я знаю, но…

От жгучего прикосновения льда у меня перехватило дыхание. Нужно было помочь гематоме рассосаться, не дать щиколотке раздуться еще больше. Боль была нестерпимой, она сверлила, пронзала, словно лезвия бритвы, которые загоняли под кожу. Снова набежали слезы, и я прижалась лицом к Эмерику.

– Ортанс, мне так жаль, это я во всем виноват, – ошарашил меня Стефан.

От его немыслимой реакции я на время забыла о своих муках, подняла голову и поискала его глазами – он стоял в стороне и грыз ногти.

– Ну что ты такое говоришь, при чем здесь ты?

– Я сто лет назад должен был сделать перила на этой убийственной лестнице! Рано или поздно такое должно было случиться. Прости меня… черт, черт, черт! Вот ведь как не повезло!

Бертий подошла к мужу, который кружил по кухне, не прекращая упрекать себя, и любовно погладила по руке.

– Прекрати, Стефан, я сама была невнимательна, – сказала я. – Тащи скорее свою целебную ромовую настойку, мне сразу станет легче!

Бертий послала мне благодарный взгляд.

– Да и вообще это полная ерунда, – продолжила я, поймав кураж, и даже почти сумела засмеяться. – Завтра буду скакать, как коза!

Никто из присутствующих не поверил ни единому моему слову. Никто, кроме Эмерика, который явно успокоился. С момента нашего знакомства я всегда старалась скрывать усталость, и у меня не было ни одной серьезной травмы. Иногда, конечно, что-то побаливало то там, то тут, но никогда ничего такого, как сейчас, когда мне, возможно, грозила полная неподвижность. Я чаще задышала, страх проникал в вены словно яд. Я нутром чуяла, что дело плохо. Я не просто споткнулась на лестнице. У этого падения будут последствия.

– Прекрасно! – воскликнул Эмерик. – Выспишься как следует, и тебе станет легче. Я отвезу тебя домой.

Я подумала, что Бертий пристукнет его на месте; Сандро поднял к нему изумленные глаза, продолжая прижимать лед к моей ноге.

– Спасибо за предложение поработать таксистом, – пробурчала Бертий, подходя к нам. – Ты сможешь побыть с ней сегодня ночью?

Он побледнел и стал что-то мямлить. Вот она, последняя капля, я была окончательно раздавлена.

– Бертий, прошу тебя, – умоляла я. – Он здесь ни при чем, не нападай на него хотя бы сейчас.

Она проигнорировала мои слова и продолжила:

– Ты же понимаешь, что ее нельзя оставлять одну, нужно помочь ей лечь в постель, положить лед на щиколотку, а еще следить за тем, что происходит с гематомой… Хочу напомнить, Ортанс – профессиональная танцовщица, так что ее голеностопный сустав не просто помогает ей утолять свою страсть, он – ее орудие производства… Итак, Эмерик, повторяю свой вопрос: ты можешь заняться ею сегодня ночью, да или нет?

– Но… она же сама только что сказала, что все не так серьезно…

– А ты поверил, да? Понятное дело, тебе это не кажется серьезным, но разве ты не понимаешь, как она мучается и как ей страшно? Ты же ее знаешь и должен бы догадаться, что она не хочет нас волновать. Ортанс – она такая, на случай, если ты не в курсе.

Он повернулся ко мне за поддержкой, я опустила голову. Бертий была права. Да, я мучительно нуждалась в нем сегодня ночью. Он присел на корточки возле меня, положил ладонь мне на щеку.

– Я… Ты же знаешь, я бы хотел остаться и позаботиться о тебе… но… я не могу. К тому же уже поздно… Мне очень жаль. Я могу отвезти тебя… но… но…

Добро пожаловать в реальность. Если бы он постарался, то обязательно бы что-нибудь придумал и остался. Всего один раз. Я много не прошу, пусть хотя бы один раз он сочинит ложь покрупнее, чем обычно, чтобы помочь мне. Но, судя по всему, это требовало от него сверхчеловеческого усилия. Я проглотила и слезы, и отчаяние, наклонилась к нему, прижалась губами к его губам.

– Я знаю, тебе надо домой, ничего не поделаешь, – успокоила я его. – Я разберусь сама… и, честное слово, действительно ничего серьезного.

– Но мы-то все тут, – перебил меня Сандро. – Бертий, ты поедешь с ней?

– Конечно.

– Ну а я догоню вас на скутере.

Я попыталась найти силы, чтобы успокоить их, сказать, что справлюсь сама, но мне не хватило смелости, я не хотела и не могла оставаться наедине с собой. Эмерик изо всех сил старался поймать мой взгляд, и мне было трудно вынести его смятение. Безусловно, у него не оставалось выбора, он должен был меня бросить, но я так нуждалась в том, чтобы он обнял меня, прижал к груди, сказал, что все будет хорошо.

– Скажи, что я могу для тебя сделать? – спросил он.

– Помочь встать, – ответила я, и мои слова прозвучали суше, чем мне хотелось.



Дорога домой стала моим крестным путем. Я стиснула зубы, чтобы не стонать при каждом толчке, увеличении скорости или торможении. В зеркале я могла следить за Эмериком, он нервничал, и моих жалких полуулыбок было недостаточно, чтобы его успокоить. Мы приехали, и Бертий сразу распахнула дверцу машины, а я оставалась на заднем сиденье, стараясь, чтобы нога ничего не задела, и чувствуя, как после поездки дает о себе знать ушибленный копчик. Эмерик все так же неуклюже попросил у Бертий разрешения помочь мне выйти из машины – будь я в лучшей форме, я бы посмеялась над ним сквозь слезы. Никогда раньше он не был таким сконфуженным. Он протянул мне руки, я за них схватилась, он донес меня, как невесту, до двери, открытой Сандро, я уткнулась носом ему в шею, а он тихонечко шептал мне “прости” при каждом шаге.

– Поставь меня, – распорядилась я, когда мы добрались до лестницы.

– Но почему?

– Прошу тебя…

Он подчинился, я старалась устоять на здоровой ноге, а он поддерживал меня, обхватив за талию.

– Поезжай, мы разберемся. Ты сам сказал, что уже поздно, к тому же ты все равно не можешь остаться… Так что иди.

– Мне очень…

– Ш-ш-ш… ты уже говорил. Поцелуй меня и беги.

– Давай, пошли, – прервала наш диалог Бертий. – Тебе нельзя так долго стоять.

– Ты права.

Эмерик с перекошенным лицом наклонился ко мне и очень крепко прижал свои губы к моим.

– Я тебе завтра позвоню.

Его сменил Сандро, взяв меня на руки.

– Ничего себе, нельзя трескать столько шоколада!

Я расхохоталась. Какое счастье, что он здесь и может разрядить атмосферу.

– Двинулись! – объявил он.

Я бросила последний взгляд на Эмерика, который пятился, не сводя с нас глаз. О чем, интересно, он думал, видя меня, страдающую, на руках у другого мужчины? Сможет ли он заснуть сегодня ночью? Станет ли искать успокоения в ее объятиях? Нельзя об этом думать. Бертий шла впереди, следом Сандро нес меня, и я потеряла Эмерика из виду. Гнетущая тишина накрыла нас. Сандро был весь внимание, стараясь, не дай бог, не споткнуться и не повторить мой подвиг. Хватало и одного раненого на вечер. Я хотела бы облегчить ему подъем, но это было невозможно. От боли меня тошнило, ныло под ложечкой, я балансировала на грани обморока. Как бы я хотела, чтобы мучения прекратились, однако догадывалась, что это только цветочки и все еще впереди.

Мягкое освещение квартиры было для меня словно защитный кокон, и на время мне стало как будто немного легче. Бертий раскидала на моей кровати подушки и подушечки. Сандро осторожно положил меня, после чего обессиленно свалился в кресло. Бертий тут же протянула мне большой стакан воды с растворенной таблеткой обезболивающего.

– У тебя есть лед в морозилке, сейчас я принесу. Что еще тебе сделать? – спросила она.

– Спасибо… Как тебе сказать… Мне бы наконец-то попасть в туалет.

Оба они в изумлении уставились на меня, а потом разразились хохотом. Невыносимое напряжение в мгновение ока рассеялось. Мы ненадолго поверили, что все уладится.



Полчаса спустя я уже была готова ко сну, моя нога покоилась на подушке, рядом со мной лежал запас льда. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не показать им, как мне больно.

– Идите домой, вы устали, я справлюсь сама. Честное слово!

– Я-то останусь, даже не пытайся торговаться, – ответил Сандро. – А вот ты, Бертий, возвращайся к Стефану и мальчикам и ложись спать.

Я кивком подтвердила, что она может идти. Бертий вызвала такси и присела на кровать рядом со мной.

– Ортанс, я уступила тебе с больницей, но, можешь поверить, жалею об этом. Ты обязательно должна пойти к врачу прямо с утра.

– Посмотрим.

– Не валяй дурака! Ты видела, что с твоим голеностопом? Чего ты хочешь добиться? Чтобы стало еще хуже? Я не позволю тебе, и не надейся! Завтра позвоню Огюсту, пусть пришлет своего врача. Это даже не обсуждается.

– Она права, – поддержал Сандро. – Судя по виду этой штуковины, ты как минимум порвала связку.

На лице Бертий было написано, что она согласна с диагнозом. Значит, нас трое, тех, кто так думает. К тому же они не знали, что моя нога уже много недель шлет сигналы тревоги. Я боролась с подступающим страхом, но он был сильнее, и я ничего не могла с ним поделать. Я пыталась успокоить отчаянно стучащее сердце. Ни за что нельзя показывать, как я напугана.

– Давайте выслушаем врача, прежде чем паниковать, хорошо?

Она встала и нежно поцеловала меня.

– Спасибо, Бертий.

Она открыла рот, чтобы ответить, но спохватилась. Я смутно догадывалась, о чем она собиралась заговорить. К счастью, в последнюю минуту она решила пощадить меня. На сегодняшний вечер.

– Поблагодари от меня Стефана и, главное, скажи ему, пусть перестанет грызть себя. Я и только я виновата, что упала.

Она мне улыбнулась, поцеловалась с Сандро и умчалась к своей семье.



Сандро ушел в ванную, а я, морщась, приняла более удобную позу и на несколько минут погрузилась в созерцание потолка. Я была без сил, у меня все болело, даже зубы, которые я стискивала, чтобы скрыть свои мучения. Я понимала, что уснуть мне будет нелегко. Эмерик забыл прислать традиционную эсэмэску. Этот вечер так и останется странным до конца. Впрочем, может, оно и к лучшему – не придется терзаться из-за невозможности ответить ему, а ведь мне так хотелось поделиться с ним своим страхом, паническим ужасом, который охватывал меня при мысли о том, что может быть с ногой. Мне бы так хотелось вдоволь выплакаться у него на плече, чтобы стало легче, опьянеть от бесконечных слез и уснуть, прижавшись к нему. Он был нужен мне. Его со мной не было.



Мое тело – мой самый верный союзник, я всегда в него целиком и полностью верила, и оно меня ни разу не предавало. Я была к нему внимательна, заботилась о нем, оно было моим рабочим инструментом, как объяснила Эмерику Бертий, более того, мое тело – это я сама. С самого раннего детства оно делало меня счастливой, было моим оборонительным оружием для борьбы с печалями, помогало жить и выражать себя. Оно помогло мне не сломаться после утраты родителей, я цеплялась за него, чтобы удержаться на плаву, справиться с горем, сохранить какие-то силы. Я и представить себе не могла, что оно вдруг подведет меня, покажет, что у него тоже есть свои слабости. Мне казалось, что я погибаю. Последние два с лишним часа, когда меня носили и перекладывали с места на место, были нестерпимы. Зависимость вгоняла в отчаяние. Сегодня вечером, принимая во внимание состояние моего голеностопа, другого выбора у меня не было, но мне казалось, что я вдруг стала вещью, что обо мне говорят так, будто меня здесь нет, и никто не спрашивает моего мнения. У меня чудесные друзья, я знала, что они возятся со мной не по принуждению, но я отказывалась висеть на них мертвым грузом. Меня сводила с ума сама мысль о том, что они должны будут следить за мной, заботиться, как о больной, беспомощной. Не важно, что на меня свалится после визита врача, я разберусь со всем без их помощи, ни о чем не прося.

– Эмерик прорезался?

Я вздрогнула: погрузившись в мрачные размышления, я даже не заметила, как Сандро вышел из ванной.

– Нет.

Он подошел к кровати, держа в руке новый мешок со льдом.

– Можно мне поднять одеяло?

– Перестань валять дурака, не то рассмешишь меня, а мне смеяться больно.

– Ладно-ладно, буду паинькой.

Его выражение лица – сосредоточенное, слишком, пожалуй, сосредоточенное для Сандро – сказало мне о многом. Он придерживался ровно того же мнения, что Бертий. Эмерик только что утратил некоторое количество очков даже в глазах Сандро. И ему нелегко будет набрать их снова. У меня не осталось желания спорить по этому поводу, я и так была достаточно подавлена.

– А теперь постарайся поспать, – распорядился Сандро. – Я прилягу на твоем диване, позовешь, если что-то понадобится.

– Как она? – Я мотнула головой, указывая на свою щиколотку.

– Не очень.

Глава пятая

Утром меня разбудил Сандро. Огюст приедет за мной через час, сообщил он. С виду никакого улучшения не наблюдалось, и вдобавок мои руки и ноги покрылись весьма выразительными крупными синяками. Я очень устала – из-за сильной боли и тревоги мне удалось заснуть только на рассвете.



Огюст ждал на улице возле такси. Он пошел нам навстречу, держа в руке трость – она ему была ни к чему и служила исключительно частью образа денди. Он сохранил привычку к ней со времен преподавательской деятельности. Этот пожилой господин, славящийся легендарной элегантностью, всегда умел подчеркнуть свое изящество и стройную фигуру. Я сразу догадалась, что он очень сердит, и виновато съежилась. Он постоянно предупреждал нас о необходимости быть внимательными и избегать “кульбитов” как на работе, так и в повседневной жизни. Он оглядел меня с ног до головы, увиденное ему не понравилось, и на его лице появилось полуогорченное, полуироничное выражение. Не обращая внимания на меня, он обратился к Сандро:

– Помоги мне посадить ее в машину и беги в школу. Я с вами свяжусь.

Я не закатила истерику только потому, что это был Огюст: опять это ощущение бессилия и исключенности из игры. Я впилась ногтями в руку Сандро, который подавил смешок. Он помог мне устроиться на заднем сиденье, ободряюще подмигнул и захлопнул дверцу. Стоя возле моего окна, он смеялся с Огюстом. Вскоре тот сел вперед, рядом с водителем. Я окончательно почувствовала себя дрянной непослушной девчонкой, которую поставили в угол.

– Поспи немного, – вот и все, что Огюст мне сказал.

После этих слов он, негодуя, замолчал. Моя глупость и неуклюжесть бесили его. Движения пальцев, постукивающих по набалдашнику трости, были достаточно красноречивыми. Если бы Огюст мог меня стукнуть, это принесло бы ему облегчение. Раздражение не помешало ему завести предельно вежливую беседу с водителем и при этом величественно игнорировать меня. Я точно знала, куда он меня везет. Сандро и Бертий уже побывали там, а я до сих пор счастливо держалась на почтительном расстоянии от этого места. Интересно, как мне это удавалось? Скорее всего, до вчерашнего дня я ухитрялась уберечься от худшего или, если получала травму, успешно ее от всех скрывала. Огюста хорошо знали в старой частной клинике на окраине западного пригорода Парижа. По рассказам, она стояла посреди парка и была уже не первой свежести. Выбора мне не оставили, и я постепенно расслабилась и даже задремала.



Дверцу открыл санитар, он протянул мне руку и помог выбраться из машины. Как только я вышла, он подкатил кресло на колесиках. Я раздраженно посмотрела на Огюста, который ответил мне кривой садистской ухмылкой. Он насмехался надо мной и одновременно наказывал за неосторожность. Я подчинилась и с ворчанием плюхнулась в кресло.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Зигмунд Фрейд. Психопатология обыденной жизни. Перевод под ред. М. Терешиной. (Здесь и далее – прим. перев.)


2

Псевдоним ирландского музыканта Патрика О’Лири.


3

От франц. la bastide – старое название усадебного дома в Провансе, а также укрепленный средневековый город на юго-западе Франции.


4

Шукеты – шарики из заварного теста, посыпанные сахарной пудрой.


Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
5 из 5