Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

– Он приехал в Бифпит. Поиграть и вообще… по делам. И прибежал к нам с повинной. Я был на совещании у мэра и только протокол читал. Так вот, явился в комендатуру и заявил, что работал в лагерной охране.

– Что?!

– Да, Коля, именно. Сам заявил, предъявил своё удостоверение. И вот что интересно. Прибежал он утром, а накануне вошли в город последние стада. В том числе и стадо Бредли с пастухами. Кого из них Браун мог так испугаться, что прибежал к нам? Хозяин Паласа, увидев спальников, сбежал из города, а Браун…

– Ты гений, Старцев! Где он? Этот Сидней, как его там?

– Не знаю, он был отправлен по инстанции.

– Найду! Но если это так… Если… из-под земли вытащу!

Глаза Золотарева горели знакомым всем присутствующим и не раз испытанным ими самими огнём «горячего» поиска. И все знали, понимали и помнили, что этот огонь надо гасить, пока в радостной горячке не натворили глупостей.

– И что? – Гольцев смотрел на Золотарёва, прицельно сощурив глаза. – По какой статье ты его задержишь, Коля?

– Был бы человек, а статью я ему подберу, – отмахнулся Золотарёв.

– Значит, врали бумаги? – сладко улыбнулась Шурочка. – Не всех расстреляли?

– Значит, за что-то его помиловали, – ответно и не менее сладко улыбнулся Золотарёв. – А вот это уже может быть статьёй. Во всяком случае, предметом расследования.

– Ну, бог в помощь, – иронически хмыкнул Спиноза. – Найти Брауна не проблема, раз он оформлен по всем правилам, да ещё по явке. Таких немного, не потеряется. Допросить его… Хотя… хотя, стоп. Я же тоже помню это имя. – Спиноза полуприкрыл глаза. – Сидней Готфрид Браун… охранник… Есть! – он открыл глаза и продолжил, глядя на Золотарёва с искренним сочувствием. – Кстати, не охранник, а тюремщик, привлекался к ликвидации лагерей, но сумел вовремя отделиться от коллег и потому уцелел. Его вывозили на эксгумацию одного такого рва. Место он указал точно, а когда стали вскрывать, он вдруг рванул бегом. И при попытке к бегству на месте.

Общие понимающие кивки.

– Так у кого сдали нервы? У него или… – Гольцев сделал выразительный жест.

– У наших, Саша, – кивнул Спиноза. – Больше половины трупов были дети. В лагерной робе. А он стал под протокол пересказывать инструкцию о контроле выполнения. Проще, как добивали, протыкая штырями. И штыри там же рядом лежали.

– Дети? Значит, в лагерях были дети? – Шурочка старалась говорить спокойно.

– Были-были, – небрежно ответил Золотарёв. – Вот невезуха! И как теперь выяснять, кого именно этот болван испугался? Трейси с Бредли тоже… я помню, как он о них отзывался.

– Ладно, – Спиноза стал собирать посуду. – Светает уже, – и, поглядев на Шурочку, подчёркнуто сухо, «протокольно» сказал: – на Горелом Поле дети составляли до сорока процентов от общего количества.

– Да, – кивнула Шурочка. – Я помню.

– Да, пора. Гена, подбросить тебя?

– Спасибо, Костя, я на своей.

Расходились, не договариваясь о будущей встрече. Понадобимся друг другу – найдём…

…Машина остановилась, и Старцев открыл глаза. На обочине стоял грузовичок и два ковбоя копались в моторе. Один из них выпрямился и обернулся. Старцев узнал Бредли.

Джексонвилл

Когда Эркин вернулся с дровами, Женя будила Алису, и, войдя в квартиру, он услышал:

– Эрик вправду вернулся или нет?

– Вправду-вправду, – рассмеялась Женя и окликнула его: – Эркин, покажись, а то она просыпаться не хочет.

Эркин положил дрова у плиты и повернулся, но Алиса уже вошла в кухню, протирая кулачками глаза.

– Ага! Вернулся! – она широко улыбнулась. – Мам, он вернулся!

– Тише, – Женя быстро вошла в кухню. – Ты всё забыла? Нельзя кричать. Ну-ка, быстро в уборную и умываться.

– Ты только не уходи, – Алиса сопя открыла дверь уборной.

– Не уйдёт, – Женя прихлопнула дверь уборной, так как Алиса хотела оставить её открытой, чтобы следить за Эркином, и захлопотала у плиты.

– Я сейчас достану, чего привёз.

Женя улыбнулась.

– Позавтракаем сначала. Ты же сегодня в город не пойдёшь, ведь нет?

Эркин на секунду задумался.

– В сарае разобраться надо и вообще… только, знаешь, я, наверное, уйду… после обеда, ненадолго. Я к Андрею только схожу.

– Конечно-конечно, Алиса, про зубы не забудь, – Женя, не оборачиваясь, командовала умыванием Алисы. – Эркин, захвати чайник в комнату. Не надо рукавом, вот же прихватка.

– Привык на выпасе, – улыбнулся Эркин, беря чайник.

– Эрик, а ты там чай пил?

– Алиса, шею…

Они сидели за столом. Чай, хлеб с маслом, варенье, каша… Эркин ел с неожиданным для себя аппетитом.

– Женя, так вкусно.

– Правда? – Женя засмеялась. – Это ты просто соскучился.

– По каше? – удивилась Алиса.

– И по каше, – улыбнулся Эркин.

– Поняла? Доедай быстренько.

– И будем подарки смотреть?

– Так это ты их не во сне видела?! – засмеялась Женя.

Алиса так торопилась доесть кашу, что перемазалась, и была отправлена умываться вторично. Женя собрала грязную посуду.

– Сейчас уберём и… с чего начнём?

– С денег или овощей? – Эркин быстро вытряс себе в рот из чашки прилипшие ко дну ягоды от варенья и протянул чашку Жене.

– Ты б ещё пальцами залез, – Женя покачала головой, улыбкой смягчая выговор. – Ложка же есть.

– Слушаюсь, мэм. В другой раз обязательно, – счастливо улыбаясь, Эркин встал, отбирая у неё посуду. – Так овощи доставать?

– А подарки? – на пороге комнаты стояла свежеумытая Алиса.

– Подарки потом, – сразу решила Женя. – Учись ждать.

Пока Женя мыла посуду, Эркин в кладовке наскоро разобрал мешки. Здесь его куртка…

– Эркин, все вещи доставай. Я посмотрю, какое оно чистое, – заглянула в кладовку Женя.

– Хорошо. Вот… – Эркин вынес на кухню все свои мешки. – Вот. Здесь овощи, мне в имении дали. Подарили. Ларри, он на огороде работает, и Мамми. Она там на кухне и вообще… над жратвой главная.

– Над чем? – переспросила Алиса.

Эркин остановился и вдруг густо, до того, что лицо его стало коричневым, покраснел.

– Над едой, – заторопился он. – Вот. Вот кабачки, патиссоны, огурцы, кукуруза, – выкладывал он на стол подарки Ларри и Мамми. – Цветная капуста, помидоры мы съели, а там ещё картошки немного. Вот, Женя, это гостинцы, правильно?

– Правильно, – кивнула Женя, быстро обмывая огурец и вручая его Алисе.

Алиса оглядела огурец и убежала показать его Спотти и остальным.

– Эркин, ты… ты следи за языком, – тихо, но сердито сказала Женя. – Пожалуйста.

– Да-да, Женя, я понял, – так же тихо ответил он. – Прости, Женя, мы… мы там ругались легко. Я привык…

– Ну, так отвыкай. – Женя улыбнулась и уже мягче добавила: – Эта ж обезьянка всё за тобой повторяет. И за столом. Последи за собой, хорошо?

– Да-да, Женя…

У него был такое виноватое лицо, что Женя невольно потянулась к нему. Обнять, успокоить. Он порывисто ответил на её объятие.

– Вы опять? – Алиса вернулась на кухню. – А остальное?

– Сейчас, – Женя мягко высвободилась. – Овощи все?

– Да. Мало, да? Но это… нам так, подарили…

– Нет, что ты. И картошки много, Так. Кукурузу я прямо сейчас поставлю, – хлопотала Женя. – И на обед сегодня сделаю… рагу овощное, вот!

Алиса, догрызая огурец, молча стояла возле мешков Эркина, всем видом показывая, что терпение её велико, но не безгранично.

– Ты себе хоть купил что-нибудь? – Женя поставила на плиту кастрюлю с кукурузой. – Ей теперь долго вариться.

– Да, – улыбнулся Эркин. – И накупил, и… выиграл.

– Это как?

– Соревнования были. Олимпиада. Я призы получил такие, что… – конец фразы он успел проглотить. Да, язык придётся подвязать. Женя права: ругань так сама и лезет.

– Вот что, неси всё в комнату, и там посмотрим.

– И куртку?

– Конечно.

Эркин взял из кладовки свою джинсовую куртку, подхватил мешки и в сопровождении Алисы понёс всё в комнату. Тут же пришла Женя, посадила Алису на кровать и сама села рядом.

– Вот, мы теперь как зрители. Показывай.

– Вот, – смущённо улыбнулся Эркин. – Уезжал с одним мешком, а приехал с двумя.

– Правильно, – кивнула Женя. – Так и надо. Ты ж на заработки ездил, а не на гулянку. И куртка новая. Молодец, что купил.

– Я её не покупал, это приз, я на скачках четвёртым был.

– Ты в скачках участвовал? – удивилась Женя. – Ну-ка, надень, покажись.

Он надел куртку, повернулся перед ними.

– Отличная куртка, – похвалила Женя. – Тебе идёт.

Он улыбнулся, снял её и бросил на стул.

– Пояс тоже призовой, – пояснил Эркин, – за конное мастерство.

– А это что? – немедленно спросила Алиса.

– Потерпи, потом всё расскажут, – Женя обняла Алису и слегка прижала её к себе. – Куртка, пояс… богатые призы.

– Это ещё не всё, – он торопливо рылся в мешке. Выругавшись про себя, вывалил на стол свои рубашки, нашёл многоцветную. – Вот, это тоже приз. За метание ножа. Я там шестое место занял.

– Какая нарядная! – восхитилась Женя.

– Ой, яркая какая! – засмеялась Алиса.

– Да, а вот… – Эркин дёргал застрявший ковёр. Мешал баульчик, но он не хотел доставать его раньше времени. – Вот. Я в борьбе ещё участвовал. Первое место взял. И главный приз.

Он наконец вытащил ковёр и развернул его. Взвизгнула, захлопала в ладоши Алиса, ахнула Женя.

– Ой, красота какая!

Алиса сорвалась с места, подбежала и зарылась лицом в ковёр.

– А мяконький! Ну, мама, ты пощупай какой!

– Ох, Эркин… господи, что же у вас там было? Неужели призы такие давали?!

– Olympiad, – ответил он по-английски и сразу спросил: – А по-русски как?

– Олимпиада, – пожала плечами Женя.

– Да, ковбойская олимпиада, вот. Женя, на пол положим?

– Мягкий он для пола. Ох, какая прелесть. Жалко его на пол, затопчем.

– Ну… на кровать тогда, да?

– Давай. Не велик он для кровати?

Алиса путалась у них в ногах, тёрлась лицом об угол ковра. Он покрыл всю кровать, свесился до пола и даже лёг на пол. Женя погладила мягкий ворс ладонью.

– Ну какая же прелесть, Эркин. А если… если его на стену повесить? Половина стене, а половина на кровать ляжет. Как ты думаешь?

Эркин вспомнил разговоры в Бифпите – ему тогда это же говорили – и кивнул.

– Ага, Женя. Давай так сделаем. А… а на ночь как?

– А просто, – Женя быстро подобрала свисающий край. – Вот так. Собрать, уложить к стене… он же мягкий.

– Хорошо. Его просто прибить к стене, так?

– Н-нет, надо подумать. Ладно, это потом. Давай пока… давай сложим пока пополам и вот так.

Вдвоём они застелили кровать ковром более аккуратно. Алиса скинула тапочки и немедленно залезла на кровать с ногами.

– Ну, мам, ну, я чуть-чуть, ну, он такой мяконький…

– Ладно уж, – рассмеялась Женя, – попрыгай.

– Вот, это призы, – Эркин вернулся к столу. – Остальное я всё купил.

Алиса самозабвенно кувыркалась и валялась на кровати, а Женя подошла к столу, и Эркин показал свои приобретения. Рубашки, трусы, новые джинсы на нём, носки, полотенца, шейные платки, мыло, остатки чая в жестянке, рюкзак, бумажник… Женя одобрила все покупки.

– Ты молодец, Эркин, теперь ещё на зиму…

– Нет, у меня всё есть. А теперь… – Эркин запустил руку в мешок, нащупывая пакет. – Вот. Это тебе, Женя.

Женя как-то нерешительно взяла блестящий, переливающийся золотом пакет, повертела в руках, разглядывая эмблему.

– Монро? Эркин, это от Монро?

– Да. Это тебе.

– Это же дорого, Эркин, безумно дорого. Что это, Эркин? – Женя никак не могла подцепить заклеивающую край пакета бумажную печатку с эмблемой Монро. – Ну, что это? – чуть ли не со слезами в голосе повторила она.

Пакет наконец раскрылся, и золотая шаль скользнула ей на руки, стремительно разворачиваясь.

– Ой, Эркин, – замирающим голосом сказала Женя, подхватывая падающее на пол золото. – Это же… это…

– Это тебе, Женя, – повторил Эркин, не зная, что ещё он должен сказать.

Наконец Женя справилась с выскальзывающим из рук шёлком, накинула шаль на плечи. Оглядела себя и пошла к стоящему на комоде зеркалу.

– Мам, ты вся золотая, – сказала сидящая на кровати Алиса.

– Господи, Эркин, – выдохнула Женя, – господи, у меня в жизни такого не было.

– Тебе… нравится?

– Ты ещё спрашиваешь?! – немедленно возмутилась Женя. – Да я о таком и мечтать не смела! Господи!!! – она порывисто повернулась к Эркину так, что концы шали взлетели, едва не задев показавшегося вдруг низким потолка, обняла и поцеловала в щёку. – Эркин я ж таких подарков никогда, да вообще, Эркин… ну что ты молчишь, Эркин?

– Я… я на тебя смотрю, – наконец выдохнул он.

Женя метнулась обратно к зеркалу, встала боком, вскинула голову. Эркин смотрел на неё, окутанную золотым переливающимся шёлком с длинной, ниже колен, тоже золотой бахромой, на гордо вскинутую голову с уложенными на затылке в узел тёмными, а сейчас будто подсвеченными этим золотом волосами. Переступив, Женя оказалась в солнечном луче, и шаль так заблестела на солнце, что Эркин даже зажмурился на мгновение. Даже Алиса замолчала, глядя на Женю.

Не отводя глаз от Жени, Эркин нащупал в глубине мешка пакет с баульчиком, но не решался нарушить тишину.

– Спасибо, Эркин, милый, – Женя медленно шагнула к нему и опять обняла за шею, поцеловала, нет, просто прижалась губами к его щеке.

– Мам, а за подарок дважды целуют?

– Сколько захочешь, – рассмеялась Женя, отпуская Эркина. – Теперь Алисе, да?

– Да, – кивнул Эркин, доставая пакет.

Взвизгнув, Алиса ринулась с кровати к столу.

– Тоже от Монро? – изумилась Женя. – Что это? Алиса, осторожно, не рви, сейчас открою.

– Сундучок! – ахнула Алиса. – И бабочка!

– Баульчик, – поправила Женя. – Как он открывается? Эркин?

– Под бабочкой… замочек…

Алиса залезла на стул с ногами, навалилась животом на стол. Наконец Женя, всё ещё в шали, несмотря на Алисину помощь справилась с замочком и раскрыла баульчик. Алиса даже не завизжала: настолько была потрясена.

– Мам, что это? Для чего оно?

– Это, – Эркин откашлялся, у него вдруг запершило в горле. – Это, мне сказали, для рукоделия. Ну шить, вышивать… Для девочки… Правильно?

– Господи, Эркин, ну конечно… Я о таком слышала, даже мечтала в детстве. Алиса, не хватай так. Это напёрсток, ой, и крючки для вязания, и челночок, Алиса, с иголками осторожней. Это ж не тряпочки, ой, даже узор нанесён. Вот вышьешь, и будет у тебя платочек нарядный. И ножницы, и тесьма… Алиса! Ты куда с ногами на стол?!

– Спасибо говорить! – Алиса встала на стол, оказавшись выше Эркина, и стала его целовать. В одну щёку, в другую и опять… – Вот, мама два раза, а я четыре, – при этом она самым бесцеремонным образом крутила ему голову.

– Эркин, сними её и шлёпни, – очень строго сказала Женя. – Разошлась совсем.

Эркин снял Алису со стола и поставил на пол, но шлёпнуть…

– Мам, он тебя тоже наполовину слушается, – заявила Алиса. – Как и я!

И тут же получила два шлепка от Жени.

– Вот и получи полностью!

– Ага, – согласилась Алиса. – Мам, а теперь дай мне его. Я его смотреть буду.

– Баульчик? Только аккуратно.

– Знаю, – кивнула Алиса, принимая на руки баульчик, и понесла его к своей табуретке, бросив через плечо: – Вы тут займитесь чем-нибудь, не мешайте мне.

– Ишь, раскомандовалась! – рассмеялась Женя. – Эркин, что с тобой?

Эркин сидел за столом и раскачивался, закрыв лицо скомканной рубашкой. Услышав Женю, он поднял на неё мокрые глаза и, опустив рубашку, с трудом выговорил:

– Я… смеяться тихо… отвык. Вот и пришлось…

– Представляю, – Женя пригладила ему взъерошенные волосы, поправила прядь на лбу. – Спасибо, Эркин. Такие подарки… дорогие, наверное.

– Нет, это не из заработка, – заторопился Эркин. – Что за работу заплатили и премию, я привёз. Вот.

Он протянул Жене тряпочный аккуратный свёрток.

– Здесь две тысячи, Женя.

– Сколько? – недоверчиво переспросила она.

– Две тысячи.

Она медлила, и он, небрежно сдвинув на угол стола свои вещи, при этом несколько рубашек и что-то из белья упало на пол, развернул свёрток и стал выкладывать перед Женей радужные кредитки.

– Вот, это четвертные, за работу, зарплата называется. Двести пятьдесят я ещё перед отъездом получил, тогда ещё отдал тебе, двести пятьдесят в Бифпите, когда пригнали бычков, и двести пятьдесят в имении под расчёт. У меня вычетов не было, вот, пятьсот. А сотенными – это премия, тысяча пятьсот за привес, я не понял, как это высчитывается, там проценты какие-то, но вот столько дали. Всего две тысячи. Правильно? И вот ещё, – он достал из куртки бумажник. – Вот, я там играл, в щелбаны, на спор держал. Призовые деньги, ну, что на олимпиаде давали, я все потратил, и ели мы, вот, осталось, двести семь ещё… Вот, Женя.

– Господи, Эркин, – Женя как-то недоверчиво рассматривала денежные россыпи, – это же сумасшедшие деньги! Я столько сразу даже не видела никогда, – она подняла голову и посмотрела на него, тёмного от загара и смущения, на его глаза… – Спасибо, Эркин, милый. Как же ты устал, наверное.

– Нет, нет, Женя. В Бифпите последняя неделя… ну, там работы уже не было почти. Так, с лошадьми только. А в имении три дня уже так, дурака валяли, а не работали.

– Ну, ты это только говоришь, – Женя медленно, очень аккуратно собрала четвертные и сотенные кредитки, сложила их пачкой.

– Возьми и эти, – он показал на мелкие кредитки из бумажника.

– Нет, – Женя строго покачала головой. – Ты же взрослый мужчина, ты не можешь ходить без денег. Тебе надо поесть, надо… ну, мало ли чего надо. Ты вот к Андрею пойдёшь… Нет, это оставь себе, – и улыбнулась. – На текущие расходы, – и, так как он медлил, не брал деньги, тихо сказала: – Я помню, отец маме всю зарплату отдавал, но у него всегда оставались… его деньги, для себя, понимаешь? Это – на хозяйство, вечером сядем и решим, как их тратить, а это… это твои. Понимаешь?

Эркин кивнул и взял деньги, сложил их в бумажник. Женя подошла к комоду, но пачка оказалась слишком толстой для шкатулки, пришлось взять тряпку, в которой их хранил Эркин, и так, тряпочным свёртком положить прямо в ящик.

– Вечером разберу.

– Да, – он спрятал бумажник, сгрёб свои вещи. – Пойду, разложу всё.

– Ой, кукуруза! – ахнула Женя и метнулась на кухню, но тут же вернулась, сняла шаль и бережно положила её на кровать. – Вот, пусть пока здесь.

Алиса, ничего вокруг не замечая, рассматривала свой баульчик, ведя оживлённую беседу с ним и с остальными игрушками. Эркин пошёл в кладовку и стал разбираться с вещами. Рубашки, трусы, носки, портянки… Рубашек много набирается, и ещё тенниска, штаны… это у него сколько выходит? На нём, старые и рабские, с ума сойти, носи не хочу. Носки длинные под сапоги. Так, полотенца, мыло. Кружка, миска, ложка… пусть в мешке лежат. Куртка рабская… На гвоздь её, пусть висит. Фляга… в мешок, комок тряпочный для шитья… туда же, жестянка с чаем…

– Женя, у меня чай вот остался, возьми.

– Поставь в шкаф, на полку, у меня руки мокрые, – Женя чистила картошку. – Может, ляжешь, поспишь ещё?

– Нет, что ты, – он улыбнулся, глядя на неё. – Совсем спать не хочу. Я в сарай пойду, посмотрю, что там.

Женя подняла на него глаза, улыбнулась. Он подошёл к ней, встал рядом, и она на мгновение положила голову к нему на плечо, прижалась щекой и тут же выпрямилась. Эркин успел коснуться губами её волос и с трудом заставил себя отойти и побежать вниз, привычным – сам удивился, что помнит – движением сдёрнув с гвоздя ключ от сарая.

На дороге

– Чего это у них, капитан?

– Посмотрим, – Старцев открыл дверцу и вышел из машины.

Вытирая руки ветошью, Джонатан смотрел на него с весёлым удивлением.

– Доброе утро, капитан. Рано встаёте.

– Доброе утро, Бредли. Вы тоже, смотрю, не залёживаетесь.

Фредди, бросив на них короткий взгляд, продолжал копаться в моторе. Шофёр подошёл к нему, посмотрел, и через мгновение они уже трудились вдвоём, объясняясь на русско-английской смеси жестов, ругательств и терминов.

– Когда люди заняты общим делом, – улыбнулся Старцев, – они всегда договорятся.

– Да, – Джонатан вытер руки и положил ветошь на подножку. – Я бы хотел поговорить с вами, капитан.

– Пожалуйста, – кивнул Старцев. – Есть проблемы?

– Да. Я нуждаюсь в юридической консультации.

– Я не юрист, – с искренним сожалением сказал Старцев, – но всё, что в моих силах… пожалуйста.

Они стояли между машинами. Фредди и сержант, дружно уткнув головы и плечи под крышку капота, чем-то звякали и громыхали. Старцев озабоченно оглядел дорогу.

– Загородили мы… Хотите горячего чая, Бредли? За чаем и поговорим.

– Благодарю.

Они сели в машину и Старцев отогнал её на обочину. Достал термос и пластиковые стаканчики.

– Держите. Сейчас бутерброды найду.

Чай вместо кофе и открытые бутерброды вместо сэндвичей не вызвали у Джонатана ни малейшего удивления. По крайней мере, внешне.

– Спасибо. Я не такой уж знаток чая, но… но мне нравится.

Старцев улыбнулся.

– На здоровье. Слушаю вас.

– Первая проблема. Меня интересуют законы о находках, кладах и тому подобном.

Старцев кивнул.

– Собственник земли является и собственником найденного на его земле и в земле. Если вы имеете в виду месторождения, жилы, самородки.

– Понятно. А клады?

– С кладом, по-моему, обстоит так же. Но… нет, знаете, я проверю, там есть нюансы. Не хочу давать информацию, в которой не уверен.

Джонатан кивнул, отхлебнул чаю. Капитан, похоже, тоже не спал ночью. Ну, у каждого своя игра.

– Со вторым сложнее, – рано он начинает этот разговор, надо было бы сначала самому поговорить с парнями, при такой передаче они Эркину, Эркин Фредди, Фредди ему, что-то несомненно выпало, но и упускать такой шанс тоже нельзя. – Несколько парней, капитан, хотят открыть массажное заведение. Насколько это реально?

– Массажное заведение?! – Старцев и не пытался скрыть удивления. – Они что же, знают это? Или собираются нанимать? Массажистов.

– Я ещё не говорил с ними, – честно признался Джонатан. – Но, насколько я знаю, они собираются работать сами.

– И они цветные, – улыбнулся Старцев. – Я прав?

Джонатан кивнул, и Старцев задумчиво продолжил:

– Что ж, это, конечно, реально. Проблема, как я понимаю, не в деньгах. Деньги даёте вы. Проблема… в документах, так? Ведь ни дипломов, ни патентов у них нет. И, как я догадываюсь, у них вообще из документов только полученные у нас справки. С ещё непросохшими чернилами.

– С вами легко говорить, – Джонатан допил чай и с улыбкой вернул стаканчик Старцеву. – Вы очень быстро всё понимаете. Всё так.

– Хозяином этого заведения будете числиться вы?

– Я ещё не говорил с ними, – повторил Джонатан. – Не знаю их условий. Но хотел бы… инвестором.

Старцев вдруг посмотрел на грузовик, улыбнулся и движением головы привлёк внимание Джонатана. Тот посмотрел и увидел. Крышка капота уже опущена, а Фредди и шофёр, сидя на подножке, пьют кофе из термоса с сэндвичами. Старцев смеялся негромко, но с таким искренним удовольствием, что Джонатан также рассмеялся.

– Есть шанс решить и эту проблему. Как вы знаете, многие бывшие рабы имеют специальность, но не имеют диплома. Мы открыли несколько центров, где желающие сдают нечто вроде экзаменов и получают свидетельства о наличии практических квалификационных навыков. На основании этого свидетельства можно получить патент на право самостоятельной деятельности. Всё хорошо, так? – Джонатан настороженно кивнул. – Кроме одной детали. Профессия массажиста не входит в номенклатуру центра. Для медиков и приравненных к ним предусмотрены совсем иные процедуры, – их глаза встретились, и Старцев улыбнулся. – Но, я думаю, шанс есть. И опять, но. Я должен…

– …с ними встретиться и поговорить, – понимающе закончил фразу Джонатан.

– Да. Разумеется, после вас.

– Конечно. И тогда уже к вам. Мы должны прийти вместе?

– Как хотите. А по первой проблеме… думаю, буду готов завтра.

– Хорошо. Как к вам пройти?

– Скажете часовому у входа, что ко мне. Он укажет мой кабинет. А обычно я в седьмом.

– И во сколько?

– Мы начинаем приём в девять. Вот с девяти и до часу.

– Отлично. Спасибо, капитан.

– Пока ещё не за что, – улыбнулся Старцев. – Скажите, Бредли, а почему вы так заинтересованы в этих парнях? Вас действительно так волнует помещение капитала?

– Мои друзья просили помочь им, – спокойно ответил Джонатан. – А благотворительностью я не занимаюсь.

– Но они, видимо, и не хотят… благотворительности, так?

– Скорее всего. Я не знаю ещё, насколько это серьёзно. Может, я и зря побеспокоил вас с этой проблемой.

– Может, – кивнул Старцев. – Но знаете, Бредли, даже если вы сочтёте это невыгодным, откажетесь от инвестирования, всё равно, пусть зайдут ко мне. Я хочу, чтобы они использовали свой шанс.