Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

Старцев кивнул.

– Беспризорные дети, к сожалению, обычное явление во время войны. Да и после.

– И что, – осторожно спросил Фредди, – много собрали в приюты?

– Насколько я знаю… – Старцев на мгновение свёл брови и тут же кивнул своим мыслям. – Нет, не очень. И в основном… Питомники практически все были уничтожены СБ, от года до пяти, я вообще не слышал, чтобы остались, а кто постарше… большинство усыновлены. Ещё на фильтрационных пунктах. Да, кто туда попал, всех разобрали по семьям.

Джонатан кивнул, но уточнил:

– Но всё-таки приюты понадобились.

Лицо Старцева на мгновение стало угрюмым.

– Да, – он явно хотел этим ограничиться, но, столь же явно злясь на самого себя, продолжил: – Оказалось много брошенных детей. Белых. Бывшие рабы усыновляли только цветных. А этих… пришлось собирать в приюты. А ещё… угнанные. С Русской территории. Здесь вообще полная неразбериха до сих пор, – он резким движением поправил свою тарелку и заставил себя улыбнуться. – Нет, в приютах условия вполне нормальные. Все дети сыты, одеты. Мы разрешили с двенадцати лет работать по собственному контракту, чтобы хоть так разгрузить… проблему.

– Ну, – пожал плечами Фредди, – в двенадцать лет начинать уже можно.

Джонатан задумчиво кивнул.

После обеда Старцев уехал. Когда его машина скрылась за поворотом, Джонатан посмотрел на Фредди.

– Самый лучший приют не стоит самых плохих родителей, – пожал плечами Фредди.

– Резонно. Но Мамми одна не потянет пятерых.

– Посмотрим, как повернётся.

– Посмотри, – кивнул Джонатан. – В крайнем случае…

– Думаю, до крайнего не дойдёт. Когда везём Ларри?

– Дня через три. С ним тоже надо поговорить.

– Поговорю, – усмехнулся Фредди. – Он хоть и не пастух, но…

– Но старший ковбой разберётся, – закончил Джонатан. – Ты сейчас где?

– Надо движок отрегулировать.

– Стеф не справится?

– Есть идея, Джонни. Хотим кое-что автоматизировать.

– Ну-ну, – хмыкнул Джонатан. – Будешь говорить сегодня?

– А чего тянуть? – ухмыльнулся Фредди.

И оба захохотали, сразу вспомнив старинную ковбойскую байку про то, кого и за что тянуть нужно.

С движком провозились допоздна. Потом Стеф ушёл, а Фредди ещё прогнал движок на основных режимах, поставил на автоматику и не спеша пошёл на кухню.

Рассчитал он точно. Ужин уже заканчивался. Мамми умывала у рукомойника мелюзгу перед сном, а остальные уже так, для удовольствия только, пили кофе. Явно наступал «костровой час» – святое время. Фредди приветствовали улыбками. Он ограничился общим кивком и закурил, бросив на стол пачку сигарет. Стеф и Роланд – красивый мулат-конюх – сразу взяли себе по сигарете, за ними Сэмми, Ларри молча с улыбкой покачал головой. Все понимали, что Фредди надо что-то им сказать, и даже догадывались о чём, но вопросов, как всегда, не задавали. Вернулась Мамми.

– Угомонились наконец. Масса Фредди, кофе с устатку?

– Нет, Мамми, спасибо.

– Так, масса Фредди, что с мелюзгой-то? – спросила за всех Мамми.

– А что? – пожал плечами Фредди. – Лето они проболтались, зимой так не получится. Малы они ещё сами по себе жить.

– Так куда же их? – спросил Стеф.

– Они ничьи, – пыхнул дымом Фредди. – Называется это – без попечения, или безнадзорность. Вот и всё.

– Это что ж, приют… после общего молчания не так спросил, как сказал Стеф.

Роланд зябко передёрнул плечами. Молли, сидевшая рядом, уцепилась за него.

– Это… приют этот, масса Фредди, это навроде питомника…? – голос у неё прервался.

Фредди неопределённо повёл головой.

– Я питомников не знаю. А там… говорят, там хорошо, сыты, одеты…

Сэмми, по-бычьи нагнув голову, уставился в стол. Дилли, как и Молли, ухватилась за него обеими руками. Мамми, как-то обмякнув и сразу постарев, неподвижно сидела рядом со Стефом.

– И что ж, – у Стефа напряжённо сощурились глаза, – совсем ничего сделать нельзя?

– Они должны быть чьи-то. Иметь родителей, – спокойно ответил Фредди.

– Зимой вот, – осторожно начал Роланд, – на сборных, ну, когда справки давали, многие писались так, родителями. А сейчас как? Поздно уж, наверное. Закрыты сборные.

Теперь все с надеждой смотрели на Фредди. Он выдержал эти взгляды.

– Почему ж поздно? Записать не проблема.

– А в чём проблема? – спросил Стеф.

– Им не бумага, а родители нужны, – усмехнулся Фредди.

– Бумага – последнее дело, – кивнул Стеф. – Но и без неё… а так-то? Мамми, скольких потянем?

Мамми встрепенулась, но ответить не успела.

– Пятерых-то много, – загудел Сэмми, – а вот ежели подумать…

– Одного и мы сможем, – кивнул Роланд, и Молли потёрлась щекой о его плечо.

– А, масса Фредди, – тихо спросил Ларри, – это только… кто не один можно? А мне если…

– Куда тебе, – сразу обрела голос Дилли. – Ты себя-то не прокормишь…

– Не тебя спрашивают, – огрызнулся Ларри. – За своим бугаем смотри.

– Решайте, – Фредди кинул в топку окурок и пошёл к двери. – Это уже ваши проблемы.

– А у кого записывать-то? – спросил его в спину Стеф.

– У лендлорда, – бросил, не оборачиваясь, Фредди. – Спокойной ночи всем.

– Спокойной ночи, масса… спокойненькой вам ночи… – проводил его нестройный гул голосов.

Фредди прикрыл за собой дверь и неспешно пошёл к их домику. А на кухне уже кричали и спорили.

Из-под двери Джонатана виднелся свет, и Фредди толкнул дверь. Джонатан сидел за столом и разбирал свои бумаги.

– Мне тоже сделай, – бросил он, не поднимая головы.

Фредди молча прошёл к бару и смешал два коктейля.

– Убрал уже?

– Да. Я сейчас, Фредди, только вот разберусь…

– Не дёргайся, я подожду.

Фредди оставил стаканы на полке и занялся камином. Вечера уже прохладные. Надо подумать об отоплении. Все выгородки плита не прогреет. А трубы далеко тянуть. Печки поставить, что ли?

– Ну, всё! – Джонатан быстро убрал в стол бумаги и подошёл к камину. – Чего они шумят?

– Детей делят, – усмехнулся Фредди. – Завтра к тебе записываться придут.

– Грозил?

– Зачем? – Фредди удобно расположился в кресле. – Я сказал про приют, и они перепугались. Слушай, Джонни, ты в питомнике бывал? Для них приют и питомник без разницы.

– Нет, – резко бросил Джонатан. – Не бывал. И ничего о питомниках не знаю. И знать не хочу. А ты…

– А меня Эркин просветил, – Фредди оглядел свой стакан. – Немного. Что к слову пришлось. И знаешь, что его больше всего удивляло? Он мне долго не верил. Что я ничего не знаю о рабстве, что не касался этого.

– И не касайся, – ответил Джонатан. – Ты что, поверил в поворот?

– Я очень не хочу его, Джонни. И чем больше думаю… Ладно, давай о деле. По-твоему, кого привезёт Генни?

– Он играет честно, – нехотя ответил Джонатан. – Тогда и посмотрим. А сейчас… Я нашёл карты учёта населения.

– А, вспомнил! Мы их так и не заполнили весной.

– Весной это и не потребовалось. Вот теперь и сделаем. Полностью, с фамилиями, составом семьи и прочим.

– А книги и контракты?

– Помечу, что смотри карту такую-то, – победно улыбнулся Джонатан. – А карты, как и положено, в Мэрию. Для удостоверений.

– Лихо! – хмыкнул Фредди. – И куда спешить?

– К очередной комиссии полный ажур. Потом… Ларри везём в Спрингфилд. С каким документом? То-то, Фредди. И остальным пора иметь имя, фамилию и удостоверение. Всё как положено. Как у людей. Вспомни Слайдеров.

– Да, – кивнул Фредди. – И парни за документы горели. И вообще… мало ли что.

– Ладно. Завтра всех и запишем, – Джонатан сладко потянулся в кресле. – Придадим, так сказать, законную форму стихийному процессу.

– Ага, – Фредди прислушался. – Вроде угомонились. Ну, там Стеф. Я сильно на него рассчитываю.

– Да, в отличие от них он знает, что такое семья…

Джонатан оборвал незаконченную фразу, и дальше они сидели молча.

С утра Джонатан сидел у себя за бумагами, и с утра же к нему ходили записывать детей и записываться самим.

Первой пришла Мамми. Со Стефом и двумя самыми маленькими. Тщательно отмытые малыши в топорщащихся новых рубашках и штанах крепко цеплялись за юбку Мамми и только молча таращили круглые глаза. Стеф улыбался, но глаза у него были встревожены.

– Вот, мистер Бредли, – начал Стеф. – Надо бы бумаги оформить, как следует. Чтоб уже всё в ажуре было.

– Резонно, – кивнул Джонатан, доставая карточку. – Сразу уже на всех, я, полагаю.

– А чего ж нет? – улыбнулся Стеф.

– Садитесь, – Джонатан коротким жестом показал на стулья. – Значит, Стефен Уордсворт, так?

– Так, – кивнул Стеф.

Имя, фамилия, год и место рождения, место жительства, род занятий. Стандартный набор. Тогда весной Мамми отказалась от имени, сказала, что стара для новых выдумок. Ну-ка, и сегодня будет упорствовать?

– И жена его… Так как тебя зовут, Мамми?

– Мария, масса, – гордо сказала Мамми. – Раз уж так положено, что имя обязательно, пишите Марией меня, масса.

– Отлично. А фамилия?

– Так что, масса, Стеф говорил, что у жены, значитца, одна фамилия с мужем.

– Да, – кивнул Джонатан, тщательно сохраняя серьёзное выражение.

– Так что по Стефу пишите меня, масса. И их тоже, чтоб уж по всем правилам было.

Малыши получили имена. Томас и Джеральд Уордсворты.

– Том и Джерри, – рассмеялся Джонатан.

– Так оно на деле и получается, – ответно рассмеялся Стеф и в ответ на быстрый взгляд Мамми коротко сказал: – Дома объясню.

Она кивнула. Год рождения у малышей один. По пять лет каждому, значит, и день один.

– Близнецы получаются.

– Ну и почему нет? – пожал плечами Стеф. – А день… Давайте вчерашний день и поставим.

Ушли Стеф и Мамми с детьми, пришли Молли и Роланд, ведя шестилетнего. Роланд держался уверенно. Всё-таки он себе имя с фамилией ещё зимой взял на сборном пункте, так что знает, что и к чему. Молли страшно удивилась, что её имя полностью пишется как Мэри, и даже не хотела сначала, чтоб так писали, но Джонатан ей объяснил, что она останется Молли, а Мэри только на бумаге. Мальчишку они назвали Робертом.

– Я-то Рол, а он Робом пусть будет, – объяснил их выбор Роланд.

Джонатан кивнул, скрывая улыбку. Значит, раньше парня звали Ролли – Кругляш, а Роландом его сделали русские, выдавая документы. Что ж, резонно.

Очередностью, видимо, командовал Фредди. Выходили одни, минутная пауза и заходили следующие. Сэмми был сосредоточен и деловит. Десятилетнего быстроглазого мальчишку он крепко держал за плечо. Ну, этого следовало ожидать: Джонатан давно уже заметил, что за Сэмми хвостом бегает этот малец, подаёт гвозди, инструмент… Что ж, резонный выбор. Имя тоже заготовлено заранее. Билли. Неплохо. Дилли была необычно тихой. Видно, на этот раз решил Сэмми и настоял на своём. Доступным ему и понятным Дилли способом.

Последним пришёл Ларри, ведя за руку восьмилетнего малыша, одетого, как и все сегодня, во всё новое. Ну, Фредди – молодец, что оставил Ларри напоследок. Значит, и сам подойдёт сейчас.

– Садись, Ларри. Знаешь, что заполняем на всех сегодня?

– Да, сэр, мне сказали.

Ого! Ларри отказался от обычного рабского обращения?! Ну-ну, посмотрим, что дальше будет. Мальчишка, стоя рядом, только слегка покосился и продолжал очень серьёзно оглядывать комнату.

– Полностью ты…?

– Лоуренс, сэр.

– Хорошо. А фамилия?

Ларри медленно осторожно улыбнулся.

– Я думаю… Если я возьму фамилию Левине, это не будет слишком большой дерзостью с моей стороны, сэр?

Джонатан встретился с ним глазами и покачал головой.

– Нет, не будет. Ты имеешь на это право, Ларри. Значит, Лоуренс Левине, так?

– Да, сэр.

– Хорошо, – Джонатан быстро заполнял карточку. – И сын, так?

– Да, сэр, – и вдруг неожиданное: – Скажи сам, сынок, как тебя зовут.

И тихое, но уверенное:

– Марк, масса.

– А полностью, – твёрдо сказал Ларри. – Назови своё полное имя.

– Маркус Левине, масса.

Джонатан невольно вскинул глаза. Маркус Левине?! Это же…

– Маркус Левине должен жить, сэр, – тихо сказал Ларри.

Он явно сдерживал себя. «Ну да, заговорит громко, – понял Джонатан, – зайдётся кашлем». Бесшумно зашёл Фредди. Мальчишка бросил на него быстрый взгляд и теснее прижался к острому плечу Ларри. Джонатан заполнил карту. И уже догадываясь, что услышит, спросил дату рождения мальчишки.

– Шестнадцатое февраля, сэр.

Да, правильно, дата смерти старика Левине. Ларри ничего не забыл.

Джонатан закончил работу с картой и посмотрел на Фредди. Тот кивнул. Ларри заметив и взгляд, и кивок, мягко, но решительно подтолкнул мальчишку к двери.

– Иди. Иди к Мамми, она скажет, что тебе делать.

Когда за малышом закрылась дверь, Фредди подошёл к столу и сел.

– Ларри, – с усилием начал Джонатан, – тебе… объяснили, в чём проблема?

– Да, сэр. Если вы позволите… Я понимаю, что это надо, что иначе нельзя… но… – Ларри беспомощно развёл руками.

– О парнишке не беспокойся, – спокойно сказал Фредди. – Мамми присмотрит за ним.

– Да, сэр, конечно, – Ларри сглотнул, пересиливая кашель. – Когда я должен ехать?

– Через два дня, – ответил Джонатан.

– Выедем затемно, – сказал Фредди. – Чтоб до закрытия успеть.

Помедлив, Ларри кивнул.

– И вот что, – Джонатан собрал в стопку и подровнял карточки. – Остальным, куда и зачем едешь, говорить не стоит, я думаю.

Ларри и Фредди кивнули одновременно.

– Да, сэр, разумеется, вы правы, сэр, – мягко сказал Ларри. – Я… пойду, сэр?

– Да, конечно.

Ларри встал, слегка поклонился им и ушёл.

Фредди подождал, пока затихнут шаги, и потёр щёку.

– Психует.

– Запсихуешь, – Джонатан быстро переложил карточки в алфавитном порядке. – Я сейчас к шерифу. Надо оформить документы.

– Да, в госпитале должен быть документ, удостоверение с печатью, а не твои слова, – кивнул Фредди. – Ну, и остальным заодно. Езжай, Джонни. Без проблем. Сделать тебе на дорожку?

Джонатан молча мотнул головой, укладывая в папку карточки и другие бумаги.

Через два дня они выезжали ещё в темноте.

Подготовив грузовик, Фредди положил в кузов два одеяла и пошёл в барак. Он был уверен, что все ещё спят, но в кухне горел свет и Мамми поила Ларри кофе.

– И за огольцом пригляжу, – услышал Фредди, входя в кухню.

Увидев его, Мамми расплылась в улыбке.

– Доброго вам утречка, масса Фредди. Кофе готовое уже.

– Спасибо, Мамми, не надо.

– Я скоренько, масса, – заторопился Ларри.

Он был уже в куртке, на полу рядом лежал маленький вещевой мешок.

– Пей спокойно, – отмахнулся Фредди. – Мы дней через десять будем, Мамми. Всё по-прежнему пускай идёт. А огород дочистите. Ботву сожгите, золу разбросайте и перекопайте.

– А и ясненько, масса, – закивала Мамми. – Сэмми с Ролом и сделают. Да и мальцы помогут. А, масса Фредди, может, ещё варенья наварить? И этого… Стеф говорил… кон-ти-фю-ру, – с трудом выговорила она по слогам.

– Вари, – кивнул Фредди. – Раз Стеф знает, как это делается.

Ларри допил кофе, взял завёрнутые в тряпку сэндвичи, засунул в свой тощий мешок и встал.

– Я готовый, масса.

– Тогда пошли, – встал и Фредди.

Как Фредди и рассчитывал, Джонатан уже сидел в кабине, но не за рулём, а на соседнем сиденье. Ларри кинул свой мешок в кузов, взялся руками за борт, но тут из неразличимо тёмных кустов вывернулось что-то маленькое, молча налетело на Ларри и повисло на нём. Фредди подсветил фонариком. Точно, мальчишка Ларри. Марк. Вцепившись обеими ручонками в куртку Ларри, он молча вжимался в неё всем телом. Ларри беспомощно поглядел на Фредди, прижимая к себе сына. На секунду растерялся и Фредди. Но к ним уже бежала Мамми.

– Ты как же это выскочил? Ну, на минуточку зашла поглядеть, а он за спиной…

Она ловко оторвала мальчишку от Ларри, прижала к себе.

– Я вернусь, – тихо сказал Ларри. – Мамми, ты вымой у меня всё горячей водой, выстирай там, пусть он у меня ночует.

– Вывари с едким, – сказал Фредди.

– А и поняла, масса, конечно, – закивала Мамми.

Ларри полез в кузов. Фредди сел за руль, и, уже отъезжая, они услышали отчаянный детский плач:

– Да-а, папку на Пустырь! Я опять один!

И гневное Мамми:

– Вот я тебя за такое! Нету Пустыря! По делу папку послали!

Фредди направил зеркальце на кузов. Сообразит Ларри лечь и одеялом накрыться? Сообразил. Ну, можно и скорость теперь прибавить.

Джонатан откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Фредди кивнул. Пусть поспит. В ленч поменяемся. Эти два дня были бурными.

С образованием семей все устоявшиеся порядки полетели кувырком. Уже на ужине мелюзга сидела не на одном конце стола с общей миской, а между новыми родителями и ели каждый из своей. В тот же день разгорелась грандиозная драка из-за того, чей отец сильнее, прекращённая мудрым решением Стефа выпороть всех, чтоб никому обидно не было. Что он немедленно и проделал своим поясом. Стеф вообще стал главным авторитетом по вопросам семейной жизни и семейного воспитания. Джонатан привёз из города шерифа и фотографа. Взрослых сфотографировали для удостоверений за счёт мэрии, а потом всех желающих для семейных альбомов уже за свои деньги. Джонатан выдал необходимые суммы в счёт зарплаты, и началось… Малышню срочно умывали и расчёсывали. И если с умыванием они ещё были знакомы, хотя и не одобряли, то расчёсывание вызвало у них такое возмущение, что шериф удрал в кабинет Джонатана и пришёл в себя только к концу бутылки бренди. А потом долго благодарил за доставленное удовольствие, дескать, такого цирка он, сколько жил, не видел. Фотограф смеяться не мог: на работе всё-таки – и его потом пришлось отпаивать виски. Шериф, отхохотавшись, очень серьёзно прошлёпал печати и торжественно вручил удостоверения, метрики и свидетельства о браке. И следующий день тоже толком никто не работал: обсуждали документы и фотографии. Ну, да ладно. Но ты смотри, как они все сразу… родителями стали. И малышня. Будто и впрямь всю жизнь так и было. Даже чудно.

– Тебя подменить?

– Выспался? – усмехнулся Фредди. – Отдохни пока. Слушай, Джонни, а раньше, до… в Империю, цветные к детям так же относились?

Джонатан с интересом посмотрел на него.

– Охота тебе это ворошить?

– Мне охота понять. Я знаю Эркина. И когда мне рассказывают, какая это бесчувственная тупая скотина и что за пять лет он ни разу не улыбнулся, за что и был прозван Угрюмым, то мне всё понятно. И про рассказчика тоже. Эркину дали в отцы старика-негра. Он и сейчас помнит это как обиду и издевательство. А эти… суки надзирательские треплют, что верили сразу и уже всерьёз считали таких… данных в дети своей кровью. Так это Эркин… такой особенный, или они врут?

Джонатан пожал плечами.

– Мне такое приходилось делать несколько раз. Инициатива была, сам понимаешь, не моя. Но что верили? Кто не верил, тот виду не подавал. Понимаешь, я тоже не ждал от наших… такой эйфории. Тоска по семье… Видимо, так. А раньше… Я мало обращал на это внимания. И вообще старался об этом не думать. Вообще о рабстве, о питомниках, торгах… Надо было принимать как должное или идти в лагерь. По политической статье.

Фредди кивнул.

– Понятно. Всё понятно, Джонни. Тогда об этом было лучше не думать.

– И сейчас не стоит, Фредди. Я подремлю ещё?

– До ленча отдыхай.

Джонатан поёрзал спиной и затылком по спинке, чтобы шляпа сползла на лоб, и затих.

Фредди закурил и мягко вывернул грузовик на шоссе. Пусть спит. Конечно, Джонни прав: не стоит в это лезть, ворошить прошлое. Что там было, как там было… важно, что есть сейчас. Живи настоящим. О прошлом забудь. О будущем не думай. Только ведь не забудешь…

…Он приехал в город за покупками. Крупа, мука, ещё кой-чего по мелочи. А главное – посмотреть, послушать, да и себя показать. Холодный сырой ветер гонял по площади всякий мелкий мусор, морщил лужи. Толкалась, бесцельно шатаясь по рынку, разноцветная толпа. Шакалы… Белая рвань… Шпана… Он спешился, но привязывать Майора медлил. Не хотелось начинать со стрельбы. Личное оружие ещё официально не разрешали, но и слухов, что за него берут за шкирку, не было. За армейское – да, но этого и следовало ожидать. Так что пока он носил кобуру под курткой. Заметно, конечно, но русских не видно, а полицейские к нему не цеплялись. Впрочем, они вообще были тихими и незаметными, явно ещё не зная, как всё обернётся. Он оглядел коновязь и стоящих у неё лошадей. Рискнуть, что ли? А придётся… Он привязал Майора на открытый узел, чтобы конь мог легко освободиться в случае чего, а вот человеку пришлось бы повозиться, отвязывая. И тут почувствовал на спине чей-то пристальный взгляд. Резко обернулся и увидел высокого тощего негра. Такого костлявого, что даже старая рабская куртка не скрывала его худобы, а на лице все кости торчали.

– Тебе чего, парень? – спросил он с тихой еле намеченной угрозой.

Негр как-то неуклюже затоптался, съёжился, но не ушёл. И не заканючил по-шакальи. А ну-ка…

– Присмотри за моим.

– Да уж, масса, – закивал негр. – Всё сделаю, масса, – и встал поближе к коню.

Отходя к прилавкам, он услышал чьё-то завистливое:

– Пофартило Шкелетине. Заплатят…

И насмешливый ответ:

– Этот заплатит! Кулаком по уху, ремнём по заднице.

Крутясь в толпе, он поглядывал на коновязь. А, похоже, правильно прозван. Шкелетина торчал на месте, не отходил. Даже попробовал погладить Майора, но конь переступил, и негр отдёрнул руку. Значит, с животиной дела не имел, не из имения. Ладно… пару сигарет можно будет дать. Он подошёл отвязать коня, а то оставлять, пока он будет покупать припасы, уж слишком рискованно. Негр молча стоял, зябко втянув пальцы в рукава куртки. Он достал две сигареты, протянул и услышал… тихое, полное тоски и какого-то глухого отчаяния:

– Вы не узнаёте меня, сэр?

Он на секунду замер с зажатыми в кулаке сигаретами, оторопело вглядываясь в измождённое лицо, на котором из-за ввалившихся щёк широкий нос и толстые губы особенно кидались в глаза. Но… но чёрт дери, откуда ему знать этого раба?! Негр медленно повернулся и, ссутулившись, пошёл от него.

– Стой! – гаркнул он в согбенную спину. – А ну иди сюда!

Так же медленно, будто ему больно резко двигаться, негр вернулся.

– Откуда мне тебя знать? Ну? Напомни.

Заметив, что на них уже глазеют, он тоже говорил теперь тихо. И в ответ опять неожиданное.

– Шпинель в три карата, сэр.

– Ларри? – вырвалось у него. Это мог знать только Ларри.

– Да, масса, он самый, масса.

Чего это так, ведь только что говорил правильно. Шакалы, что ли? Ага, ну, ладно… Ладно!

– Ты один?

– Да, масса.

Глаз вокруг до чёрта, значит… значит, так. Главное – выйти из города, чтоб всё было чисто, без крючков, чтоб потом вопросов не задавали. Он быстро привязал Майора.

– Постой ещё здесь.

– Да, масса, – покорно кивнул Ларри.

Он снова пошёл по рынку. Приглядел серого очень спокойного мерина и купил, не торгуясь. Конь сильный, здоровый и как раз под неумелого всадника. Теперь вьючную седловку, как-нибудь Ларри он усадит. Так, теперь мука, крупа, сахар, всякая хозяйственная мелочёвка… Когда он вернулся к коновязи, ведя в поводу навьюченного мерина, Ларри и Майор были на месте. Но и свора шакалов тут же. А, вон оно что! Требуют долю с Ларри. «Ну, я вас!» – он тронул висящую на поясе плеть и тут же передумал. Нет, сделаем так, чтобы поестественнее. Отвязал Майора.

– Тебе за то, что присмотрел.

Шесть сигарет. Ларри осторожно их взял, отошёл на шаг… Ах гады, сразу отобрали, нет, одну оставили.

– Куда пошёл? Иди сюда, – и совсем тихо: – На коня залезешь?

Увидел испуганный взгляд и всё понял.

– Тогда держи и веди за мной.

Он сунул Ларри поводья завьюченного мерина, взмыл в седло и тронул Майора шагом. Так – он на коне, Ларри следом ведя вьючную лошадь – они пересекли город и вышли в продуваемые непросохшие луга. Оглядываясь, он видел измученное неузнаваемое лицо Ларри и всё время слышал тяжёлое хрипящее дыхание. И Ларри не столько вёл коня, сколько держался за его узду, чтобы не упасть. Когда из города их увидеть уже не могли, он свернул в ближайшие заросли, нашёл место посуше и спешился.

– Отдохнём, – сказал он, забирая у Ларри повод.

– Да, сэр, – покорно ответил Ларри, как-то оседая на землю.

Он привязал лошадей к кустам, быстро собрал сушняка и развёл маленький жаркий костёр. Риск, конечно, что с дороги увидят, но Ларри, похоже, дальше идти не может.

– Ты когда в последний раз ел, Ларри?

– Я не помню, сэр, – тихий равнодушный ответ.

– Тебя что, избили?

– Да, сэр.

– Кто?

– Я не знаю их, сэр, – и совсем тихо: – Меня все бьют.

Ларри как-то всхлипнул и зашёлся в безудержном кашле, от которого всё его тело корчилось, как ветка на огне. Он отвёл глаза. Достал из укладки хлеб, флягу с водой, кружки и маленький кофейник. Жалко, ничего горячительного нет, сейчас бы Ларри в самый раз было. Когда он вернулся к костру, Ларри уже справился с кашлем. Он протянул ему хлеб.