Полная версия
Остановиться, оглянуться… (Поэтический дневник)
Илья Ицков
Остановиться, оглянуться…
(Поэтический дневник)
Издание осуществлено при содействии инвестиционного фонда «Custodian»
© И.Л. Ицков, 2019
© В.М. Эйдинова, обложка, 2019
* * *От автора
Валюше с любовью
Ну вот, похоже, работа над книгой наконец завершилась. Это как дитя: в какой-то момент тебе кажется, что оно уже вполне готово к самостоятельной жизни и больше не нуждается в твоем попечении, но всё равно хочется где-то поправить, что-то добавить, придать какой-то новый дополнительный смысл ушедшим в прошлое событиям. Ведь остается ещё очень много разного рода материалов, писем, стихов, памяти о том подлинно уникальном, неповторимом, в котором я нахожу индивидуальность, освещающую всё происходящее своим ярким светом. Светом, который не меркнет с годами.
Вот я читаю книгу о Рихтере и вспоминаю его репетиции на Декабрьских вечерах в Пушкинском музее. Его подготовку концертного исполнения оперы «Буря» Пёрселла, со- единившего гениального Шекспира с потрясающей музыкой. Вижу его ясно и отчетливо, будто сегодня. Он строг и точен в замечаниях, наивен в поведении. Большой крест поверх одежды. Движения ребяческие, быстрые. Самозабвенная погружённость и в текст, и в музыку, которую играет.
А вот ещё одна маленькая незабываемая история – один вечер с Львом Константиновичем Дуровым: столько эмоций, столько юмора, прелестных баек и столько глубокого понимания феномена Эфроса, столько преданности великому Мастеру.
Вот мой Кронштадт, Питер, Ваймар. Встречи, репетиции, театральные премьеры. Открытия, откровения…
Вот растут мои дети, потом внуки. Каждая встреча с ними – праздник и источник обновления, пересмотра каких-то своих привычек, установок.
Пока складывалась эта книга, родился ещё один поэтический сборник – «Сто картин». Сто стихов к шедеврам мировой живописи.
Одним словом, жизнь продолжается, неумолимо ускоряя свой бег. Но надо уметь и «остановиться, оглянуться».
Любимой моей жене, всем родным и близким, друзьям посвящаю я эту книгу.
«Как трудно жить с поэтом…»
* * *Как трудно жить с поэтом!Зимой, весной и летом,Зимой, весной и летом,И долгою зимой —Читает до рассвета,Витает в мыслях где-то,Зовёшь – и нет ответа:Он где-то сам с собой.Он свет не выключает,Печаль не замечает,Лишь осень подтверждаетИ листьев дивный след.Он громко рассуждает,Друзей не забывает,И часто повторяетПридуманный ответ.Волшебные минуты,Забытые маршрутыПодарит он кому-тоИ по чуть-чуть себе.Вот гасит свет как будто. —Зачем? Ведь скоро утро!И снова, снова, снова —Прогулка по судьбе,И в горные приметыТам, на исходе лета,Где новые секретыЛетят под облака.Так трудно жить с поэтом —Зимой, весной и летом,Зимой, весной и летомДорога нелегка.Как горная река —Шумит, шумит пока…2018
Ретро-мозаика
Майскими короткими ночами
Отгремев, закончились бои.
1Дом отдыха «Вьюнки».Оркестр играет марш —Послевоенных летОсобая примета.Фотограф вдалеке.Количество мамашС количеством детейРаспределяют лето.Всё озеро в листве,Безумная жара.И кто-то патефонУговорит не быстро.И танцы до утра,И драки до утра,И бабушкин салатНа скатерти пятнистой.Дом отдыха «Вьюнки».Шипит аккордеон,Собаки детвору лениво догоняют.И детство, что давно посажено на трон,Фотографы сейчас так тщательно снимают.2Зинка проповедь или исповедьВ суете наваристых плит,Самогоночка мигом вызрела,Половиц запоздалый всхлип.Абажуром печаль подсвечена,До весны ну совсем чуток, —Сбросить таинство подвенечноеИ забраться к судьбе в закуток.Да потешиться, да покаяться, —Утро вынесет к образам.Что поделится, то останетсяНа всю жизнь ненасытную нам. Зинка проповедь Или исповедь, Зинка около Или исподволь.3Кожа была похожа на мою.Крепдешин метался. И оползнем – к твоим ногам.Всю эту жизнь об одном тебя молю:Чтобы ты приходила чаще по вечерам.Из той истории, где улицы ближе к цветам,Где палисадник для свадеб и для судеб,Где мир кладбищенский тянется прямо к лесам,Где за околицей ещё вырастает хлеб,И только свежестью выдохнет простыня,И половицы украдкой махнут в бемоль, —На расстоянии вытянутого дняОжидание, проводы и щемящая боль.Всё испито глотком ледяной воды,Лишь многоточие прикручивается к словам.Рушатся расстоянья, надежды, мосты —Крепдешином, что оползнем к твоим ногам.4Темнеет старый сад.Луна на старой лавке,А где-то в глубине —Заблудшее танго.И ты стоишь однаВ господской старой аркеИ я бегу к тебе;До ночи далеко.Клеши, как паруса,Твои глаза украдкойТу полночь сторожатУже который год,И слышится тангоНа старой танцплощадке,И молодой отецЗа памятью бредёт.2019
«Листья кружат и падают…»
* * *Листья кружат и падают,И теряют свой след,Исчезают и радуютВо дворах напослед.И шуршат сновидения,И тревожат дворы,И умчат воскресениемВ иные миры.Ветер чуть поторопится,Закружит, закружит;Жёлто-красным пророчествомО судьбе ворожит.И ещё на мгновениеОстановит свой взгляд:Листья – птицы осенние —Всё летят и летят.2019
«Не загадываю, да и не таю…»
* * *Не загадываю, да и не таю, —Все давным-давно отмерено судьбой.Сочиняю биографию своюПро разлуку, про удачу,Про любовь.1998
«Люблю, когда улягутся стихи…»
* * *Люблю, когда улягутся стихи,И строки из эмоций жизнью станут,Когда они послушны и тихи,Не выдадут, простят и не обманут.1998
«Тревожит время суетой…»
* * *Тревожит время суетой,Вокзалом ранним.Бежит по рельсам за тобойВоспоминанье.Смахнешь с усталого окнаПылинку-память,Но вновь появится онаВ ночи стихами.И затревожит, и проститСудьбы причуды.И жизнь на жизнь благословит,Поверив в чудо.1993
«Вот снова белые листы…»
Сторожить молоко я поставлен тобой, Потому что оно норовит убежать.
А. КушнерАлександру Кушнеру
* * *Вот снова белые листы,Они пока ещё чисты,Но вот нагрянет первый снег,Потянется к началу рек,Потом растает под капельМой снежный ком.Мой добрый Лель,Как все бессильно и легко!Вот закипает молоко.Как наважденье, через край,И подступает к горлу май.Нет, всё не так.Ты у окна,Дорога дальняя видна,И ветер отгоняет боль,И мы счастливые с тобойТам, в дальней дымке грозовой.Как наши помыслы чисты —Как эти белые листы.2004
«Седеют те люди, которых я знал молодыми…»
* * *Седеют те люди, которых я знал молодыми.Стареют вокзалы, и песни поются не те.Знакомою улицей жизнь пробасилаИ тенором дивным воскресла на ближней черте.Нам всё интересно,И по сердцу, как по дороге,Идут поезда удивительных лет.И юность прекраснаИ судит не строго,И не отыскать самый главный секрет.Седеют те люди, которых я знал молодыми.Мольберты и кисти ссудила им жизнь неспроста.Из тысячи красок всё пишется память России!Такая щемящая, что не хватает холста.1993
«Успей доснять костры, горящий пруд…»
* * *Успей доснять костры, горящий пруд,Деревню, что влачит существованье,И облако, и тишину окраин —Благословенной памяти маршрут.Успей доснять летящий облик дняИ пирамиды лет нагроможденье, Ещё твоё святое воскресеньеИ бег неудержимого коня.Успей доснять и сбросить путы лет,И бег, галоп, ненастье,Лихолетье.Перечеркнуть ревнивое столетьеИ не понять рождения секрет —Успей, поэт!1993
«Я тебя уже не вспомню, если встречу…»
В.А. Дмитрякову
* * *Я тебя уже не вспомню, если встречу,Но отчаянно срываюсь на стоянку.На спидометре горит вчерашний вечер,А за вечером беззвучно бродит танго.Эта музыка, печальная такая,Где-то рядом, за калужскими дворами;Километры, словно годы, нарастают, —Не угнаться, не угнаться им за нами.То, что было, тихим ветром отзовётся, —Эта лестница и парк, музейный шорох.Песня наша без дороги не поётся,И умолк без этой песни старый город.Это истины в неслышном измереньи,Только некуда порой от истин скрыться.Я тебя уже не вспомню. Воскресенье…Новый праздник и, увы, другие лица.1997
«Уже вступаете Вы в осень…»
И. Захарову
* * *Уже вступаете Вы в осень,Ещё и лето не пройдя.Сентябрь задумчивый приноситПригоршни тёплого дождя.Сентябрь спешит, не понимая,Что лета не прошёл порог,И тишина, печаль скрывая,Не выдаёт начало строк.Уже вступаете Вы в осеньИ перешли шаги на бег,И где-то, после или возле,Неторопливо падал снег.Назойливо звучащий смехНе ведал осени начала.2010
«По звуку осень…»
* * *По звуку осень,По тропинке деньУходит, забывая оглянуться.А зимы и печали обернутся…1998
«Вдруг столько зимы…»
* * *Вдруг столько зимыВ суете повстречалосьНад пылью дорожной,Над сплетней досужей.По вечной дороге,Сметая усталость,Нам всем по зимеВ этом мире досталось.1998
«Покаянный бег времен…»
* * *Покаянный бег времен —Что я прожил, что я нажил:Лет неслыханная тяжесть,Снег и снег со всех сторон.1998
«А по снегу, по снегу…»
* * *А по снегу, по снегу,По вечному снегуБродят судьбы,Как будто бы звери по следу.Оглянуться ещё не успев,Исчезают.А снега окружают.Уже окружают…1998
«Срывалась погода на резкий…»
* * *Срывалась погода на резкийФальцет.Вагонная лампа светить перестала.Дожди кочевали по тихимВокзалам,Смывая усталостьСомнений и лет.2015
«Летом хоронили бабушку…»
«Живущий получает и собирает плод в жизнь вечную, так что сеющий и жнущий вместе радоваться будут».
Евангелие от ИоаннаЛетом хоронили бабушку. Уходила, отодвигалась куда-то вдаль безоблачная пора детства… Черный шлейф похорон. Боль прощания, могила возле дороги. Берёза и тишина. Вспомнилось кладбище в Тарусе. Могилы опальной Ариадны Эфрон, Константина Паустовского, известных и безвестных русских людей подле вечной Оки в сердце российской глубинки. Я ещё вернусь в Тарусу, к холодному цветаевскому камню, к церкви без алтаря, к надгробью Борисову-Мусатову, к счастливым и туманным дням. А пока из детства: бабушкин говор; слияние еврейской и русской речи. Провинциальный быт, философия и боль утрат.
Бабушка
Оставшись одна в тридцать с небольшим, бабушка всю свою жизнь посвятила своей любимой дочери и нам, внукам. Внуки – это я и Саша. Саша – младший. Я помню нашу самую раннюю общую фотографию. Мамочка, совсем молодая, с моим маленьким братом на руках, и я на стуле. Хорошенький. Сзади, на втором плане, моя дорогая, незабвенная бабушка.
Крайне чувствительная, экзальтированная, с неподражаемым говором, чудесными фольклорными словечками, то и дело слетавшими с её уст, она была человеком ярким, неординарным. Из тех, кто придаёт жизни то особое измерение, которое сродни детскому восприятию мира.
Она не знала еврейских традиций, поэтому в доме всегда отмечали две Пасхи и никогда не говорили на языке предков. Она безумно вкусно готовила, и её отдельно взятую неповторимую кухню не затмит для меня никакая другая.
Мы жили в городе Клинцы Брянской области, на улице Красной, снимали комнату у родной бабушкиной сестры. Мой брат спал на диване, я – на приставных стульях. Мама с папой занимали единственную кровать, а бабушка устраивалась на раскладушке. Здесь же практически находилась и отцовская мастерская: он рисовал портреты вождей и государственных деятелей. Однажды, со сна, я нечаянно столкнул со стола краски, и их брызги попали на изображение вождя народов Иосифа Сталина. Папа был в гневе. Бабушка, схватив меня на руки, испуганно, но решительно выкрикивала: «Лёва, не трогай ребенка!» А потом, когда скандал миновал, она оправдывалась перед моим грозным отцом.
Дом, где мы жили, и сегодня у меня перед глазами. Воскресный день. На небе ярко светит солнце, за плетнём маленьким земным солнцем горят подсолнухи. Огромный стол. Куриный бульон с дольками яйца. Вся семья в сборе. Но вот родители уходят, мы останемся одни с бабушкой, и на столе неожиданно появляется фотография. Предобрейшее лицо. Пышная шевелюра. Это наш дедушка Яков.
Бабушка рассказывает нам о его воинской службе, его офицерских назначениях, интендантских обязанностях и большой ответственности. Она колесила с ним по Союзу и всегда ему помогала, носила у себя на поясе все его ключи от многочисленных складов. Во время войны он пропал без вести в чине капитана-интенданта под Белостоком. Его фотография – моё небольшое, но драгоценное наследство, которое перешло ко мне от бабушки.
Она всегда доставала дедушкину фотографию, как икону.
* * *Вечер своё наважденье припрятал,Было светло и тепло до утра.Мы не увидимся, дедушка Яков,И не пришла нашей встречи пора.Ксёндз к алтарю, подбоченятся хаты,Громко в окно постучится война.Мы не увидимся, дедушка Яков, —Это не наша с тобою вина.Из родословной останутся строчки.Мама… Снаряды, летящие в ночь.Судьбы, зарницы и гнев многоточий —Не пожалеть и, увы, не помочь.Вновь соберутся случайные люди,Лихо гармошка раскроет меха;Вспомнят кого-то, кого-то осудят,Стопку нальёт молодая снохаБабушка, скорбь до конца не оплакав,Так и останется в мире одна.До возвращения, дедушка Яков, —В тихой молитве забытого сна.2011
* * *Мой второй дедушка – Илья, был председателем колхоза под городом Вольском. В 43-м попросил освободить его от брони и ушёл на фронт. В тот же год он погиб во время прорыва блокады Ленинграда. Я назван в его честь, а моему брату дали имя Саша (созвучное с Яша). На имя Яков мама не решилась – видимо, опасалась беды.
Провинциальный маленький город жил по своим законам. В субботу бабушка отправлялась на рынок, где покупала вкусные вещи, торгуясь и ругаясь, как и положено. Встречалась там со своей родной сестрой, которая выдавала рыночные местовые талоны. То был примитивный бизнес моей двоюродной бабушки, а родная выкраивала из своих скромных наличных на мороженое в вафельных стаканчиках и конфеты для обожаемых внуков.
Она водила нас по стадионам, кинотеатрам, любила бывать с нами на всех встречах и вечеринках; всегда и везде мы чувствовали её тепло, её понимание и искренний интерес к нашим заботам и увлечениям. С детства я хорошо пел, выступал даже в Москве и Киеве в сопровождении симфонического оркестра. И именно бабушка горячо вступалась за меня, когда мои громкие распевки в доме кому-то мешали. Напор и мощь «Яростного стройотряда» ощущала на себе вся улица.
Родителей мы видели мало, они были вечно заняты работой, и мы с нетерпением ждали субботы и воскресенья, когда бабушка наконец поведёт нас в… Каждый раз она выбирала новый маршрут. Вот кинотеатр, который построили пленные немцы: величественный, с колоннами. В кассе длинная очередь за билетами. Бабушка, которая придерживалась активной жизненной позиции, к заветному окошку всегда пробивалась первой. Кто-то возмущённо шумел, кто-то потом кричал нам вслед, но через считанные минуты мы уже вступали на территорию праздника. Там, в фойе, играла живая музыка, продавали мороженое. Томительные мгновения ожидания перед входом в зрительный зал. Но вот гаснет свет и начинается волшебство экрана, со всем его многообразием чувств, которые мы переживаем вместе с бабушкой.
Когда у нас с женой родился старший сын, мы приехали к бабушке на студенческие каникулы. Она отогревала нас, как могла, и мудро распределяла наши занятия – оставляла меня с маленьким сыном дома, а мою жену отправляла на танцы с моим братом Сашей.
Она пыталась сблизить её с моим своенравным папой, который был радушен, пока не затевал очередной конфликт и не уходил к другой женщине. В оправдание своего отсутствия он придумывал самые невероятные приключения: то якобы попадал в аварию, то выручал кого-то. Но когда был в настроении, являлся вполне добропорядочным отцом семейства. Мы иногда сближались, а иногда попросту ругались.
Бабушка всегда старалась всех примирить, всем помочь. В свои уже немолодые годы пыталась быть ловкой и расторопной. В те времена наш двор был строительной, сплошь перекопанной площадкой и часто, сняв с верёвки бельё и оступившись, она оказывалась вместе с ним в траншее. Потом вылезала, перемывала бельё и снова попадала в траншею. И как бы мы ей в тот момент ни сочувствовали, просто невозможно было удержаться от смеха, слыша её красочные по этому поводу выражения вроде: «Вот твары! Опять накопали!»
Долгое время бабушка получала посылки из Америки, где жили наши родственники. Поэтому мы одевались очень хорошо, в американские брючки, кофточки, курточки (вступив в ряды КПСС, мама заокеанскую моду отменила). Когда меня забрали на год в армию, и бабушка приезжала в семью моей жены присматривать за правнуком, она и тут стояла на страже моих интересов, пытаясь дознаться, не носит ли кто-нибудь мои драгоценные вещи.
Она прожила большую жизнь. Болезнь сковала её далеко за восемьдесят. А до этого она продолжала баловать нас немыслимыми обедами. Я помню, когда ей было плохо, к нам приходил доктор Левант – ну чисто персонаж Шолом-Алейхема, евреистый донельзя. Сначала он не спеша ел первое, второе, выпивал компот, затем долго мыл руки и только потом устанавливал диагноз: «Будешь жить». И тут приступ быстро заканчивался, и продолжали поступать распоряжения и команды. То тут, то там слышен был громкий бабушкин говор. Она была настоящим боевым командиром в жизни.
Страж нашего долгого и счастливого детства, ангел-хранитель нашей семьи, она и сейчас всегда с нами – в нашей любви, нашей памяти, в нашей благодарности.
Мы до сих пор упоминаем её словечки, её выражения, её говор.
Упоминаем – значит, вспоминаем.
* * *В расшатанных вагонах тряслось моё будущее детство. Война отвлекала людей от привычного хода вещей, убивала их, уничтожала. Через войну, через страдания пробиралась истина моей жизни. Я иногда смотрю на мир глазами моей бабушки, по счастливой случайности уехавшей в отпуск подальше от границы 15 июня 1941 года.
Едва переступив порог отцовского дома, она услышала о начале войны. Прадедушка Меир тут же принял решение уезжать. Немцы шли по пятам, и всё же удалось спастись. Потом долгая дорога в город Златоуст в эвакуацию. На одной из станций бабушка побежала менять вещи на еду. Поезд тронулся. В вагоне осталась моя маленькая мама. Они нашли друг друга только спустя трое суток. Тогда у совсем ещё молодой бабушки Сони появилось много седых волос.
Иногда вместе с ней я переживаю воспоминания о красном командире в крылатой будёновке. Это был мой дед. А потом легенда-быль о бабушкином брате, который не пришел с Финской. И вслед за этим – печальная повесть о судьбе мужа родной бабушкиной сестры…
…42-й год. Урал. Эвакуация. Каждый вечер – это томление ожидания писем от родных. Фронт далеко – фронт рядом. Похоронки – долетающие птицы скорби.
1985–2018
«Я запускал давно бумажный змей…»
* * *Я запускал давно бумажный змей,Он вверх летел и быстро возвращался, —Так я обычным детством наслаждался,Лежал, открытый тишине полей.Кузнечик возле уха стрекотал,Червяк болтался на сухой делянке.Я снова к солнцу змея поднимал,И кровь сочилась из привычной ранки.И вскачь гурьба летела лошадей,И ветер обгонял мои желанья,И ждали мы отчаянных дождей —Они смывали детства расстояньеВсего чуть-чуть. Вся жизнь до той порыИ падала, и тотчас же взлетала,И всё опять как будто исчезало…В мои послевоенные дворы,К сараям, где окурки прошлых днейРаскурят маяту воображений,Вот снова вверх летит бумажный змей —Летит моя надежда и спасенье.2015
«Мама, что-то я делал не так…»
* * *Мама, что-то я делал не такВ нашей истории жизни минутной.Что там сейчас у тебя в облаках,В притче лоскутной?Детство моё, где подсолнухи в рядС черною меткой;Ветры по улице Красной летят Памятью светлой.Яблони – длинные платья до пят,Сторож с берданкой.Годы и станции мимо летятДней – полустанков.Я не обнял тебя поздней порой, —Не дотянулся.Ангел, который сегодня со мной,Мне улыбнулся.2012
«Мне было подарено долгое детство…»
* * *Мне было подареноДолгое детство,И мир по соседству,И я по соседству.Дворы, что хранилиВчерашние тайныМинутой случайной,Заботой случайной.Где мамины истины,Мира добрее, —Увидеть скорее,Услышать скорее.Была мне подаренаЦелая вечность,И века злорадность,И века беспечность.Где хаты с домамиЕдва уживались —Кому-то на счастье,Кому-то на зависть.2015
«Мой двор и несколько семей…»
* * *Мой двор и несколько семей,Мой брат, на стульях спящий,Картина «Сталин». Шум дождей,И молния таращится.Горшок в предбаннике. ОкноВот-вот с петель сорвётся.И в главной зале доминоНа мой удар придётся.А за окном шумят сады,И скоро будет лето.Ещё один глоток воды Остался до рассвета…2018
«Который год сюда я приезжаю…»
* * *Который годСюда я приезжаю.Вот поворот:Дома, дома, дома…И долго, долгоТянется прямая,И вот ужеЗакончится она.Как будто рядомПробежала юность,Под горлышкоЗнакомый воротник…Но это летоТак и не вернулось,А к осени, увы,Я не привык.2018
Свенский монастырь
* * *Ещё издали сияет, лучится белым светом большая стена Свенского монастыря. Останки взорванных храмов – следы революции и войны. В уцелевших церквях громко скрипят половицы. Люди идут к иконам, к своей вере. В 90-х сюда приезжали мои гости – Маргарита Терехова, Лев Дуров, А.В. Панкратов-Черный, немецкая переводчица Леноре Калер. Здесь я гулял со своими детьми, спускаясь в пойму реки, где луга заливные, покой и тепло. Глянешь вверх, а там – мой родной Свенский монастырь.
Несколько лет назад я снова приехал в эти места. И ужаснулся. Варварски-воровская реставрация исказила красоту древних храмов. Но не смогла нарушить благостного покоя и веры. На берегу Десны, сквозь многие лета – непогребённый, выстоявший, величавый монастырь Свенский.
* * *Совсем ненадолго уеду,Над Свенской загадкой кружась.И словно по следу, по следу,Какая-то вечная связь.2015
Свенский МонастырьЯ был крещён когда-то в Свенском,И заезжал не каждый годПо той дороге деревенскойДо белых стен, а там – приход.К своим иконам торопилсяПод скрип дрожащих половиц,И день, как чудо, проявилсяГлотком из стареньких криниц.И только взорванные храмы,Заброшенные алтари,Как незалеченные раныБезумием облучены.И високосная тревогаОтчаянно – в колокола,И впереди опять дорога,Что снова в Свенский привела.А по тропинке – перелески,Теченье праведной реки,И снова, снова, снова Свенский,Где юность кормится с руки.2014
Красный Рог
* * *По Брянской дороге, что ведет в Белоруссию, неподалеку от Почепа есть местечко, где останавливаются все любящие и помнящие русскую историю и литературу люди. После указателя «Красный Рог» надо свернуть налево, где увидишь сельскую церквушку, рядом с которой – могила Алексея Константиновича Толстого и его жены. А поодаль – дом-музей поэта.
Он родился в Петербурге. Родители перевезли его в Малороссию: сначала в Погорельцы, а потом в Красный Рог. Учёба в Москве, путешествия, участие в Крымской войне, Петербург, служба при дворе и снова – Красный Рог. Уединение, любимое творчество, боготворимая жена.
И всюду звук, и всюду свет,И всем мирам одно начало,И ничего в природе нет,Что бы любовью не дышало.… Бескрайние поля, лесные массивы. Закрывая глаза, чувствуешь 19 век, такую далёкую и такую близкую историю России.
Красный РогАлексей Константинович, к Вам приезжаю не часто.Деревенская церковь, часовня, порог;Под ветвистыми липами – прошлого праздник,И петляет, петляет начало дорог.И возникнут в окошке родные деревни,И огромное поле мелькнёт при луне;И Россия подпустит и тут же отвергнет,Чтобы чем-то особым почудиться мне.И такие счастливые грянут минуты,И негромкая осень пройдёт стороной;И тот маленький храм оживает как будто,И отчаянный ветер – за нашей спиной.Алексей Константинович, – лес на пригорке,И гарцующий конь, и печаль седока;И рябиновый привкус, от времени горький;И дорога легка. Как дорога легка…2014
«Однажды Овстуг, так нечаянно…»
* * *Ещё одно очень дорогое и памятное для меня место на Брянщине – это село Овстуг, где жил замечательный русский поэт Ф.И. Тютчев. В 90-е годы я проводил здесь поэтические фестивали, литературные встречи, Дни поэта. Сюда не раз я приезжал годы спустя.
* * *Однажды Овстуг, так нечаянно —Из тишины, из облаков,И рвётся ниточка отчаянноТвоих веков, моих веков.* * *Возле мельницы тютчевскойСнег заскрипел,И дрова раскололись, как будто орехи;Вот за храмом бежит несмышлёный пострел, —И в картине сняты небольшие огрехи.И опушки седые,Со льдом берега,И салазки свою колею выбирают,И летят по России снега да снегаВ этом тютчевском краеДо самого края.2011
