bannerbanner
Серебряный. Отголоски Судьбы
Серебряный. Отголоски Судьбы

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 8

– Я сказал, что мы не можем так рисковать! Если бы Дайонте доказал твою причастность к посещению его дома, как ты думаешь, чтобы он сделал дальше?

Димостэнис прикусил губу, откинувшись на пол. Он просто потерял голову, от очередной ссоры с советниками и доказательства их бесспорного превосходства. Он знал, что это не так. Знал, что они всего лишь сборище дряхлеющих ортодоксов, которые готовы удерживать власть любыми способами. Ему нужна была всего небольшая зацепка, хотя бы маленькая улика их неправомерного всевластия. Аурино же всегда был слишком осторожен.

– Сначала он попросил бы твоего полного отстранения, – продолжил император, – затем надеть на тебя ошейник или даже обруч бессилия на несколько аров. Так чтобы вопросы о твоем даре уже просто отпали бы сами собой. Потому что ты не выдержишь такое время без энергетической подпитки!!! И естественно, чтобы ты уже совсем не мешал Совету, потребовал бы твоего заключения.

Правитель Астрэйелля зло выдохнул.

– Потом Совет Пяти обвинил бы меня в том, что я, руководствуясь личными мотивами принимаю неправильные решения. Опираясь на законы и ссылаясь на мою молодость, неопытность, горячность, они объявили бы о моей несостоятельности и незрелости как правителя, вновь задвинув за свои спины. Разрушили бы все то, что я успел сделать за последние три ара. Отменили законы, урезонили сторонников, выставили посмешищем перед знатью и всеми моими подданными!

Император задохнулся, прервался. Швырнул мощное плетение в противоположную стену, отчего висевшая на ней массивная картина с его собственным изображением раскололась пополам и одна часть с грохотом рухнула на пол. В стене осталась приличных размеров выбоина.

Димостэнис не отрываясь, смотрел на оставшийся кусок изображения его величества.

– Удалось что-нибудь узнать? – император откинулся на спинку кресла.

Иланди поджал губы. Энергетические волны, идущие от того, кого по праву считали самым сильным шактом империи, были большим испытанием для любого, кто имел несчастье попасть под их разрушительную мощь. Для человека, у которого из дыры в боку хлестала кровь, к тому же энергетически истощенного ошейником бессилия – это и вовсе было невыносимо. Почти несовместимо с дальнейшим пребыванием в этом мире. Однако, что для императора такая мелочь, как жизнь одного советника? Случись что, у него еще пять останется…

– Надо было еще раз обсудить это со мной, – с нажимом проговорил Аурино, проигнорировав его попытку обидеться. – А не бросаться одному очертя голову.

Дим молчал. Император продолжал испытывающе буравить его взглядом.

– Я узнал, что они мне врали все эти ары, – глухо произнес советник, – говорили, что мое серебро – последствия той травмы. Называли неудачником и неумехой. Всю жизнь убеждали меня в мысли, что я полное и безоговорочное ничто! Да ты и сам слышал, что Дайонте сказал всего лишь несколько мен назад!

– Ты что-то выяснил по поводу своего дара? – император подался вперед.

– Там был старинный дневник, закрытый какими-то сильными плетениями и одно из них, состояло их энергии похожей на мою. И именно серебро помогло мне выбраться из ловушки. Я хочу узнать, кто я!

– Ты же помнишь, какое мое заветное желание, Димостэнис?

Император наконец отвернулся. Иланди судорожно втянул воздух в легкие и стал тихонько подниматься по стенке. Пора уносить ноги, пока его величество не придет в себя и не вернет себе хорошее расположение духа.

– Если ты поможешь мне исполнить мое желание, обещаю, я обязательно исполню твое.

Димостэнис кое-как перевязал рану, надел жакет, надеясь, что его плачевное состояние не очень заметно и стоял, ждал, когда император соизволит отпустить его.

– Можешь идти, – правитель Астрэйелля махнул рукой.

Главный советник склонил голову и пошел к выходу.

– Димостэнис!

Иланди обернулся.

– Не лги мне больше! – император величественно поднялся со своего кресла. – Я, Аурино Стефан Эллетери, правитель Астрэйелля и всех живущих под моим покровом спрашиваю тебя, Димостэнис Лауренте Иланди, готов ли ты служить мне верой и честью, отдать свою руку, сердце и хьярт, положить жизнь на защиту своего повелителя и всей империи?

Ритуальная фраза. Клятва вассала своему сюзерену. Каждый подданный обязан принести присягу в верности своему императору и империи в целом.

Почти три ара назад Аурино освободил Дима от прохождения этой церемонии.

Димостэнис отошел от двери, опустился на одно колено, приложил руку к хьярту и склонил голову.

– Я, Димостэнис Лауренте Иланди, по крови принадлежащий Дому Иланди, клянусь служить Вашему Величеству, отдать на защиту Вашего Дома свою руку, сердце и хьярт и быть верным Вам до последнего вздоха.

Их отношения всегда строились на другом.

– Иди.

Димостэнис медленно шел по длинным коридорам императорского дворца. Все тело было ватным, а мир виделся, словно сквозь призму мутного стекла. Приглушенные ошейником бессилия чувства, свернулись в маленький комок где-то на уровне болезненно сжимающегося хьярта.

Три ара назад приступив к своим обязанностям в должности главного советника, Дим точно знал с чего ему нужно начать. Наездившись по городам и селам и в полной мере осознав, что происходит в стране, он был уверен, что начинать надо не с улиц, а с дворцовых коридоров.

Рыба гниет с головы. Однако вопреки всем устоявшимся правилам, именно с головы он и начал ее чистить. Безжалостно, жестко, уверено, так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что он имеет право это делать. Методично, вскрывая застаревшие язвы на теле государства, главный советник перетряхивал ведомства и структуры, смещая с должностей и отправляя в отставки. Череда громких арестов, ссылок, изъятия наворованных ценностей в пользу казны заставили чиновников сорваться с насиженных мест и мчаться в столицу за защитой своих высоких покровителей.

Император отдавал своему советнику горы писем и жалостливых челобитных.

– Вижу, ты всерьез взялся за дело.

– Я делаю то, о чем ты меня просил.

Аурино кусал губы.

– Они никогда мне этого не простят. И будут держаться за Совет. Я хотел другого. Мне нужны мои подданные.

– Они всегда будут за Совет, чтобы ты не сделал. Тебе нужна свежая кровь, которая даст толчок для зарождения новой империи. Те люди, которых ты поставишь на освободившиеся места и которые даже мечтать не могли об этом, всегда будут помнить, кто им дал эти блага. Мы создадим коалицию преданных тебе Домов, которые будут служить верой и честью и станут опорой трона и твоей власти.

Прошедшие ары показали, сколь мудрое решение они приняли. Совет Пяти и поддерживающие его Дома были отодвинуты в сторону и больше не могли так остро влиять на жизнь страны. Молодой император сделал пьянящий глоток свободы и на страну повеял ветер перемен. Аурино Эллетери заставил людей повернуть голову в его сторону, показывая, что в государстве теперь есть истинный правитель.

Дим в раздражении ударил раскрытой ладонью по мраморным перилам. За эти ары они сделали много. Настолько, что даже Совет Пяти слегка сбавил обороты и перестал давить на своего воспитанника. Нет, они не ушли в сторону, не отдали бразды правления, все так же цепляясь за первые места, но притихли, слегка угомонили своих сторонников и стали ждать. Когда их питомец, так страстно желающий выйти из-под опеки, наконец ошибется и сделает неверный шаг.

И он – главный помощник и опора своего императора едва не оправдал их ожиданий. Последняя сцена в кабинете императора никак не выходила у Димостэниса из головы.

… карты они сумели раздобыть еще почти ар назад, как только зародилась идея исследовать подземный мир усадьбы. Много-много ночей кропотливо перечерчивали и переносили все объекты, входы, выходы, все пути, чтобы не заблудиться и не остаться в этих лабиринтах навечно. Так же осторожно вернули, вложив в огромный том книги, которую без спроса взяли в главной библиотеке дома, и почти целый минор тряслись, когда пристальный взгляд главы семейства ни с того ни с чего пробегал с одного на другого.

А потом подвернулась удача и Дим смог взять ключ у отца на несколько сэтов и сделать точно такой же у сына кузнеца, заплатив ему полновесным золотым.

Выбрали ночь, когда, обманув всех наблюдателей, сутками напролет неустанно следивших за ними, с самого первого момента появления Аурино в доме, открыли вожделенную дверь, ведущую в подземные лабиринты дома.

Это было настоящим большим приключением. Узкая темная дорога, выложенная камнями, пока они еще не вышли за пределы замка, скрытые пещеры, мрачные лазы, земля, которая постепенно стала приходить на смену каменной выкладке, неровная, бугристая, все время норовившая ударить по уставшим ногам, капли воды на стенах, собирающиеся в ручейки.

Когда уже силы были на исходе, и казалось, конца этого пути никогда не будет, наконец услышали гул.

– Есть, – Дим устало провел рукой по волосам, – река, еще несколько поворотов и мы выйдем к озеру.

Он не ошибся. Вскоре мальчишки вышли к месту, где брала свое начало подземная река. Вода билась о скалы, вспенивалась, поднималась вверх и уходила в камни, поворачивала, продолжала свой неумолимый бег. Они прошли еще чуть вперед за ней и свернули в грот, обозначенный на карте. Здесь был долгожданный выход через озеро, образовавшегося от одного из притоков и уходившего под скалы.

Аурино, забыв об усталости, потряс факелом, издал победоносный клич и двинулся вперед. Димостэнис застыл. Здесь все искрило серебром. Такого он еще не видел. Озеро, камни, даже воздух были поддернуты серебряным маревом. Он как зачарованный обводил глазами своды пещеры, вековые камни, застывшую воду. Сколько аров они все так же величаво стоят здесь? Сколько мощи в этих серых стенах? В недвижимом застывшем воздухе?

Интересно, а Аурино чувствует это?

– Дим, – послышался приглушенный, тревожный голос товарища, – я не могу двинуться.

– Что? – Дим резко повернулся и увидел друга застывшего посреди очередного входа в тоннель.

– Я не могу двинуться, – повторил тот.

– Но…, – Димостэнис сделал шаг к нему.

– Не подходи! Ты тоже попадешь.

Мальчик остановился. Энергетический капкан. Конечно, как они могли не подумать об этом?! Подземные ходы, ведущее в его дом, поместье, в самое сердце рода Иланди не могли не быть защищены.

– Что теперь делать, Аурино? Ты совсем не можешь пошевелиться?

– Дышать, – прохрипел пойманный мальчишка, – трудно дышать. Грудь…

Было жутко смотреть на корчившегося в невидимой паутине друга и видеть, как тот мучается.

Что делать?

Они два потомка семей с ярким даром Шакти, но еще не достигшие того возраста, когда входишь в обладание силой, даже не видели эту ловушку.

Единственный выход – бежать за отцом или братом, которому уже исполнилось восемнадцать аров, и который окончил первый класс по обучению владением энергопотоками.

Они шли сюда больше трех сэтов. Даже если он сможет пробежать всю дорогу, не останавливаясь, а потом еще вести назад того, кто сможет помочь, будет слишком поздно. От Аурино даже мокрого места не останется или в лучшем случае кучка пепла. Какие формулы здесь были сплетены?

Пойманный мальчик застонал, из носа побежала тонкая струйка крови.

Что делать?!!!

У человека, наделенного даром Шакти, его способности проявляются самое ранее к семнадцати арам, чаще к двадцати, когда организм уже сформирован и готов выдерживать такие нагрузки. Кости, мышцы, сосуды, а самое главное хьярт, полностью укрепленный защитной тканью, готовый принимать и транслировать силу стихий.

Что делать?

У Аурино закатились глаза, он больше не подавал признаков жизни. Димостэнис сжал кулаки. Страх смешивался со слезами. Ярость от своей полной беспомощности и ужас близкой потери друга не давали дышать, словно он сам попал в эту ловушку. Именно эти два сильных чувства подтолкнули его к решительным действиям. Сколько они с Аурино засиживались допоздна в библиотеках под предлогом, что учат правила грамоты, на самом деле изучая теорию обладания силой!

Расслабиться, не противиться и дать энергиям стихий повелевать тобой. Здесь этого было много, так много, что даже в свои двенадцать аров Дим почувствовал их мощь.

Кончики пальцев дрогнули, потом в них закололо, как будто по ним пробежали железной щеткой. Острая игла вошла в позвоночник где-то на уровне шеи, хотя тут же иглы пробежали по всей спине до поясницы и обратно, в груди что-то взорвалось, и он, закричав, упал на колени, не в силах совладать с этой болью.

От его крика очнулся Аурино.

– Дим, – захрипел он, – ты что…

Димостэнис застонал, чувствуя по рту соленый привкус крови из прокушенной губы и красную пелену перед глазами. Он попытался открыть их, сомневаясь, что это что-то даст. В глаза ударил свет. Яркие краски, в десятки раз ярче, чем до этого заставили наполниться глаза слезами. Теперь он видел каждую каплю в слаженном течении воды, каждую трещинку в застывших скалах и многочисленные оттенки серого, окружающих его камней. Каждый из них был окутан сиянием, каждый искрил, и искры складывались в причудливые нити, которыми была исчерчена вся пещера.

Димостэнис поднял глаза и увидел прочную сеть, спеленавшую его друга. Протянутая с одной стороны входа в тоннель, она крепко держала своего пленника, оплетая его руки, ноги, грудь, шею, голову, с каждым мгновением затягиваясь все сильнее. Не защищенные одеждой пальцы и запястья уже были в крови, иссеченные острой нитью. Еще чуть-чуть она прорежет плащ и перережет шею, а потом искромсает своего пленника на куски.

Димостэнис со стоном поднялся и, с трудом переставляя ноги, добрел до Аурино. Взял нить, не совсем понимая, что делает. Этого в учебниках по теории не было. Как вызволить друга он не знал, поэтому решил поступить так, как обычно поступают со всеми нитями – разорвать ее. Он дернул, но плетение не поддалось. Не обвилось вокруг него, не причинила ему вреда, но и не отпустило свою добычу.

Мальчика разрывало на тысячи частей от бьющей в нем энергии. Ему казалось, что тело просто распадается на отдельные составляющие, но этого было недостаточно, чтобы спасти друга.

Димостэнис открыл глаза. Земля искрилась от переполняющей ее мощи. Она била рядом и проходила сквозь него, а у него не хватало ни опыта, ни знаний, чтобы остановить ее, задержать в себе, усилить свои возможности. Эта сила убивала его, но ее все равно не хватало для того, чтобы вызволить Аурино. Даже в таком состоянии он ясно осознавал – еще несколько мгновений и его друг умрет.

Все так же держась за сеть, поднялся на ноги. Искры, искры, искры – они складывались в нити, в блестящие серебряные нити, а из которых плелось полотно мира. Он тоже был искрой. Димостэнис мысленно потянулся к этому единому целому, соединяясь с ним.

Это было неожиданно, но боль отступила. Нити уже не казались чем-то чужеродным и непонятным. Они его приняли, признали своим, заключили в свои объятия. И он так же как они радовался этой встрече.

Возвращайся.

Димостэнис качнул головой. Нити сжались, не отпуская.

Ты не можешь остаться с ними.

Дим. Дииим! Дим!!!

Нахлынула боль. Он снова почувствовал холод камней, идущий отовсюду и вкус крови во рту.

Аурино! Это его голос он слышал, это он звал. Димостэнис резко повернулся к другу, но тот все так же был без сознания. Удивляться времени не было.

– АААААААА! – Дим изо всех сил рванул нить, которую держал, и она легко разъехалась под его пальцами. Кровь уже заливала глаза, казалось, она была везде – проступала сквозь кожу, текла из носа, из ушей, изо рта, он весь сочился кровью. Так же, как и искрами, которые плясали по нему, образуя защитную ауру серебристого цвета. Он изумленно смотрел на свои руки, покрытые этим легким свечением. В груди все же что-то разорвалось и, не имея никакой опоры, Димостэнис упал, теряя сознание и полную связь с только что баюкающим его миром. Он не чувствовал, как на него упал освобожденный Аурино, как тот тряс его, пытаясь заставить открыть глаза, как тащил через все подземелье. Как смешивались их боль и кровь, как другие уже совсем невидимые нити связывали их в единое целое. Части которого уже никогда не смогут существовать друг без друга…

Длинные коридоры дворца были пусты. Если, конечно, не считать стражей безмолвно застывших у покоев его величества и прислужников деловито перемещающихся туда-сюда. Димостэнис завернул в небольшой зал, в котором всегда стояли бокалы с водой и холодными травяными напитками. Здесь обычно собирались девицы, якобы поболтать друг с другом, на самом же деле, еще раз покрасоваться перед императором, когда тот будет идти из своих покоев. Вымерли что ли все? Что происходит?

И только когда вышел на открытый балкон, с которого открывался вид на большой парк с фонтанами, понял, в чем дело. Вернее, вспомнил. Вторая часть праздника – открытие летнего дворцового сада, который будет цвести и ублажать своим видом императора и его придворных весь есень и до конца варны26. Каждый ар садовничие после сезона дождей приводят сад в порядок, подстригают газоны, высаживают новые деревья, убирают старые или пострадавшие во время ливней, рассаживают клумбы с цветами.

По традиции в сад первым должен войти император, а потом он открыт для любого желающего. Там расставляются скамейки, беседки, площадки для игр и все обитатели дворца переходят из темных и надоевших за два минора дождей стен в сад на свежий воздух. Правда, когда наступает невыносимое пекло хэлла, все стараются вернуться назад под сень более гостеприимных стен. Однако это напрямую зависело от императора. Насколько он переносил жару в тот или иной день

Спустившись по лестнице, уже у самого выхода в парк Димостэнис столкнулся с девицей одиноко стоящей возле одной из колонн. Услышав шаги, девушка повернулась и слегка улыбнулась.

– Доброго вам дня, сэй.

– Приветствую, сэя, – он слегка склонил голову, отмечая, что видит ее впервые. Именно это обстоятельство, вкупе с золотыми локонами незнакомки, дало ему полное представление, с кем он имел честь столкнуться. Все кровные представители Дома Дайонте были рыжими: от огненно-горящих шевелюр до волос цвета спелой пшеницы.

Ему сегодня несказанно везло с этим семейством!

В отличие от многих придворных красоток, соревнующихся в вычурности причесок и обилии драгоценностей, ее волосы были заплетены в косы и украшены живыми лилиями. Так же как и ее платье золотистого цвета, начиная от высокого воротника, застегнутого на все пуговицы, по традиции империи, до широкой легкой юбки, струящейся по ногам. У нее были желтые глаза с едва заметными вкраплениями золотистого цвета, аккуратный чуть вздернутый носик, слегка припухлые губы и россыпь веснушек по всему лицу.

Довольно-таки милая.

Подумать большее о какой-либо придворной девице было выше его сил.

Еще Димостэнис никак не мог увидеть ее дара. Он непроизвольно поднес руку к шее. Удружил его величество!

– Вы себя плохо чувствуете? – она по-своему истолковала его движение. И сделала несколько небольших шагов, приблизившись к нему.

– Думаю, что со своим самочувствием я разберусь сам, – резко ответил Дим, помрачнев еще больше. Это Талал ее натравил?

По милому личику скользнула тень обиды. Однако она по-прежнему стояла на самой границе дозволенности, словно чего-то ожидая от него.

– Я думала вы другой.

– Разве я давал вам повод хоть как-то обо мне думать? – этот нелепый разговор выводил его из себя все больше. Он и сам не понимал почему. То ли потому что она была Дайонте, то ли ему надо было хоть на ком-нибудь выплеснуться.

– Вы всегда такой грубый или у вас сегодня ночь не задалась? – девушка бросила на него уничтожающий взгляд и наконец отошла.

Ха! После раунда с ее отцом, это было даже забавно.

– А вы всегда интересуетесь тем, как проводят ночи незнакомые вам мужчины?

– Только когда они ведут себя как неотесанные мужланы! Пытаюсь понять причины!

Даже с вздернутым к верху носом, она едва доходила ему до подбородка.

Димостэнис прикусил губу.

– О! Сэя! Я могу искупить свою вину перед вами.

– ?

– Дать вам совет, – он поклонился, соблюдая все правила придворного этикета. – Вы ведь недавно прибыли ко двору. И не совсем правильно выбрали место.

Она непонимающе нахмурилась.

– Для чего вы здесь стоите одна? Когда, посмотрите, – Дим кивнул в сторону придворных, собравшихся у входа в парк, – все ждут его величество именно там.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что коридоры дворца длины и извилисты и император может пойти любым путем и совсем необязательно тем, где находитесь вы. Вы рискуете его пропустить.

Она вспыхнула, веснушки на ее лице словно налились огнем.

– Вы ревнуете, сэй?

– Кого? – не понял он.

– Его величество! – отрезала девушка. – Пусть я и не так давно прибыла ко двору, но даже я знаю, что вы всегда с ним вдвоем. Может, вы боитесь, что кто-то займет ваше место? И вы останетесь не у дел?

Дим задохнулся. Открыл было рот, чтобы достойно ответить, когда сзади послышались хлопки. Все еще оглушенный ошейником бессилия, он не смог почувствовать приближение Аурино. Настроение, которое и без такого досадного промаха трепыхалось в предсмертных конвульсиях, приказало долго жить, оставив своего хозяина один на один разбираться с рыжеволосой пигалицей и подоспевшим к ней подкреплением.

– Браво, сэя! Рад снова вас видеть! Вас обижают? – император, который явно не остыл за столь короткий срок, был не прочь еще раз наказать главного советника за недавние проступки.

– Ваше величество, – Димостэнис весь подобрался. Отступать с поля боя, не дав последнего сражения, он не собирался, – может, вы выделите для прекрасных сэй отдельные коридоры? Тогда их утонченно-возвышенные натуры будут лишены возможности каждый день сталкиваться с грубостью и неучтивостью недостойных их неотесанных мужланов.

Девушка вздернула верх подбородок.

– Еще лучше, ваше величество, построить отдельные обители. Где будут врачевать от хамства, дурного воспитания и, – она смерила главного советника взглядом с головы до ног, нарочито презрительно скривив губы, – плохого настроения. А лекарством станут обучение хорошим манерам и развитие положительных качеств. И полное изолирование от общества!

Несмотря на то что придворные, увидев императора, уже подтянулись поприветствовать его величество, вокруг царила тишина. Мертвая. Конечно, не каждый день можно было видеть, как Димостэниса Иланди отчитывает какая-то девчонка.

Настроение встрепенулось и скакнуло до отметки «бешеный зверь». Видят Боги, он хотел пройти мимо.

– Вы правы, сэя, – не терпящий никаких возражений голос императора, заставил советника проглотить уже заготовленные слова, – когда у Димостэниса плохое настроение он становится невыносим. Позвольте мне хоть как-то загладить его вину и не допустить, чтобы ваш первый день пребывания во дворце был омрачен грустными воспоминаниями. Вы составите мне компанию, Олайя? Прогуляетесь со мной до сада?

Аурино протянул девушке руку, затянутую в перчатку.

– Сэя, – все же прервал наметившуюся идиллию Димостэнис, не умеющий сдаваться, – я хочу вам принести извинения за свое поведение. А самое главное забрать назад свои советы. Вы и без них неплохо справились с поставленной задачей.

Она сделала вид, что не заметила в его голосе неприкрытую издевку. Благосклонно кивнула, даже не взглянув, положила свои тонкие пальчики в красивой ажурной перчатке, искусно украшенной лепестками лилий в ладонь императора.


Голубые горы представляли собой три замкнутых круга гребней, самый высокий из которых достигал более пяти тысяч еров. Застывшие вулканы, цепочка озер, мощные водопады. Реки, опоясывающие подножья, непроходимые болота, трясины и мошкара. Безжизненно, пусто, тихо. Здесь не было животных, сюда не прилетали птицы, лишь островки воды среди застывших скал и мелкие кустарники с неприметными голубыми цветами, которые непонятно как проросли на голых камнях.

Хорун приземлился на относительно большой, ровной площадке на берегу озера. Димостэнис осторожно слез с ярха, огляделся вокруг, чувствуя всем своим существом силу, которой было пропитано все вокруг. Подошел к безмятежной глади воды – энергетические потоки, идущие из глубин, даже на поверхности образовывали плотную сетку. Здесь можно было выровнять свой внутренний баланс, попытаться залечить рану, так как в ближайшие несколько дней, а то и больше, пока Талал Дайонте не остынет и не оставит попытки обвинить его в проникновении в свое жилище, обители и целители стали для Дима неосуществимой мечтой.

Как и сегодня утром, он встал на колени перед озером, чувствуя уже знакомое легкое покалывание. Наполнил ладони водой. С раздражением разжал руки, выплескивая то, что набрал.

Кого он пытается обмануть? Не за этим он сюда прилетел. Не ради этого нарушил всевозможные правила и, рискуя вызвать еще большее неудовольствие Аурино, в самом разгаре покинул Бал Цветов. Димостэнис надеялся встретить здесь «своего ангела». Ее образ прочно засел у него в душе. Темный силуэт, длинная прядь волос и огонь, который до сих пор горел в нем.

На страницу:
6 из 8