Бесконечная игра. Еще один шанс

Экхарт Толле «Новая Земля»

Руслан встал с кровати, Мишка проснулся, спросил встревоженно:

– Ты куда?

– Миша спи, я на кухню, мне надо поговорить с Алисой.

– Ты не уйдешь? Не уйдешь?

– Я поговорю с Алисой на кухне, – он укрыл ребенка одеялом, посидел немного рядом, оделся и вышел.

Постучал в Алисину дверь.

– Спишь?

– Нет, заходи.

– Будешь чай?

– Буду.

– Почему ты об этом? Тебе плохо без Абсолема?

– Нормально. Это не про меня. Точнее не совсем. Если подумать, мне есть на что опереться. Рите, например, не на что, и поэтому это больше про нее. И про многих женщин на Земле. Это проблема…

– Что я могу сделать?

– Понять. Может быть под каким-нибудь «кайфом» или холотропкой это можно было бы почувствовать. Но это будет очень болезненное и токсичное переживание. Тебе оно недоступно, а Рита внутри. Оно в ней. Она чувствует это, возможно, каждый день. Она в этом живет.

– Что мне делать?

– Я не знаю пока. Мне тоже сложно понять до конца, мне три тысячи лет, я воин, я могу уйти из этого переживания. Могу не заходить в него. Могу быть в стороне и смотреть. Но все ЭТО – есть! И оно внутри женщин, не осознающих свою силу.

– Расскажи ей, как выйти.

– Я подумаю, как. Не все женщины общаются со мной. Почему-то.

– Она говорила, что не хочет жить. Я боюсь за нее.

– Наверно ей очень холодно и страшно. Существам часто холодно. И нужна норка, чтобы жить. А норки нет.

– Не говори так, я чувствую себя ужасно.

– Я говорю правду.

– Пожалуйста, посмотри за детьми! Я очень тебя прошу.

– Хорошо.

Он ушел, Алиса осталась. Мишка выскочил в коридор, она его поймала и сказала:

– Миша, папе очень надо сейчас уйти! Он вернется.

– Он меня не любит, – очень грустно, почти с отчаянием сказал Мишка и нахохлился как маленький воробей. Алиса смотрела на него внимательно. Погладила по плечам, по спине.

– Он тебя очень любит! Он как большой теплый медведь. А ты медвежонок. У него густая шерсть. У тебя хорошая мягкая теплая шерстка. Ты можешь немного подождать его! Есть и другие существа, у которых нет такой шерстки. Им холодно и плохо. Поэтому папа и пошел. Потому что, если то существо замерзнет, твоему папе будет очень больно внутри. Понимаешь? Он должен помочь. Как в сказке. Обязательно должен помочь.

– Он жил раньше и больно не было. Зачем другие? Почему не любит меня?

Алиса вздохнула. Ей виделся искренне расстроенный детский эгоизм, но как объяснить маленькому ребенку, что такое эгоизм?

– Мне больно, что он ушел, – еще больше расстроился Мишка, – и показалось, что закрылся, спрятался от своего горя в какой-то кокон.

Алиса обняла его сзади и заплакала.

28. РИТА

Плохо… Одиноко… Холодно… Безнадежно…

Он был большой и теплый, но зачем-то говорил про Ирину Ивановну и отвез домой; сказал, что придет завтра. Сегодня ночью ей что делать? У него дети. Конечно. Лучше бы просто убил и не мучил! Зачем говорить про любовь и все равно оставлять одну, когда плохо и больно?

Вечер прошел ужасно, Ирина Ивановна расспрашивала про него, мальчишки бесились под дождем, дул холодный ветер. Два раза за вечер подъезжал черный мерседес к дому, Ирина Ивановна ругалась.

Жить действительно не хотелось. Заплакать, уснуть, умереть. Без боли. Не быть, не решать проблем, ничего не слышать, никогда не ходить в школу и не чувствовать холод внутри.

Выйти на улицу, встретить кого-нибудь… и будь что будет. Она накинула, а потом сняла кофту. Рита ненавидела свою одежду, дешевую, из китайского магазина. Ненавидела этот дом, кровать с пошлым застиранным бельем в цветочек, ей не нравилась её убогая обувь, все, что её окружало.

Она надела короткое пляжное платье и босиком вышла… в ночь…

29. РУСЛАН

Он шел к её дому. Вспоминал Ричарда, маленького, обиженного на то, что он отвлекся на Али, и потом взрослого, с жестким взглядом и напряженными мышцами. Все это ревность. Вспоминал свою жену, недовольную тем, что он занимался чужим ребенком. Ревность. Понимал, что Миша проснется и узнает, что он ушел, хотя обещал не уходить дальше кухни. Будет ревность. Или обида. Будет недоверие. Будут проблемы. Но он не мог оставаться дома! Не знал, зачем шел к ней так поздно, что сказать ей, что её приемной матери… Как все объяснить?

Вдруг увидел на улице её… Босую… Ночью… Одну…

И знакомый уже черный мерседес, выезжающий из-за угла.

– Мы должны вернуться.

– Я не хочу!

– Рита, надо! Ирина Ивановна потеряет тебя, испугается.

– Мне безразлично, ей тоже.

Мерседес медленно приближался. Руслан свернул с дороги. Мерседес остановился. Тонированное стекло опустилось: «Девушка, Вам помочь?»

– Пожалуйста, пойдем сейчас к тебе, поговорим с Ириной Ивановной, потом вместе вернемся. Мне не нравится этот тип.

Рита молчала, Руслан держал её за руку. Дверца машины открылась, вышел молодой мужчина, и повторил вопрос: «Девушка, Вам помочь?» – и Руслану, – «отпусти-ка её».

Направился к ним. Следом вышел еще один со словами: «Что тут происходит? Он Вас обижает? Может полицию вызвать?»

И третий: «Зачем полицию? Мы и сами справимся.»

«Только спокойно», – думал Руслан, – «Как говорила Алиса, они питаются страхом. Они не могут действовать просто так».

Они окружали.

– Спасибо, мы разберемся сами, – сказал Руслан.

– Отпусти её!

Они приближались.

«Должен быть выход без драки».

– Это наши отношения, уходите.

– Отпусти её, – с каждым повторением голос говорившего становился все злее.

– Девушка, пойдемте лучше с нами, – сказал другой.

В руке третьего блеснуло что-то. Руслан достал телефон и набрал номер полиции. Здесь было хорошо то, что полицейские машины постоянно патрулировали город. Работу правоохранительных органов отладили, структуру выстроили заново и сделали открытой, в результате силовые службы страны начали работать честно и эффективно. Еще несколько лет назад, человек мог пропасть бесследно на темной улице, но ситуация поменялась. Этим стоило воспользоваться. Он назвал улицу, номер ближайшего дома, свое имя и номер черной машины и сказал, что ему угрожают трое.

– Испугался, – сказал первый.

– Струсил, – сказал второй.

– Мы еще увидимся, – сказал третий, – и ты пожалеешь.

Как только незнакомцы уехали – появилась полиция. Руслану пришлось объяснить ситуацию, рассказать за Риту про домогательства незнакомца, попросить порекомендовать ему частное охранное предприятие, позвонить Ирине Ивановне. Ему поверили, на этот раз все закончилось хорошо. Он сказал Ирине Ивановне, что отведет Риту к себе домой, поскольку Алиса там одна с детьми, а сейчас ночь. Попросил прийти утром, но Ирина Ивановна сказала, что придет сейчас.

Полицейские даже подвезли Руслана до дома. Там он увидел сначала отъезжающий черный мерседес, потом Алису в слезах. Мишка надутый демонстративно отвернулся лицом в угол, из комнаты донесся плач Даниэлы.

– Алиса, что случилось?

– Все нормально, просто плачу, – всхлипывала Алиса.

– Приходил кто-то?

– Нет.

Руслан поблагодарил полицейских, сказал, что должен успокоить детей и поговорить с приемной матерью девушки. Полицейские уехали.

– Обещай, что ты не будешь выходить по ночам одна! Ты же понимаешь, что это опасно! Ты могла позвонить!

Риту трясло. Мишка набычился еще больше, казалось, что он сейчас лопнет в углу. Руслан вместе с Ритой пошел в комнату, где в темноте плакала Даниэла. Включил свет. Взял Даниэлу на руки, Риту усадил на кровать рядом.

Он почти успокоил Даниэлу, когда в комнату ворвалась с криком и обвинениями Ирина Ивановна. Это была всего лишь женщина, с ней справиться немного проще, чем с незнакомцами со стальным блеском в глазах.

– Подождите, пожалуйста, меня на кухне. Я успокою дочь и спущусь. А Рита мне поможет.

– Рита моя дочь!

– Не совсем. Ирина Ивановна, я встретил её на улице. И все очень хорошо закончилось только благодаря тому, что полицейские приехали быстро! Поэтому не надо тут кричать! Здесь Рита в безопасности, а Вам лучше вернуться к детям, пока еще кто-нибудь не убежал! Но если хотите поговорить, немного подождите. На кухне… Внизу… – он тоже умел «давить» … голосом.

Ирина Ивановна вышла.

– Она меня прибьет, – сказала Рита.

– Вообще есть за что, – сообщил ей Руслан, вспоминая напряженный момент. Рита расплакалась. Он вышел.

– Алиса, пожалуйста, побудь наверху с Даниэлой и Ритой! Я ОЧЕНЬ тебя прошу!

Алиса, вытирая рукавом толстовки свои слезы, пошла навстречу к Ритиным.

Мишка сидел лицом в угол. Смотрелось ужасно. Руслан подошел, взял его на руки, развернул в себя, прижал одной рукой, запустил вторую в волосы. Шея, плечи, спина, всё в спазме. Как быстро. Хорошо, что Мишка пока маленький, и спазм этот мягкий, его еще можно расплавить теплом.

– Миша, я очень тебя люблю, но я должен был уйти. Ненадолго. Я вернулся.

Руслан зашел на кухню, где сидела Ирина Ивановна. Пожилая, уставшая от бессонной ночи и проблем с детьми. Легко было предположить, что подобное не в первый раз.

– Они как с цепи срываются в 16 лет. Особенно девчонки. Начинают убегать. Гуляют с кем попало. Объясняешь все, объясняешь по сто раз, а толку. Ведь не уследишь. Аглая вот беременная… 17 лет!!! Ни школу не закончила, ничего сама не умеет. И куда? И ему-то не нужна совсем. Только из-за страха и обещает жениться. Из полиции опять приезжали. Сейчас вот Рита выросла, на мою голову, – причитала Ирина Ивановна.

– Пусть Рита несколько дней поживет у нас с Алисой, – сказал Руслан, – Ей так лучше, чем с мальчишками.

Задачи выстроились в очередь:

Успокоить и отправить домой Ирину Ивановну.

Отогреть Мишку.

Усыпить Даниэлу.

Поговорить с Алисой.

Успокоить Риту.

Поспать самому.

Утром разбираться, что случилось.

Найти человека, который будет ему помогать. Лучше 3-х.

Как же не хватало Линды, Абсолема, ребят, с которыми так увлеченно ссорился Ричард!

Ирина Ивановна продолжала рассказывать о сложностях воспитания детдомовских детей, он почти не слышал, думал, что делать ему. Потом включился в её текст и, дождавшись паузы, повторил:

– Рита может переночевать здесь, с Алисой. До завтра все будет нормально. Я вызову Вам такси, а завтра на свежую голову поговорим.

С ребенком на руках он выглядел вполне убедительно, еще немного поговорил о сложностях подросткового возраста, и вот:

Первый пункт выполнен – Ирина Ивановна уезжает.

Мишка уснул прямо на руках – тоже хорошо.

Посидел, расслабился немного и пошел наверх к девочкам.

Руслан последние три года не работал, потому что проблем хватало дома, и их было так много, что иногда не хватало нервов. Тогда он говорил Линде что устал, просил Абсолема с Алисой помочь, и занимался несколько часов собой. Бывало уходил в тайгу, если были в России. Поспать тоже помогало. Брал с собой Мишку. Сейчас группа поддержки заметно уменьшилась. Да и Алиса была беременна.

30. НОЧЬЮ

Алиса укрыла Даниэлу одеялом, сказала, что папа скоро вернется и все будет хорошо. Самой было спокойно и немного грустно. Алиса посмотрела на испуганную босую Риту с грязными ногами, подумала: «Где они обувь-то успели снять и зачем?» Пошутила:

– Любишь ходить босиком по лужам?

– Нет.

Рите, судя по её виду, было плохо. Она дрожала.

– Хочешь горячего попить чего-нибудь? – спросила Алиса.

– Нет. Ирина Ивановна меня прибьет.

– Что случилось то?

– Я вышла из дома, потом увидела Руслана, потом приехали «эти», втроем. Потом полиция.

– Ничего мне не понятно, – подвела итог Алиса, – особенно непонятно, где обувь.

Рите тоже всё было непонятно, неясно, плохо. Ирина Ивановна ругается на кухне с Русланом. Если она заберет её домой, будет ужасно. Руслан злой после того, что случилось. Холодно.

– Тебе не холодно? – спросила Алиса – У меня мало тут одежды. Давай пока одеяло дам, или могу спортивный костюм, он новый.

– Не надо.

Алиса решила из комнаты не выходить, взяла плед с кресла, протянула Рите, подумала: «Интересно, как они оказались вместе, и почему с полицией?», прилегла рядом с уснувшей Даниэлой, стала смотреть в потолок. Свет в комнате приглушенный, на потолке разные тени.

Рита как оцепенела. Алиса лежала тихо.

Зашел Руслан, сел на кровать, положил аккуратно Мишку, гладил его молча. Когда Мишка заснул крепче, сказал:

– Пойдемте в другую комнату.

Они перешли в гостиную рядом, оставив дверь приоткрытой. Руслан, тоже заметил, что Рите холодно. Вернулся за оставленным на кресле пледом, укрыл Риту, поставил чайник.

– Алиса, когда я уехал, что было?

– Мишка надулся, обиделся. Мы с ним сидели просто. Потом к дому подъехали эти, темные, Даниэла испугалась их, скорее ощущения от них. Потом вы. Всё.

– А ты не испугалась? – спросил Руслан.

– Я стормозила, это видимо защитная реакция.

– Почему ты плакала?

– От чувств. Это было раньше. От эмпатии. Из-за Мишки. Он очень расстроился, и мне было тяжело. Теперь все прошло.

– Я думаю, завтра надо искать кого-то в охрану. Чтобы всем было спокойнее.

– Может. Но все телефоны наших безопасников молчат. У меня крыша от этого едет, Руслан. Были люди и нет их.

Руслан поставил чашку чая перед Ритой.

А потом сказал, строгим достаточно голосом:

– Давайте сейчас спать. Что дальше делать подумаем утром. И пожалуйста, не надо гулять тут по ночам! Все типов этих неприятных видели; нам не нужны встречи с ними! Никому! Есть телефоны, есть светлое время суток для прогулок. Хорошо? – Руслан посмотрел на Риту, та опустила глаза.

«Отчитывает. В воспитателя играет», – подумала про Руслана Алиса.

– Вы можете лечь спать в твоей комнате, Алиса?

– Можем конечно.

– Спасибо. Спокойной ночи.

Он их оставил… – «и тут девочки офонарели от командирского тона» – подумала Алиса, «а объяснить что-нибудь? Поговорить? Пожелать спокойной ночи ласково? Поцеловать в лобик? А с Ритой типа любовь?» Но Руслана уже не было, было поручение позаботиться о Рите. И кричать через всю лестницу что он её не любит хотелось, но было лениво. Но хотелось. Потому что он ушел, а в ней застряло это чувство брошенности, толи оно прилипло от Мишки, или всплыло от Ричарда, или перепрыгнуло на нее с Риты, или было её собственным. Алиса не знала точно. Ей очень хотелось, чтобы он её погладил по головке, или по плечику, или укрыл одеялком, как маленькую. А он ушел!!! И кричать ему об этом было беспонтово и бесполезно.

Руслан спустился вниз. Сил на разговоры с Ритой не было, желания особого тоже, его куда больше заботили «темные», которые стали проявляться так часто. Нужны были люди, друзья, охрана, чтобы быть относительно спокойным за детей и девочек.

Он понимал, что Рите и Алисе мало лет, но очень надеялся на Алису, её самостоятельность и разумность. На то, что она сможет успокоиться сама и поможет Рите.

31. УТРОМ

Руслан проснулся раньше детей, Рита спала в Алисиной комнате на диване, Алисы не было. Руслан спустился на кухню. Там была Алиса, в одежде, как будто она вернулась с прогулки или собралась на прогулку. Хотя было еще очень рано, едва рассвело.

– Видел сумеречную гостиницу на берегу? – спросила Алиса.

Руслан не сразу понял, о чем речь, а потом догадался, что это полуразрушенное высотное здание, много лет простоявшее без внешних стен и стекол. Выглядело жутко и очень портило общий вид городка. Принадлежало кому-то из правительства, так говорили, и могло бы стать прекрасным местом для отдыха людей и извлечения дохода для собственника, но, поврежденное ветрами, дождем и морскими туманами, стало неисправно технически и требовало либо гигантских вложений в ремонт, либо сноса.

– Старая гостиница без окон. Видел.

– Я хочу туда залезть. На крышу. Ты меня подсадишь совсем немного? Там метра три высота, и убрали лестницы на первом этаже, чтоб никто не лазил.

– Алиса, если убрали лестницы – значит лазить туда нельзя, – спокойно сказал Руслан. Алиса сделала такое лицо, как будто задавала вопрос, от ответа на который зависит её жизнь или смерть:

– Ты мне поможешь?

– Алиса, здание разрушается, туда нельзя.

– Я не знала, что ты такая авторитарная личность. Мне будет сложно с тобой, – подчеркнуто холодно произнесла Алиса.

– Алиса, пожалуйста. Это опасно.

– Возможно мне надо было действовать по плану 1.

– Что значит план 1?

– Никому не звонить, к тебе не приезжать, устроиться работать и самой решить все свои проблемы. Тогда бы я не спрашивала у тебя. Я благодарна тебе за то, что ты сделал, но я не могу жить в условиях ограничений, – выдала Алиса.

Чувствовалось напряжение. Руслана её слова конечно задели за живое, но он не обиделся, подумал и ответил, сохраняя спокойствие:

– Ричард любил не принимать помощь, ни от кого не зависеть, ни с чьим мнением не считаться и не понимать, что ограничения могут быть для его же безопасности. Зачем тебе туда? – Руслан хотел немного смягчить разговор.

– Изумительный вид с крыши на море.

– Алиса, обещаю, мы поедем в город, найдем высотку со смотровой площадкой, будет изумительный вид, и даже кафе.

– Ну нет, – не согласилась Алиса, – если я не полезу теперь, все скажут, что я испугалась.

– Кто все? Мы с тобой тут вдвоем.

– Ну я прежде всего.

– Так ты или все? Ты в своем уме? У тебя же все в порядке было с головой.

– Там конституционная монархия. В голове, – буркнула себе под нос Алиса.

– Это как?

– Царь в голове есть, но реальная власть у тараканов. Абсолем, кстати, давно бы уже меня проводил на эту крышу, он умел договориться с тараканами. А если у тебя не получится, Ричарду будет еще хуже, чем раньше, его бешенство умножится на мое упрямство!

Очень было похоже на то, что Алиса капризничает.

– Алиса, ты меня пугаешь. Пожалей меня, пожалуйста. Хотя бы сегодня.

Жалости в Алисе не было. Она сказала:

– Я в общем сама могу туда залезть.

– Пожалуйста, нет. Это опасно.

– Ну это мне решать опасно или нет, – ухмыльнулась она.

– Алиса, так нельзя!

– Это почему вдруг?

– Я за тебя отвечаю.

– Интересно, перед кем?

– Перед Абсолемом, перед твоим отцом и перед своей совестью. И это мне не позволит отпустить тебя на крышу.

– Ну нифига себе! – взорвалась Алиса, – Думаешь, что ты меня приютил и поэтому можешь решать, что мне делать, а что нет? – из нее пыхало жаром, как из дракона. Ситуация становилась не хорошей. Достаточно сильный, и ранее казавшийся ему милым и сговорчивым ребенок на глазах становился другим.

– Пожалуй, на этом наше совместное проживание закончено! Спасибо тебе за все! – бросила Алиса, Руслан поймал её слова, но снова решил оставаться спокойным и взрослым. И с ней говорить, как со взрослой.

Вдох. Выдох.

– Что ты намерена делать? Психануть как Ричард потому что ему сказали слово «нельзя»? Ты раньше никогда такого слова не слышала? Что теперь, уйти из дома в ночь холодную?

Я считаю, что мы взрослые люди, мы друзья. Мы находимся в сложной ситуации и должны стараться поддерживать друг друга! Кидаться понтами и нервами, я считаю, глупо.

Я понимаю, что тебе может быть сложно. И со мной, и без Абсолема. И понимаю твое состояние. Но эта постройка, точнее развалина – не для того, чтоб сейчас на нее лазить ради шикарного вида. Это твое желание – обычный каприз. Рисковать из-за каприза сейчас не время!

– Это принцип, – холодно ответила Алиса.

– В чем принцип? Алиса, прости меня, я не могу удовлетворять все твои желания, мне действительно не спокойно. За детей, за Риту, за тебя. Эта высотка – опасность. Там могут быть прогнившие перекрытия, может что-то обвалиться. Я считаю, что тебе незачем лезть туда и стоит поберечь себя и ребенка.

Руслан видел, как Алиса надулась на него, как мышь на крупу. Но очень надеялся на её разумность. Разумность явно подвергалась атакам других чувств. Может быть упрямства. Может быть обиды на него.

– Алис, вот представь, – начал он мягче, – Ричард уже родился, подрос, вы приехали на море, немного отдохнуть и разобраться с дальнейшей жизнью. Вокруг «темные», которые хотят и ждут какого-нибудь повода, чтобы напасть или спровоцировать, навредить. Они охотятся за ним, или за кем-нибудь из его окружения. Ждут оплошности. Вдруг твой сын видит разрушенное заброшенное здание и говорит, что ему прямо очень надо туда. Там изумительный вид! Ему плевать, что лестничный пролет может обвалиться. Плевать, на то, что здание не может пройти техническую экспертизу. Плевать на то, что, когда он полезет, такой удачливый и ловкий, он привлечет лишнее внимание, людей или полиции, которая тебя оштрафует, плевать на «темных», которые тоже могут туда залезть. Или ждать там… Он очень хочет рискнуть, самоутвердиться и говорит: «мама, ты подсади меня пожалуйста, а иначе ты авторитарная очень, и я уйду в самостоятельность».

Извини, что я с тобой так говорю. Я уже эти разводки «кушал» и устал от них. Честно. Поставь себя на мое место! Сейчас он просится на развалины. Завтра еще куда-нибудь. Угрожает, если ты не идешь на поводу. А ты хочешь, чтоб он рос здоровым и счастливым. Ты, как мама, что будешь делать?

Алиса надулась еще больше.

– Зачем тебе туда? Надо ли? – Руслан хотел еще немного смягчить ситуацию, выпустить ее пар.

– Ты меня не любишь совсем, – обиженно и холодно, уже достаточно отстраненно сказала Алиса. Это вчерашнее чувство нашло выход из Алисы и высказалось. А Руслан не понял, как все серьезно. Ему было неприятно, но «нельзя поддаваться на провокации», и Руслан продолжал:

– Мне интересно, сейчас ты это говоришь, или он через тебя? Я не вижу никакой храбрости или смысла в неоправданном риске. Зачем искушать судьбу? Любовь или не любовь не проверяется провокациями. Если ты успокоишься, ты можешь понять, как я отношусь к тебе и к нему. Понять, что я чувствую, когда ты говоришь «совместное проживание закончено и спасибо за все».

Подумай взрослыми мозгами что мне делать, если ты туда полезешь? – Руслан чувствовал и внутри Алисы, и внутри себя то, что называют словом «нервы», от всего этого разговора они напряглись, вытянулись и готовы были со звоном лопаться, как рвущиеся струны. Он осознавал все потенциальные опасности. Очень хотел, чтобы буря улеглась.

Добавил:

– Можешь просто меня временно пожалеть? У меня куча проблем со вчерашнего дня без этой разрушенной гостиницы. Пожалуйста, отложи эту экскурсию до лучших времен. Я в качестве компенсации обещаю любую приличную смотровую площадку, и не говори, что это беспонтово, для трусов и слабаков. Этим меня уже не пронять.

Вроде бы все получилось. Алиса задумалась. Молчала. Пила чай.

Потом сказала:

– Один ноль в твою пользу, Руслан. Никто на Колхети не полезет, – и ушла из кухни наверх.

В своей комнате Алиса закрылась в ванной. Не смогла остановить слезы. Было обидно, противно, горько. Стыдно за себя. Плохо внутри. Нервно Ричардом.

***

Рита в Алисином костюме спустилась вниз и сказала Руслану вместо доброго утра «там она плачет в ванне сильно, и дверь не открывает».

***

Вот это было тяжело, таких её слез он не хотел. И нервов этих тоже. Он не понимал этих слез и нервов. По лестнице тем временем спускался Мишка, уже угрюмый и надутый, не одетый, босиком по холодным ступенькам из камня. Даниэла осталась наверху одна, и наверняка заплачет.

Руслану показалось, что их небольшой домик в небольшом городке у небольшого моря… весь наполнен слезами и сжатыми нервами… и море здесь … «с характером». Штормит, и в домике не спокойно…

Алиса рыдает в ванной, ей плохо. Взбалмошная весьма девочка, избалованная к тому же. Беременная. Известно, что ребенок проявляется в маме, а ребенок Алисе достался – любитель располагать свои «бзики», и «психи» выше здравого смысла, считать их важными, а их ограничения неконституционными – это, несмотря на то, что внутри Ричард был добрый, белый и пушистый. Только снаружи стал черный, глянцевый и с шипами. Ситуация рискованная. Раньше Ричард и Алиса дружили, теперь она будет его мамой. Сумеет ли она сделать его более покладистым или он её сделает еще более безбашенной?

Сейчас им так обидно, что мир под них не прогнулся? Руслан сказал нельзя лезть туда куда не следует. Зря он так сказал. Надо было про любовь, а он про запреты. Запреты – это болезненно и для Ричарда, и для Алисы. Для Ричарда любой запрет это повод попробовать именно это и обязательно; для Алисы – повод возмутиться. Если Алиса может поработать над собой на предмет оценки своего состояния и отношения к запрету, Ричард не может. Есть запрет – необходимо нарушение!!! Лучше бы Руслан сказал, что эта башня беспонтовая, недостаточно высокая и любой дурак на нее легко залезет.