Пена 2

А вечером его опознал, проходящий мимо под конвоем Мыкола Вырвихвист.

– Цеж наш хлопец,– обрадовался он возможности отличиться.– Вин мене сто рейхсмарок задолжав.

– Вот гад,– посочувствовал ему конвоир.– Ничего, скоро ты с ним встретишься и вытрясешь свои марки.

– Где встречусь?– не понял грубого солдатского юмора Мыкола.

– В Аду. Шагай, че встал?– подтолкнул его в спину конвоир.

Избавившись от тела, диверсант и летчик направились подыскивать временное пристанище на светлое время суток и очень удачно укрылись с этой целью в одном из сгоревших домишек. Между печью и полу сгоревшей бревенчатой стеной, расчистив вполне приличный закуток.

– Кушать совсем нечего,– посетовал лейтенант Крайнов.

– Нужно где-то запастись. Нам еще долго идти,– напомнил ему Отто о предстоящих скитаниях в тылу противника.

– Придется мне идти в качестве фуражира. Вас многие знают в лицо,– принял решение лейтенант Крайнов и оставив лишнее имущество, отправился на поиски провианта.– У меня денег советских десять тысяч рублей есть. Не пропадем, обер-лейтенант,– зарядил он оптимизмом на прощанье Отто.

Покрутившись возле вокзала, лейтенант выяснил, что продукты можно приобрести на барахолке, которая появилась стихийно рядом с местным храмом, чудом уцелевшим от бомбежек. Свято-Троицкий собор, так торжественно он назывался когда-то и лишенный крестов, после революции использовался Советской властью в качестве Дома Культуры. Немцы, оккупировавшие поселок в 1941-м, отнеслись к бывшему культовому зданию и вовсе пренебрежительно, разместив в нем конюшню. Оскверненный людьми и временем, храм стоял, продуваемый всеми ветрами, через лишенные стекол оконные проемы и взирал ими же на мирскую суету, в ожидании лучших времен. А у его обшарпанных стен, суетился людской муравейник, называемый в народе романтично – Барахолка. Люди возвращались к мирной жизни, к родным очагам и они, еще не отрыдавшиеся и не отплакавшиеся, тянулись друг к другу, как былинки на студеном ветру и прятались у стен храма, неосознанно к нему притянутые. Все той же надеждой на лучшие времена.

Лейтенант Крайнов, прошелся между толпящимися аборигенами, жидко разбавленными людьми в форме, прицениваясь к продуктам и лысина у него вспотела от цен, под пилоткой, мгновенно.

– Ох, ни хрена себе,– поделился он впечатлением с подвернувшимся под руку старлеем.

– Котлы у тебя ничего. Трофейные?– приценился тот моментально к его собственности.

– Не продаю,– отказался от негоции, внезапно возникшей, лейтенант.

– Я хорошую цену дам,– привязался старлей.– Десять тысяч хошь?

– Нет. Не хочу. Самому нравятся,– отказался Крайнов.

– Я свои в придачу добавлю. Во, гляди,– принялся совать ему в лицо, пошарпанный эксплуатацией точмех, старлей.

– На хрена мне твои часы? У меня есть свои,– попытался урезонить его лейтенант-фельдфебель, но старлею его часы так приглянулись, что он, похоже, готов был на что угодно, чтобы их заполучить.

– Ты за продуктами пришел? Сухими пайками хошь?– сделал заманчивое предложение старлей.

– Сколько дашь?– заинтересовался предложением фельдфебель.

– Двадцать стандартных пайка,– начал торг старлей.

– Твои часы и литр водки в придачу,– окинул его взглядом лейтенант и, делая вывод, что, судя по мордатости, столкнулся опять с тыловиком.

– С водкой напряг. Могу добавить сухпая,– скуксился старлей, и лейтенант понял – не врет – напряг.

– Хрен с тобой,– согласился он.– Еще пять пайков и забирай.

В результате негоции в распоряжении лейтенанта Крайнова оказалось двадцать пять сухпайков, которые ему пообещал вечером подогнать старлей в обмен на часы.

– Куда доставить?– осведомился он, поглядывая на часы фельдфебельские уже, как на свою собственность, временно находящуюся в чужом распоряжении.

Вопрос застал лейтенанта-фельдфебеля врасплох и он задумался, решая эту проблему.

Не в развалины же к печной трубе заказывать доставку, в самом деле. Старлей хоть и тыловик, судя по роже, может и сообразить, что к чему. А сообразив, вспомнить, что Родина не прощает, когда ею торгуют. В результате мозгового штурма лейтенанта победил фельдфебель и доставку потребовал осуществить к палатке санитарной, которую приметил в пристанционном скверике.

– Через часок, как штык буду,– заверил его старлей и слово свое сдержал, появившись через два часа.

– Извини, начальство задержало, то, се…– объяснил он опоздание, сбрасывая с оглядкой сухие пайки, в серых картонных коробках, с подводы.– Пока лошадь, пока то, пока се… Давай часы.

– С чем хоть консервы?– запоздало поинтересовался лейтенант-фельдфебель, расстегивая ремешок на часах.

– А хрен их знает,– пожал плечами старлей.– Без этикеток же. Откроешь – узнаешь. Сюрприз будет.

– Часы свои давай,– потребовал Крайнов, вспомнив вовремя, что часы у них с Отто одни на двоих.

– Владей. Отстают малеха, а так ничего еще,– протянул ему свои трепанные жизнью часы, на таком же протертом до дыр, кожаном, самодельном ремне, старлей.

Как потом выяснилось, часы отставали всего на час в сутки и Фриц к ним так и не смог приноровиться. А получив их, он с брезгливым выражением застегнул ремешок на кисти левой руки и за пару минут договорился с местным фельдшером на предмет охраны продуктов. Всего за одну упаковку, тот был готов стоять рядом с ними насмерть хоть до рассвета.

Неожиданно для лейтенанта-фельдфебеля именно это обстоятельство оказалось чрезвычайным.

– Он меня знает в лицо,– сообщил ему неприятную новость Отто, услышав откуда им следует доставить продукты.– И медсестры тоже знают,– добавил трагизма обер-лейтенант.

– Решим проблему так, вы на полпути меня ожидайте и носите сюда, а я соответственно оттуда,– нашел выход лейтенант-фельдфебель и процесс пошел. Всего час потребовалось на то, чтобы перетащить упаковки в укрытие. А уж здесь, друзья по несчастью, восполнили сразу столько калорий, что к концу трапезы уже глаза у них не могли смотреть на русские эти консервы-сюрпризы. Особенно на перловые.

– Как они их различают? В которых чего?– пнул пустую банку носком сапога Отто.

– Там цифры есть на крышках. И каждый красноармеец знает, какие мясные, а какие нет,– поделился сокровенными разведданными фельдфебель.– Нужно отсортировать. Вот этот порядок числовой ищите, герр обер-лейтенант,– продемонстрировал он крышку из-под гречневой каши с мясом. И работа закипела. В результате тщательной сортировки с мясом оказалось десять банок и пятьдесят без оного.

– Экономит Сталин на желудках солдатских,– пренебрежительно отозвался о Верховном Главнокомандующем Отто и сложив деликатес в сидор, пнул оставшуюся кучу. Банки раскатились по всему закутку и фельдфебель вынужден был сделать замечание обер-лейтенанту:

– Этот десяток нам на три дня. А идти минимум дней десять. Придется взять, то, что есть. Как говорят русские – "не до жиру, быть бы живу".

– Хорошо,– понял его правильно обер-лейтенант и положил в его сидор еще пару десятков банок не деликатесных консервов. В свой мешок он сложил галеты и сухари, так что по наполненности они выглядели одинаково.– Мне хватит на десять дней этого десятка,– проявил летчик тут же свой аристократизм и фельдфебель, скрипнув мысленно зубами, вынужден был с ним согласиться.

– Хорошо,– кивнул он, решив не конфликтовать, с потенциальной причиной получения Железного Рыцарского креста и великолепной отмазкой от провала поставленной перед его группой основной боевой задачи.

– Вы настоящий друг, Фриц,– расчувствовался Киттель.– Я этого никогда не забуду.

– Тогда спать, спать и еще раз спать. Силы нам потребуются ночью,– закрыл дискуссию Фриц и, устроившись по удобнее, смежил усталые веки.– Подежурьте пару часиков. Потом я. Держите часы,– установил он порядок дневальства и тут же заснул.

Проснулся Фриц, почувствовав во сне какой-то дискомфорт и тревогу. А открыв глаза, понял, почему их испытывал. Отто, измученный последними треволнениями, не выдержал и уснул сидя.

– Черт подери,– выругался фельдфебель и принялся шарить под ногами у обер-лейтенанта, в поисках часов, которые Отто, разумеется, выронил. Наступившие потемки не позволяли осуществлять поиски результативно и Фриц, мысленно перекрестясь /забыв, что он атеист/, включил на пару секунд электрофонарь. Часы, на его счастье, сразу нашлись, но удивили его своими стрелками, которые показывали пять часов после полудня. Фриц поднес механизм к уху и понял, какую оплошность совершил, забыв расспросить старлея-тыловика, во сколько он обычно заводил эти часы. Важность этого мероприятия осознает каждый немецкий ребенок с пеленок.

– Черт побери,– опять выругался Фриц и прикинув на глазок, выставил стрелки на десять часов, подсветив еще раз себе фонарем. В результате произведенных манипуляций, в часовом механизме что-то крякнуло и, заводной набалдашник с насечками остался в пальцах Фрица, вывалившись из корпуса. Фельдфебель попытался восстановить целостность механизма, но чертовы часы не пожелали принять штырь обратно, тикая при этом вполне исправно.

– И как теперь это заводить?– растерялся Фриц.– Что делать?

– Ничего не делать,– услышал он в ответ голос Отто.– Эти часы собирал идиот, у них завода хватает на десять минут.

– Десять минут – это очень мало,– огорчился фельдфебель.

– Один раз они тикали целых полчаса,– обрадовал его Отто.

– Что вы говорите?– не поверил своему счастью фельдфебель и, размахнувшись, собрался вышвырнуть русские часы, непредсказуемые, как все у этого народа, к чертовой матери, но Отто перехватив его руку, попросил:

– Фриц, подарите их мне. Если мы вернемся, то я стану их показывать своим друзьям. Пусть они посмеются и поймут, с какими варварами мы воюем.

– Держите,– протянул ему часы Фриц.– И рукоятку заводную не забудьте,– сунул он ему в ладонь сантиметровый штырь с набалдашником.

– Ну, что вы – это же главная деталь,– Отто на ощупь вставил штырь в отверстие. Опыт, приобретенный им в обращении с этим механизмом, вполне уже это ему позволял проделывать. Сунув главную деталь во второстепенные, нажав и услышав, что в корпусе часов что-то щелкнуло, Отто обрадованно сообщил:

– Тут главное – наловчиться вставлять. Момент поймать нужно. Тогда он не вываливается.

– Желаю удачи,– буркнул фельдфебель с ненавистью вспомнив толстую рожу русского старлея-тыловика. А часы, будто обидевшись на критику, шли потом вполне исправно и без остановок двое суток, удивив этим фактом Отто несказанно.

– Надо же,– удивился он и удержался от критических замечаний, заводя часы в очередной раз. И зря. Часы, будто почувствовав доброжелательное к себе отношение и сочтя это за слабость, буквально выплюнули из своего корпуса штырь с заводной головкой, а через пять минут встали с мерзким скрежетом.

– Скотина,– выругался Отто.– Хорошо, что не взорвались,– съязвил он и часы затикали, хрюкнув пару раз с явным удовольствием.– Голову даю на отсечение, но этот механизм реагирует на негативное к себе отношение, как живой организм. Он начинает работать, когда его ругаешь,– высказал фантастическую версию Отто и немедленно проверил ее, выдав весь свой запас русских ругательств во всех падежах. В результате этого эксперимента, часы тикали потом трое суток. А Отто, заинтригованный их загадочным поведением не поленился, снял с ремешка и попытался вскрыть заднюю крышку. Но это ему не удалось осуществить. Фиксирующее заднюю крышку стопорное кольцо намертво прикисло в резьбовом соединении и сдвигаться не пожелало.

– Здесь что-то написано. Фриц, вас не затруднит прочесть и перевести?– обратился за помощью к фельдфебелю обер-лейтенант и тот перевел.

– Написано, что противоударные и влагозащитные. И еще, что там внутри 16-ть камней.

– Да что вы говорите? А я-то думаю, что там грохочет. А это камни, оказывается, ворочаются,– схохмил Отто.– Обязательно покажу их нашему механику Вилли Шнейдеру, он до войны работал часовщиком.

– Зачем вам показывать это дерьмо часовщику?– не понял исследовательского зуда, который накрыл обер-лейтенанта, фельдфебель.

– В них кроется какая-то загадка. Может быть, разгадав ее, я пойму лучше этот народ,– Отто выписал рукой в воздухе такую замысловатую кривую, произнося эту фразу, что фельдфебелю стало ясно – вопросы лучше не задавать.

– Им еще два камня не хватает – этим часам. На один положить, вторым расплющить,– проворчал он все же, не удержавшись. Но это будет потом, а сейчас Фрицу было не до часов. Вернее, как раз о часах он и думал, но не как о вещи, а как о явлении физическом. Нервничал и переживал, что упущено много.

– Выходим,– принял он решение и, закинув сидор на плечи, затянул потуже лямку фиксирующую ремни. Банки консервные сразу же впились ему в спину своими ребрами, и он попрыгал в надежде, что они рассортируются комфортнее для его организма. Банки, брякнув за спиной враждебно, сместились на один бок, перекосив Фрица и, ему пришлось снять все же вещмешок и попробовать уложить проклятые цилиндры более рационально, подложив между ними и спиной

пару упаковок галет. Галеты разумеется сразу же смялись и превратились в мелкое крошево, как только Фриц снова натянул лямки на плечи и пару раз прыгнул, но зато он получил моральное удовлетворение, как любой бы на его месте.– "Я сделал все что мог, чтобы стало жить веселее, но…"– подумал Фриц, как любой другой на его месте и выполз из-за печки, стараясь не греметь каблуками. Отто выполз следом и замер рядом с ним, прислушиваясь к ночной жизни вокруг. Жизнь кипела. Восстановленное железнодорожное движение задавало ритм всему населенному пункту. Урчали грузовики и ржали лошади с таким надрывом, что легко можно было представить, что они тащат и сколько.

– Пройдем огородами,– принял правильное решение фельдфебель и полез через заросли акации, стремясь сократить путь. Проломившись медведем и чуть при этом не разодрав в клочья одежду, он повернулся, чтобы помочь обер-лейтенанту и в этот самый момент у него над головой прострекотала автоматная очередь. От неожиданности Кранке присел и чуть не нагадил в штаны, но лихорадочно соображающий мозжечок, подсказал ему, хоть и в заполошном режиме, но верно.– " Отто не поставил автомат на предохранитель и зацепился курком за

сучек",– а пилот Люфтваффе, услышав очередь за спиной, почти над самым ухом прозвучавшую, оглушенный ею, слышать никакие подсказки неспособный, рванулся с перепугу вперед, оставляя автомат висящим на кустах и роняя поклажу, понесся скачками по грядкам, воя вурдалаком.

Догнал его Фриц метров через двести, на берегу реки и на всякий случай окликнул, чтобы перепуганный летчик не стал в него палить еще и из пистолета.

– Отто, это я. Не стреляйте,– крикнул он и тот присел при звуках его голоса, передумав прыгать в воду.

– Что это было?– дрожащим голосом произнес он, сидя на корточках.

– Это были непроизвольные выстрелы из вашего автомата. Такое бывает, если дослать патрон в патронник и забыть поставить на предохранитель. Курковая скоба зацепилась за ветку и автомат сработал,– Фриц протянул оружие обер-лейтенанту и тот трясущимися руками взяв автомат, взмолился:

– Где там предохранитель, Фриц?

– Я уже поставил,– фельдфебель, отстегнул диск и щелкнув предохранителем, извлек патрон из патронника.– Вот так это следует делать,– продемонстрировал он обер-лейтенанту весь процесс несколько раз.

– Понял, благодарю вас, Фриц,– успокоился Отто, перестав трястись.

– Теперь нам следует, как говаривали в моей группе русские, рвать когти. На выстрелы могут прислать группу.

Фриц не ошибся. Прозвучавшую в ночи очередь без внимания не оставили и десять минут спустя огороды начали медленно и целенаправленно прочесывать. Руководил поисками стрелка бесшабашного лейтенант Федоров и он же заметил среди грядок брошенный сидор Отто.

Поднял, передал солдатику и, подсвечивая фонарем, определил по следам свежим, откуда бежал человек, его уронивший.

– В сторону реки поскакал. И вон через те заросли сначала пролез. Двое туда, остальные за мной,– скомандовал он, устремляясь по следу. Однако лейтенанту сегодня не везло с самого утра и, никого он на берегу не обнаружил.

– Ушли вплавь. Хрен их без собаки достанешь, еще и ночь, хоть глаз коли,– поделился он своими соображениями со старшиной Суворовым.

– А не наши ли это диверсы? Отсиделись в развалинах сутки, пока мы их по степи разыскивали по буеракам. Отоспались и с новыми силами вперед, на юг подались. Наглые и сообразительные. Ведь никому и в голову не пришло их здесь в Щиграх искать.

– Похоже, что ты прав. Но тогда им придется опять идти по тому же маршруту. Другого пути у них нет. Выезжаем немедленно и ждем гавриков верстах в десяти по курсу. Мимо меня хрен кто проскочит,– принял решение лейтенант Федоров и через полчаса комендантский взвод снова грузился на полуторку.

– Пару мешков банок собрали за печкой в схроне, где отсиживались эти гаврики. Наглецы. Прав ты, старшина. Но двое их осталось. Третьего они нагло подбросили к комендатуре в виде покойника. Причем без огнестрела мужик. Как будто танком переехали. Вот как это понять?– поделился опять со старшиной лейтенант своими мыслями.

– Дерзостью это называется. Вот, мол, мы какие. Хрен вам по всему рылу, а не с нами тягаться,– предположил старшина.

– Вот и я об этом же подумал. Выпендриваются. Ничего, скоро встретимся и поговорим по душам,– скрипнул зубами лейтенант.– Мимо меня хрен проскочишь,– повторил он уже сказанное полчаса назад.– А стреляли чего?

– Случайно, видать, получилось. Отто Киттель ведь навроде аристократа и автомат пади в руках не держал до этого. Вот и пальнул случайно,– прикинул наиболее вероятную версию старшина.

– Похоже, похоже. Пальнул и с перепугу мешок потерял. Чего там у него?

– Банки, сухари, котелок, фляга с водой и мелочь всякая. Махорки две пачки, портянки,– перечислил содержимое старшина.

– Продуктами они где-то явно разжились здесь. Даже не взяли с собой все, очень много оставили. Возможно, что есть пособник у них в Щиграх,– предположил лейтенант.

– Или на барахолке выменяли на вещи,– подсказал еще одну версию старшина.

– Или…– согласился с ним лейтенант.– Одно непонятно – зачем выменивать, а потом выбрасывать? Может закладка у них там, заранее приготовленная, была?

– Или сдачи у продавца не было за вещь предложенную. Пришлось брать чохом, а потом выбрасывать,– подсказал старшина.

– Чохом. Это, значит, со склада армейского кто-то крысятничает и на блошиный рынок тащит. Мать иху чмошников,– выругался в сердцах лейтенант.– Поймаю этих выпендрежников и первым делом выясню это. Сам лично гада схожу арестую и под трибунал сопровожу,– пообещал он, сплюнув за борт полуторки.

Глава 5

Прошлая ночь, которую они отшагали накануне, практически повторилась до мелочей. Только тащить на себе Отто пришлось фельдфебелю самому. Пилот Люфтваффе продержался два часа и, его уже следовало наградить за это Железным крестом, возможно даже и с дубовыми листьями, если учесть, что ноги у него с непривычки болели еще с прошлой ночи. Так что когда рассвет подкрался к горизонту, двойка прошагала расстояние ничуть не большее, чем в прошлую ночь.

Зато теперь фельдфебель учел свой предыдущий промах и обустроиться решил с учетом допущенных ошибок. Нашел овражек и в нем врылся под торчащую молодую березку, безжалостно подрубив ее молоденькие корни и обрекая будущую красавицу, на смерть, в звенящей молодостью юности. Землю изъятую, заботливо прикрыли предварительно снятым дерном, а лаз загородили еще одной березкой, срубив ее под самый корень, чтобы не остался пенек. Даже огрызок Фриц прикрыл травой, чтобы не отсвечивал и когда вполз вслед за Отто в нору, то подумал не без бравады,– "Здесь нас можно обнаружить только с собакой",– мысль эта ему не понравилась, своей несвоевременностью и он всячески гнал ее из головы, стараясь уснуть. Но уснуть, как на зло, не получалась, а воображение услужливо подсовывало картинки исключительно собачьей тематики.

Отто же, вымотанный марш-броском, на зависть спутнику, заснул мгновенно и что кстати, вел себя во сне совершенно безупречно. Причмокивал и пускал слюни, улыбаясь чему-то приснившемуся и Фриц, взглянув на его безмятежное личико, в пятнах теневых от листвы березовой, почувствовал такую лютую зависть, что едва не врезал кулаком в это улыбающееся лицо. Сдержался с превеликим трудом, врезав кулаком в рыхлую стену земляную.

– Откуда у них собаки? Они и дрессировать-то только друг друга способны,– успокоил он себя совершенно идиотским заявлением и замер, открыв рот. Ему показалось, что где-то на пределе слышимости именно лай собачий и раздался. Стараясь не потревожить спящего обер-лейтенанта, фельдфебель слегка раздвинул ветви березки, воткнутой напротив входа и замер, не дыша. Шелестела листва, потревоженная им, чирикали птицы, и тарахтел где-то совсем рядом русский трактор, что-то волокущий.

– Померещилось,– облегченно вздохнул Фриц, утирая пилоткой испарину, выступившую на лбу. И тут же подпрыгнул перепугано, коснувшись головой низкого свода пещерки. Лай раздался буквально в десяти метрах, яростный и громкий.

– Лисью нору никак Полкан учуял,– услышал фельдфебель голос и понял, что им опять не повезло.

– По норам он специалист,– раздался второй голос такой басистый, что первый по сравнению с ним показался Фрицу писклявым.

– Может шугануть рыжую?– предложил первый голос.

– И на кой она сдалась? Мясо есть не станем, а шкура… Что проку-то от нее? Аль замерз? Ее опять же выделывать надо умеючи,– возразил басистый.– Пущай живет животина. Тварь ить Божья, какая-никакая,– пророкотал он совсем рядом, вселяя в сердце фельдфебеля надежду, что все еще обойдется.

– А у нас лисы не водятся. Я их только в зоопарке один раз видел. Давай шугнем,– заныл противным голосом писклявый и Фриц закусил губу, чтобы не выругаться.

– Ты ровно мальчонка сопливый, который у мамки конфетку просит,– пролил бальзам на душу Фрица, басистый, сам того не ведая.– У нас с тобой времени на энти забавы нет. Наша задача какая?

– Накосить травы для лошадей,– пискнул писклявый.

– Ну, и чего тогда? Вот литовка, вот трава… Коси. Лису ему подай,– проворчал басистый.– Вот сейчас старшина заявится, и устроит нам такую охоту, что задница потом чесаться будет месяц. Мало он тебе нарядов объявлял? Коси коса, пока роса. Слыхал такую поговорку? Она пока мокрая, вкуснее для скотины.

– А Полкан будет жрать лисятину?– зашел с другого бока писклявый.

– Этот? Этот что хошь станет,– прогудел уже не так уверенно в своей правоте бас.

– Так давай шуганем, пусть хоть нажрется один раз от пуза. Смотри, облез весь от голодухи. На одних мышах ведь существует. А тут лиса. Полкан, Полкан. Вишь, как хвостом метет. Жрать хочешь, Полкан? Хочет. Вишь, как глазами моргает?– буквально запел писклявый.

– Старшина едет, коси уже,– зашипел басистый басом.– Вона оттель начинай, а я следом пойду. Голоса примолкли и Фриц, вытянув шею, услышал только шорох травы и звон стали. А потом раздалось рычание, и в нору просунулась собачья голова. Такой здоровенной Фриц не видел ни разу и, с перепугу не иначе, сунул носок сапога прямо в собачью пасть.

Пес от неожиданности отпрянул и тоже с перепугу, очевидно, пасть захлопнул. Прокусив сапог и увязнув зубами в коже и портянке. Зацепив при этом пару пальцев Фрица.

– Фу-у-у,– зашипел Фриц, вспомнив запрещающую команду собачью, скрежеща зубами от боли.

Но пес, скорее всего не понимал собачьих команд и рвал сапог на себя вместе с пальцами Фрица, уперевшись в землю всеми четырьмя лапами.

– Фу-у-у-у– ры-ы-ы,– уже еле сдерживался Фриц и дотянувшись до ППШ-а, ткнул стволом в нос Полкану. Удар получился болезненным и пес, ногу выпустив, отскочил на пару метров, а потом зашелся таким истошным лаем, что тут же рядом с лазом послышались голоса. Но уже не только басистый и писклявый, а еще пару – промежуточных тональностей.

– Это Полкаша лису травит, товарищ старшина,– объяснил поведение пса писклявый.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.