Гибель богов

Яргохор стал угрожающе поднимать длинный меч и шагнул к Хагену, словно простой воин; тан не мог ни о чём думать, он просто выстрелил вторично.

В свете короткой вспышки Хаген увидел, что из тела Водителя Мёртвых торчит первая арбалетная стрела, ушедшая почти на всю длину; Яргохор вновь остановился, и тану показалось, что он слегка пошатнулся.

Бредовая, безумная сцена разыгрывалась в полном молчании; Хаген даже отдалённо не мог представить себе, что делать дальше. О борьбе со столь могущественным слугой Молодых Богов, каким оставался Яргохор, они с Учителем пока ещё не говорили.

Высокая фигура со страшным мечом сделала ещё один шаг вперёд, но теперь уже очень неуверенно. Хаген вновь ощутил касание невидимых жёстких когтей и поспешил сотворить Ограждающее заклятье. Клыки вошли в стремительно уплотнявшуюся туманную защиту тана, как холодный нож в ещё более холодный кусок масла, – с трудом, явно увязая; но тут Ученик Хедина выстрелил в третий раз, и ловчие снасти Водителя Мёртвых убрались прочь.

Яргохор повернулся, опуская оружие, неспешно провёл рукой по груди, и все три арбалетных дротика с лёгким звоном упали на землю – это оказался единственный звук, нарушивший сгустившуюся над ним давящую тишину; в безмолвствии Гнипахеллира он прозвучал подобно колоколу.

Не обращая более никакого внимания на Хагена, Водитель Мёртвых взмахом меча велел мертвецам следовать за собой и зашагал прочь. Хаген смотрел им вслед, не в силах пошевелиться, пока марево и сумрак не скрыли их.

Придя в себя, тан яростно затряс Брана.

– Э, в чём дело?.. Уже вставать? – сонно забормотал тот.

– Да очнись, лежебока! – гаркнул тан. – Мы с тобой оба едва не отправились в Нифльхель, пока ты тут дрых!

– Так мы ж туда и собирались, что ж не отправились-то?

– Тут был Яргохор, – раздельно выговорил Хаген. – Водитель Мёртвых. Со своим караваном. Слыхал о таком?

– Ну и что? – искренне удивился Бран. – Знаю я о нём и видел даже раза три в молодости.

– Ты трижды видел Яргохора? – Глаза Хагена полезли на лоб.

– Да, а что же тут странного? – пожал плечами Бран.

– Тогда почему ты до сих пор жив?! – страшным голосом рявкнул Хаген. – Яргохор исторгает души всех Смертных, что попадаются у него на пути! Как ты мог уцелеть?!

– Что-что? – Сухая Рука казался страшно озадаченным. – Исторгает души?! Впервые слышу! Это верно?

– Да уж можешь мне поверить, – ядовито сказал Хаген. – Я выстрелил в него трижды из арбалета, поставил одно несложное Охранное заклинание… Не думаю, что его остановило именно это – по крайней мере, мои дротики он вынул из себя и отбросил в сторону, и не заметно, чтобы они нанесли ему хоть какие-то раны, но, так или иначе, он остановился, а потом пошёл своей дорогой. Ты можешь это объяснить, если встречался с ним трижды?

– А может, он бы так и прошёл себе мимо, даже если б ты и не выстрелил…

– Нет, – содрогнулся Хаген. – Моя душа… она начала покидать тело… врагу не пожелаю такого…

– Ничего не понимаю, – развёл руками Бран. – Я-то сейчас спал себе и ничего не чувствовал…

«Вот и ещё одна загадка, – подумал Хаген. – Каким секретом владеет этот Сухая Рука, что Яргохор не замечает его? А может, Бран вообще бессмертен?! Да нет, это глупости…»

– Да, и неясно, почему он вдруг оставил тебя, молодой тан, если уж начал, по твоим словам, исторгать душу…

– Ладно, всё это обдумаем позже, – мрачно махнул рукой Хаген. – Сейчас у нас есть дело, и с ним надо покончить. Давай соснём ещё – а потом в дорогу.

Пока пробивался к монастырю Гудмунд, беседовал сперва с Хрофтом, а затем с Браном Хаген – Фроди выполнял полученный от тана приказ. Он тоже пробирался на север, к Рёдульсфьёлльским горам, разыскивая Хранителей Покрывала Ялини. Он тоже видел затканное бесчисленными дымами небо; видел спасавшихся от распространяющегося пожара птиц, зверей и прочих мелких лесных обитателей, вроде Цветочных Дев… Один раз мимо него промчался даже мормат-страшилище, Фроди отпрянул, подняв дубину, но кошмарная тварь не обратила на него никакого внимания – тащила прочь двух своих детёнышей.

Размытые горы, границы Северного Сада Ялини, были уже рядом. Фроди ехал по широкой, густо заросшей долине, вдоль берега небольшой речки, на редкость чистой и ласково журчащей. Грубоватый и сильный воин редко прислушивался к музыке вод, но сейчас час за часом ехал словно заворожённый – так чист, звонок и переливчив был голос скользящего по многоцветным камням неглубокого потока. Когда Фроди нагибался, чтобы напиться, ему казалось, что от воды исходит некий слабый, едва чувствующийся аромат – не пропитай всё вокруг отвратительный запах гари, он смог бы разобрать его. Когда он подносил ко рту сложенные горстью ладони, ему казалось, что он держит изысканнейший кубок с драгоценным вином; и вкус этой воды Фроди не мог описать никакими словами.

Под стать воде оказалось и остальное в этой долине. Исчезли мрачные ели, тонкие сосны, унылые серые мхи; склоны покрывали неведомые Фроди кусты, деревья и травы, в чем-то похожие на привычные человеку севера, но и очень существенно от них отличавшиеся. Он не видел колючих чащ или непролазных буреломов, гниющего валежника или упавшего сушняка. Золотистые стволы взносили к самому поднебесью клубящиеся облака крон; хвойные деревья не щетинились колючками, их иглы стали длинными, мягкими и источали слабый зеленоватый свет, не видимый при солнце, но хорошо заметный в сумерках. Яркие не по-северному цветы причудливо сочетались со строгостью линий ветвей. Здесь не было безумного кипения бесконечно пожирающего друг друга скопища растущих и двигающихся существ, коим полны южные леса. Фроди видел плоды – точнее, громадные шишки с удивительно вкусными и сочными орехами под чешуей, – эти шишки валялись повсюду, и он просто подбирал попадавшиеся.

Однако потом он увидел отвратительную проплешину, выеденную огнём в роскошном зелёном ковре, – обугленные костяки деревьев, кусты, сглоданные до самых корней, выжженная трава… Здесь с пламенем справились довольно быстро: пепел давно остыл. Фроди поехал дальше уже наугад – он миновал долину и въехал в сам Рёдульсфьёлль.

Здесь леса стали ещё прекраснее, ещё величественнее; высоко вверху смыкались зеленовато-золотистые перемычки ветвей, листья и иглы сплетались в причудливые венки. Окажись здесь Гудмунд, он нашёл бы эти деревья напоминающими те исполины, что окружали загадочный монастырь, хотя и несколько пониже; зато здесь лес был не в пример богаче жизнью.

Наугад Фроди пришлось ехать недолго. Порыв ветра принёс запах недальнего дыма, и воин Хагена поспешил повернуть коня.

Вскоре воздух посерел, между деревьев потянулись дымные полосы, затем Фроди увидел и проблеск огня; но тут к треску и гудению пламени внезапно примешались ещё какие-то крики, затем внезапно грянул гром, и лес задрожал, пронесся холодный вихрь, а Фроди едва не свалился с лошади – перед глазами вспыхнули кровавые круги. Он не разбирался в магии, но почувствовать заклятье мог. Там, впереди, неведомые противники обменивались колдовскими ударами.

Возле самой черты огня, где Фроди приходилось закрываться плащом и отворачивать лицо от нестерпимого жара, стояло несколько облачённых в зелёное фигур, невысоких, но очень стройных и изящных; они казались неподвижными, в то время как на них напирало несколько десятков странных существ, похожих на гномов, только ещё ниже, и вдобавок – поголовно горбатых, в мрачных чёрно-коричневых кафтанах.

Карлики Рёдульсфьёлля умели колдовать, это знали все. Но то, что они дерзнут в открытую помериться силами с Хранителями Покрывала, наверное, не пришло бы на ум даже Магу – исключая Хедина, конечно же.

Карлы дрались с мрачным ожесточением. Фроди не мог разобраться в колдовской части боя, зато оценил, насколько ловко они управляются с пращами и луками. Хотя четверо Хранителей отклоняли стрелы внезапными порывами ветра, от наиболее тяжёлых камней им приходилось просто увертываться. В то время как трое сдерживали натиск толпы карликов, один что-то делал, и спустя некоторое время с небес на огненные языки низвергся тугой и мощный ливень; из леса вырвались два коротких смерча, принявшихся сбивать летевшие далеко в стороны, горящие ветви и сучья.

Пламя зашипело, появился пар; колдовской дождь отвесной стеной падал в двух шагах от Фроди, но тот оставался сухим. Тем временем один из круживших вокруг пожарища смерчей прошёлся по толпе карлов, разметал их и раскидал в разные стороны; оставшиеся на виду с визгами и бранью бежали.

Четверо в зелёных одеяниях молча сложили руки перед грудью, склонили головы и бесшумно двинулись прочь. Казалось, они плывут над обгорелыми кочками – Фроди не видел, чтобы их одежда колыхалась в такт шагам.

– Эй, постойте! – зычно окликнул их воин, выйдя из-за своего укрытия.

Уходящие замерли. Теперь он мог ближе рассмотреть их – стройные тела, неширокие плечи, изящные ладони. В тупик воина Хагена поставили их лица – не мужские и не женские, что-то среднее, без бород и усов, со смягчёнными чертами и гладкой, лишённой морщин кожей.

Ученик Хедина тотчас стал бы вспоминать, не упоминал ли о таких существах его Учитель, а если упоминал, то как о друзьях или о врагах. Фроди не знал всех этих высоких материй, он не стал ломать себе голову над тем, мужчин или женщин он видит перед собой, он просто прижал правую руку к сердцу и произнёс, поклонившись:

– Привет вам, не Хранителей ли Покрывала Ялини я вижу сейчас?

– Их самых, – последовал учтиво-холодный ответ.

– Тогда узнайте же! – И Фроди одним духом выпалил то, что поручал ему передать тан.

После его слов все четверо в зелёном молча воззрились на него.

– Что следует из сказанного тобой? – мелодичным, но всё-таки не женским голосом вымолвил один из них.

– Что следует?.. – удивился Фроди. – Не знаю! Мне лишь велели предупредить вас. Я сделал это. А что следует из моих слов – вам судить, верно?

– А что бы ты сделал? – последовал новый вопрос.

– Я бы постарался загасить все пожары в ваших лесах, – произнёс вслух первое пришедшее на ум Фроди. – Изменил бы, может, ветры – чтобы не несли гарь на Гарма…

Хранители Покрывала встали в тесный кружок и принялись о чем-то совещаться. Фроди терпеливо ждал.

– Хорошо, посланец, – услышал он наконец. – Мы слышали твои слова. Будь нашим гостем сегодня – ты нуждаешься в отдыхе, и обратный путь тебе предстоит долгий… Море отсюда неблизко.

«Откуда, сожри меня дракон, они взяли, что я собираюсь идти к морю?» – удивился воин Хагена.

Его долго вели сквозь самые прекрасные леса, какие ему только доводилось видеть. По невысоким холмам и неглубоким распадкам на десятки лиг тянулся Сад Ялини, и не родилось ещё такого Смертного, кто остался бы равнодушен к его красотам. К его ярким и чистым краскам, цветам и листьям, алым и серебряным, голубым и тёмно-зелёным; стройным багряным стволам и золотистым кронам, источавшим завораживающий медвяный аромат. Кусты состязались друг с другом в изяществе соцветий, деревья – в величине и вкусе плодов. Гирлянды распустившихся многоцветных венчиков перевивали густую зелень облаков листвы. Удивительное чувство соразмерности царило в этом лесу – и в то же время полной свободы всего живого. Милосердная Ялини не терпела кровопролития и принуждения.

Их путь пересекали хрустальные ручейки; в каменных чашах на груди прозрачных вод колыхались розоватые кувшинки. Неумолчное птичье пение сопровождало их всю дорогу, и не верилось, что эта цветущая страна лежит у самых пределов Гнипахеллира – мрачного царства смерти.

Извилистая тропа привела их в округлую неглубокую котловину, её дно покрывали мягкая высокая трава и отдельные кусты; по краям, точно стены, росли деревья, специально сплетшие ветви над головами пришедших. Это был настоящий лесной торжественный зал.

Казалось, звёзды спустились с небес, чтобы, заключенными в хрустальные росные шары, мягким серебристым светом освещать зал; всеми цветами радуги – только приглушёнными, неяркими – светились листья и цветы на кустах. Зеленеющий травянистый дёрн служил столом, на котором ловкие руки Хранителей расставили деревянные чаши с напитками да несколько блюд с плодами и орехами – и Фроди мог поклясться, что ни до, ни после ему не доводилось пробовать столь восхитительно вкусной еды, а питьё оставляло далеко позади все прославленные вина населённых людьми земель.

– Ты видишь, как прекрасен Сад Ялини? – тихо спросил у ошеломлённого всем этим великолепием Фроди один из Хранителей.

– О да, прекрасен и удивителен! – с набитым ртом ответил воин Хагена. – Никогда не видел ничего подобного!

– И не увидишь, – заверил его Хранитель. – Всё это создала милосердная Ялини, против которой ты по недомыслию борешься, уподобляясь тем карликам, которых нам пришлось рассеять этим днём!

Фроди поперхнулся орехом.

– Боремся против Ялини?! Что за чушь, мой тан сам отправил меня сюда! Стал бы он делать это, враждуй мы с вами!

– С нами он действительно не враждует. Мы с ним – тоже; по природе нашей, по заветам милосердной Ялини мы ни с кем не враждуем, и даже этих карлов, которые жгут наши леса, мы никогда не убиваем.

– Это отчего же? – удивился Фроди.

– Владычица Ялини никогда бы не вынесла и единственной капли крови живого существа, пролитой её слугами и её именем. Ей не нужны поля, дымящиеся от крови невинных жертв. Даже злейшим врагам, покушающимся на её Сад, мы не причиняем никакого вреда. Но мы отвлеклись. Твой тан, которому ты служишь, хорошо известен нам, как и его Учитель, маг Хедин. Этот Маг и борется против нашей Владычицы, и нам больно, что столь сильные и мужественные люди оказываются среди служащих Познавшему Тьму, – те, чья доблесть нужна в борьбе с иным, настоящим злом!

Фроди почти ничего не понял из обращённой к нему горячей речи; он нахмурился, сдвинул брови, потёр лоб один раз, потом другой, кашлянул, но придумать нужных слов так и не смог. Голова никогда не была его сильным местом. Он уразумел только одно: эти непонятные Хранители что-то имеют против его тана и почитаемого всеми воинами Хагена, его Учителя; об этом следовало как можно скорее рассказать им.

– А на кой вы мне всё это говорите? – наконец выдавил из себя Фроди. – Подумали ж такое… Чтобы мой тан был против Владычицы Ялини!

– Не впрямую, но тем не менее он – против, – продолжал мягко внушать воину собеседник. – Всё зло – от Учителя твоего тана. Вы для него – ничто, пыль на обочине дороги, муравьи или мухи, которых можно смахнуть одним движением и после этого навсегда забыть об их существовании. Титул «Познавший Тьму» так просто не даётся. Подумай об этом, воин. Почему бы не остаться тебе здесь? Ведь сердцем твоим, не отягчённым злодействами и разбоем, ты уже полюбил эти места и не прочь бы жить в этих краях, стать одним из нас, оберегающих и приумножающих их великую красоту по предначертаниям Владычицы Ялини…

– Что-то ты такое городишь, что у меня голова кружится, – прижал ладони к вискам Фроди. – На Учителя наговариваешь… пугаешь… недобры твои речи, Хранитель!

– Мои речи не могут быть недобры, – мягко возразил тот. – Мы не враги никому на этой земле. Приди сюда Маг Хедин – мы не поднимем на него оружия, если только он не попытается причинить ущерб нашим лесам; но даже если он и попытается, мы станем бороться с его действиями – не с ним самим; его мы в лучшем случае сможем пленить и отослать куда-нибудь подальше от наших пределов, не причинив ему ни малейшего вреда, живым и здоровым. Теперь ты понял? Подумай, ведь зов леса Ялини силён в твоем сердце – останься с нами, стань одним из нас, говорю тебе вновь!

От ароматов у Фроди всё плыло перед глазами, но чутьё опытного воина уже предупредило об опасности, и с этого момента он лишь прикидывался захмелевшим и расслабившимся, на самом деле незаметными движениями проверяя оружие и перекладывая его поудобнее. Отполированная рукоять любимой дубины как бы случайно уже лежала в его ладони.

И тем не менее на миг острая тоска овладела сердцем – как хорошо в самом деле было бы навсегда поселиться в этих сказочных местах, грудью защищая их от всех опасностей… каждый день приходить в этот лесной дворец… пить воду из этих родников… вдыхать запах этих цветов. И забыть навсегда о неимоверно тяжких днях его убийственно-невыносимого труда, что выпадает на долю любого ратника, когда закладывается фундамент будущих побед.

А потом наваждение исчезло, как унесённое ветром. Он услыхал скрип вёсел «дракона», когда все до единого гребцы наваливаются на деревянные плавники рукотворного морского зверя, идущего наперерез врагу; скрежет стали своего меча, пробившего доспех противника и обагрённого чужой, но взятой в честном бою кровью; резкие команды тана, поворачивающего их небольшой панцирный отряд навстречу новой угрозе, как всегда вовремя, ни минутой позже и ни минутой раньше, чем нужно; и тихий голос Учителя, волшебника Хедина, долгими зимними вечерами на Хединсее, в зале у большого камина рассказывающего всем, кто хотел его слушать, чудесные истории из былых дней Хьёрварда, словно сплетая удивительную сказку…

– Ну, мне пора, – поднялся Фроди и, не удержавшись, сделал последний прощальный глоток из чаши, осушив её до дна. – …Сами же говорили – до моря неблизко. – Он свистом подозвал коня и стал осёдлывать его.

– Ты отказываешься… – медленно произнёс, печально кивая головой, обращавшийся к Фроди Хранитель. – Что ж, иного я и не ждал. Ты ещё осознаешь свою ошибку, но будет уже поздно…

– Может, и пожалею, – пожал плечами Фроди. – Мало ли о чём может пожалеть человек! Только это всё равно не важно, пожалею я или нет. – Он уже затягивал подпругу.

– Мы предупредили тебя, – в упор глядя на воина прозрачными зеленоватыми глазами, сказал Хранитель. – Предупредили тебя, а значит, и твоего тана, и его Учителя. Милосердная Ялини не хочет новой войны. Мы выполняем её волю, и не только – мы тоже ненавидим любую войну и всякое насилие и верим, что настанет день, когда они сгинут без следа с этой земли.

Фроди мог лишь пожать плечами в ответ на это велеречивое рассуждение. Он не мог спорить с Хранителем. Гудмунд, ускакавший друг-приятель, наверное, нашёл бы что сказать – он всё же умел читать и немало знал; а Фроди был простым сыном деревенского кузнеца в приморской деревне бондов и отроду не задумывался ни о чём подобном. От мыслей у него всегда начиналось гудение в голове и колотье в висках. Куда приятнее было работать дубиной!

Взошла луна, ехать по гладкой и утоптанной тропе оказалось легко. Не дожидаясь рассвета, Фроди покинул Рёдульсфьёлль, навсегда унося в глубинах памяти тоску по его недоступным красотам. Воину Хагена предстояла долгая дорога к побережью Унавагара, к единственному бедному рыбацкому селению в тех диких краях, где он намеревался ждать Гудмунда. Мысль, что друг может и не вернуться, даже не пришла ему на ум.

На одном из поворотов тропы конь отпрянул и испуганно заржал. Фроди несколько раз похлопал его по шее, успокаивая, и тронулся дальше, не заметив выскользнувшую из-за кустов низкорослую темную тень, двинувшуюся по его следу.

Хаген хмуро озирался по сторонам. Уже второй день они с Браном ехали по диким полям Гнипахеллира; с востока и запада поднялись тёмные массивы Предельных гор; прямо перед путниками открывался широкий вход в горную долину, постепенно сужавшуюся в отдалении, пустую, сухую и безжизненную – лишь красноватая земля да угрюмый тёмно-серый камень утёсов. Обычные горы испещрены мириадами трещин, то тут, то там, если это не слишком высоко, упрямо цепляются за скалу корнями ползучие травы; видны следы когда-то бежавших вниз по склонам ручьёв, промоины, ложбины, ущельица; здесь же горы казались возведёнными чьей-то рукой крепостными стенами. Они начинались не с плавно повышающихся холмистых предгорий, а сразу же вставали мрачными, вознёсшимися к поднебесью бастионами. Отвесные кручи поднимались вверх на тысячи и тысячи футов, чтобы окончиться там острыми, точно наконечники копий, вершинами. Предельные горы – и что за ними, ведомо одним Магам; даже птицы никогда не осмеливаются залетать за чётко обозначенную их линией границу, установленную Молодыми Богами в незапамятные времена после Первого Дня Гнева.

Хаген, однако, знал, что скрывается за этими насупившимися громадами, – Учитель не раз рассказывал об этом. Противоположные склоны Предельных гор омывает вечно скованное здесь льдами море. Белая пустыня тянется до самого Кругового океана, чёрным кольцом своих вечнотекущих вод опоясывающего весь плоский Мир. В этих льдах никто не живёт – не встретишь здесь ни белых медведей, ни тюленей, обычных для более западных областей. Здесь владения Ялвэна – Распорядителя Холодов, Управителя Вьюг и Ключаря Снежных Кладовых. По приказам своего старшего брата Ямбрена, Владыки Ветров, когда наступают в Восточном Хьёрварде зимние месяцы и лик Ямерта склоняется над иной, южной половиной этого Мира, Ялвэн отворяет свои исполинские ледяные палаты, и ветра Ямбрена щедро черпают в них запасы холода и снега, чтобы выбелить поля и рощи Хьёрварда, дать отдых лону земли, хранительнице её плодородия Ятане, старшей сестре кроткой Ялини, Хозяйки Зелёного Мира. Сам Ялвэн развлекается, слагая бесчисленные орнаменты из льдин и снежных кирпичей, подчиняя их бесконечно вьющиеся цепи сложнейшим закономерностям. Говорят, что именно от него люди в давние времена научились счёту, более сложному, чем простое сложение и вычитание. Когда-то Ялвэн частенько пускался в странствия – особенно летними месяцами, когда его амбары запирал огромный колдовской замок. Теперь подобного не бывает. Ялвэн потерял интерес к окружающему миру, с головой уйдя в мир числовых отвлечённых законов, люди и их дела стали не интересны ему, и он, похоже, сам забыл о том, что прежде искал, бывало, применения открытому им правилу или закону. Но числа, не подвластные никаким Богам – не важно, Молодым или Старым, – окончательно пленили его, и вот тянутся по бескрайним ледяным пустыням Окраинного моря овеществлённые законы числового счёта, выложенные из кусков застывшей воды, законы столь сложные, что не родился ещё ни один Маг, способный разобраться в них…

Все это Хаген дорогой рассказывал Брану. Сухая Рука слушал его с некоторым ехидным сомнением – уж слишком смахивало на сказку! Тана, ожидавшего, что Бран будет внимать его словам с открытым от удивления ртом, несколько задела эта ирония, хотя он сам старался не признаваться себе в этом.

– Человеку это всё без надобности, – наконец махнул рукой Бран. – Боги, Маги, чудеса… А по-моему, так есть своя жизнь и своё, людское дело, которое ты и рождён выполнять. Отгонять нежить – конечно же, надо, и голову для этого на плечах иметь тоже желательно, да хорошо бы ещё и знать кое-что об этой нежити – но вмешиваться в дела всего этого племени нелюдей – нечего. Себя только потеряешь.

Хаген не стал спорить со своим спутником. В конце концов, он хоть и знает вход в Лесной Коридор и, быть может, скоро вновь понадобится, нечего обращать внимание на его излияния. Пусть говорит, что хочет. У него, у Хагена, дело и так есть. У него и у его Учителя. Великое и небывалое… И одна из частей их дела – усыпить этого так некстати проснувшегося Пса. Хаген невольно коснулся ладонью фляги с маковым отваром, которую дал ему Старый Хрофт.

– Ну, так где же вход? – с любопытством спросил Бран, меняя тему разговора. – Горы, глядишь, скоро уж и сойдутся, а ворот всё не видно!

– Нам ещё предстоит одолеть первую заставу стражей Чёрного Тракта, – проворчал Хаген. – Так что говори потише – у них уши лучше собачьих.

– Хочешь биться? – прищурился Сухая Рука.

– С ними не очень-то побьёшься, – вновь проворчал Хаген, не слишком расположенный сейчас к беседе. Великаны могли появиться в любой миг, а тут Бран с ненужными разговорами!

– Не бойся, – вдруг усмехнулся Сухая Рука, словно прочитав мысли тана. – На лигу от нас никого нет. Дальше я опасности, увы, ощущать не умею, но уж ближе – точно не ошибусь. Проверял не раз.

– Как это ты делаешь?

– А как рыба дождь чует? Слушай Лес, он тебя и не такому научит. – И Бран тронул коня. Озадаченный Хаген последовал за ним.

Лигу или полторы они действительно проехали спокойно; долина превратилась в узкое ущелье, залитое полумраком. Тропа пошла под уклон; начинался спуск к Преддверию Нифльхеля.

Первого великана на их пути заметил всё-таки Хаген. Заметил, применяя Заклятье Слуха и уловив в отдалении тяжёлые шаги прислужника мрачного Яэта, Подземного Владыки. В его обширных владениях обитали души трусов, неверных мужей и жен, совратителей и соблазнительниц и прочих, кто не удостаивался подняться в посмертии к иным, сверкающим Верхним Мирам, к самому Оку Ямерта. «Когда делили Молодые Боги Мир, – рассказывал своему Ученику Хедин, – долго не могли они решить, кому же достанется бывшее царство Хель. Никому не хотелось владычествовать там, хотя владыка таких мёртвых душ и получал большое могущество. Сперва хотели метать жребий; потом решили присматривать за Хелем по очереди, исключая лишь светлого Ямерта; но так беспорядок ещё больше усилился, и тогда вызвался Яэт. Ему наскучила к тому времени бурная жизнь Молодых Богов, он искал уединённого места для раздумий и отвлечённых размышлений. Ему и поручили надзор. С тех пор владыка Хеля и получил прозвище Размышляющего Бога, хотя, над чем он может ломать голову столько тысячелетий, я никак не возьму в толк!»