Русская весна. Антология поэзии

Николай Зиновьев

"У карты бывшего Союза…"

У карты бывшего Союза,С обвальным грохотом в груди,Стою.Не плачу, не молюсь я,А просто – нету сил уйти.Я глажу горы, глажу реки,Касаюсь пальцами морей.Как будто закрываю векиНесчастной Родине моей…

Не замай!

Мы песни поём, коль нам плохо.И плачем, коль нам хорошо.Да, мы не от мира. От Бога.Вы нас не замайте ужо.Теснили нас разные орды.Врывались к нам в сумрак избыИ конские жаркие морды,И танков холодные лбы.И был в своё время, что НАТО,Зело популярен Мамай,И Гитлер, и… Хватит? Не надо?Ну, то-то. Смотри, не замай!

Георгий Судовцев. Вторжения

дочери Полине

Скажу я просто – пусть некстати, —что вторгся к нам Наполеон,когда весь цвет российской знатифранцузским духом был пленен.Так минул век… Немецкий генийнас диалектике учил —и немцев на полях сражениймы били из последних сил.Теперь Россию наизнанкупо рынкам тащит «демократ» —так что, придут с войною янки?Их одолеть трудней стократ…Но что всем нужно от России?Какая тайна есть у нас,что всякая земная силабез нас – не сила, власть – не власть?И троицу, как всем известно,особо любит русский Бог.А значит, суждены нам вечно:Победа, память, новый бой!

Сергей Загатин. "В сон после лета…"

В сон после лета,В душную ночьРухну, ресницы прикрою.Всё, чем пытался себе я помочь,Прежде чем слиться с землёю:Неба глотком, хлеба кускомИ родниковой водою, —Корчась от боли,В родной сторонеВерю, доподлинно знаю —Будет веснаВ сиротелой стране,Что мне желаннее рая.Хоть бы глазкомразглядеть, что потом —вечна ли музыка мая?Песня допета.Всё лишнее – прочь!Дальше – в симфонию света!Жаль, что не в силахСебя превозмочьИ дотянуть до рассвета.Что смерть нам?Пусть светитГордая дева – Победа.Сквозь смерть намПусть светитЮная дева – Победа…

Майдан, Одесса, Крым, Донбасс…

«Русская весна» началась в прошлом году с возвращения Крыма. Когда «вежливые люди» практически без единого выстрела освободили полуостров от перспективы необандеровского и ассоциированного с ним крымско-татарского террора. Тогда казалось, что следом за Крымом с Россией вновь воссоединится и Украина – по крайней мере, большая или значительная её часть. Сожжение «майдановцами» в Одессе 2 мая активистов пророссийского движения показало, что легким и быстрым, «по крымскому сценарию», этот процесс не будет, что ядовитый для Русского мира эликсир «украинства» прочно впитался общественным сознание «незалежной». Потом начались боевые действия на Донбассе, фактически – гражданская война: со своими героями и предателями, поэтами и палачами. И под флагом Новороссии, как будто специально повторяющим флаг американской Конфедерации времен Гражданской войны 1861–1863 годов, окончательно оформилась Поэзия Русской Весны. Вечной и священной.

Наталья Лясковская. «Незатёртых слов боезапас…»

За год с небольшим русская поэзия совершила невиданный взлёт, и сейчас переживает явный расцвет. Во многом это явление связано с событиями на Украине. Русские пережили духовный катарсис, который высвободил мощную творческую энергию, нашедшую наиболее полное воплощение именно в поэтическом жанре.

Не успели мы опомниться от противостояния в Киеве, во время которого кое-кто из моих друзей-поэтов, очарованных «романтикой революционной вольницы», мотался на Майдан покричать свои стихи толпе, как со стороны украинцев последовало поэтическое (и политическое) отречение от России и от русских: на всех ресурсах печаталось и звучало стихотворение украинской поэтессы Анастасии Дмытрук «Никогда мы не будем братьями – ни по Родине, ни по матери!». Впервые так откровенно, с такой неприкрытой ненавистью к России и русским, издавна связанным с Украиной разнообразными узами: родственными, кровными, историческими, политическими, экономическими, культурными, – было заявлено, что украинцы не хотят больше состоять с нами в славянском братстве. Более того, отныне русские и украинцы объявлялись непримиримыми врагами!

Парадоксально, но со стихотворения Дмытрук, которое вызвало целый шквал «ответов», началось если не поэтическое возрождение, то мощная волна новой, яркой русской поэзии.

Поначалу десятки, а может, и сотни «ответов» Дмытрук чаще всего соответствовали дилетантскому уровню – примерно такому же, что и стихотворение-провокатор. Но было и несколько сильных, запоминающихся, например, Юрия Лозы:

Вас растили, наверно, не матери,и – не с сестрами, и не с братьями,вам фашистскую, чёрную свастикупри рожденье дарили каратели.

2 мая 2014 г. произошли трагические, страшные события в Одессе: в Доме профсоюзов, где протестующие против Майдана пытались укрыться после столкновения на площади Куликово Поле, погибли люди.

Россия тяжело переживала одесскую трагедию. Для многих «романтиков», до этого дня веривших, что на Украине происходит «благородная революция», 2 мая стало переломным моментом в их жизни: они поняли, как ошибались.

В числе погибших были и поэты – одесситы Виктор Гунн и Вадим Негатуров. Негатуров приехал на площадь, чтобы спасти православные иконы, хранившиеся в палатке-церкви на территории лагеря антимайдана. По дороге случайно Вадим встретился с дочерью, которой отдал ключи от дома и деньги, оставив себе только паспорт. После атаки бандеровцев вместе с другими он оказался в здании Дома профсоюзов. Виктор Гунн погиб в огне, Вадима Негатурова майдановцы выбросили из окна…

Зубы сжав от обид, изнывая от ран,Русь полки собирала молитвой…Кто хозяин Руси: Славянин или Хан? —пусть решит Куликовская Битва.И сразив Челубея, упал Пересвет,но взметнулись знамёна Христовы!Русь Святая! Прологом имперских победстало Поле твоё Куликово!

Так пророчески писал Негатуров незадолго до своей гибели…

Дальнейшее развитие событий на Украине, военные действия в Донбассе породили новое направление русской поэзии, которое стало называться поэзией Юго-Востока.

С мощными стихами выступили признанные мастера слова: Юнна Мориц, Владимир Костров, Новелла Матвеева, Марина Кудимова, Александр Хабаров, Владимир Берязев, Лидия Григорьева, Алексей Ивантер, Ефим Вершин, Александр Кердан, Марина Ахмедова, Марина Саввиных, Виктор Кирюшин, Герман Титов, Светлана Максимова, Владимир Лимонов, Юрий Макусинский, Ирина Ковалёва, Влада Абаимова и многие другие. Привычные слова обретали новое звучание и значение, авторы писали о животрепещущих событиях не без исторических аллюзий:

Посылает война соратника,Но щедрота её кратка.Из разведки четыре ватникавозвращались без «языка».(Марина Кудимова «Ватники»)
Рявкнет очередь с бэтээра,вспыхнет весело груда шин —полновесною, лютой меройвсем отмерится от души…Украина! Да что ж ты «робышь»,горе дальнее, но – моё?Из какой неземной утробывышло в степи твои – зверьё?Чёрно-красное, как гангрена,неразборчивое, как мор…Гладиаторскою аренойдо каких же ты будешь пор?Свистнет пуля и мальчик всхлипнетоб отце, что её словил…Холод смертный легко и липкогнёзда в нас этой ночью свил.(Альгис Микульскис)

Невозможно было молчать, став свидетелем многих преступлений, совершаемых на Украине по приказам киевской хунты, хотя бы раз увидев фотографии умирающей, с оторванными ногами Инны Кукурудзы из Луганска – «горловской мадонны»; убитого на улице при артобстреле священника Георгия Никишова; мальчика Вани, лишившегося ног и руки, спасённого российскими врачами; донецкого врача «скорой помощи» Константина Ставинского, убитого украинским снайпером.

Вся Россия днём и ночью слушала сводки новостей: Славянск, Волноваха, Луганск, Иловайск, Краматорск, Донецк… У многих из нас в этих местах жили и живут (если не погибли в ходе боевых действий или от голода) друзья, родственники. А для меня скоро эти сводки наполнились непрестанной тревогой: в Донбасс уехал мой друг, ополченец-поэт Юрий Юрченко. Почему он, благополучно устроенный в жизни, на тот момент – житель Франции, успешный человек, вдруг подался туда, где когда-то родился, и где ныне шли бои? Юра просто и честно сформулировал ответ на этот вопрос в своём стихотворении «Ополченец»:

Зачем иду я воевать?Чтоб самому себе не врать,чтоб не поддакивать родне:«Ты здесь нужней, чем на войне.Найдётся кто-нибудь другой,кто встанет в строй, кто примет бой…»За это неуменье жить,не грех и голову сложить!

С ним перекликается «Баллада о пономаре» Ивана Белокрылова, посвящённая памяти Сергея Журикова, ранее служившего пономарём Киево-Печерской лавры, позже известного под псевдонимом «Ромашка», командира подразделения народного ополчения Славянска, который погиб в ходе карательной операции киевской хунты:

Полстраны накрыла чёрная хмарь,гонит с севера пожаров волну…Как случилось, расскажи, пономарь,что ты взял да и ушёл на войну?Сколько в Сумах посходило с ума,чтобы пропасть между близкими рыть?Киев пал, и под Черниговом тьма,и во тьме нельзя про тьму говорить.Осторожно положил свой стихарьи затеплил у иконы свечу,и раскрыл тогда Господь свой букварь,показал Он, что тебе по плечу……Знают все, когда ты пал, пономарь,и уже не поднимался с земли —Ты пошёл тропой небесной, как встарьс Куликова поля иноки шли…Там Ослябя ныне и Пересветгорних истин стерегут рубежи.Если можешь, передай им привет,как Славянск мы берегли, расскажи…

О выборе – и стихотворение Ольги Аникиной:

Электричество вырубил, выключил газ,взял рюкзак, запер двери – и с Богом.Человек из Москвы уезжает в Луганск,он не верит газетам и блогам.Может, горько ему, может, страшно ему…И, в нахлынувшей гари закатной,по железному тросу, в кромешную тьмуопускается ящик плацкартный.А земля накренилась и воздух звенитмежду взрывом и визгом картечи.Как ты хочешь всё это собой изменить?Что ты можешь один, человече?

Очень многое может! И это доказал Юрченко: он работал военным корреспондентом, писал правду о происходящих событиях, его хорошо знали в России, на Украине, во Франции и Германии, ему верили.

В конце августа 2014-го под Иловайском Юрченко попал в плен, выдержал пытки, истязания, несколько раз стоял под расстрелом.

Он всё перенёс с достоинством, чудом выжил, вырвался из плена. Его друзья, я в их числе, боролись за спасение своего товарища доступными нам способами: писали письма с требованием освободить Юрченко в международные организации, публиковали статьи, в том числе и в «Столетии», добиваясь, чтобы нас услышали в Киеве…

Противостояние АТО и ополчения продолжалось. В нашу жизнь вошли аббревиатуры ЛНР и ДНР, а затем – понятие «Новороссия», нашими героями стали стрелковцы. Об этом написал Игорь Караулов:

«Назовите молодых поэтов», —попросил товарищ цеховой.Назову я молодых поэтов:Моторола, Безлер, Мозговой.Кто в библиотеках, кто в хинкальныха они – поэты на войне.Актуальные из актуальныхи контемпорарные вполне.…Кровью добывается в атакенезатёртых слов боезапас.Хокку там не пишутся, а танкиИловайск штурмуют и Парнас…

Зазвучали и сильные поэтические голоса из самой Новороссии: Станислав Минаков, Александра Хайрулина, Анна Ревякина, Ирина Кузнецова, Елена Буевич, Стелла Маслакова и многие другие. Их стихи насыщены военными реалиями, ставшими одновременно будничной рутиной и поднимающие человеческий дух на недосягаемую высоту.

Зачастую они долетают к читателю прямо из окопа, как гранаты, и плечом к плечу рядом с поэтом-бойцом – его славные предки, защищавшие Родину в битвах, и всегда одерживавшие победу!

Эта убежденность: «С нами – правда, с нами – наши прадеды!» – у всех, кто сражается за Новороссию, кто держит оборону в тылу, голодает, рискуя жизнью, доставляет гуманитарную помощь, кто под обстрелами восстанавливает железную дорогу и хлебозавод, пишет стихи, готовится, несмотря ни на что, к мирной посевной:

…И хотелось сытное в землю бросать зерно,Зарастай зелёной травой, злобой прорытый ров.Говорит мне сын: «Вот с этими прадед мой воевал».Почему у весны опять звериный такой оскал?Почему слетается вновь черное вороньё?Только эта земля моя, а я не отдам моё.(Борис Бергин «Посевная»)

И Новороссии – быть! Будет, непременно будет всё: необходимые лекарства, пенсии старикам, цветы на клумбах вместо ям и осколков, и дети пойдут в школу, не боясь, что могут не дойти до неё из-за внезапного обстрела…

Как написала донецкая поэтесса Анна Ревякина в цикле «Город До»:

Пусть живет мой город, не страшась свинца,Пусть играют дети, и ветер колышет простыни.А иначе нам придется вписывать в паспортаВместо города До мучительный город После.

И уродится новый урожай. И будет мир. И – новые стихи.

Александр Ананичев. Наша правда

В который раз из нас творят врагаЗа то, что наша правда высокаИ широко Отечество не в меру…Что руку мы подняли на Бандеру.Грозят войною – нам не привыкать.Заливист лай заморских острословов,Которых мы устали выручатьТо от степных, то западных монголов.Мы знаем их. Они – не знают нас:Какие сны нам сладостные снятся,Кто нас хранит и в прошлом, и сейчас.Не знают нас – и потому боятся.Им всё не так: и Сталинград, и Крым,И русский снег, и правильная вера…Жалеем их. И, может быть, простим —Простим тогда, когда добьём Бандеру.

Сергей Арутюнов

"В лучистом детстве, как на облаке…"

В лучистом детстве, как на облаке,Гуртами пастырям сданы,Резвились радостные олухи,Царя небесного сыны,И между грезами компотными,Надеясь, что не пропадут,Сама земля им стлалась под ноги,Пружинистая, как батут.Но только волю рассупонили,Разделись девки догола,И радужная русофобияНацизму руку подала,И вот, забиты телемонстрами,Всем паром уходя в свисток,Явились миру девяностые,И мир скукожился и сдох.Попробуй-ка теперь оправиться,Не выскочив из естества:Когда свободе чуждо равенство,Она и братству не сестра,При ней постыдно быть солистамиЗа славу, а не за прокорм,Ни кучевыми, ни слоистыми,Как Родина после реформ.Здесь обломали, там обвесили…Но хлебушек моча винцом,Не каждый ли – сама поэзия,Когда он мал и невесом,И вслед ему так отрывающеДошептывают «…эвоэ»Его подземные товарищи,Состарившиеся во мгле.

"Шептали ль мы на дне изрытом…"

Шептали ль мы на дне изрытомСлова любви,Когда, отброшенные взрывом,На грунт легли?Но кто б мечтой не соблазнилсяИ смерти ждал,Вперяясь в мертвые глазницыПриборных искал?Часы текли, и каждый грезил,В борта стучась,Что ищет нас патрульный крейсер,Уход, санчасть.Когда работа черновая,Хорал кувалд,Куда там длить очарованье —Прервать бы гвалт.Но чуть реактор залатали,И шов за швомПогода стала золотая.Улегся шторм.Еще столетье будет сниться,Подслеповат,Рассвет, баюкавший эсминцы,И снегопад,Рулады флотского ансамбля,Что нас встречал,И вахтенного тень косаяЧерез причал.

"Только зиму и помню…"

Только зиму и помню,Только зиму и помню одну.Как по минному полю,По проталинам вешним иду.Ни о чем не жалею.Той же крови, что всякий в строю,Укрывался шинелью,Шел по бритвенному острию.Уходя, попрощайся —Вот и все, что мы в книгах прочли.Но как в детстве, о счастье,Гомонят золотые ручьи.И намного предметнейТалых вод, обреченных веслу,Мой сынишка трехлетнийИзумлённо глядит на весну.

"Туда, где беспечное солнце блудит…"

Александру Орлову

Туда, где беспечное солнце блудитИ облака реет крахмал,Мы ехали молча, солдат и бандит,И дождь нам по стёклам кропал.О том, кто чеканил, как лист – хлорофилл,Бренды «ЛогоВАЗ»-«Евросетъ»,Но так ли, как мы, он друзей хоронил,Уйдя в депутаты борзеть?В Тойоте, похожей на старый башмак,Покрытой шершавой корой,Мы выстояли на своих рубежах,А дальше – учёт и контроль.Сверяйте по спискам, бандит ли, солдат,Кого погубил или спас.Но полнился духом иль был пустоват,Господь разберётся без нас.

"Дёрнешь «Примы» за магазином…"

Дёрнешь «Примы» за магазином,И пригрезится в пять минут,Будто в зареве негасимомГоды прежние вспять идут.И покажется – неужелиТак бессмысленно короткаЭволюция униженьяПрестарелого городка?Вместо слогана – пыльный лозунг.Это в космос кидает кличДетской памяти отголосок,Дорогой Леонид Ильич.Слава утру! Врагов угробив,Горделивая, как балет,Марширует страна героев,Боевых, трудовых побед.И опять, как на всём Востоке,Кучковаты до тесноты,Олимпийские новостройки,Поликлиники, детсады.И колец – как лучей, как будтоВетеранам под шестьдесят,И ликующему кому-тоТополя стеной шелестят,И, немотствуя в отраженье,Проржавевший скрипит шарнир:Жив и дед в ледяной траншее,И отец, объяснявший мир.И, покрытый золой и пеплом,Ты вернёшься, насквозь пробит,К фотографиям чёрно-белым,Где неистовый век трубит.

Россия

Вот идёт она от шлагбаумаМимо спящих в пыли дворнягПод мотивчика пошловатогоПримитивно тупой верняк,В драных трениках, блёклой маечке,Наблондинена, подвита,И гадают бухие мальчики,Где там ижица, где фита,А не надо, заиндевевшие:Под пшеничку взошла куколь.Те стреляли, а эти вешали,Только разницы никакой.Здесь не росчерк, а фальшь факсимиле,Как в салонах ни процедурь:Проступает печать насилияСиняками сквозь поцелуй.В Бургер-Кинге ли, Баскин-РоббинсеТе же самые окружат,Посочувствуют – оскоромился,Присоветуют оранжад.Но не слякотными обидами,А лишаем на лишаеДышит муза моя убитая,Горевавшая лишь по мне.Так давай же, крути, проматывай,Заговаривай полухворь,Этой кровушки цвет гранатовый,Этой касочки – полевой.Покажи нам вторую серию,Муза русская, дуй в свирель.Бедный дом наш, увитый зеленью,Чем обугленней, тем светлей.

"Там, где жгут мои книги…"

Там, где жгут мои книги, выкрикивая «Ужо!»,И за здравие молятся там же, слегка поодаль,Где для русских цыган я, а для цыган гаджо,Ты, штатива не ставя, просто меня пофотай.Будет мокрым асфальт и небо серым-серо,Будто луч никогда не касался панельных секцийИ над овощебазой только что рассвелоИ заныло в груди хрящеватое солнце, сердце ль.Здесь без разницы, кто ты, заводчик иль конокрад.Просто те ненавидят этих, и вся морока,И туманно похожий на шестерню коловратПопирает кресты с ухмылкой оксюморона.Говорят, постмодерн: зазеваешься – украдутИли как-то иначе навалятся и обманут.Не тебя ли заждался в казённых дождях травмпункт,Замерзая в унылых московских снегах, как мамонт?…Как тебе это фото, не слишком ли ярок фон,Где за счастьем вселенским идут и идут колонны?Это ль братья мои на первенстве мировом,То черны, как смола, то, как вымя, бритоголовы?Но пока они эту раздвоенность усекут,Можно сгрызть удила и умчаться в родные степи.Полукровкина участь расчислена до секунд:Ни секунды единой ни с этими и ни с теми.

Русской весне

От Заречья до самых Раменок,Тех, откуда судьба звалаВ социальную сеть ограбленных,Отодвинутых от стола,По апрельской земле коричневойВетры буйные распластав,Отдает ледяной опричнинойСерый вереск погранзастав.Как оке будет – надолго ль, накрепко ль?Европейский ли содомитНефтеугольной вспыхнет Африкой,Снежной Арктикой задымит?Не бубоны б теперь отыскивать,Мертвых прадедов укорять,А от скотства поправить изгородь,И не наново – вдругорядь.В этом городе, ломком, путаном,Словно Отче Наш, заучу,Светоносную степь над Бутовым,Либеральную к сволочью,Потому что Вселенной родственныИ чужим языкам горькиРусских вёсен седые отсветы,Звездопалые огоньки.

"Когда их жгли, в Москве была жара"

Когда их жгли, в Москве была жара,Струился воздух, плавились кондеи,И жизнь текла, едва полужива,Почти такой, какой ее хотели,Разрублено шипела рыбья плоть,Горючим спиртом жегся каждый продыхИ силился сознанье пропоротьБольничный кафель в красноватых ромбах.Поскрипывая в духе арт-нуво,Катились дни, ленивы и прекрасны,И не было средь них ни одного,Кто был солдат и выполнял приказы.Никто из них не грел щекой приклад,Ушей не зажимал, не выл спросонокВ чаду моторизованных бригадНа месте друга находя кроссовок.Ветвей древесных зыбкие клешни,И зябкий пух, и тени на фасадеПознали мы в тот миг, пока их жгли,И пламя тихо подступало сзади.

"Судьбу просиживая сиднями…"

Судьбу просиживая сиднями,Не стали ни мудрей, ни старше,Годами пялясь в небо синее,Людской подверженное саже.О, где ж ты, где ж ты, время летнее,В каких запряталось новинах,Когда покой – не привилегия,Но достояние невинных.Что раны? Резаным и колотым,Смердеть им, под бинтами прея,Как вестникам летать по комнатам,Седые сбрасывая перья.От клекотания и кликаньяСползти бы в темень, будто аспид,Пока земля, от крови липкая,Стеной встаёт и тут же гаснет.Готовься же. Клыки оскаливай,Язык вывешивай багровый,Пока над пустошью асфальтовойСтожары грохают авророй,И зной такой, что тухнут заводи,Хоть освежителей попшикай,Когда бомжиха крестит ауди,И крест восходит над бомжихой.Так снарядите, препоясайтеПарных – и парных, и непарных,Сцедив с души тоску по ясности,Чреватую телами в парках,Чтоб на визира пленке радужнойЗапечатлелись в назиданьеИ пикировщики над ратушей,И хрип в расстрелянном седане.

"Теперь не до танцев, милая"

Теперь не до танцев, милая, не до песен.Пока не в дыму мы, но роза ветров не с нами.Война за стеной уже шепчет мне – будь любезен,Забудь о себе, как турок в своем исламе.Неужто придется вспомнить, чему учили?Когда оглушат повестками в одночасье,Останется залпом дёрнуть по мокаччине,Друг в друга вдохнув – не жди меня – возвращайся.Я так это вижу, словно прошло три года,И ты отвлеклась, не дав никаких намётокПисателям книг о гибели патриота,Таких же, как я – несбывшихся, полумёртвых.Смолчит обо мне и пепельный жар архивов,Где тайн-то всего, кому проиграли Доджерс,Не им повторять, от пламенных од охрипнув,Ни имя моё, ни звание и ни должность.Лишь тени моей не будет успокоенья,Пока на ветвях, безвременьем закалённых,Гневливее льва, священнее скарабея,Не пискнет вороной раненый соколёнок —Тогда средь аллей, златым сентябрём объятых,Досаду неся чрез всю бытия порнушность,Ты вздрогнешь с колец гортани до самых пяток,И тихо пройдешь, на птицу не обернувшись.