Жесткий старт

Дмитрий Янковский

Жесткий старт

Глава 1

Арест

Тана ворвалась в здание Королевской Навигационной Академии, придерживая наплечную сумку рукой. Уже отзвучал сигнал, означавший начало занятий, и день, похоже, грозил стать не лучшим в жизни – опоздание в Академии не поощрялось. Тану трудно было назвать злостной нарушительницей дисциплины, но всякое бывает, причем со всеми, но ей в таких случаях доставалось чуть больше, чем другим. На то были свои причины, поскольку Тана, без преувеличения, была гордостью курса. Причем, если опоздание других студентов вызывало у товарищей скорее положительный отклик в душе, то на Тану в таких случаях смотрели искоса и преподаватели, и однокурсники.

Она прекрасно понимала, что однокашники ей попросту завидуют. Еще бы! Не у каждого отец был командующим боевой эскадрильей. В этой войне любая причастность к штурмовым силам Королевского Совета вызывала уважение и накрепко связанную с ним зависть. Тана вспомнила момент, когда преподаватель впервые представил ее на курсе, перечислив все победы отца в последних боевых действиях. Ребята аплодировали стоя, а Тана даже расплакалась от гордости. Но повод для чужой гордости нередко становится причиной антипатий.

Младший брат Таны просто боготворил отца. Братишка Шива от всей души стремился попасть в Королевскую Эскадрилью и сожалел, что Тана опередила его в возрасте, родившись раньше на целых полтора года. Хотя у девушки было мало шансов попасть в боевую эскадрилью. Уделом женщин-навигаторов могла стать в лучшем случае диспетчерская служба на боевых базах. Но Тану устраивало и это. Хотя, с другой стороны, отслужив положенный после Академии срок, она вполне могла оказаться за штурвалом. Например, в рубке спортивной яхты, и стать такой же богатой и знаменитой, как известный на все Королевство Лий Мэсм – лучший пилот галактики. Потому что в спорте никто не смотрит на пол, там важен результат. А в том, что она будет летать не хуже отца, Тана не сомневалась. А отец… Если бы он участвовал в соревнованиях, а не в битвах с Бессмертными, то наверняка победил бы в гонке и Лия Мэсма.

Длинный коридор был пуст. Уже начались занятия. Она оглянулась, услышав позади шаги. Подслеповато моргая, к ней приближался директор. Тана вздохнула и приготовилась выслушать длинную лекцию.

– Что случилось на этот раз? – Он сощурил маленькие глазки и выжидающе уставился на нее.

– Понимаете, я не могла прийти вовремя, – быстро заговорила девушка. – По мультисети передавали репортаж о боевых действиях…

Директор академии хмыкнул.

– Вам-то что, милочка, до боевых действий? Вряд ли ваш отец еще когда-либо примет в них участие. Как-никак целая эскадрилья погибла! – Он хотел добавить что-то еще, но посмотрел в горящие глаза девушки и, видимо, передумал. – Идите на урок. Я бы на вашем месте поменьше говорил о войне с одноклассниками. Они могут вас неправильно понять – после всего, что произошло.

– Мой отец всегда был героем! – яростно воскликнула Тана, закинув сумку за спину и наступая на директора. – Это вы отсиживались в трюме транспортника, оттого у вас глаза боятся дневного света! И мне плевать, что об отце подумают мои одноклассники! Когда он рисковал жизнью, их родители нанимались на каботажные рейсы рядовыми механиками, боясь удалиться за пределы системы, из-под прикрытия крепостей внешней орбиты!

Испуганный директор отступал от нее все дальше, пока не коснулся спиной стены. Тогда Тана выкрикнула:

– Мой отец не виноват в том, что так произошло! Он рисковал вместе со всеми! Кто знал, что погибнут все, кроме него?! Это же война!

Девушка в истерике кричала что-то еще, но ее уже трудно было понять, да директор особенно и не старался. Обессилевшая Тана опустилась на ступеньки, рыдая от обиды и бессилия, и он, воспользовавшись этим, быстро, не оглядываясь, ушел в кабинет.

– Я всем докажу! – прошептала Тана ему вслед. – Вы еще увидите! Вот закончится судебный процесс, отца признают невиновным, и вы все тогда будете маливать прощения за все, что наговорили мне!

Она прислонилась спиной к стене, опустилась на корточки и долго сидела в задумчивости, пока не кончился первый урок. Двери соседнего класса распахнулись, и первым на перемену выскочил ее младший брат, окруженный толпой однокурсников.

– Шива! – Тана окликнула его, вставая со ступенек.

– Сестренка! В чем дело? – Он удивленно посмотрел в ее припухшие глаза.

– Так, – она отмахнулась, не желая посвящать брата в свои переживания. – Я сегодня слышала по мультисети, что должно состояться последнее заседание в суде.

– Вот здорово! – воскликнул рыжеволосый Шива. – Значит, отец скоро вернется! – Он покосился на хмурую Тану и дернул ее за рукав. – Да не грусти! Его оправдают, факт! Вот увидишь!

Он улыбнулся, махнул рукой и направился к поджидавшим его друзьям. Ему, парню, было значительно проще отстаивать свое право иметь отцом боевого командира.

Вскоре раздался сигнал к возобновлению занятий, и Тана направилась в класс. Начинался ее любимый урок по основам навигации для третьего курса. Если еще какой-то предмет она могла пропустить, сбежав с Шивой из Академии, то навигацию они всегда посещали, будучи влюбленными в космические путешествия. Они оба просто бредили всем, что связано с космосом. Наверное, сказывались гены отца. И пусть мама приводила ей в пример сверстниц, которые в свои восемнадцать лет уже увлекались парнями, кружа им головы, Тана знала только одну страсть – создание моделей боевых кораблей. Это трудно было кому-то объяснить, и лишь брат мог в полной мере оценить и разделить такое увлечение. Поэтому их комнаты превратились в настоящую верфь для постройки уменьшенных копий боевых кораблей разных моделей. Маме приходилось только мириться с этим.

Девушка бережно несла сумку, помня о том, что там лежит модель корабля, на этот раз сделанная не просто развлечения ради, а на объявленный преподавателем конкурс. Она несколько дней не отходила от терминала, с помощью Шивы создавая компьютерную модель. А затем кропотливо сидела с молекулярным паяльником, соединяя деталь за деталью. Конкурс объявил строгий и мужественный господин Гас, бывший военный. Он раньше тоже служил в армии Королевского Совета, выходил на боевые задания и даже участвовал в перестрелках с эскадрильей Бессмертных – лейб-гвардией лже-Бастинов. Тана его очень уважала, видя в нем родственную душу. Когда господин Гас объявил о конкурсе, он добавил после паузы, что предполагает, кто будет победителем. И всем было понятно, кого он имеет ввиду. Кому как не Тане удастся лучше всего сделать точную модель боевого корабля?

В кабинет Тана вошла с гордо поднятой головой. Ее большие зеленые глаза засияли от удовольствия, когда она увидела взгляды однокурсников. Она бегло оглядела стоящие на столах макеты кораблей и поняла, что уже победила в конкурсе. Осторожно вынув свою модель, которая являлась уменьшенной копией корабля, на котором летал отец, Тана поставила ее перед собой на стол и села.

– Ничего себе! – присвистнул парень, сидевший сзади. – Подожди-подожди, я не понял, это головной штурмовик эскадрильи? Так, что ли?

– Все ты понял, – спокойно ответила она. – И нечего придуриваться. На таком штурмовике воевал мой отец.

– Вот как? – жестко спросил он.

Тана не отреагировала.

– Ну, тогда пора восстановить справедливость, – нехорошо сощурился парень. – Ведь этот корабль единственным уцелел в последнем бою, – громко произнес он и со всей силы стукнул по хрупкой конструкции кулаком. – Так должно было произойти на самом деле. Понятно? Тогда бы твое имя не было покрыто позором!

От неожиданности Тана вздрогнула. Парень хотел ударить еще раз, но она ловко перехватила его руку, перенесла центр тяжести, уклонилась, и парень, скорее под собственным весом, нежели от ее усилий, мощно вписался лбом в остатки конструкции. Он тут же вскочил и отшатнулся от неожиданности, закрывая окровавленное лицо.

– Она меня ударила! – сорвался он на истерику.

Тана продолжала спокойно сидеть. Она с детства вместе с отцом осваивала приемы рукопашного боя, известные только высшему офицерскому составу. И была уверена в том, что сможет противостоять любому противнику.

– Никто тебя не заставлял биться мордой о стол, – так же спокойно произнесла она. – И запомни, красавчик, мой отец до последнего вел бой. Ты это знаешь и мог бы запомнить. Но когда постоянно бьешься лбом о твердое, память становится хуже.

– Свою задницу он, конечно, вытащил из-под обстрела, а вот об остальных решил особо не беспокоиться! – зло ответил парень, вытирая кровь со лба.

Он сделал вид, что возвращается на свое место, и тут же резко взметнул ногу, целясь Тане в ухо. Но она не менее резко отклонилась назад, перехватила ногу перед лицом и, вскочив, провела такой бросок, что парень, перелетев через стол, грохнулся на пол, как куча сорвавшихся с погрузочного крана труб. Вставать он уже не решился, но на Тану бросился его товарищ, весивший килограммов на пятнадцать больше. И тут Тану охватила настоящая ярость, замешанная на обиде. Она уклонилась от метнувшегося в лицо кулака и тут же ударила нападавшего точно в нос. Затем еще и еще, выбивая во все стороны кровавые брызги.

Остановилась она, лишь когда сильные руки обхватили ее сзади за плечи. Это был господин Гас. Он встряхнул ее несколько раз, приводя в чувство, и убрал руки. Как ватная кукла, девушка, обмякнув, села на место. Медленно приходя в себя, она посмотрела вокруг. Ей стало плохо и одиноко. В памяти стрелой пронеслись воспоминания о том, как все стремились к дружбе с ней – в те времена, когда ее отец был почитаемым в Королевстве пилотом. Это было тогда, а сейчас издалека, словно пробиваясь сквозь толстую стену, до нее долетали обрывки слов господина Гаса:

– И несмотря на это ученикам Королевской Навигационной Академии не позволительно так вести себя. Я снижаю вам баллы и снимаю с участия в конкурсе…

Тана встала, шатаясь, и стала собирать со стола обломки модели. Разлохмаченные волосы беспорядочно струились по плечам, но Тана не замечала ничего. Она покосилась на обидчика и удовлетворенно улыбнулась. Ее глаза на мгновение ожили, когда она увидела покрытое синяками, окровавленное лицо. Он отпрянул в сторону, боясь, что Тана снова кинется на него. Но она не стала поддаваться порыву.

Как во сне Тана отсидела свой любимый урок, почти не слыша ничего из нового учебного материала. В голове билась только одна мысль: все считают, что ее отец спасся сам, подставив эскадрилью под смертельный удар. Тане хотелось закричать во весь голос, что это не так, что война – жестокая штука и на ней случается разное. Просто отец был лучшим. Даже смерть не в силах была его победить.

Урок фактически оказался сорван. Оба обидчика отправились в санитарную часть, постаравшись исчезнуть как можно скорее. Господин Гас хмуро сидел за кафедрой. Тана безучастно смотрела перед собой, до нее доносились обрывки фраз, и она поняла, что однокурсники, ничуть не стесняясь ее присутствия, обсуждают случившееся.

Когда по мультисети объявили об аресте отца, то ребята, да и учителя, стали ухмыляться при встрече, решив, что из героя он превратился в преступника. Тана так и не видела его после того злополучного полета. Его арестовали сразу же при посадке. Правда, мама смогла выпросить несколько минут для свидания, и отец просил передать им с Шивой, чтобы они верили ему. Он сделал все, что смог, что было в его силах. В том, что погибла вся эскадрилья, не было его вины. Мама горько плакала, по несколько раз пересказывая их свидание. Теперь без отца дом опустел. Он будто лишился того важного фундамента, на котором строилась их семья. Мама стала часто болеть, а Шива превратился в неуправляемого и отчаянного парня, шокирующего своими выходками всю Академию. Однажды он дошел до того, что вместе с двумя дружками угнал гравиотакси, избив пилота. Чтобы вызволить его из полицейского участка, пришлось заплатить немалый залог и штраф из скудных семейных сбережений.

Так что на мамины плечи легли все тяготы их существования. Именно существования, потому что жизнью это теперь нельзя было назвать. Даже самые близкие друзья из семей офицеров, воевавших вместе с отцом, винили его в гибели тридцати шести человек. Именно поэтому Тана с замиранием сердца ожидала решения Королевского военного трибунала. Только он мог расставить все по своим местам и снять с отца несправедливые обвинения. Она знала, что скоро к нему вернется заслуженное уважение, и они опять будут жить, как раньше. Пока же ей надо было ждать. Просто ждать, а не ввязываться в стычки с однокурсниками.

Тана сидела за столом, сжимая и разжимая кулаки. Она забыла привести волосы в порядок, и они свободно рассыпались по плечам, придавая ей вид воинствующей амазонки. При почти мальчишечьей фигуре Тана обладала невероятным обаянием, перед которым парни просто терялись. Тайно в нее был влюблен весь курс, но она никому не делала шагов навстречу. Это тоже служило поводом для неприязни. Парни любят добиваться своего, а девушки плохо переживают подобную конкуренцию. За глаза ее частенько называли ведьмой.

Следующий урок обещал, как всегда, быть скучным и неинтересным. Вела его пожилая преподавательница, которая безуспешно пыталась научить их никому не нужному, но обязательному для космолингвистики языку выходцев с планеты Эдем, от которого произошли все диалекты Союза Девяти Миров. Неожиданно в аудитории раздался властный голос:

– Студенты! Встать! Представитель Королевского военного трибунала господин Энре Ларуж!

В дверном проеме показались несколько человек в форме исполнителей, с оружием в руках, которые вытянулись вдоль окон и рядом с дверью. Через минуту не спеша и уверенно в аудиторию вошел высокий мужчина в строгом темном костюме, за которым плелся, перебирая короткими ногами, директор Академии. Директор часто моргал слезившимися глазками, щурился и заглядывал в лицо Представителя, боясь пропустить хоть слово.

Студентам было разрешено сесть, но Тана почему-то продолжала стоять, напряженно подавшись вперед. Она вцепилась взглядом в незнакомого мужчину, чувствуя, что он пришел именно за ней. От испытываемого волнения сердце гулко стучало у нее в груди, а сжатые костяшки пальцев побелели. Директор посмотрел на нее и недовольно поджал губы. Неприятный холодок волной прокатился по спине. Тана продолжала всматриваться в лицо Представителя, не понимая, почему он медлит и не говорит о том, что ее отца уже оправдали, и теперь он невиновен, и его уже отпустили, и он дома ждет их с Шивой…

– Госпожа Эчи Тана? – медленно произнес представитель трибунала, внимательно оглядев девушку. – Я уполномочен огласить окончательное решение Королевского трибунала, который состоялся сегодня по делу вашего отца, командора Эчи Робица. Учитывая все обстоятельства дела, военный трибунал принял единственно правильное решение и признал господина Эчи виновным в гибели Королевской штурмовой эскадрильи численностью тридцать шесть человек. Королевский трибунал не нашел обстоятельств, смягчающих вину командора Эчи, так как потери, понесенные Королевством в этом бою, оказались слишком велики.

Представитель снова внимательно посмотрел на Тану. Покачнувшись, девушка медленно опустилась на свое место. Ее зеленые глаза лихорадочно блестели, но она уже ничего не видела. Представитель Королевского трибунала печально вздохнул и продолжил:

– Королевский военный трибунал приговорил вашего отца, господина Эчи, к пожизненным каторжным работам на рудниках, а его семью, то есть вас, вашу мать, госпожу Эчи, и брата, Эчи Шиву, продать в рабство барону Касо. Приговор вступает в силу с момента его оглашения.

Тана слушала и не верила собственным ушам. Это не могло быть правдой. Ощущение нереальности происходящего было настолько сильным, что девушка помотала головой. Нет, правдой это быть не может! Это всего лишь сон. Это кошмарный сон, и она сейчас проснется… Надо только заставить себя проснуться…

Но когда к ней приблизились два исполнителя с магнитными наручниками, она с ужасом поняла, что это жестокая явь. Холодный металл, клацнув, захлопнулся на ее тонких запястьях, замыкая не столько руки, сколько ее саму в кольцо позора. Красный индикатор активированного детонатора замерцал, предупреждая, что в случае побега заложенная в браслеты взрывчатка оторвет задержанной руки.

Под пристальными взглядами однокурсников Тану вывели из класса. Ни в одном из них она не прочла сочувствия. Ей хотелось умереть или хотя бы потерять сознание, чтобы не испытывать такого позора. Но это было не все, ее ждал еще один удар. В коридоре у стены, в таких же наручниках в окружении надсмотрщиков стоял Шива. Его глаза были полны боли. Сердце девушки сжалось, когда она увидела на лбу брата два ожога от искрового разрядника. Похоже, он не так-то легко позволил себя сковать. Шива хотел шагнуть к ней, но надсмотрщик грубо ткнул в него искровым разрядником, отчего парень дернулся, но удержался на ногах.

– Шива! – пронзительно вскрикнула Тана, и ее голос эхом разнесся по пустым коридорам.

Ноги ее не слушались. Она в отчаянии повернулась к представителю Королевского трибунала, и тот впервые за много лет работы смутился, прочитав в ее глазах немую мольбу о пощаде. Он лишь мгновение смог выдержать ее взгляд, который был намного красноречивее всех слышанных им в похожих ситуациях слов. Он попытался что-то ответить, но отвернулся и закашлялся, чтобы скрыть нахлынувшее волнение. Выскочивший из класса директор Академии тут же услужливо протянул ему пакетик с салфетками и сказал, обращаясь к Тане:

– А вы говорили, все извиняться перед вами будут…

Он наверняка добавил бы что-то еще, но человек из трибунала отшвырнул салфетки и, подскочив к директору, схватил его за лацканы пиджака. От испуга тот сжался и стал часто моргать. Тана безучастно наблюдала, как высокий человек в приступе ярости мотал маленького из стороны в сторону, потом оттолкнул его и небрежно сказал:

– Я мог бы вас арестовать за выведение задержанной из равновесия. Но не хочется мараться… о крысу. – Затем направился к Тане. – Я могу вам помочь лишь тем, – произнес он твердо, – что похлопочу о вашем распределении. Всю семью направят к одному хозяину. В остальном я, увы, бессилен.

Он еще некоторое время смотрел в ее распахнутые глаза, потом решительно повернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал к выходу. Он отдавал себе отчет в том, что задержись он хоть на минуту, не выдержит и собственноручно освободит эту девушку, не взирая ни на какие последствия. Но его возраст и положение не позволяли ему ввязываться в такие аферы.

– Спасибо, – услышал он брошенную вслед фразу.

Исполнитель едва коснулся руки девушки, показывая, чтобы она следовала за ним: после слов Представителя никто не решался обращаться с ней грубо.

На посадочной площадке Академии уперлись опорами в покрытие два средних транспортных гравилета, выкрашенных в темно-синий цвет. На их скошенных броневых боках белели эмблемы Королевского трибунала – птица, бьющая оскалившегося мелкого хищника. Когда эти машины появлялись над городскими мостовыми, люди старались их попросту не замечать, настолько страшный психологический эффект оказывало само понятие судебного рабства.

Шиву повели к одному гравилету, Тану к другому.

– Шива! – в отчаянии крикнула девушка, затем обернулась к конвойному и жалобно попросила: – Посадите меня к брату!

Ответ потряс ее до глубины души:

– Рабы не выбирают, где им лететь!

Ее подтолкнули к люку, и она поняла, что жизнь закончилась. Разлуку с братом и мамой она вряд ли сможет пережить.

Все время, пока гравилет плыл над небоскребами города, Тана сидела в ступоре, бездумно глядя на облака в бронированное окошко. Она пыталась вспомнить, что знала о рабстве, но оказалось, что хоть эту информацию никто никогда не прятал, все люди избегали ее касаться. Вспомнилась лишь фраза с урока по юриспруденции: «Основной наказующий фактор рабства – унижение». Тана плотнее сжала губы, поняв, насколько эта фраза верна даже в самом начале страшного пути, на который швырнула ее судьба.

Наконец гравилет чуть тряхнуло и он уткнулся опорами в покрытие посадочной площадки. Один из конвойных распахнул входной люк и выкрикнул:

– Принимайте новенькую!

Он жестом показал девушке, что пришло время покинуть машину. Тана встала, подошла к люку и замерла у его кромки, боясь сделать шаг на землю. Но легкий толчок в спину лишил ее равновесия, и она спрыгнула вниз.

Глава 2

Рабыня

На краю площадки переговаривались трое охранников. Судя по вычурной, красной с золотом, униформе, это были бойцы личной гвардии барона Касо. Хозяин вооружил их лучевыми пиками, от которых толку было куда меньше, чем грозного виду. Но барон славился приверженностью к феодальным порядкам. За спинами гвардейцев, милях в двадцати от места посадки, возвышался один из замков барона – ажурная, подвешенная на антигравах конструкция, теряющаяся шпилями в облаках. Он властвовал над пространством, красноречиво подсказывая каждому, кто здесь хозяин.

На многие мили лишенная растительности земля была безжалостно выжжена палящими лучами солнца. Большой участок, выделенный по периметру высокими сторожевыми вышками, был обнесен активной полевой защитой, разрывающей беглеца в клочья. Похоже, жизнь людей здесь не стоила ничего. Метрах в пятидесяти от площадки возвышалось семиэтажное здание тюремной администрации, а дальше, за полевой защитой, ровными рядами расположились металлические бараки. Тана представила, как душно в них должно быть днем и как холодно ночью.

Рядом, свистя турбинами и поднимая пыль, опустился второй гравилет, и к радости Таны из люка выпрыгнул Шива. Значит, они будут вместе. Это уже кое-что. Хотя… Что это изменит? Какое будет иметь значение? Тана вдруг поняла, что ничего теперь в ее жизни не будет иметь значения, поскольку сама жизнь ей теперь не принадлежит. Однако Шива улучил момент, и когда один из охранников зазевался и подпустил его близко к сестренке, быстро шепнул Тане:

– Не плачь, мы сбежим отсюда! Я что-нибудь придумаю!

Глаза Таны сверкнули, и она благодарно кивнула. Она и сама знала, что не останется здесь. Лучше уж смерть, чем такое унижение. У Таны потеплело в груди, когда она увидела дерзкий блеск в глазах брата. Только бы его не заметили охранники…

В этот момент из административного здания вышел и направился к площадке крупный мужчина в форме, по которой не трудно было догадаться о его высоком положении в гвардии барона Касо. Он двигался не спеша, с достоинством, и еще издали принялся рассматривать прибывших рабов.

– Что-то сегодня мало… – недовольно заявил он, остановившись шагах в пяти от осужденных. – Работать и так некому. Мрут, как мухи… Какого черта барон финансирует Трибунал, если рыбы дохнут быстрее, чем их привозят?

Офицер медленно подошел ближе, равнодушно скользнул взглядом по Шиве, бесцеремонно схватил его за плечи, ощупал мускулы и сказал:

– Будешь пытаться бежать. Я знаю это. Имей в виду, что это равнозначно смерти. Хотя какая разница? Ты уже мертв. Здесь больше года не живут.

Шива с ненавистью смотрел на него, и когда офицер замолчал, неожиданно плюнул ему в лицо. Тана замерла, видя, как напрягся тюремщик. Он мгновение смотрел на дерзкого раба, потом резко, без замаха, ударил его в живот. Шива побледнел и, потеряв сознание, грохнулся в пыль. Но офицера это не остановило, он еще несколько минут с наслаждением пинал парня ногами. Тана кричала, моля о пощаде, но ее крепко держали поспешившие на помощь надсмотрщики, и она ничем не могла помочь брату.

По знаку офицера охранники подхватили бесчувственное тело Шивы под руки и потащили к баракам. Голова парня безвольно моталась из стороны в сторону. Его лицо было разбито в кровавое месиво. Не мигая, Тана смотрела им вслед, поэтому не сразу заметила, что офицер зашел сбоку и рассматривает ее.

Сильные руки грубо сжали ее бедра. От неожиданности девушка вскрикнула. Громко рассмеявшись, офицер обошел ее со всех сторон и довольно кивнул.

– Хороший товар, – произнес он. – Жаль гноить такой на руднике.

Гордо вскинув голову и пронзая его горящим взглядом, Тана ответила, вложив в слова силу своего достоинства:

– Я не товар. Я госпожа Эчи.

– Чушь! Господа, дорогая, в наручниках не ходят!

Не отводя взгляда, Тана высоко держала голову. Она знала, что даже наручники не сделают ее рабой. Офицер задумчиво смотрел на нее, не произнося ни слова. Потом знаком велел всем отойти.

– Слушай сюда, детка, – сказал он негромко, глядя Тане прямо в глаза. – Ты мне нравишься. Предлагаю тебе умерить свой пыл. Я решил, что возьму тебя к себе. Работы будет поменьше, чем у остальных, еда получше… – Он провел рукой по ее волосам. – Да не сверкай ты так глазищами! Тебе все завидовать будут! Но за мое покровительство ты меня отблагодаришь. Так ведь? – Охранник коснулся ее лица и пальцем провел по щеке. Тана дернулась, отстранившись.