Путь, выбирающий нас

– Выслушаю, – согласилась Ольга. – Но не обещаю, что прощу!

– О, я не настаиваю, – засмеялся король. – Прощение он должен будет добывать самостоятельно. Я не нанимался устраивать личную жизнь этого остолопа, особенно учитывая его вину в моем позорном проигрыше. Значит, мы договорились?

– Договорились.

– Тогда я откланяюсь. Надеюсь, ты все же будешь нас навещать хоть иногда? Кира будет очень скучать. Я, конечно, тоже, но Кире сейчас вдвое труднее, чем мне. И ей будет не хватать тебя больше, чем когда-либо.

– Может, лучше вы ко мне? – начала было Ольга, но его величество укоризненно покачал головой:

– Как ты себе это представляешь? Моя охрана распугает тебе всех новых приятелей. А без охраны я Киру больше никуда не отпущу. Так что удобнее будет тебе приходить к нам в гости. Или, если хочешь, будем встречаться у Жака.

– Ой, чуть не забыла! – спохватилась Ольга. – Я ж хотела спросить, как там бедный Плакса?

– Лучше, – серьезно ответил Шеллар. – Он уже дышит самостоятельно и довольно прочно держится за жизнь. Целители в один голос уверяют, что опасность миновала. Но все же привыкай, что он не Плакса, а его величество Орландо Второй.

– Вот, блин, везет мне на королей… – хихикнула Ольга. – Вот бы так на мужиков везло…

– Будет тебе плакаться, – оборвал ее нытье король. – А то я напомню тебе, как вы с одним господином, имя которого не следует называть в приличном обществе, утешали меня в точно такой же ситуации.

– Намек поняла.

– Замечательно. На досуге поразмысли над ним подробнее.

Ольга, конечно, пообещала. Но, когда король ушел, вовсе не употребила образовавшийся досуг на размышления, а уткнулась в подушку и от души разревелась.

Валяться на больничной койке, когда в мире происходит столько интересного и важного, было не в характере Макса Рельмо. Как ни протестовали доктора, как ни уверяли ребята из «Альфы», что от него ничего не требуется, кроме показаний, как ни возмущался Дэн, высказывая сомнения в умственной полноценности всей ветви Кирин, больше чем на неделю у Макса терпения не хватило. И тринадцатого августа, начхав на глупые человеческие суеверия, связанные с упомянутым числом, неистребимый региональный координатор объявился в своем кабинете. Сидевший в его кресле Толик поперхнулся пивом и почти повторил речь доктора Дэна:

– Охренеть! Морда на распорках, рука на винтах, ноги на штырях, а он работать приперся на одном костыле!

– Работаю я головой! – огрызнулся непослушный пациент, жестом сгоняя нахала с кресла, чтобы сесть самому. – А она как раз уже в порядке.

– Знаешь, ты этого постарайся больше нигде не повторять, – хохотнул Толик, – а то никто не поверит и будут смеяться. С минуты на минуту сюда должен пожаловать Раэл собственной персоной, ты представляешь, что он о тебе подумает, если вспомнить эльфийские представления о приличиях?

– Мне наплевать, что подумает Раэл о моей морде на распорках! – еще агрессивнее заругался Рельмо. – Будем считать, что это ответ человечества на его похабную бирюзовую помаду!

– О, такой вариант мне нравится! – тут же сменил мнение инспектор Темной Канцелярии.

Этот безобразник почему-то питал юношеское пристрастие к эпатажу, что редко сохраняется у людей в его возрасте, а эльфам не свойственно вообще. Дразнить окружающих Толик обожал, и доставалось от него и людям и эльфам. Причем, как подозревал Макс, эльфам доставалось больше. Людей уже трудно чем-то пробрать, разве что ориентироваться на самую консервативную их часть. А вот реакция эльфов на некоторые шедевры человеческой культуры сравнима с впечатлениями благородной дамы от портового борделя.

– Поздравляю! – проворчал региональный координатор. – А как тебе вариант, что агентство лишилось в одночасье двух десятков сотрудников, в том числе шести полевых агентов? Ты понимаешь, что у меня оголилось сразу шесть точек, и мне некем их закрыть, потому что последняя группа, которую готовили, тоже… словом, до работы их допускать нельзя. Ладно, в Мистралию можно сунуть Мануэля, он, собственно, и так уже там. А остальные страны остались без присмотра. И ведь все точки, кроме Келси, – центральные! Хоть иди сам на место Мануэля в Ортане…

– Ага, – жизнерадостно хихикнул Толик, – как раз с твоей мордой и прочими переломами.

– Я говорил теоретически, хотя как раз со своими переломами я бы вполне подошел на роль одного из многочисленных пациентов клиники. Стелла меня прикрыла бы.

– Во-первых, Стеллу Мануэль спрятал, как только услышал о твоей кончине, и отпрятывать не торопится. Во-вторых, Шеллар давно уже подумывает, как бы найти старого знакомого, пропавшего без вести…

– Вот потому я и рассуждаю только теоретически, – мрачно согласился Рельмо и на этом этапе беседы все-таки добрался до своей косы. – Как Мануэль?

– Мануэль заперся в Кастель Коронадо и не высунется, пока не будет уверен в собственной безопасности. Все, что хотели бы от него узнать «Альфа» и Пятый отдел, передается через меня. Кстати, знал бы ты, как мне пришлось изгаляться, чтобы попасть в этот дворец и взять ориентиры! Меня туда пускать не хотели! Это меня, героя битвы за Кастель Агвилас!

– Про то, как работают доблестные парни из «Альфы», я вообще молчу! – ругнулся Макс, теребя косу. – Мануэль от них спрятался – это еще ладно. Так ведь они, кроме того, и половину виновных упустили! Саню Сидоренко ищут по всей Восточной Европе, Жорика, Пьетро и Гришу ждут по всем местным кабинам… И фиг они дождутся двух последних! Пьетро теперь вампир и наверняка потащился на Каппу за хозяином, а Гришка – умный, толковый мужик, запросто способный спрятаться в этом мире и благополучно здесь жить.

– Они и Жорика не найдут, – заметил Толик, хитро усмехаясь.

– Жорик силен только языком, а духом слаб. Гришка выживет без благ цивилизации, а Жорик – нет. Он обязательно рано или поздно сунется к ближайшей кабине.

– Хммм… Макс, нас тут точно никто не услышит? А то я хочу тебе кое-что сказать… такое, что, боюсь, ты свой крысиный хвостик и оторвешь от полноты чувств…

– Точно, – проворчал Рельмо, но косу все же отпустил. От греха.

– Жорика изловил Шеллар и по своему обыкновению задал ему пару сотен вопросов.

– И? – ужаснулся региональный координатор.

– Как ты сам заметил, твой подчиненный слаб духом. Его нежная нервная система, испорченная цивилизацией, не вынесла местных методов…

– И он все сказал?

– Все, что у него спросили, и даже более того. Да ты так не переживай. Надо отдать должное Шеллару – он терпелив и умеет помалкивать, когда надо. Контакта не будет. Его величество сам этого не хочет. И в свете всего сказанного желал бы знать, как ему лучше всего поступить с Жориком, чтобы никому не навредить. Он… понимаешь… там нехорошая история получилась. Заловили Жорика в тот момент, когда он, пользуясь новым служебным положением, вербовал Мануэля.

– Где?

– Ну как где – у него в каморке. У Жорика хватило ума опечатать комнату с кабиной для пущего психологического давления на бедного мистралийца, и они сидели в лаборатории. Туда и вломился его величество, размахивая моим жетоном… Да не давал я ему жетон, не давал! Я его потерял, а он нашел! И не надо мне в тридцать первый раз напоминать, как я потерял телефон, я сам отлично помню, и, кроме того, меня за это уже отчитал Раэл. Я о чем… Жорик узнал слишком много лишнего. Если его сдать Пятому отделу, сам понимаешь, что будет. Выгораживая себя, этот гад начнет топить и тебя, и Мануэля, и всю нашу Темную Канцелярию, жаловаться на негуманное обращение, и в результате контакт все-таки случится. Тем более что контакт выгоден его «спонсорам». Я ведь правильно догадываюсь, всех их не переловят, самые главные опять выкрутятся?

– Ну ты же не дурак… – со вздохом согласился Рельмо. – Соловья-Разбойника и его шайку загребут, а компания «Север», с чьей руки эти уголовники кормились, отделается небольшим шумом в прессе. Совет директоров дружно разведет руками и хором заявит, что непременно найдет пригретую на груди змею и очистит свои ряды, да на этом дело и заглохнет. Люди Соловья-Разбойника никого не сдадут, разрешения на ментоскопирование не будет, даже если я своими методами что-то выясню, использовать это в суде не получится. Так все и заглохнет. Некоторое время за компанией будут присматривать, а со временем и это утихнет, другие дела есть. Наши дипломаты перед вашими извинятся, какую-нибудь компенсацию изыщут, и все. А мага-переселенца, кстати, так и не нашли. Значит, было кому позаботиться и спрятать.

– Так что Шеллару передать? – напомнил Толик. – Он уже интересовался у Мануэля, но тот хочет согласовать с тобой. Своя точка зрения у почтенного мэтра тоже имеется – он желал бы лично исследовать анатомию Жориковой глотки своим нестерильным мистралийским ножом. Но без твоего одобрения не торопится с этим гуманным деянием, а то вдруг ты решишь обойтись прочисткой памяти.

Рельмо скрипнул зубами и решительно отбросил косу за спину.

– Передай, что магическая прочистка памяти, мною или классическим магом, не дает стопроцентной гарантии и оставляет возможность для восстановления. Хотя, если честно, я просто брезгую копаться в этой вонючей душонке. Пусть инсценируют ограбление, несчастный случай, ритуальное убийство, на что хватит фантазии, и подбросят труп, чтобы наши люди потом нашли его в морге. А все, что рассказал Жорик, пусть передадут мне любым удобным способом, устно или письменно, но только не через Жака.

– Через Мануэля устроит? – любезно поинтересовался Толик. – А то я все еще стесняюсь показываться на глаза Шеллару после того, как лишил его удовольствия пообщаться с тобой. Кстати, что делать с трупом агента Росси? Неудобно как-то, люди ищут, надрываются, а он себе тихонько валяется в лаборатории метрессы Морриган. Если она его еще на зелья не пустила.

– Его тоже поймал Шеллар? – обреченно уточнил Макс. – И замордовал своими вопросами? Или голодный вампир пытался его величеством закусить, да отравился к хренам собачьим?

– Нет, как-то странно получилось… его просто нашли мертвым под кроватью Элмара. Без признаков насилия; больше похоже на то, что нежить упокоили магическим путем. Никакие посторонние мистики и маги с провалами памяти по дому не шлялись, сам Элмар дрых и ничего не видел… В общем, сошлись на версии, что вампир чем-то не угодил хозяину, и тот его лично упокоил.

– Занесите в тот же морг. Я пришлю людей забрать оба тела. И скажи Мануэлю, чтобы, во-первых, вернул на место хотя бы Стеллу, а во-вторых, явился ко мне сам. Он же знает, где жил Пьетро и где стоит его кабина. – Мэтр добрался до косы и, опять начиная ее теребить, негромко добавил: – На труп вампира я еще сам хочу посмотреть. И показать тетушке Фрель. Не нравится мне эта «странная история».

– Угу, – согласился Толик, наблюдая за процессом. – Потрясно, Макс, как ты до сих пор не облысел? Ну что ты кочевряжишься, спроси то, что хотел спросить прежде всего, но постеснялся.

– Спрашиваю, – не глядя на собеседника, проворчал региональный координатор.

– Отвечаю, – с готовностью откликнулся эльф. – Кантор жив. Найти не могли потому, что его случайно прихватили с собой герои из Семерки. В каком он состоянии – не могу тебе сказать. Элмар добрался до убежища Семерки, нашел Кантора, видел его, говорил с ним, но ничего не рассказывает. Может, Мануэль знает. В тот же день, как Элмар вернулся, он закрылся с товарищем наедине, что-то поведал ему под огромным секретом и больше – никому ничего. Поклялся, дескать. Похоже, он был очень расстроен, но не могу понять чем.

– И даже не догадываешься? – расстроился Макс. – Толик, ты же не полный недоумок, сам понимаешь, почему Элмар так расстроился после встречи с Диего, почему ничего не говорит, и кто взял с него слово, и зачем… Отвратительно! Ну для чего, спрашивается, эти бестолковые герои утащили парня в свой чертов лес, где я не могу его даже достать, не говоря уж о какой-то медицинской помощи? Вдруг это еще не безнадежно, вдруг ему можно как-то помочь… И почему этот запойный герой его не забрал оттуда?

– А потому, что твой противный ребенок отказался.

– Еще раз посмеешь так о нем… – со злостью начал несчастный отец, но договорить ему не довелось, так как в кабинет вошел глава Темной Канцелярии. И увидел самоотверженного труженика с переломами лицевых костей.

Реакция Раэла на столь вопиющее безобразие превзошла все ожидания. Утонченный эльф замер, приоткрыв изящный ротик, резко подчеркнутый неизменной бирюзовой помадой. Затем пару раз судорожно сглотнул, подыскивая слова, и наконец овладел собой.

– Рад вас видеть, господин Рельмо, – дипломатически-вежливым тоном произнес он и чуть наклонил голову. – Мои соболезнования.

– Спасибо, – кивнул Макс. – Тоже рад вас видеть. Как продвигается расследование?

– С умеренным успехом, – сдержанно высказался Раэл. – Таэль-Глеанн уже ввел вас в курс дела?

– В целом да.

– Меня интересует ваше мнение: можно ли ему уже появиться при дворе Шеллара Третьего, не рискуя навлечь на себя… мм… обоснованное негодование?

– Можно, – не удержался от маленькой мести обиженный отец противного ребенка. – И можно было хоть в тот же день являться. Во-первых, Шеллар злопамятный и свое негодование высказал бы даже через год. А во-вторых, не вспыльчивый и рассудительный, так что его негодование в любом случае выразится лишь в устной форме. Кстати, оказывается, наш инспектор все это время знал о местонахождении агента Бранкевича, но не сказал даже вам, опасаясь утечки информации.

– От меня? – чуть повел тонкой подкрашенной бровью глава Темной Канцелярии.

– Да не от тебя, а от подслушивания! – с досадой перебил Толик. – Ох и язва ты, Макс! Понятно, в кого твой сын такой вредный! Посиди пять минут с нами, пока я начальнику доложу особо секретную информацию.

– А я и не собирался уходить, – злорадно заявил Макс, догадавшись, что эльфы планировали встречу тет-а-тет и что его наглое присутствие хоть немного испортит им жизнь.

Судя по возмущенной физиономии Толика, маленькая месть частично удалась. Что же касается Раэла, то его фарфоровое лицо даже не дрогнуло. Старый дипломат грациозно опустился на край стола и с искренним прискорбием сообщил, что присутствие уважаемого господина Рельмо при их беседе было бы для обоих эльфов не просто честью, а прямо-таки истинным счастьем, но, к сожалению, это невозможно. Господина Рельмо срочно вызывает к себе его шеф, начальник службы «Дельта», который уже наслышан о его присутствии на базе. Оба эльфа искренне огорчены предстоящим расставанием, но все же надеются, что уважаемый региональный координатор почтит их своим присутствием еще хотя бы пять минут…

Уважаемый господин почтил. И все эти пять минут размышлял о том, что бирюзовая помада Раэла – сущая мелочь в сравнении с его изысканным дипломатическим хамством.

Не так раздражает.

– Куда! – заполошно встрепенулся секретарь, видя, что его высочество нагло прошествовал мимо его скромной персоны и всерьез намерен вломиться без доклада к королю. – К его величеству нельзя! У него зарубежные гости! Важная встреча! Чрезвычайно конфиденциально! Извольте подождать!

Мафей неохотно остановился:

– Кто конкретно?

– Первый советник его величества Орландо Второго, временно исполняющий обязанности правителя Мистралии, господин Мануэль Каррера, – официально доложил страж королевских дверей, надеясь, что его высочество проникнется важностью момента.

Нахальный юнец и не подумал трепетать перед высокой дипломатией.

– Ага, заодно поздороваюсь, – небрежно кивнул он и скрылся за дверью прежде, чем бедный придворный успел сообразить, что в таком случае надлежит делать.

В кабинете сизыми причудливыми пластами висел табачный дым, концентрация которого продолжала увеличиваться стараниями высоких договаривающихся сторон.

– …Это вы здорово придумали, подбрасывать порознь. Комиссия долго будет голову ломать, чьих рук дело, – уверенно произнес Амарго, вытирая полотенцем только что вымытые руки. – Ну а за вторым, как договаривались, обратимся официально, якобы от лица родственников покойного…

Он оглянулся и умолк, поняв, что «чрезвычайная конфиденциальность» нарушена. Шеллар поднял глаза. Взгляд его оказался непривычно тяжелым, недобрым, выжидающим. Мафей сразу почувствовал себя неуютно, осознал недопустимость своего поведения и ощутил непреодолимое желание извиниться и закрыть дверь с той стороны.

– Что случилось? – коротко спросил король, и тон, каким это было сказано, не оставлял сомнений: если причиной визита явилось не важное и срочное дело, а праздная блажь безответственного мальчишки, то кому-то сейчас не поздоровится.

– Ничего… – начал Мафей и срочно внес поправку: – То есть случилось, но ничего страшного… Здравствуйте, мэтр Альберто… Понимаешь, Шеллар… Орландо… Нет, с ним все хорошо… но… Он хочет тебя видеть.

Взор его величества резко потеплел, но тут же с явной неловкостью скользнул в сторону мистралийца.

– Именно меня?

Да, неудобно вышло при советнике-то… Надо было все-таки подождать… – запоздало пожалел Мафей.

– Понимаешь, так получилось… я сейчас все объясню.

– Присаживайся, пожалуйста, и объясни.

Мафей привычно присел на подлокотник дивана, краем глаза заметив, как Амарго метко бросил полотенце на сейф, прикрыв лежащий там нож. При этом полотенце развернулось, и на нем стали заметны подозрительно розовые разводы.

– Я, конечно, сам виноват, – честно покаялся Мафей, делая вид, будто ничего не заметил. – Не надо было мне на эти дежурства напрашиваться… Все равно там делать нечего, только сидеть и думать, а от этого… ну сам понимаешь… Сегодня Орландо вдруг очнулся и начал допытываться, что у меня случилось. Я сразу не понял, подумал, что у меня выражение лица слишком унылое, и попробовал соврать, что ничего не случилось. Я же как лучше хотел, чтоб его не расстраивать… А он не поверил! До меня уже потом дошло, он же эмпат, тут не в лице дело, он чувства мои случайно поймал… В общем, он понял, что я говорю неправду, и потребовал, чтобы я привел тебя. Одним высшим силам ведомо, что он там подумал, но точно ничего хорошего. Я уж пытался правду сказать, но он слушать не стал, приведите Шеллара, и все. До крика, до истерики. А ему же волноваться нельзя… Сходи, Шеллар, пожалуйста. Пусть убедится, что ты не застрелился и не рехнулся…

– Что до второго, – проворчал король, выбираясь из кресла, – то сей судьбоносный момент сейчас близок как никогда. Мэтр, вы составите мне компанию? Думаю, вас Орландо тоже будет рад видеть.

– Ага, – Амарго мрачно нахмурился, – и убедиться, что я тоже сохранил жизнь и рассудок после всего этого бардака в Кастель Агвилас. Хоть бы он не потребовал предъявить Кантора!

– Я тоже очень на это надеюсь. Мафей, ты нас проводишь?

Принц критически осмотрел обоих государственных деятелей и вздохнул.

– Так с куревом и отправитесь? Бедняга и без вас еле дышит! Затушите сейчас же. И, пожалуйста, не волнуйте Орландо лишний раз всякими глупостями, достаточно того, что я уже натворил. Если кто не понял, я имею в виду вот что: вы, мэтр, не заводите воспитательных речей, а ты, Шеллар, не начинай выяснять отношения и извиняться.

– Но я должен, – серьезно возразил король, откладывая трубку.

– Только не сейчас. Вы просто не сможете нормально пообщаться, Орландо разговаривает с большим трудом. Только покажись – и все. Его еще не разрешают навещать, даже Эльвиру не пустили.

Судя по недовольной физиономии советника, участь Эльвиры постигла и его, но вслух он об этом не сказал.

Король торжественно пообещал не утомлять больного, и державные мужи дружно ступили в серый туман.

Одного взгляда на просветлевшее лицо Орландо II Мафею хватило, чтобы понять: он правильно сделал, что привел обоих. Такой радости, облегчения и чуть ли не счастья земного он давно не видел на этом изможденном лице, все еще напоминающем бледную маску с темными провалами глаз.

Дорогой вождь и идеолог что-то радостно прохрипел, прокашлялся и по-детски вцепился в протянутую руку, словно намереваясь проверить – не иллюзия ли? Действительно ли он? Достаточно ли живой и теплый?

– Орландо, прошу тебя… – Мафею показалось, что голос Шеллара дрогнул. – Успокойся, ничего не говори. У нас еще будет время все обсудить, во всем разобраться и сказать друг другу все, что хотим. А сейчас просто отдыхай и выздоравливай. Мы с господином советником пробрались к тебе тайком, на минутку, лишь увидеть тебя, и сейчас же уйдем, пока нас никто не застал. Все будет хорошо, и не надо плакать.

Первый советник согласно кивнул.

– Поправляйся. Мы ждем тебя. Вся страна тебя ждет.

Орландо слабо улыбнулся, оглядел посетителей влюбленными глазами и, разумеется, спросил:

– А где Кантор?

Пока господа выкручивались, Мафей не удержался и уж из чистого любопытства тихонько прощупал товарища Амарго на предмет скрытой способности к сглазу и спонтанным прорицаниям. Ничего не обнаружил. Видимо, у алхимиков есть такое особое свойство – прорицать и глазить без всякой магии…

Лоскутный квартал Ольге понравился с первого взгляда. Она в который раз подивилась проницательности его мудрого величества и попеняла себе за то, что до сих пор сама не додумалась переехать в это милейшее местечко.

Квартира, которую ей посоветовала художница, была гораздо просторнее прежней и обычно снималась на двоих. Ольга поселилась там одна. В деньгах она нуждалась не настолько, чтобы экономить на жилплощади, зато крайне нуждалась в уединении.

Соседи в отличие от прежних действительно оказались в кои-то веки нормальными людьми. Почти все. Дом, в котором поселилась Ольга, был не из самых дешевых. Водопровод и канализация и в этом квартале сильно отражались на квартплате, поэтому жильцы относились к преуспевающей части своего класса.

Первый этаж занимала студия скульптора. Этот серьезный бородатый дяденька был, как оказалось, очень популярен, но Ольга, к стыду своему, впервые слышала его знаменитую фамилию. Более того, забыла сразу после знакомства и потом долго здоровалась, не обращаясь к соседу по имени.

На втором этаже кроме Ольги проживали: молодая супружеская пара, оба танцовщики известной балетной труппы, певица из Королевской Оперы и писатель, почти не вылезавший из своей комнаты. Писателя Ольга знала, ибо его бессмертные творения с упоением перечитывала по пять раз Акрилла. У самой Ольги они вызывали зевоту и воспоминания о сериале про рабыню Изауру.

В мансарде, куда не доходили водопровод и канализация, обитали ребята попроще. Юный ученик скрипача, непризнанный поэт, начинающий драматург, старенький актер, звезда которого закатилась лет двадцать назад, и две молоденькие девушки, начинающие певицы.

Мужское население дома отреагировало на новую жилицу относительно спокойно. Скульптор, как уже упоминалось, был дяденька серьезный и на всякие глупости время не расходовал. А если и расходовал, то у него в студии постоянно толклись натурщицы, на которых Ольга посматривала с тайной завистью. Писателя девушка встретила всего один раз. Гений любовной прозы внимательно ее оглядел, но без того специфического интереса, которым постоянно светились глаза кавалера Лавриса. Видно было, что писатель мучительно примеряет на новую соседку типажи классического любовного романа и не может подобрать подходящий. В конце концов задумчивый литератор заметил выпирающий под курткой пистолет, слегка просветлел и быстро удалился в свою комнату. Видимо, классифицировал наконец новый образец и помчался вставлять в очередной роман. Поэт некоторое время присматривался, потом решил, что на музу Ольга не тянет, и попытался использовать ее хотя бы в качестве благодарной публики. Публика оказалась неблагодарной. Огорченный стихотворец удалился в свою мансарду и окончательно потерял к Ольге интерес. Скрипач, которому один раз было довольно грубо указано на его сопливый возраст, новых поползновений предпринимать не рискнул. Актер, напротив, уже достиг того возраста, когда девушки могут интересовать только как объект созерцания. У драматурга была подружка, и отношения с этим славным добродушным фантазером у Ольги сложились вполне приятельские.

Жизнь в доме, полностью заселенном бардами, никак нельзя было назвать скучной. Хотя бы потому, что здесь никогда не бывало тишины. На первом этаже постоянно стучал молотком скульптор, с мансарды доносились ежедневные уроки скрипача, на которые периодически накладывались распевки оперной дивы. Эти музыкальные упражнения никогда не совпадали по тональности, и эффект получался катастрофический. Драматург смеялся и уверял Ольгу, что ей не доводилось жить на одном этаже с восемью музыкантами, поэтому она не понимает истинной ценности этого тихого местечка. К поэту периодически вваливалась компания таких же непризнанных гениев, и над головой у Ольги всю ночь звенели стаканы, звучали стихи, песни и просто пьяные базары. Но все это безобразие было таким душевным и житейским, что раздражения не вызывало.