Некромагия

– Ridji’Anа.

– Что?

Она опять заставила его растеряться. Слова были произнесены на незнакомом наречии, чар никогда не слышал ничего подобного.

– Ридшиана?

– Нет-нет! – впервые с начала разговора она чуть улыбнулась. В спальне – или, быть может, в глазах Некроса Чермора – стало светлее, и он отвел взгляд, потому что свет этот мешал мыслить связно.

– Два слова. Ridji…

– Риджи?

– Да, и еще Anа.

– Ана?

– Разве ты не слышишь, как я говорю?

В ее произношении между двумя «а» звучало не совсем «н», тут было что-то другое, более мягкое и протяжное. Некрос не смог бы повторить в точности.

– Хорошо, пусть будет Риджи. Откуда ты?

– Вообще-то из Форы.

– Никогда не слышал про такой род – Ана. Или вы бедняки?

– Нет, хотя не очень-то и богатые. В детстве меня отправили на юг, к тетке, там я воспитывалась. А недавно вернулась.

– И убила человека?

– Убила чара.

– Почему?

Она легла, укрывшись одеялом до подбородка.

– Ты хочешь, чтобы я все рассказала?

– Хочу? Я требую, чтобы ты рассказала все. Не расскажешь – тебя вернут в темницу и станут пытать. Наш кузнец, мастер Бонзо, – мастак создавать всякие пыточные инструменты. Ты удивишься, насколько сговорчивее делает человека медленное сгибание указательного пальца под противоестественным углом или постепенное сжатие локтевого сустава при помощи соответствующих тисков. Я неоднократно наблюдал за этим. Крови обычно немного, но боль очень велика. Я видел ее в глазах преступников, в их разинутых ртах, слышал в их криках. Пока ни один – ни один! – человек не смог противостоять нашим пыткам. А потому, сдается мне, для тебя же будет лучше начать рассказывать прямо сейчас и не умолкать, пока я не прикажу тебе закрыть рот.

Риджи вопросительно смотрела на него.

Некрос так и не произнес ничего этого вслух, лишь мысленно.

– Да, – сказал он наконец. – Расскажи все… пожалуйста.

Она вздохнула. Из-под одеяла показалось тонкое запястье, пальцы отвели со лба темный локон.

– Ну хорошо. Тогда слушай, это не так уж и длинно. Моя мать умерла, родив меня, отец служил у теплого чара, аркмастера Сола Атлеко. Наверное, ты слышал о нем? Мы состоим с ним в родстве, хотя и очень дальнем. Не помню точно, как называлась должность моего отца. Она не так уж высока. Постарев, он ушел на покой. Под городом нам принадлежит земля, там стоит поселение, жители которого платят за то, что живут на этой земле и возделывают поля. Меня отправили на юг, к дальней родственнице, которую я называла тетей, хотя она не была сестрой моего отца или матери. У нее я провела десять лет. Недавно отец прислал слуг с фургоном и приказом возвращаться. Он точно не объяснил причину, но из письма я поняла, что меня собираются выдать замуж за какого-то важного мастера в Форе.

По дороге мы остановились на ночлег в нашем селении. Но на него напал человек, вышедший из леса. У него были длинные черные косы с лентами, волосы блестели от жира. Охранявших меня слуг он убил, тех крестьян, что пытались обороняться, – тоже. Наверное, ты знаешь, что в каждом селении живет чар, присланный из Форы. Он защищает жителей, лечит, иногда обучает детей. В нашем селении жил чар теплого цеха. Он сражался с незнакомцем и был побежден. Я бежала – посреди ночи, пешком, в том самом платье, которое ты видел на мне. Я слышала, как напавший на селение человек несколько раз повторял два слова – «Гело Бесон», и это звучало не как имя его врага, но как имя того, кому он повиновался.

К полудню я добралась до Форы, с трудом отыскала родной дом… и поняла, что теперь он принадлежит Универсалу. Я не могла войти: меня не впустили, а когда стала объяснять, кто я такая – попытались схватить. Неподалеку расположено небольшое кладбище, где похоронены мои предки. Убежав от людей, которые охраняли наш дом, я пошла туда. У ограды сидела старушка, в которой я признала одну из наших служанок. Она рыдала – и рыдания стали еще громче, когда она узнала меня. Служанка сказала, что вся семья, отец и тетушки, – все убиты этой ночью клириками из пирамиды. Я спросила, похоронены ли они уже, но служанка ответила, что тел здесь нет. Они исчезли, быть может, их скормили свиньям, быть может, забрали в подвалы Универсала для ритуалов, о которых страшно и думать. Обхватив меня за шею, она рыдала все громче, содрогалась всем телом и давилась, задыхалась рыданиями. Казалось, какая-то страшная картина, которую она не может описать мне, все еще стоит перед ее глазами. Наконец, вскрикнув, старуха упала бездыханная.

Я уложила ее возле ограды и вернулась к дому. Когда я приблизилась, появился паланкин. Тяжелые ворота начали открываться, несшие паланкин люди остановились. Я бросилась к нему, отодвинула занавеску в окне и увидела человека, одетого, как чар. Новый хозяин нашего дома – кто же еще это мог быть? Носильщики что-то закричали, но я не стала медлить. На запястье у меня был чехол, а в нем кинжал, совсем маленький. Я достала его и вонзила в грудь чара. Носильщики схватили меня и жестоко избили. Потом я плохо помню. Появились стражники и притащили меня сюда. Здесь приковали к стене в камере. Ночь я провисела на цепях. Теперь я в твоей спальне. Моя сумка, ее тоже доставили сюда? И моя накидка? Нельзя ли мне получить их обратно?

Когда Риджи Ана замолчала, Некрос еще долго сидел, уставившись на нее. Руку он просунул под ворот рубахи, пальцы нащупали висящую на цепочке Слезу и сами собой сжали ее.

Чар встал, пробормотав:

– На столе таз и кувшин с водой. Можешь одеться. Позже принесут еду. И твою сумку.

Когда он выходил из спальни, Риджи увидела, как зверь под стулом поднялся, зевнул и, виляя задом, потрусил за хозяином.

Некрос запер дверь и двинулся по коридору, опустив голову, отрешенно глядя себе под ноги. Спустя продолжительное время он очутился в одном из многочисленных внутренних двориков Острога. Здесь стояла деревянная рама, в ней висел заключенный. По боками от рамы застыли два чернокожих эдзина, как называли охранников Острога-На-Костях. На некотором расстоянии позади преступника, волоча за собой длинный бич, прохаживался тяжело дышащий Альфар Чермор. Он вспотел от усилий, но выглядел, как всегда, щегольски – даже не снял с шеи изящный темно-синий платок.

– А, возлюбленный брат мой! – произнес он. – Ну как юная красотка? Доволен ли ты допросом?

– Аль… – пробормотал Некрос, подходя к брату вплотную и не слыша его слов. – Ты знаешь, что Гело Бесон использует лесных шаманов, чтобы захватывать поселения, принадлежащие сторонникам других цехов? А в это время чары Владыки Октона здесь, в городе, вырезают самих сторонников с семьями и поселяются в их домах? Надо ли это понимать так, что Гело сошелся с Октоном? Кто мог ожидать подобного? Пошли к Горе Мира соглядатаев. Пусть сидят в трактирах у площади, бродят по улицам, изображают нищих, валяются в канавах. И наблюдают – днем и ночью.

Глава 4

Обнаженный человек лежал неподвижно, раскинув руки. Светлые глаза, не моргая, уставились в одну точку на высоком потолке. Волосы по всему телу были седыми – единственное свидетельство старости. Могучие мускулы, сейчас полностью расслабленные, все еще наполняла сила.

Ни ковров, ни мебели, никаких украшений – в комнате был лишь бассейн, квадратное углубление посреди пола. А еще два ведра и кусок льда между ними.

Человек дышал медленно и так тихо, что казалось, не дышит вовсе. Тело полностью погрузилось в воду, только лицо оставалось над поверхностью. Волосы расплылись волнистыми длинными прядями, похожими на белесые водоросли. Вокруг плавали льдинки.

В комнате царила тишина, все застыло, лишь прозрачный морозный пар поднимался над бассейном.

Из-за двери донеслись шаги. Кто-то медленно шел, шаркая, иногда надолго останавливаясь. Человек не шевелился, глаза, не моргая, смотрели в потолок. Дверь раскрылась, и согбенная фигура вступила внутрь. Старуха, обмотанная рваньем так, что виднелся лишь нос, подошла к бассейну, кряхтя, наклонилась, потрогала воду. Ногой спихнула туда кусок льда, хрустнув суставами, подняла ведра и покинула комнату.

Еще некоторое время Гело Бесон лежал, не шевелясь, наконец встал. Талая вода побежала по груди и бокам, собираясь в прозрачные дорожки вдоль шрамов и рубцов, стекла по рукам, по широкому браслету из сплава серебра и меди на правом запястье. Браслет покрывали матовые и зеркальные пятна по-разному обработанной поверхности; в углублении, удерживаемая тонкой серебряной сеточкой, покоилась Слеза Мира.

В соседнем помещении он накинул длинный халат и обул сандалии на тонкой подошве, такой, чтобы ступни ощущали пол. Аркмастер не любил шершавое дерево. Хорошо отполированное холодное железо казалось чару более привлекательным, хотя металлу Гело предпочитал камень. Ему чар отдавал должное, но и каменная поверхность никогда не была достаточно хороша, куда сильнее Гело Бесону нравилась идеальная гладь застывшей воды. Он любил лед.

Здешний климат не отличался достаточной прохладой для того, чтобы Гело мог построить дом, в котором хотел бы жить. Когда-то чары столицы составляли одну общину, разделение произошло несколько лет назад. С тех пор глава каждого цеха отстроил для себя здание, ставшее символом его школы, – все, кроме Некроса Чермора, который и без того жил в Остроге– На-Костях, вполне отвечавшем духу мертвой магии.

Замок Гело Бесона назывался Наледью. Он стоял на северной оконечности Форы, за ним перешеек тянулся еще несколько лиг, соединяя центральный Аквадор с Бритой. Северная сторона – и все равно здесь было не настолько холодно, чтобы Гело смог построить Наледь из ледяных глыб. Так что чар удовлетворился обычным гранитом, но зато мебель сотворил при помощи своей магии – управляемого холода. Ларь, из которого аркмастер достал халат, имел нежно-голубой цвет, узоры инея покрывали его.

Аркмастер стянул волосы в хвост, перевязал бечевой и по длинному коридору направился к центру замка. Ближе к наружным стенам явственнее ощущалась температура окружающего мира – сначала под подошвами был камень, но затем на нем появился иней, сменившийся тонкой ледяной корочкой. Чар шел не спеша, а пятна льда разрастались, постепенно сливаясь в сплошную поверхность. Коридор плавно свернул, мороз усилился. Теперь камня не стало видно, все покрывал лед.

Еще один поворот – и коридор вывел аркмастера в большой зал. У входа стоял прислоненный к стене меч-бастард с длинной рукоятью.

На ходу подхватив оружие, Гело сделал несколько шагов и остановился.

Он оказался в центре Наледи. Никаких углов, вокруг только покатые поверхности, никаких резких переходов – участки белого цвета постепенно сменялись голубым, очень глубоким и чистым. Гело Бесон медленно поднял голову. Веерный свод, скопище перевернутых ребристых чаш, изгибался колоколом, с которого свисало семь длинных сталактитов.

В глубине ледяной толщи застыли полотнища расплывчатого сияния: одни изгибались, повторяя очертания стен и свода, другие напоминали большие комья светящегося льна, клубки нитей, вмороженных в лед. Ясная зимняя тишина, казалось, неслышно потрескивала, и в такт ей по всему помещению перемигивались мириады снежных искр. Зал не отличался величиной, но полупрозрачные пласты льда и хрустальный свет создавали иллюзию гигантского пространства, ледяного сердца вселенной, из которого в мир приходят морозы, вьюги и снежные бураны.

Гело положил меч, скинул халат и левой рукой сжал браслет на запястье. Большой и средний пальцы легли на Слезу. Аркмастер замер. Некоторое время ничего не происходило. От ног чара поползли клубы пара. Раздалось приглушенное гудение; невозможно было понять, издает ли его Гело, или оно само собой возникает в воздухе. Пар сгустился, теперь клубы, похожие на шапки пены, ползли во все стороны. Гул стал сильнее, возник поток снежинок. Толстый, как хвост дракона, он завернулся широкой спиралью вокруг чара, налился ярким белым светом. Снежные клубы плескались у ног Гело. Он закрыл глаза, медленно приседая, вжимая пальцы в Слезу. Гул стал еще громче, вверху затрещало. Чар уже сидел на корточках, опустив голову между коленями. Он не видел, что происходит вокруг, но слышал свист ледяного смерча и хруст опускающихся с купола сталактитов.

А затем – в одно мгновение – все смолкло. Тишина продлилась недолго, ее сменили звуки ударов льда о лед. Чар сидел в той же позе, с закрытыми глазами. Наконец его пальцы соскользнули с парангона и нащупали рукоять меча. Звуки приближались со всех сторон. Они доносились от нескольких источников – одни находились дальше, другие ближе, но все медленно двигались к нему. Чар прислушивался, определяя их расположение, расстояние между ними. Выждав еще немного, Гело Бесон выпрямился, отвел в сторону полусогнутую ногу, качнулся и взмахнул мечом – все это одним длинным и плавным движением, завершившимся хрустом льда.

Его массивное тело двигалось грациозно. Аркмастер сделал скользящий шаг и коротко рубанул. Подтянув правую ногу к левой, широким круговым движением вернул меч назад, положив плашмя на локтевой сгиб. Последовал второй шаг правой ногой и одновременно – быстрый взмах на высоте головы, после чего, не меняя позиции, Гело согнул руки в локтях, словно подрезая чьи-то конечности. Скользнув стопой по полу, он вновь подтянул правую ногу к левой, переместился в сторону, продолжая движение, повернулся, ставя оружием восходящий блок. Оттолкнулся и прыгнул, поджимая ноги и разворачиваясь, взмахнув мечом над головой.

С каждым движением слышался хруст и взметались снежинки. Впрочем, Гело их не видел.

Когда он открыл глаза, вокруг лежало семь фигур. Воины, точные копии аркмастера, но ледяные. Высокие и широкоплечие, с одинаковыми щитами и мечами. Один без головы, второй рассеченный надвое в пояснице, третий с перерубленными ногами, четвертый, пятый, шестой и седьмой… в тех местах, куда Гело нанес удары, голубой лед побелел и раскрошился.

Дыхание чара лишь слегка участилось. Он покосился на свое плечо и нахмурился. Кто-то все же дотянулся до него, от тонкого разреза по коже ползла капля крови, казавшаяся густой и черной в бело-голубом освещении.

Сталактиты со свода исчезли. Пройдет семь дней, пока нарастут новые, и тогда можно будет попробовать другое упражнение.

Звуки хлопков прозвучали неуместно: слишком резко и отрывисто для этого зала. Гело поднял халат, накинул его на плечи. У входа, привалившись к стене, стоял закутанный в шубу человек. На длинных белых усах поблескивал образовавшийся от дыхания иней.

– Хуго…

Человек перестал хлопать, провел ладонью по блестящему бритому черепу и произнес:

– Возникли трудности, аркмастер.

Гело Бесон высоко поднял меч и с размаху всадил острие в пол. Просунув руки в рукава, он направился к выходу, затягивая пояс халата. Проходя мимо Хуго, бросил:

– Говори.

– Девушка, аркмастер. Все дело в молодой девушке. Вашей невесте.

Хуго отвалился от стены и затопал следом.

– Так что? – произнес Гело, не оборачиваясь.

– Она пропала.

Уже полностью одетый, аркмастер цеха холодной магии вышел во двор Наледи, к конюшням. Среди обычных коней здесь стояло несколько скакунов из тех, что обитали на севере, где прошла юность Гело.

Он остановился, привыкая к тусклому освещению. Морды скакунов виднелись над загородками. Когда-то давно, впервые появившись в Форе, Гело ужаснулся жестокому отношению к лошадям. Всего, что облегчало им жизнь: нагрудников для закрепления подпруги и седла, мягких подседельников – всего этого в Форе не существовало. Во всяком случае, пока сюда из Бриты не приехал Гело Бесон.

На стене висели уздечки, сбоку от стойла было бревно, на котором лежало седло со стременами и подпругой. Ни плетей, ни хакамор, ни мундштуков. Гело не носил на сапогах шпор.

Аркмастер встал перед могучим животным, чья пышная грива отливала голубым цветом. Конь фыркнул, выпустив из ноздрей струи пара. Гело провел ладонью по гриве и открыл загородку.

Он не доверял каретам, да и паланкины недолюбливал. Этот способ передвижения годится для стариков, барышень или жирных торговцев – но не для воинов. Вот конь – другое дело. Хотя, чтобы достичь места, куда он направлялся, нужно пересечь всю Фору, от северного склона до южного. Улицы на вершине широки и удобны, но кривые узкие переулки нижних кварталов плохо годились для верховой езды. Дома бедняков слишком тесны, и люди, не занятые на постоянной работе где-нибудь в другом месте, предпочитали проводить дневные часы снаружи, – кузнецы и старьевщики, цирюльники и костоправы, менялы, нищие, воры и забулдыги. Еще здесь хватало ослов и валяющихся в лужах свиней. Грязи тоже немало, как и помоев в канавах.

С собой Гело Бесон взял Хуго Чаттана, но не потому, что страшился кого-то и нуждался в охране. Гело не желал входить в дом человека, к которому направлялся. Ему лишь однажды довелось побывать там, и воспоминания остались самые неприятные. Хуго ехал молча и хмурился – ему запретили брать с собой оружие.

Когда стало теплее, Бесон почувствовал себя неуютно. Из-под широкой ладони он взглянул на дом, являвший собою полную противоположность того, в котором обитал аркмастер холодного цеха. Вместо плавных извилистых линий – прямые и острые углы, вместо голубого и белого – ярко-желтый и красный.

Вместо холода – жара.

Уже на большом расстоянии от Солнечного Ока становилось тепло, а Гело Бесона на жаре пробирал болезненный озноб. Особенно теперь, когда правое запястье украшал браслет со Слезой.

Подъехав к высокой ограде, чар остановился и приказал:

– Вызови его сюда.

– Но захочет ли он, хозяин? Может быть…

– Я не войду внутрь, – перебил Гело. – Скажи, мы без оружия. Пусть идет сюда.

Хуго кивнул и спешился. Переговорив с двумя стражниками у позолоченных ворот, он шагнул внутрь и исчез из вида. Гело ждал. Здание за оградой слепило глаза – чар старался не смотреть туда.

Дверь в воротах раскрылась, вышли Хуго, шестеро охранников, между ними – коренастый рыжеволосый коротышка, облаченный в оранжевые одежды. Стражники обступили его, настороженно глядя по сторонам. У каждого была кривая сабля.

Появился всадник с тяжелым луком. Скорее всего, старшина охраны. Гело сощурился, разглядывая его. Создавалось впечатление, что старшина – поклонник всего массивного и громоздкого. Нагрудник, шлем, даже оружие в его руках – все очень большое. Гело взглядом знатока определил: хороший и дорогой лук из нескольких сортов древесины. Каркас – широкий плоский хлыст, сжатый двумя слоями гибкого дерева, все это наверняка пропитано клеем, добытым из нёба редкой рыбы, обмотано сухожилиями, покрыто лаком от влаги, усилено роговыми накладками. Тетива из бычьей жилы. Такое оружие, как правило, небольшое. Боевые качества все равно куда лучше, чем у обычной согнутой в дугу деревянной палки, концы которой соединены натянутым растительным волокном. Но лук всадника был здоровенным, как и стрела в нем.

А пегая лошадка – низкорослая и, кажется, очень послушная. Старшина ткнул в ее бока устрашающего вида шпорами. Длинные штыри заканчивались металлическими репейниками. При таком вооружении и доспехе старшине надо было бы выехать на огромном бугае, а не на этой изящной красавице. Ко всему прочему на поясе всадника висела тяжелая плеть-кистень.

Он окинул Гело надменным взором и развернул лошадь, чтобы видеть улицу. Не очень-то вежливо – в результате он очутился к аркмастеру спиной. Гело безразлична была вежливость, он смотрел на лошадь. И на шпоры. Репейники в них крепились подвижно, чтобы при ударе в бока впивалось сразу несколько зубцов.

Облаченный в оранжевые одежды рыжий коротышка приблизился, и Слеза на запястье аркмастера полыхнула холодом. Гело Бесон остался в тени ограды, Сол Атлеко встал так, чтобы на него светило солнце. Он не рискнул подходить близко.

Таким Гело еще не видел Атлеко. Всего за три дня тот сильно сдал. Он постоянно оглядывался и казался еще более настороженным, чем его охрана. Не просто настороженным – испуганным. Когда за поворотом улицы раздался какой-то громкий звук, Сол вздрогнул.

– Риджи Ана, – произнес Гело и замолчал. Он не любил много говорить, но успел познакомиться с манерой Сола вести беседы и полагал, что тот все скажет сам.

– Да! – коротышка прижал руки к груди. – Эта девочка! Ведь мы хотели примирить нас, наши цеха, пообещали ее тебе. А теперь она пропала, понимаешь, великий чар? Здесь, в городе, она пропала здесь…

– Как?

– Мы не знаем, просто не знаем! Она приехала сюда, это известно точно, ее ждали в доме, в тупике на востоке Круглой улицы, но с тех пор никаких вестей… – он умолк и поморщился, когда стало темнее от набежавшего на солнце облака.

– Ищешь ее?

Сол сделал движение, будто собирался подойти к Гело ближе. Только сейчас тот заметил, что лоб коротышки охвачен тонким золотым обручем, почти точной копией Мира, и в центре его поблескивает Слеза. Она сверкнула, и тут же у Гело возникло ощущение, что из серебряного браслета в его запястье вонзилась тонкая острая сосулька. Сол Атлеко поморщился, коснулся ладонями лба и шагнул назад. Слеза на его лбу погасла.

– Разве ты не знаешь, что шаман Темно-Красный Джудекса собирается убить нас? – он затряс головой. – Сейчас мы даже не смеем надолго выйти из Солнечного Ока. И потому не можем всерьез заняться поисками.

Он замолчал, кусая губы. Гело сосредоточенно глядел вдаль светлыми глазами.

– За Джудексу взялась городская стража, – проворчал наконец он.

– Да, да! Но пока что он жив и на свободе. Почему-то он невзлюбил нас, и мы догадываемся почему. Кто-то пустил слух, что это мы рассказали капитану Гебу о делах Джудексы. Как будто мы что-то знаем про его дела! Несомненно, это козни врагов. Некроса или Октона – кого же еще? Ведь тебе я доверяю, великий чар… Так или иначе, Темно-Красный поклялся убить нас.

Еще некоторое время Гело Бесон размышлял, затем несильно хлопнул по шее коня. Тот сделал два шага и остановился возле всадника с луком.

– Для чего ты сел на эту лошадь? – спросил аркмастер.

Старшина повернул голову, надменный взгляд стал удивленным.

Сол Атлеко, уже подошедший к воротам, остановился и посмотрел на них. Охранники замерли.

– У тебя тяжелый доспех, оружие. Эти шпоры… для чего все это?

Пока Гело говорил, Хуго Чаттан отъехал дальше и встал, наблюдая за происходящим. Старшина теперь выглядел недоумевающим. Он с беспокойством оглядел чара с ног до головы, но не увидел никакого оружия. Сол Атлеко и охранники молчали.

– Это, – Гело указал на морду лошади, – то, что у нее здесь… Ты знаешь, как оно действует? Кольцо сжимает нижнюю челюсть, а шип касается нёба. Ты двигаешь поводом – шип впивается в него. Сколько времени она ходит с подобной раной? Долго не проживет. Там уже началось гниение. Потом перегородка разрушится. Может, еще полгода, от силы год. А шпоры? Они годятся для большого скакуна, а не для этой лошадки. – Гело поднялся на стременах.

Наездник отпрянул, нацеливая стрелу на чара.

Бесон нырнул вбок, свешиваясь с коня. Его рука совершила два коротких движения – вниз, к ступне старшины – и вверх, к его голове. Пегая лошадь всхрапнула.

Стражник заорал, когда его ногу приподняло и дернуло, когда что-то лопнуло… В первое мгновение ему показалось, что сломались кости стопы. Но нет, нога осталась цела.

Стоящие у ворот ничего не поняли. Старшина охнул, тетива сорвалась с пальцев, стрела вонзилась в землю. Отломанная у основания шпора разворотила левую скулу, репейники пробили правую щеку и вышли наружу. Подбородок стражника дернулся книзу в спазме боли, руки взметнулись, он повалился на спину и замер, лежа на лошадином крупе. Животное под ним стояло неподвижно, по его бокам текла кровь с лица старшины.

Гело Бесон высвободил сапог из стремени и пнул всадника. Тот медленно съехал по лошадиному боку и упал на землю. Рот его так и остался широко разинут, кровь заливала лицо.

Аркмастер обмяк, наклонился вперед, лбом почти касаясь шеи своего скакуна. Когда чар вновь хлопнул по ней ладонью, конь тронулся с места. Отъехав немного, Гело, не поворачивая головы и не глядя на Атлеко, пробормотал:

– Да, насчет девушки, Сол. Мы разберемся.

Глава 5

Глаза капитана полицейской стражи Трилиста Геба, маленькие и черные, выделяются на светлом лице, как шляпки гвоздей, вбитых в белую стену. Взгляд этих глаз трудноуловим, часто собеседники не могут понять, куда смотрит капитан, – и это сбивает с толку.

Сейчас глаза смотрят на двухэтажный дом. Трилист Геб распластался в канаве, только голова приподнята над зарослями сорняков.

Дом-башня. Каменный цилиндр с конусом черепичной крыши. Старая глиняная черепица потрескалась от времени, того и гляди посыплется. На первом этаже ни одного окна, на втором – сразу три, хотя сейчас капитан может разглядеть лишь два из них. Оба забраны решетками. Между ними виднеются прямоугольные контуры лоджии, которая когда-то вела внутрь башни, а теперь разрушена и заложена кирпичами.