Возвращение Макса

Телега подъехала к развилке, с правой стороны находилась деревня Медухово. Иван с Максом проследовали прямо по направлению – Гридино, Бор-Дорки, Дубец и далее Молога.

В Мологу прибыли под утро. Макса от пережитого всю ночь бросало то в жар, то в холод. Телега вкатила во двор дома Антонины Федоровны, родной сестры Максимкиного отца.

– Кто там? – спросил вышедший навстречу конюх Захар. – А-а, Иван, здоров будь.

– И тебе не болеть. Антонина Федоровна дома? А то я ей Максима Палыча привез на денек погостить.

– Да, все дома. Федор Иванович давеча был. Говорил, революционеры, сброд-то этот, сильно безобразить стали. Людей обирают, одну семью из Пчелья, которая у него в услужении была, полностью расстреляли.

– Да что ты говоришь, Захар!

– Точно, Иван, тут третьего дня по Мологе промчались, человек двадцать, такого шума наделали. Народ баламутят, листовки всякие разбрасывают – агитация по-ихнему.

– Ты смотри, что деется, а, Максим Павлович, что Захар-то говорит, – сказал Иван очнувшемуся от полудремы Максу.

– Здравствуйте, Максим Павлович, – поздоровался Захар. – Сами-то как добрались, без приключений?

– Да так, задержались малость в пути, но ничего серьезного, – ответил Макс.

– Ну и ладно. Проходите в дом, вон, смотрю, Антонина Федоровна встала, сейчас вас встретит, покормит. А я на конюшню пошел, дел много.

На крыльцо вышла тетушка:

– Здравствуй, Максимка, проходи в дом. Давно тебя не видела. Вырос-то как. Совсем большой, на отца похож, и на мать вроде. Ну заходи, заходи. Мои-то, Вовка с Лешкой, спят вовсю. Болтались ночью где-то. Николай у меня в Москву уехал по делам. А вчера папа был, Федор Иванович, про тебя спрашивал. Проходи, за стол садись.

Иван ушел по своим делам, оставив телегу во дворе. Шкуры он забрал с собой, коней тоже увел на рынок. Тетушка крикнула прислугу, и та принесла в гостиную чай, конфеты и связку бубликов. Макс попил чаю и прилег на диван, тетушка принесла мягкую подушку, и он немного поспал.

Через час Трошин бодрый, но с каким-то осадком в душе, шагал по улицам Мологи. Он с удивлением смотрел на красоту этого древнего города, на его церкви, храм, торговые площади и вполне современные архитектурные здания. Недалеко от центра находилось трехэтажное здание с красивым фасадом, судя по надписи и прочим особенностям, в нем располагался Институт благородных девиц.

Макс прошел дальше мимо церковных стен и увидел где-то внизу, ближе к реке, рыночные площади. Торговля шла бойко. Выбор товара не имел конца. Вдруг откуда-то вынырнул Иван Рыбаков.

– А, ну как самочувствие, барин? – спросил Иван.

– Нормально. Город-то красивый какой, нахрена его затопили… – сказал Макс и резко осекся.

– А кто ж его поил, он сам и набрался, вон в кабаке у девиц Мартьяновых, – сказал Иван, указывая на пьяного мужика, пытающегося встать у дверей кабака. Бабы и мужики заливались смехом, наблюдая за пьяным, а тот, в свою очередь, сильно возмущался и старался кого-нибудь схватить. Однако ноги его предательски подкашивались, и он собрал почти всю грязь на небольшом отрезке у входа в кабак. Но вот появился городовой, и все притихли, он отчихвостил пьяницу, бросил в свободную телегу и велел увезти с глаз долой в полицейский участок. Все успокоились и разошлись по своим делам.

Макс понял, что Иван его не расслышал из-за рыночного шума, и хотел было уйти, но Рыбаков взял его за руку и вложил в нее приличную пачку денежных знаков.

– Вот, за коней выручил, – сказал Иван и продолжил, – у меня отродясь столько денег не было, да и больше они ваши, чем мои, Максим Павлович. Я вот рубль взял, мне хватит, остальное – ваше. Пойду к сестре в храм схожу, к вечеру буду.

Макс оглядел площадь и увидел вывеску с надписью «Чайная». Помещенье было довольно уютное, за несколькими столиками сидели посетители. Это были две дамы и один пожилой мужчина в чиновничьем фраке. Макс заказал чай и бутерброд с ветчиной. Далеко в углу сидели еще три девицы и о чем-то щебетали, они обратили внимание на Макса и стали бросать в его сторону любопытные взгляды. «Во все времена… – подумал Макс. – Во все времена…» Он вспомнил дискотеку, одноклассниц, Олега «Москву», и еще много чего в этот момент пронеслось в его сознании.

Выйдя из чайной, Трошин пошел к берегу реки и вдруг услышал во дворе ближнего к нему дома визг девушки. Он забежал во двор и увидел, как четверо парней наглым образом пристают к рыжеволосой, довольно симпатичной девице.

– Тебе чего, малой, вали отсюда, пока ребра целы, – обратился к Максу здоровый, почти на голову выше его детина.

– Нехорошо девушку обижать, – ответил Трошин.

– Ты смотри, рыцарь печального образа, – сказал кто-то из четверых.

– Сейчас мы образ твой враз опечалим, вали отсюда, сосунок.

Макс понимал, что силы неравны, но надо было что-то делать, не убегать же, оставив девицу в беде. «Главное – вырубить здорового», – думал про себя Макс, подбирая обломок черенка у входа, судя по виду, в котельную.

В один момент вспомнив все знакомые и незнакомые элементы искусства восточного боя, Макс вывел из строя двух претендентов на «рыжеволосый приз». Провел хлесткий удар ногой в голову третьему, отчего тот с грустным лицом «ушел» в кусты. И вот он лицом к лицу столкнулся с неизвестностью. Однако удар в коленную чашечку и по сухой кости сделал здоровяка ниже на полметра. Пригнувшись, здоровяк открыл правую сторону лица – это была его роковая ошибка, ведь левая сторона у Макса самая ударная. Два быстрых удара уложили здоровяка на мостовую с таким шлепком, как будто он собирался остаться здесь навсегда.

Девица сидела, зажавшись в угол, и смотрела на Трошина огромными удивленными глазами. Трошин подошел к ней и спросил, как она. Девица отшатнулась от него и хотела убежать, но ноги от страха ее не слушались. Она стала падать, но Макс подхватил ее и прижал к себе.

– Тише, тише, убьешься еще. Не бойся. Как тебя зовут-то, красавица? – обратился к ней Макс.

– Ольга.

– А меня – Максим.

– Уведи меня отсюда, пожалуйста, побыстрее, – умоляла девушка.

– Ладно, ладно, пошли. Держись за руку. На берег пойдешь? – спросил Макс.

– Ага, пошли к пристани, – отозвалась Ольга.

По дороге Ольга начала отходить от пережитого. Они присели на одну из лавочек по береговой аллее.

– Я никогда не видела, чтобы кто-то так дрался. Ты явно не наш, хотя по виду и по остальному поведению вроде местный, – рассуждала девушка.

– Да это меня друг научил паре приемов. Он восточной борьбой занимался, – поддержал разговор Макс.

– Не, на борьбу это не похоже, у меня дядя борец, я-то знаю, – заверила девушка.

– Ну, наверно, – согласился Трошин.

– Так все-таки, откуда ты взялся, а?

– Я из Брейтова, Трошин Максим Павлович.

– А-а, буржуй значит, – неожиданно констатировала Ольга.

– Это почему же? – удивился Макс.

– Так ведь у вас вон сколько добра, – и Ольга развела руками.

– И что, разве это плохо, мы же и другим жить помогаем. И потом, добро это своими руками сотворено не в ущерб кому-то. Разве плохо, когда люди полезным для общества делом занимаются? – ответил Макс.

– А вот коммунисты про вас по-другому думают, – попыталась возразить Ольга.

– Да где бы были твои коммунисты без земледельцев и промышленников? Государство, оно как многослойный пирог, и ни один строй этого не изменил и не изменит. И каждый слой со временем будет только укреплять свои позиции.

– Ладно, не буду спорить, – сдалась Ольга.

– А тебе, часом, не Крюкова фамилия, а? – вдруг спросил Макс.

– Нет, Смирнова я, – ответила девушка.

Но Трошину почему-то казалось, что это родственница, а скорее, прабабушка его знакомой Ольги. Ну конечно, те же самые черты, те же глаза, улыбка, волосы. «Надо же, – подумал он. – Может, просто совпадение», – отгонял от себя мысли Трошин.

Они просидели до самого вечера и находили много тем для разговора. Потом Макс предложил проводить Ольгу до дома, она долго не противилась, тем более что были свежи воспоминания о случившемся днем.

Ольга жила со старшей сестрой на окраине города. Жили они вдвоем, без родителей. Сестра ее, Наталья, работала в кабаке у Мартьяновых. Чем она занималась, Макс расспрашивать не стал.

На прощанье Ольга поцеловала Макса и сказала, что он в ее жизни самый интересный и странный юноша. Макс поцеловал ей руку, сказал, что она самая красивая девушка в этом городе, поклонился и пошел ближе к тетушкиному дому.

Вечерняя Молога была еще красивее и привлекательнее, чем днем. Улицы освещались фонарями, город был на удивление чистым и спокойным. Даже дневная потасовка не омрачала благоприятное впечатление от этого воистину русского города.

Трошин подошел к дому Антонины Федоровны. Иван с Захаром сидели у крыльца, обсуждая прошедший день.

– А-а, Максим Палыч, – увидев Трошина, отозвался Иван, – как день прошел? Чем город порадовал, ну окромя пьяницы, конечно?

– Да вот, девушку хорошую встретил, у пристани сидели, разговаривали, – ответил Макс.

– А как звать? – спросил Захар.

– Тебе-то чего за дело? – перебил его Иван.

– Да так, интересно просто, – оправдывался конюх.

– Вот сколько тебя знаю, уж больно любопытный ты, Захар. Наверно, все-таки шпион иностранной разведки, не иначе, – подшучивал Иван.

– Да не секрет это вовсе, – отозвался Трошин, – Ольга ее зовут. Смирнова Ольга.

– Ну, это, конечно, девица не из высшего общества, – заверил Захар.

– И что, я знаю. Мы с ней долго разговаривали, – сказал Макс.

– Да она-то, может, и ничего, – продолжал Захар. – А вот сестрица у нее, прости господи, в «публичке» работает. И насколько мне известно, с коммунистами общается. Живут-то они на окраине, и, говорят, эти мародеры у них иногда ночуют. Полиция раза два облаву делала, правда, не выловили никого пока.

– Да ладно, чего запричитали, мне же не жениться на ней, так, поговорили просто, – сказал Макс.

– Времена-то нынче, – не унимался Захар, – просто так и поговорить ни с кем нельзя. Кругом шпионы.

– Ага, и ты один из них, – констатировал Иван.

– Будет тебе, Иван. Неладное что-то в России творится, наверняка скоро всех перетряхнет, – закончил конюх.

– Еще как, – тихо сказал Макс.

– Эй, хватит болтать, – вмешалась в разговор тетушка. – Пойди поешь, Максим, голодный ведь, целый день в городе.

Трошин прошел в гостиную, сел за стол, поел, поговорил с Антониной Федоровной, с братьями Вовкой и Лешкой. Рассказал о себе немного. Но больше расспрашивал братьев, чем занимаются и что планируют дальше делать. Да еще поинтересовался, что в городе происходит.

Братья ему рассказали много чего интересного, в том числе и про полицейские облавы, которые последнее время участились. Даже рассказали о том, где часто базируются коммунисты. Оказывается, в доме Смирновых коммунисты не такие уж частые гости. А вот Наталья, сестра Ольги, действительно с ними очень тесно общается.

Время шло к ночи, надо было отдохнуть. Иван сказал, что поднимет рано, часов в пять. Еще немного поговорив с Вовкой, Макс пошел спать.

4

Утро было пасмурное и неприветливое, на улице моросил дождь. Трошин нехотя поднялся, позавтракал и пошел к Ивану, который находился во дворе у телеги. Макс проверил содержимое телеги, все стволы и боезапас находились на месте.

– Думаете, не проскочим, Максим Палыч? – тихо спросил Рыбаков, заметив, как Трошин осматривает наганы.

– А хрен его знает, – ответил Макс.

На крыльцо вышла тетушка, поцеловала Максима и благословила в дорогу.

– Ну, давайте. Отцу привет, – попрощалась Антонина Федоровна.

Телега потихоньку покатила по улицам Мологи. Макс смотрел на красоту и содержательность этого города.

– А сколько лет собору? – спросил он у Ивана.

– Очень много. Со всей России сюда паломники ходят, грехи замаливать, о прощении просить. Сестра рассказывала, что при ней человек пять исцелились от различных недугов.

– Правда, что ли? – спросил Макс.

– Думаю, да. Ведь иконы-то здесь старинные, намоленные, да и земля освященная с древних времен, – отвечал Рыбаков.

Максу было больно и обидно от понимания того, что в недалеком будущем все это, этот город и многие другие населенные пункты, его родная земля будут покоиться под водами Рыбинского водохранилища.

Он еще раза три после этого, в 1912 году, бывал в Мологе. Ольгу он больше не встречал. А через год от брата, Потехина Лешки, он узнал, что Ольга вышла замуж за какого-то чиновника по фамилии Крюков, который был старше ее в два раза. И живет она сейчас в его доме недалеко от центральной площади этого чудеснейшего города.

Дорога домой прошла спокойно. Под вечер телега остановилась у дома Трошиных. Отец выехал по делам, а Елизавета занималась хозяйством.

– Здравствуй, Лизонька, – окрикнул ее Трошин, – как дела, что дома за эти два дня происходило?

– Да ничего, Максим… Павлович. Отец ваш только завтра будет. Велел вас покормить и просил, чтобы вы его обязательно дождались, – с претензией в голосе ответила Лиза.

Трошин видел недовольство девушки и понимал, что это связано с его, Максимкиным, отсутствием. Иван уехал домой. Максим зашел в дом, потом вышел и попросил Лизу полить воды, чтобы умыться. Он разделся по пояс, а Лиза вышла, держа в руках кувшин с теплой водой и кусок ароматного мыла. Чистое полотенце висело во дворе на веревке. Пока Макс умывался, он видел, как Лиза вся в претензии раздувает ноздри. «Ладно, – подумал Трошин, – видно, что-то я забыл сделать». Умывшись, он прошел в гостиную, через минуту появилась Лиза. В доме кроме них никого не было. Макс подошел сзади и тихо обнял Лизу за плечи. Она обмякла, повернулась к нему.

– Я уж думала, ты и вовсе меня забыл, любимый мой, – простонала Елизавета.

– Да разве тебя забудешь, ты самая лучшая из всех женщин на земле. Лизонька, принцесса моя, лапонька моя нежная, – шептал Максим.

Лиза стонала и целовала Максима в лицо, шею, губы. Трошин взял Лизу на руки и отнес в спальню. Она быстро разделась и залезла под одеяло.

– Иди ко мне, – прошептала она.

Макс не заставил себя долго ждать, разделся и бросился под одеяло. Что он творил! Лиза извивалась в сладкой неге, наслаждаясь тем, что Макс вытворял под одеялом. Она испытывала оргазм за оргазмом, не понимая, что с ней происходит.

– О Боже, Максим, что ты со мной делаешь, а-а. Ты мой, мой, мой, никому тебя не отдам. О да, продолжай, возьми меня, я твоя. Делай, что хочешь. О боже…а-а-а! – почти кричала Лиза.

Макс изучил все сокровенные места ее прелестного молодого тела. От нее веяло свежестью и еще чем-то очень манящим. «Как же она великолепна», – думал Максим и проявлял еще большую фантазию и умение, сводя девушку с ума.

Все закончилось под утро. Лиза с дрожащими коленками пошла к себе, чтобы случайно не попасться на глаза Павлу Федоровичу. Макс определенно был влюблен в эту девушку, еще ни одна представительница прекрасного пола не дарила ему такого блаженства.

Трошин проспал до обеда и наконец с большим трудом открыл глаза. Был солнечный день. Лиза готовила обед и задумчиво улыбалась, думая о чем-то своем. Она сказала Максу, что отец еще не приехал. Макс оделся и пошел прогуляться по набережной.

Немного счастья

Через два дня вернулся отец. Все документы на завод были у него. Необходимо было сходить в контору. И через месяц с небольшим, когда Максу исполнилось восемнадцать, он приступил к основной работе, помогая отцу и пробуя себя вообще в бизнесе.

Все пошло своим чередом. Лиза и Макс любили друг друга, строили планы, собирались сказать обо всем отцу. Но Павел Федорович однажды сам призвал сына и сообщил о том, что догадывается об их отношениях, удостоверился, что намерения у сына серьезные и рассказал о Елизавете:

– Знаешь, сын, Лиза девушка хорошая и будет замечательной женой, я вижу, что вы любите друг друга, и счастлив за вас. Она появилась в нашей семье уже давно, когда при родах умерла ее матушка. Лиза не могла оставаться одна, ей определили прислугу, няню и она жила у нашего отца, твоего деда Федора Ивановича, в дубраве. Когда подросла, я забрал ее к себе. Этого хотел ее отец. Он же просил меня до поры не говорить ей о происхождении. В общем, Елизавета – князя Потемкина незаконнорожденная дочь… Мы ведь с князем очень дружили еще со школьных времен, и пока он был жив, оберегал ее. Безвременная кончина князя изменила всю жизнь Елизаветы. Перед смертью он просил меня позаботиться о Лизоньке, так вот она и оказалась в нашей семье. Чувства у вас хорошие, поэтому, Максим, я благословляю ваш союз. Не обижай и береги Елизавету. Ну вот, я все сказал, в общем, с богом.

Они поженились осенью, когда природа была очень щедра. Свадьбу гуляли у деда в дубраве. Эх, хорошо гуляли. Утром как обычно невеста с подругами занялась подготовкой. Свадебное платье Елизавете было заранее припасено и оставлено князем вместе со всем приданным. Две тысячи золотых червонцев в сундучке, золотые и серебряные украшения из пятидесяти предметов.

– Это все, что я могу оставить своей дочери, – сказал Потемкин Павлу Федоровичу перед смертью. – Позаботься о ней, друг мой, прошу тебя, не оставь ее. Прощай.

Святейший Храм, множество свечей, икон, образов, благородное сияние и она. Она была прекрасна, как само божество, сошедшее с небес. Максим потерял дар речи и смотрел на свое счастье влюбленными глазами.

– Лизонька, счастье мое, нектар божественный, лебедушка моя, как ты прекрасна! Я люблю тебя и сердце мое принадлежит тебе навечно, – сказал Максим, взяв любимую за руку.

Елизавета разрумянилась, но держалась гордо, не выдавая стеснения и смущения.

– Сегодня, двадцать третьего сентября в год одна тысяча девятьсот четырнадцатый от Рождества Христова, – вещал батюшка, – венчается раб божий Максим… и т. д.

Венчание закончилось, и все покатили – кто в каретах, кто верхом в дедовскую усадьбу. На втором этаже в усадьбе был большой зал, где в хорошие времена проходили балы и звучала музыка. Зал был красиво убран, расставлены столы, и все было готово к празднованию. Но это потом, а изначально все собрались в саду у небольшого фонтана, где был накрыт шикарнейший стол, хлопало шампанское, звучала музыка, присутствовали цыгане, которых пригласил дед Федор и которых он уже давно знал. Приехал цыганский барон, поздравил молодых и преподнес им в дар красивого рысака благородной породы.

В свое время, когда барон был еще юнцом, Федор Иванович с отцом спасли его от верной гибели у Черкасовских болот в окружении волков. Тимур, так звали барона, в то время возвращался в табор, расположившийся на берегу Мологи напротив дубравы. Были они вдвоем с братом, время – ранняя весна. Волки злые, голодные, вот и подкараулили их. Лошадей задрали и брата у Тимура сильно искусали. Пришел бы им неминуемый конец. Однако Трошины возвращались из города Мологи и в нужный момент, заподозрив неладное, подскакали к окраине леса. Успели они-таки расправиться с волками. Клык одного волка, оставшийся в воротнике тулупа, Федор до сих пор хранит в шкафчике с охотничьим снаряжением. Долго брата у Тимура выхаживали, но, видимо, не судьба – летом того же года он помер от истощившего его недуга. А Федор с Тимуром так и дружили до сей поры.

Гуляла свадьба, приехали и Мышкины поздравить молодых. Последнее время Александр, старший брат Марии, часто бывал у Федора Ивановича. В стране было неспокойно, шла война, и, думая о будущем своих семей, они совместно решали возникающие проблемы.

Веселье продолжалось до самого утра. Никто не хотел уходить от фонтана. Так все празднество, по велению большинства, проходило на улице. Благо, что день выдался солнечным, и вечер, и ночь были теплыми. Попытки украсть невесту потерпели фиаско, поскольку дружина у жениха была чуткая и крепкая, поэтому никто не мог подступиться. Уже за полночь молодые попрощались с гостями и ушли отдыхать. День был тяжелый, а им так хотелось побыть вдвоем.

Максу с Елизаветой постелили в гостевом домике с обратной стороны усадьбы. На столике у кровати стояли шампанское в ведерке со льдом и большая тарелка с фруктами. Лиза вошла первой, а через несколько минут, заперев дверь, вошел Макс.

– Все, пора отдохнуть, – сказал Макс и поднял голову. – Боже, как ты прекрасна. Лизонька, жизнь моя, как же я счастлив.

Перед ним на постели абсолютно обнаженная и открытая лежала Елизавета. Она не скрывала всех красот своего молодого и упругого тела. Хорошо, что кровать была тяжелая и прочная. Все искусство необузданной, страстной любви присутствовало этой ночью в спальне молодоженов. Ночь пролетела, как мгновение.

На следующий день друзья устроили соревнования на лошадях. Победитель должен был первым пересечь поле, срубить шашкой установленные на шесте три тыквы, поразить с пятидесяти метров из нагана яблоко, висящее на ветке дерева, и наконец вернуться к финишу. На финише был установлен стол с шампанским, фруктами и мясом. Победителю полагался переходящий кубок победителя, хранившийся вот уже три поколения в семье Трошиных.

Макс подошел к рысаку, подаренному бароном. Они смотрели, изучая друг друга, минут десять. Потом мысленно о чем-то договорившись, Макс обнял Ворона, так звали рысака, и что-то начал говорить ему на ухо. Конь пофыркивал, бил копытом и кивал головой. Видимо, они понравились друг другу, потому как Максим легко оседлал Ворона своим любимым седлом, и они направились к старту.

Елизавета находилась в окружении подруг и родственниц.

– Эх, кому же нынче кубок достанется, Лизонька? – обратился к Елизавете один юноша по имени Александр из семьи барона. – Думаю, обскачу я твоего Максима. Э-эх, гоп-гоп! – и лихо помчал к старту на красивом дымчатом жеребце.

Подъехали братья Потехины и еще несколько друзей Максима, каждый пообещал первым пройти соревнование и получить приз и признание Елизаветы.

Вот на лихом скакуне по кличке Ветер появился глава семейства Федор Иванович. Выехал на старт, призвал участников и выстрелил вверх из именного нагана, полученного из рук царя за военные заслуги.

Надо сказать, что Федор Иванович имел звание подполковника и славно послужил в свое время царю-батюшке и Отечеству. Имел он все четыре Георгия и дворянский титул. Рассказывать про военные дела не любил, но детей и внуков воспитывал в строгости, в соответствии с воинским уставом. Сабля и наган каждому мальчику в семье Трошиных при рождении изготавливались на заказ у мастеров с соответствующей гравировкой.

Но вот прогремел выстрел, и участники пустились в галоп. Ворон просто парил в воздухе. Макс быстро пересек поле, достал шашку и срубил тыквы, одну за одной. Подъехал к черте, достал наган и прицелился в яблоко, на ветке их висело по количеству участников. Вдруг рядом появился цыганский отпрыск Александр Ракита, лихо снес тыквы, и, не доезжая черты, одним выстрелом сбил яблоко.

– Отстаешь, Максим, эх, ха-ха-ха, – засмеялся цыганок и полетел на финиш.

Макс, не теряя самообладания, сбил яблоко и направился догонять соперника.

Вот, еще, еще. Холка к холке, они вместе неслись к финишу.

– Я ведь тоже люблю ее, слышишь, Максим, – отчетливо услышал Макс слова Александра. – Жаль, что она выбрала тебя. Со мной ей было бы лучше. Но идет война, мы, цыгане, народ вольный и нейтральный, а ты, насколько я знаю, имеешь звание лейтенанта и скоро отправишься на корабль. На войне всякое может случиться. Я люблю ее, слышишь, люблю.

Они быстро приближались к финишу.

– Только ради дружбы наших отцов, – с этими словами Александр Ракита натянул уздечку, и конь встал на дыбы за несколько метров до финиша.

Макс на лету первым пересек финишную черту и, спрыгнув с коня, подбежал к жене.

– Родная моя. Как же я люблю тебя, счастье мое. Жена моя, – с этими словами он нежно поцеловал Елизавету, которая, в свою очередь, легко растворилась в его объятиях.

Александр ускакал в дубраву и больше не появлялся до самой революции.

– Смотри-ка, еще бы немного, и кубок ушел бы к цыгану. Слышь, Макс? – обратился к Трошину Алексей Потехин.

– Вполне возможно, братишка, вполне возможно, – ответил Макс и направился к усадьбе.

Кубок отправился на свое место в гостиной. В большом зале накрыли столы и продолжили праздник.

Продолжение следует…