Возвращение Макса

– Тише-тише, Макс. Ты чего, своих не видишь? – сказал Заикин.

– Да вот смотрю, туго тебе пришлось, – сказал Трошин.

– Бывает. Спасибо, Макс. Пошли в бар, может пивка?

– Да не, извини, Борь, тороплюсь. С девушкой я.

– Ну ладно, спасибо. Счастливо! – попрощался Борька с уходящим по аллее Максом. А сам с подоспевшими после произошедшего конфликта парнями пошел в бар.

Ольга стояла неподалеку от ДК и ждала Макса.

– Ну, что там? – спросила она.

– Да все нормально, поздоровались, разошлись, – ответил Трошин и повел ее домой на терраску.

На подходе к дому Трошин увидел сестру с парнем. Она сказала, что Андрей ушел с подругой, и возможно, надолго. Макс и Ольга расположились на терраске, включили музыку и стали знакомиться ближе. В результате они оказались под одеялом в очень сильном возбужденном состоянии. У Ольги была безупречная фигура, ну и все остальное, в общем, тоже было отлично. Однако ей заметно не хватало опыта, отчего близость между ними скорее напоминала курсы начинающих любовников. Приложив немало усилий, Макс к утру получил отличные отзывы и положительный результат.

Он настолько затронул сердце девушки, что процесс обучения и повторения пройденного продолжался три дня, практически безвылазно из постели.

На третий день Ольга в прекрасном расположении духа распрощалась с Максом и укатила в Рыбинск на дневном «Метеоре».

6

Приближалась середина лета. Однажды ближе к вечеру Макс сидел на обрывистом берегу оврага рядом с фундаментом старой церкви и вдруг услышал журчание воды. Посмотрев вниз, он увидел старый колодец, из которого через края текла вода. «Странно, – подумал Трошин. – В колодце давно уже не было воды». И тут он вспомнил слова прабабки: «Вода тебе укажет, когда нужно начинать путь».

– Макс, – сзади подошел Андрей. – Пора, брат, я твой проводник. Не один ты ночами плохо спишь. Прабабка многое порассказала, еще когда ты маленьким был. И судя по всему, это мой последний путь.

– Ты уверен? – спросил Макс. – Все еще может измениться.

Трошин догадывался, что Андрей ему недоговаривает, но теперь все становилось на свои места.

– Ладно, пошли, – Андрей указал рукой на старый домик на другой стороне оврага.

– А Ленка где? – спросил Макс.

– Да со своим малолетним ушла.

– Жутковато что-то, Андрюх, – сказал Трошин.

– Это точно, – ответил Ермин.

Они перешли на другую сторону оврага. На улице начинало темнеть. Где-то внутри у обоих братьев носились смятение и страх. Что же их ждет?

– Тишина какая! – сказал Макс. – Даже здесь журчание воды из колодца слышно.

Андрей направился к задней части домика, Макс пошел за ним. Они подошли к маленькой пристройке и с трудом открыли просевшую дверь. Трошин вспомнил последнее посещение этого места и ощутил страх и желание убежать.

– Не бойся, Макс, – сказал Андрей. – Страх – лишнее препятствие.

– Легко сказать, – ответил Трошин и прошел за братом в темноту.

Когда глаза привыкли, они увидели вход в подвал. Бревна сильно просели, и чтобы открыть дверку, нужно было копать.

– Помнишь, Макс? – спросил Андрей, указывая на сильно просевший вход.

– Трудно забыть, особенно теперь. Все, как вчера, – ответил Макс.

– Ну, не совсем, тогда мы еще этого не знали, – сказал Андрей и, подойдя к кирпичному основанию фундамента, сдвинул один из кирпичей. Часть кирпичной стены с легкостью сдвинулась и открыла широкий проход.

Ермин достал из дорожной сумки два электрических фонарика, протянул один Максу.

– А че ты раньше-то? – спросил Трошин, беря фонарь.

– Да хрен знает, забыл, – ответил Андрей.

Они вступили на твердую каменную поверхность и, освещая фонарями дорогу, пошли по ступенькам вниз. Коридор, по которому они спускались, был достаточно широким, чтобы идти рядом. Но Макс все-таки шел немного позади, доверяя брату. Чем дальше они шли, тем старинней становилась окружающая обстановка. В стенах располагались ниши с установленными факелами, ступеньки закончились, но сам пол шел немного под уклон. Под сводом коридора в две-три строчки располагались надписи на незнакомом языке. Они шли минут двадцать. В каком направлении они двигались, трудно было понять.

– Далеко еще? – спросил Макс, когда они вдруг остановились перед входом в огромный зал.

– Сейчас посмотрим, – ответил Андрей и направил фонарь вверх.

Свет фонаря отразился от выгнутого вниз свода, и в зале стало светло. Зал был вытянутой овальной формы, высокий свод почему-то выгибался вниз, в стенах располагались факелы, и Андрей зажег их по очереди. Всего 17 факелов. Комната наполнилась странным красновато-желтым светом, на стенах проступили надписи на том же, что и в коридоре, незнакомом языке. Центр зала был свободен, а вот справа от входа вдоль стены находился вытянутый овальный стол из светлого материала, похожего на камень, с большими деревянными стульями на 17 персон.

Было очень тихо. Макс не слышал собственных шагов и спросил у Андрея: «Что это за место?» Макс побледнел, он не слышал собственного голоса. Он подошел к Андрею, повернул его к себе и еще раз попытался спросить. Но Андрей жестом успокоил его, давая понять, что это специальное свойство комнаты, в которой они находятся. После этого он рукой указал на дверь у противоположной стены и направился туда. Макс пошел за ним, пытаясь ртом произвести какой-нибудь звук, но ничего не получилось.

За указанной дверью находилось два коридора. Когда они закрыли вход в зал, звук вернулся.

– Что это было? – спросил Трошин.

– Да я толком не знаю, но те, кто создавал это место, использовали специальный материал для постройки зала. Прабабка меня предупредила, – ответил Андрей. – Нам сюда, – показал он в правый коридор.

Они снова стали спускаться, и метров через десять появилась вода. Коридор упирался в водный поток шириной около двух метров.

– Придется прыгать, – сказал Ермин, указывая на продолжение коридора на другой стороне потока.

Они перепрыгнули по очереди и хотели идти дальше, как вдруг площадка, на которой они стояли, перевернулась, и они оказались в комнате, полностью заполненной водой. Фонарики, которые взял Ермин, были в герметичном корпусе. Андрей поплыл в каком-то известном ему направлении. Макс двинулся за ним. Прошло около двух минут, Андрей начал отставать, показывая Максу направление, по которому нужно плыть. Трошин плыл по затопленному коридору, воздух в легких заканчивался, и Макс изо всех сил двигался вперед.

Андрей давно отстал. Трошин почти терял сознание, когда увидел впереди свет. Из последних сил он сделал несколько сильных толчков и выплыл из коридора в какое-то помещение. Макс выбрался на сухое место и потерял сознание. Сколько времени он пролежал, неизвестно. Но когда он очнулся, одежда на нем была уже сухой.

Молога

1

Трошин огляделся. Сверху через узкую щель проникал свет. В полутьме были видны непонятные предметы, шуршала вода. Присмотревшись и ощупав руками находящиеся рядом предметы и стену, он понял, что находится в склепе. «Вот блин, занесла же нелегкая», – подумал Макс. Найдя лестницу, он стал подниматься вверх. Дверь была не заперта. Яркий свет ударил по глазам. Прищурившись, Макс увидел, что находится на кладбище рядом с большой стеной из красного кирпича. Судя по всему, это был монастырь.

Зазвучали колокола. Трошин поднял голову и увидел высокую звонницу. Постояв немного, он пошел искать выход с кладбища.

Макс был одет в темно-серую австрийскую ветровку, черные джинсы. Под ветровкой была черная шелковая рубашка. На ногах черные кожаные спортивные туфли.

Выход находился метрах в тридцати от того склепа, из которого вышел Трошин. Большие кованые ворота были открыты, и Макс свободно прошел на улицу.

Площадь перед монастырем была выложена красивыми плитами, имевшими темно-красный оттенок. От площади в сторону какого-то города шла широкая дорога, ровно выложенная камнем. Вглядываясь в очертания города и берега рядом находившейся реки, Макс начал узнавать Брейтово, и река, судя по всему, была Сить. Вдалеке на приподнимавшемся берегу он увидел здание старого РАЙПО, где работал отец. Однако сейчас оно было совсем не старое, и вообще это казался явно богатый дом каких-то дворян.

Сзади послышался приближавшийся шум.

– Уйди с дороги, окаянный!

Трошин повернулся и увидел лошадь с телегой, на которой мужичок в серой рубахе, с рыжей бородой угрожающе размахивал плетью.

– Ой, едреныч, – сказал мужичок и остановил лошадь. – Простите, барин. Не признал, Максим Палыч. – Давно ли приехали с Санкт-Петербурга? Как учеба?

– Нормально учеба, – ответил Трошин. – До дому добросишь?

– Конечно, присаживайтесь, вот справа почище.

Мужичок был довольно разговорчив, и пока они ехали, Макс успел многое выяснить.

Он действительно находится в Брейтове. Сейчас 1912 год, он, Трошин Максим, обучается в Питере в мореходном училище, скоро у него день рождения – исполнится 18 лет. Отец его – владелец «Рыбозавода» на Сити и еще имеет небольшой кирпичный заводик. Мужичка зовут Рыбаков Иван, он работает на «Рыбозаводе» у Максимкиного отца – Павла Федоровича, развозит рыбу по торговым точкам. Отец живет один, но с прислугой. Жена его – мать Макса, умерла при родах второго ребенка, который так и не появился на свет. «Странно как-то, – подумал Трошин. – Похоже на дежавю».

Они подъехали к бывшему или, точнее, к будущему зданию РАЙПО. Иван остановил лошадь.

– Приехали, Максим Палыч. Вон и батюшка ваш.

Трошин стоял в оцепенении, ничего не понимая. Во дворе стоял Максимкин отец, живой и здоровый.

– Пап, это ты? – спросил он, не веря своим глазам. Это был его, Максимки, родной отец, живой.

– А кто же еще, – отец по-доброму улыбнулся. – Привет, Максимка. Как учеба, закончил уже?

– А-эээ, да, пап. Все нормально, – ответил Макс.

– Что-то ты не больно разговорчив. Устал, поди, с дороги, иди домой, отдохни, Елизавета тебя покормит, – сказал отец.

Макс зашел в дом, и в прихожей увидел красивую темноволосую девушку.

– Здравствуйте, Максим Павлович, – отчетливо сказала она.

– Здравствуй, еэ-э-м, Елизавета, – наугад сказал Макс.

– Что это вы так долго мое имя вспоминали? – возмутилась Елизавета и посмотрела на Макса с выражением обиды на лице.

Елизавете было на вид лет 19, и между ней и Максом имелась явная связь. Поняв это, Макс постарался успокоить нарастающее возмущение присутствующей девушки.

– Может, покормишь, Лизонька, ты ведь так вкусно готовишь, а? По голосу я твоему соскучился, по выражению твоего нежного красивого лица. Вижу, волосы модно прибрала, еще элегантней стала. А стройна-то, как березка. Кофточка новая, ну-ка покажи поближе… и т. д.

Недавнее возмущение исчезло, Лиза заволновалась и быстро пошла на кухню со словами: «Да ну вас, Максим Павлович, вечно вы так. Смущаюсь я. Вы уже знаете, как девушку смутить».

Трошин почувствовал, что он дома. Странно, но ему было все знакомо, даже различные мелочи, предметы и сама обстановка в доме.

Он прошел в гостиную, сел за большой обеденный стол на понравившийся ему стул.

– Ладно, хоть места своего не забыли, – сказала Лиза, подавая на стол салат из моркови с чесноком и тарелку наваристого борща. – Вот сальца, Максим, папа ваш делал, – Лиза щебетала вокруг Макса, как заботливая пташка.

– Ну хорошо, посиди со мной, – сказал Трошин.

– Что вы, нельзя мне, Павел Федорович увидит, ругаться будет. Пойду делами займусь.

Елизавета умчалась, как ветерок, быстро и легко. Макс принялся за прием аппетитной пищи. Борщ с гусиным мясом, приготовленный в русской печи, – красота. Сало пропитано каким-то вкусным соусом, отчего просто таяло во рту. Морковка с чесноком, сочная и хрустящая. Горячий хлеб из печи и свежая сметана.

Насладившись обедом, он взял со стола пару яблок и присел у окна, чтобы визуально изучить местность.

За окном он увидел длинную дорогу к монастырю, который находился на полуострове в слиянии Сити и Латыгоры. Солнце тепло освещало окраину большого города. Возле дома за воротами стояла телега Рыбакова Ивана. Сам он находился во дворе и разговаривал с Павлом Федоровичем. Макс приоткрыл окно:

– Дык, вот Павел Федорович, брат ваш, Александр Федорович, решил кирпичный завод продать, этим из Сить-Покровского, Малыгиным. А у вас сынок приехал, не лучше ли ему заводиком заняться, парнишка толковый. Давеча с Легиным разговаривал, он участок с отменной глиной нашел, недалеко от Остряковки, никому еще не показывал. Я ему посоветовал к вам обратиться в первую очередь.

– Спасибо, Иван, за информацию. Участок, я, пожалуй, действительно выкуплю и с братом поговорю.

Макс рассматривал Брейтово и улавливал знакомые черты, сохранившиеся в будущем. Полуостров, на котором находился монастырь, в будущем – длинный узкий мыс, усыпанный красным кирпичом. За монастырем – городское кладбище, где через полвека будет свалка «Чермет». Вдали по береговой линии стоят красивые дома с узорными окнами, ставнями, раскрашенными в яркие цвета, – это место уйдет под воду при создании водохранилища.

– Сын, поговорить надо, – услышал Макс отцовский голос.

– Да, пап, – ответил он и пошел к отцу на улицу.

В дверях Макс очень плотно столкнулся с Лизой, отчего она часто задышала и затрепетала. Проходя дальше, он нежно провел юношескими усиками по ее щеке и поцеловал в шею. Лиза с дрожащими коленками прижалась к косяку. Макс увидел, как она закатила глаза.

– Лизонька, ты прелесть, – тихо сказал Трошин и пошел на улицу.

Отец стоял у ворот и смотрел вдаль. Чувствовался прохладный речной ветерок.

– Чем планируешь заниматься? – спросил он Макса. – Куратор твой письмо прислал, вчера еще. Говорит, что ты закончил с отличием и потенциал у тебя большой. Предлагал тебя в Питерскую флотилию определить.

– Хотелось бы пап, еще соленым воздухом подышать. Но вижу, предложить что-то хочешь, – ответил Макс.

– Сообразительный ты и шустрый, а мне бы помощь нужна. Не хочу я из семьи кирпичный завод отпускать. Нужно мне, чтобы ты им занялся.

– Хорошо, надо, так надо.

– Ну и молодец. Я займусь сбором нужных документов, когда все будет готово, скажу тебе. Пока пару дней можешь отдохнуть.

Дело шло к вечеру. Макс решил нормально выспаться. Быстро найдя свою комнату, он прыгнул в объятия мягкой перины и, не успев раздеться, погрузился в здоровый детский сон.

2

Макс хорошо выспался и проснулся в 7 часов утра. Настроение было приподнятое, бодрое. На столе в гостиной Елизавета приготовила завтрак. Макс на раз уложил два бутерброда с ветчиной, выпил кружку горячего морса и пошел изучать окрестности.

Прогулявшись по набережной, Трошин вышел на дорогу, ведущую к монастырю. Сзади подкатила телега, на которой восседал Рыбаков Иван.

– Куда, Максим Палыч, направляетесь? – спросил он.

– Так, гуляю.

– Может, со мной в Мологу желаете? Правда, ехать долго, но вдвоем путь короче. Остановимся на ночку у крестной вашей, Антонины Федоровны. По Мологе прогуляетесь, город красивый.

– Надо бы отцу сказаться. А так, я не против, – ответил Макс.

По дороге навстречу телеге шла пожилая женщина. Она кивком головы поздоровалась с Максимом и Иваном.

– Эй, Егоровна! – окрикнул Иван. – Передай, будь добра, Павлу Федоровичу, что Максим со мной в Мологу отъехал, на пару дней. Переночуем у Антонины Федоровны.

– Хорошо Иван, передам, – ответила женщина и направилась в сторону Максимкиного дома.

Дорога шла вдоль окраины большого нетронутого леса, за которым простирались черкасовские болота. С левой стороны лежали поля километров на двадцать, и далее на востоке находилась огромная дубрава. Возле дубравы, ближе к Городку, на берегу Мологи находилась усадьба Мышкиных.

Макс смотрел на восток, а Иван, будто читая его мысли, продолжил:

– Да-а, вот с тех самых мест дед ваш бабку Марию и украл.

– Как так украл? – спросил Трошин.

– Да вот так. Уж думал я, вам историю эту давно рассказали.

– Может, и рассказывали, только что-то я плохо помню. Может, напомнишь, а, Иван? – попросил Трошин.

– Конечно, с удовольствием, Максим Палыч! Ну, давно это было, дед Ваш Федор в ночное ходил, со старшим братом. Деду тогда лет пятнадцать было, а брату, Василию то бишь, семнадцать годков стукнуло. У прадеда вашего конюшни были. Кони породистые, горячие, резвые. Князья да графья все у него лошадок-то покупали. Почитай, не менее тридцати штук одних рысаков было.

Ну так вот. Остановились они тогда на окраине дубравы, развели костер, легли отдохнуть. День близился к вечеру, но на улице – светлотища, лето ведь. И вдруг слышат, девица визжит, кричит, о помощи просит. Дед-то ваш выбежал на поле, смотрит, а навстречу метрах в ста летит лошадь. На лошадке девица повод из рук выпустила, в гриву вцепилась и орет, как оглашенная. Лошадь пугает. А лошадка-та, видать, и так с какого-то перепугу понесла. Дед-то у вас отчаянный, сами знаете, прилег в траву, ждет пока лошадь поближе будет. Потом как привстал, прыгнул, за узду хвать. Лошадь, как вкопанная, встала, а девица, ну княгиня молодая Мышкина, в руки вашего деда и ввалилась, хорошо, что легкая была. Лошадь стоит, ничего не понимает, девица лежит на руках Федора и глазами большими хлопает, сказать ничего не может, а потом взяла да и сознание потеряла. А тут и братец, Мышкин старший, на коне подскакал. Посмотрел на Федора недружелюбно так. Сказал сквозь зубы, спасибо, мол, юнец, далее мы сами. Тут еще человек пять прискакало, взяли Марию на траву положили. Мышкин сунул деду вашему золотой червонец да вон прогнал. Федор-то ушел, а вот Марию с тех пор так забыть и не смог.

Года три Мария с Федором украдкой встречались в той самой дубраве. Потом как-то узнал про это ее отец да и запретил ей прогуливаться на лошади. Почти год не виделись, а когда Федору двадцать исполнилось, сказал он отцу, что жениться хочет, и про выбор свой сказал. Отец-то когда понял, что Федор не отступит, решил сватов заслать. Только ничего у них не получилось, завернул их князь ни с чем. Сказал, мол, кто он, а кто моя дочь – неровня.

Федор к отцу пришел, сказал, что все равно на Марии женится. Отец ему денег дал, да у Федора и самого сбережения свои к тому времени накопились. Дед-то у вас рыбным промыслом занимался.

В общем, на той стороне дубравы – Иван махнул рукой на запад – ваш дед и поставил особняк в три этажа. Время шло, зима близилась, Федор с Марией встречались украдкой. Потом под Новый год вечером прикатил Федор на санях к усадьбе Мышкиных, встал под окнами. Мария выбежала, он ее в тулуп – и в свой дом на другую сторону дубравы, километров тридцать будет. Ну, сами знаете, где дед с бабкой живут.

– Как живут? – спросил Макс.

– Да вы что, Максим Палыч, не выспались, что ли? – удивился Иван.

– Точно, не выспался я, посплю, пожалуй, дорога ведь длинная.

– А-а, ну валяйте, вот там помягче, с правой стороны, – Иван показал рукой место в телеге.

Максу надо было переварить все, и он решил действительно немножко полежать. Дорога была ровной, телега катила мягко, и Макс минут на двадцать отключился.

Очнулся Трошин от свиста и крика Ивана Рыбакова.

– Вот ведь, сукины дети, откуда их повылазило, не зима же! – кричал Иван.

Макс поднял голову и увидел, как сзади со стороны леса бегут волки, он насчитал пять.

– Ага, – кричал Иван, – вот спереди еще двое заходят, давай, Максим, вон ружье под тобой!

Трошин достал двустволку двенадцатого калибра и патронташ. Быстро зарядив, Макс прицелился и срезал одного из волков, которые заходили спереди.

– Отлично, Максим, давай второго! – кричал Иван.

Максим уложил второго, перезарядил, повернулся назад и встретился взглядом с матерым. Далее последовал прыжок, и волк приземлился прямо на ствол ружья. Макс спустил оба курка, и волк вывалился из телеги, остальные волки развернулись и убежали в лес.

Иван остановил телегу, взял нож и пошел добивать волков и снимать с них шкуру. Макс спрыгнул с телеги и посмотрел на матерого. Тот тяжело дышал и огрызался. Подняться он не мог, видимо, пуля попала в позвоночник.

– Максим! – крикнул Иван, – там еще нож, рядом с ружьем.

Макс взял нож и подошел к матерому. Тот рычал, пытаясь встать.

– Сегодня для тебя последний день охоты, Серый, – обратился он к волку.

– Прости, – Макс прижал волка ногой к земле и воткнул нож в шею. Кровь брызнула на траву. Через какое-то время волк затих, и яркие глаза постепенно остыли.

– Молодец Максим, – сказал подошедший Иван, – лихо ты с ними справился. Сейчас шкуры сниму и дальше поедем.

Трошин сел на телегу и стал смотреть, как Иван разделывается с волками. Обратил он внимание и на вековой лес с правой стороны, куда скрылись оставшиеся волки. Там, за этим лесом, шли Черкасовские болота, говорят, много людей в них сгинуло.

Иван закончил с волками, завернул шкуры в льняной мешок и положил на дно телеги.

– Ну, пора ехать, – сказал Иван.

– Дак, чего там, дед-то с бабкой скрылись от преследователей? – спросил Макс.

– А как же, Федор-то шустер, даже сейчас, – ответил Иван. – Скрыться-то скрылись, да ненадолго. Нашел их князь, правда, Мария тогда уже батюшкой вашим беременна была. Осерчал Мышкин, вроде как отказался от дочери вовсе. Но говорят, приезжал все-таки временами, дочь и внука проведать. Даже говорят, благословил их с Федором. Мать вот только вообще с дочерью общаться перестала, сказала, что не ожидала от Марии такой безответственности. Дед-то у вас шустер, восьмерых деток народил с Марией. Ну, прислуга в доме, няньки, работники, все батюшка ему обеспечил. Потом Федор всем своим деткам помогал на ноги вставать, – Иван еще хотел что-то добавить, но увидел впереди трех всадников.

– Поди, опять эти, революционеры треклятые, – сказал он. – Шарахаются здесь по лесам, в сторону Карелии. Людям заняться нечем, народ баламутят, черти их задери.

Навстречу к телеге выехали трое людей в черных кожанках.

– Кто такие? – спросил один из них, с бледным вытянутым лицом.

– Да Брейтовские мы, рыбаки, вот в Мологу катим, – ответил Иван.

– А че с пустым-то, рыбачки? – спросил второй, сидящий на рыжей кобыле, сам такой же рыжий и вроде пьяный.

– Так ведь к родственникам проведаться едем, к Рыбаковым, – ответил Иван.

– А юнец чей? – спросил бледный. – Морда мне его не нравится, наглый вроде.

– Да не, племянник это, – сказал Иван, и попытался ехать дальше. Однако третий всадник схватил его лошадь за узду.

Макс нащупал ружье под рукой и вспомнил, что успел его еще раз зарядить.

Тот, что на рыжей кобыле, подъехал вплотную к телеге и выдохнул перегаром в лицо Трошину:

– Ты чей, щенок?

– Тебе-то что за дело, – ответил Макс.

– Смотри-ка, еще и скулить умеет, – сказал рыжий и потянулся за наганом, торчащим из правого кармана кожанки.

Макс приподнял ружье и одним выстрелом снес полчерепа рыжему, вторым достал бледного, а Иван ножом в грудь убрал переднего.

– Едрена матрена, че делать-то будем, Максим Палыч, больно круто мы с ними, как бы беды не накликать. Ведь эти революционеры совсем дурные, сколько их еще здесь, неизвестно.

– До болота далеко, а, Иван? – спросил Макс.

– Километра три в лес, я тут недалеко дорожку знаю, – ответил Иван.

– Хорошо.

– Чего хорошего-то, Максим, троих на тот свет отправили.

– Ладно, Иван, давай этих отморозков за руки, за ноги и в телегу, лошадей следом привяжем, – Макс сам удивился, с каким спокойствием он все это сказал.

3

До болота добирались часа полтора, дорога была не очень ровная, да еще поросшая кустарником. Однако наудачу никто не встретился. Подъехав к самой болотине, Макс с Иваном с помощью лопаты, оказавшейся привязанной запасливым Иваном к телеге, сняли приличный слой торфа и уложили в яму трупы. Далее засыпали торф назад, а сверху ровно по месту поставили кочки с травой.

Макс спрятал в телегу найденные у революционеров четыре заряженных нагана и двадцать штук патронов к ним. «Убойная вещь – 7,62 мм, пригодится», – подумал Трошин. Через лес возвращались молча.

– Что за хрень творится, а, Иван? – спросил Трошин, когда они выбрались из леса.

– Дык ведь, говорят, революция на носу, а эти отморозки, как вы их назвали, вообще последнее время житья никому не дают. Обирают, грабят, иногда убивают, но редко, правда, калечат только. В общем, мародеры, черт их задери. Крутовато вы с ними обошлись, Максим Палыч, не ожидал я такого расклада, сам оробел.

– Сдается мне, порешили бы нас, да и все. Некогда было думать особенно.

– Это точно, Максим, лежали бы мы заместо их в болоте.

– Однако и ты ножом хорошо управился, а, Иван? – обратился Максим.

– Да я это так, с перепугу. Дед, правда, ваш меня учил давненько. Лошадей на рынок в Мологе сдадим, избавиться от них надо.