Рассказы и стихи

Работа на одного

«…Ведь такова жизнь, суетная и скоропреходящая. Только жизнь заставляет страдать. Умереть не больно. Умереть – уснуть. Смерть – это значит конец, покой. Почему же тогда ему не хочется умирать?»

Интересно, сколько весит эта глыба? Две тонны? Три? Если она сорвётся – конец. Но нет страха. Нет реального страха. Как будто всё происходит не с ним, а с кем-то другим. В кино. И он смотрит этот фильм со стороны. Из зрительного зала. Ведь не может быть, чтобы он вот так умер! Так просто. В этот мартовский день. Седьмого марта. Завтра праздник, а его не будет. Найдут ли его? Конечно, найдут. Но что с этого? Пока откопают, пока вытащат, он будет уже десять раз мёртвый. И всё-таки так не хочется умирать. Так глупо. Ничего ещё в жизни не сделано. Ничего!..

– Эй, тебе чего, мотор в жопу засунули?.. Сейчас краном через туннель всё подадим. Защиту клади, а то ничего ещё не сделал!..

Это бригадир. Сволочь! Ведь сам же поставил на эту работу, не организовав её. Где раствор, где шлакоблоки? Приходится за всем на пятьдесят метров ходить туда-сюда. И так два часа. За это время уже больше половины бы сделал и сидел бы скоро, как остальные, в кандёйке, ждал положенного времени. Сегодня работаем до трёх. Короткий день. Завтра праздник, выходной.

И Игорь, выругавшись, идёт к своему рабочему месту. Раствора и блоков хватит минут на пятнадцать. Натаскал. А дальше – подадут. Можно было бы сходить самому раньше и попросить об этом бригадира, но оробел, ведь всего второй день на практике в бригаде, всё незнакомо, непривычно. В Технической школе, за партой, всё представлялось по-другому…

А солнце греет вовсю. И, как назло, прямо в этот откос. Снег на стене котлована плавится на глазах.

Вода бесчисленными ручейками стекает вниз и оставляет после себя влажные борозды. Рыже-коричневая глинистая жижа сползает маленькими селевыми потоками. Сколько сейчас времени? Где-то начало первого. Через час будет самое пекло. На солнце, наверное, градусов под двадцать. Такой ослепительно-яркий склон. На остатки сверкающего под лучами снега невозможно смотреть. Это какое-то торжество весны. Буйство тепла и света. Но ноги уже сильно замёрзли. Холодно и животу. Хорошо, что надел ватники. А телогрейка снята. Ещё в начале работы. Сейчас бы она очень мешала…

– Что за книга?..

Парень, это спросивший, был старше лет на восемь. Он почему-то сразу понравился Игорю. Простой, уверенный в себе, по-крестьянски степенный. Все называли его Палычем, хотя к бригадиру обращались по имени. А бригадир был постарше.

– Джек Лондон. Рассказы, – ответил Игорь. Он носил эту книжку с собой несколько дней и уже дочитывал.

– Дашь почитать?

– После праздников, – пообещал Игорь.

Это было утром, до распределения на работы. Книжка так и лежит в вагончике (почему они все называют его кандейкой?..). Если Палыч свою работу закончил, то сидит сейчас в тепле и читает. Пусть хоть книжка ему на память останется…

Игорь попытался ещё раз вылезти из плена.

Дотянуться бы до лопаты! Но она далеко. Метров пять. Стоит, прислонённая к туннелю. Эх, хотя бы мастерок был! Но и его похоронил сошедший грунт. Найти невозможно. Он где-то там, у сапог, внизу, под толстым слоем глины.

Как он не заметил этого обвала! Ведь что-то внутри ему подсказывало: будь осторожен. Что-то заставляло оглядываться на эту нависшую коричневую стену. Да и бригадир напоминал о технике безопасности.

Где он читал или слышал, что каждый миллион тонн добытого в стране угля уносит жизнь одного шахтёра? Где? Сейчас уже неважно. Но где-то он слышал. И что каждый километр московского метро забирает одну жизнь проходчика. Неужели сейчас это его жизнь? Не хочется в это верить. Страшно верить. Надо кричать, звать на помощь!..

Он боялся, что его не возьмут в Метрострой. Представлялось, что там работают исключительно сильные люди. Очень сильные. И когда получал направление на медкомиссию и встречался с начальником строительномонтажного управления, боялся, что не дадут направления, «зарубят». Начальник, высокий, широкоплечий мужик, в присутствии таких же своих замов произнёс непонятную тогда фразу: «Второй такой за месяц…» Что это означало? И ещё Игорь боялся за зрение. Хотя один глаз видел стопроцентно, но у другого – минус единица.

Но прошёл. И почти уже отучился. Остались только практика и экзамены. Ещё каких-то полтора месяца, и ему бы присвоили четвёртый разряд. Четвёртый разряд проходчика…

«Он закрыл глаза и бесконечно бережно собрал все свои силы. Он крепился, стараясь не поддаваться чувству дурноты, затопившему, словно прилив, всё его существо. Это чувство поднималось волной и мутило сознание. Временами он словно тонул, погружаясь в забытьё и силясь выплыть, но каким-то необъяснимым образом остатки воли помогали ему снова выбраться на поверхность».

Рухнул край подтаявшего откоса. Где-то с полкуба. Игорь следил, как мокрая глина, разбиваясь и разваливаясь по пути вниз, плывёт на него. Удар был несильный, в бок, на уровне солнечного сплетения. Игоря качнуло, и он одной рукой упёрся в свежую кладку.

Только бы она ещё не рухнула! Упадут блоки на голову, потеряешь сознание, и тогда точно конец. Жаль, снял каску! Один подшлемник не спасёт. Надо придерживать блоки. На всякий случай. И кричать.

Он кричал долго, но из этого «медвежьего угла» его, конечно, никто не услышал. Охрип. Понял, что бесполезно. Была одна надежда, что кто-нибудь придёт его проведать. Но сколько ждать?..

По ту сторону туннеля заработал дизель. Скоро сверху, с перекрытия, бригадир крикнул, чтобы он принимал. Опустились четыре поддона со шлакоблоками и следом через пару минут растворный ящик.

– Если раствор останется, выкинешь лопатой на землю, чтобы не застыл. Его потом трудно выбивать…

Это бригадир дал указание, исчез, а работа пошла быстрее. Изоляция на стеновые блоки поклеена, теперь её надо защитить кирпичной кладкой, чтобы при засыпке не повредилась. Дело не сложное, но торопиться надо, так как крутой откос вот-вот норовит сам засыпать этот неудобный выступ туннеля. А начальство не дремлет, заставит откапывать незащищённый участок и делать кладку. Это лишняя работа, лишнее время. Время – деньги. А работа – сдельная…

Вспомнился почему-то вчерашний день. Первый день практики. Стоя на этом же откосе, но метров на двадцать в сторону, они кидали на перекрытие туннеля рулоны гидростеклоизола. Один рулон попался очень тяжёлый. Игорь чувствовал, что не докинет его до крышки. Но всё-таки кинул. И рулон по небольшой дуге ушёл вниз и навеки сгинул в глине. Цена рулона – его дневная зарплата. Вспомнилось лицо стоявшего рядом сменного инженера. Игорь мог проработать с ним ещё сто лет, но тогда за несколько секунд он понял, что тот за человек, и инженер его понял. Они посмотрели друг другу в глаза и как будто рассказали о себе всё. После таких взглядов людям уже просто не о чем говорить. Словно они прожили на необитаемом острове много лет, наговорились до того, что уже затылком, с закрытыми глазами угадывают слова и мысли собеседника.

Но сменного сегодня не было…

Кусачки-бокорезы он нашёл вечером, когда метростроевцы закончили работу и ушли домой. Они с ребятами играли около строящихся туннелей, и там, на плитах, он их увидел. Чёрные, с неизолированными ручками. В них было что-то притягательное, а не просто инструмент. Они до сих пор у него. «Живы». А прошло уже двадцать лет. Мог ли он, глядя на этих рабочих, прокладывающих поблизости от его дома метро, представить, что сам станет метростроевцем?! Стал. А тогда с пацанами резвились на недостроенных туннелях, прыгали с них на песчаные откосы. Сердце замирало от этих сумасшедших полётов. И ждали. Ждали, когда метро будет построено. Хотя оно так изменило места их привычных игр! Места его детства…

Надо вырываться! Во что бы то ни стало! Ещё полметра – и всё… Его засыплет, зальёт этой жидкой грязью. И ног уже не чувствуется. Ниже колен. И давит на всё тело, как в тисках. Первые минуты этого не ощущалось. Но постоянное равномерное давление даёт о себе знать. И холодно. Рукавицы намокли и выброшены. Руки замёрзли. Пальцы и ладони. Вегетососудистая дистония – вспомнилось название замысловатого заболевания. Если бы здесь было солнце, то было бы тепло и рукам. Но оно светит и греет через туннель на этот мирный и смертельный откос. А он в тени. Не отстраняя руки от защитной кладки, Игорь повернул голову и посмотрел вверх. По краю откоса вышагивала ворона. Остановилась, заметила его, человека, и уставилась удивлённым глазом. Стало страшно, что под её весом обрушится эта глыба. Так и смотрели: он – на неё, она – на человека.

Игорь взял кусок глины и кое-как кинул. Промахнулся. Ворона нехотя отошла от края. Даже не испугалась. Пришла мысль, что она выжидает. Ждёт…

Он наклонился за очередным шлакоблоком, когда сверху ухнуло. Почти бесшумно. Если бы порода оказалась твёрдой, то его бы покалечило, поломало. Но это был поток грязи. Она бы растеклась, но течь ей некуда. Здесь находился выступ. И она поймала человека в свои объятия. Залила сразу до пояса.

Сначала Игорь думал, что выберется без труда, и мысли о смерти и жизни не приходили. Он попытался выдернуть ноги, но не получилось. Наклонялся вперёд и в стороны, чтобы сдвинуться с места. И снова безрезультатно. Хотел вытащить ноги из сапог, оставив эту «жертву» потоку грязи, но ноги в резиновых сапогах сидели твёрдо. А сапоги были словно привинчены к земле. Вот тогда к нему и пришёл первый испуг. Он знал, что следом должен прийти и страх, ждал его и не верил в него…

«…Руки у него вскинулись кверху – по крайней мере он хотел их вскинуть, – пальцы согнулись, как когти, но схватили пустоту. Для быстрых и уверенных движений нужна сила, а силы у него не было».

Прошло ещё с полчаса. Остатки снега на откосе дотаивали. Грязь постепенно поднималась к груди. Послышались голоса. По ту сторону туннеля. Игорь попытался крикнуть, но получилось очень слабо. Хрипел. Через полминуты голоса стихли. Даже не разобрал – мужские или женские. Значит, спасение не придёт. Надежда только на себя. И стал опять пытаться выбраться. Грязным сделалось уже всё лицо. Сдёрнул подшлемник и им вытерся. Отбросил в сторону. Со злостью и на себя, и на ребят из бригады. Что они сейчас делают? Может, уже ушли? Нет. Не может быть. Должны в конце рабочего дня проверить его, новичка, «молодого». Должны. Обязательно должны. Бригадир-то должен! Значит, надо ждать. И опять взгляд на откос. Кто придёт первым: бригадир или смерть?..

Зачем он ушёл с прежней работы? Да, зарплата в два раза меньше. Ну и что? Ходил бы себе с отвёрткой да лампы перегоревшие менял. Нет, «занесло», как говорила мама. За романтикой! В Метрострой! Чтобы вот так засыпало, завалило… Нашёл приключение на свою задницу! Опять же, мамино выражение.

Но нельзя, нельзя так думать! Ты же человек. Для чего ты родился? Для чего-то всё-таки родился. А засыпать тебя уже засыпало. В детстве. Снегом. Когда прыгнул с откоса оврага. И увяз. По шею. Если бы снега было больше, ушёл бы весь… С головой. Хорошо, что оказался не один. С сестрой и её подружками. Откопали. Еле-еле. За два часа. И тонул однажды. Было страшно. Очень. Страшнее, чем сейчас. Страшнее?.. Проклятие! Когда это кончится?! Скорее бы. Бригадира, наверное, посадят…

Грязь поднялась до подмышек. Игорь положил руки сверху неё и так застыл. Уже не смотрел на откос. Зачем? Наступило состояние полной апатии, когда не понимаешь, что происходит, ты это или не ты. Солнце пекло, как летом. Стало почему-то жалко, что лето пройдёт, а он, Игорь, так и не позагорает. Каждый год он загорал до полной коричневости кожи. Считал это чуть ли не обязательной летней программой. Так нестерпимо захотелось последний раз раздеться и полежать на солнце, поиграть в футбол в одних трусах.

Стало жалко себя. Игорь закрыл глаза, чтобы сдержать слёзы. Заставил себя забыть про жалость. Пришла мысль о маме. Он стиснул зубы и попытался вспомнить прошлое…

Они переехали в многоэтажный кирпичный дом, где сейчас жили, когда вокруг была ещё деревня. Настоящая деревня. Окраина Москвы. Пошёл в школу и в четвёртом или в пятом классе впервые влюбился. По-детски, но сильно. Она была очень красивая. У неё была подружка, и с ними два их приятеля, мальчика. Так и гуляли постоянно вчетвером. А Игорь им завидовал. Однажды на школьной площадке видел, как они все целовались. Считались, и на кого выпадало, те двое целовались. Он и она. Через кепку… Девчонки при этом смущались и кокетничали, но продолжали играть.

Она ему снилась несколько лет.

Встретил её два года назад. Случайно. В магазине. Не узнала…

Вверху кто-то закричал. Что крикнули – не разберёшь. Игорь отреагировал на голос. Поднял голову. Узнал, кажется, Палыча. Почему-то у того перепуганное лицо. Или так показалось? Потом сверху стали опускаться стропы с крюками. Палыч стоял во весь рост и что-то показывал рукой. А, это он крановщику, догадался Игорь и только сейчас услышал работающий двигатель. Сразу пропала пелена и пришла ясность. Надо хвататься за стропы или за крюк! Палыч подсказывает и руководит невидимым крановщиком.

«Вира!..»

Голые руки скользят по стропам…

Надо ухватиться за крюк!..

Сорвалось!..

Ещё раз!..

Когда кажется, что тянущая вверх сила готова разорвать тело, Игорь разжимает пальцы…

«…Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом».

Сколько можно терпеть боль? Где тот порог, за которым она уже безразлична?

В седьмом классе сосед Игоря по парте, на два года старше его, стал выкручивать ему руку. Из озорства. От избытка силы. Сначала было очень больно. Кричал. Потом только ненависть. И одноклассник понял, что переступил черту, которую переступать нельзя. Но понял поздно. Друзьями они не стали…

Дверь кандёйки открылась, и в клубы сигаретного дыма, перемешанные с шумом послеобеденного веселья и начавшегося уже празднования Международного женского дня, проникло что-то новое. В проёме двери стоял Игорь. Грязь, налипшая на нём многокилограммовым панцирем, стекала на пол. Его не сразу узнали. В наступившей тишине он прошёл босыми ногами к дальнему торцу стола, где бригадир и ещё трое играли в домино, медленно, с трудом поднял руку и ударил бригадира в скулу. Удар вышел не сильный, голова бригадира только качнулась, а на щеке остался косой грязный след.

Никто его не остановил. Все смотрели то на бригадира, то на Игоря. А он хотел ударить ещё, но в бессилии опустился на скамью и вдруг заплакал.

Он сидел, размазывая по лицу грязь и слёзы, и не видел, как кто-то протягивает ему кружку с водой.

Сослуживцы

Они назначили встречу на площади Маяковского, у памятника. Олег приехал первым и стал ждать. Минут через десять появился Борис. В одной руке у него была барсетка, он опаздывал и спешил. Хотя они не виделись больше двадцати лет, Олег сразу его узнал. Борис остался таким же, только чуть располневшим, и волосы на голове заметно поредели; сквозь них просвечивала уже намечающаяся лысина. Борис подошёл, и Олег подумал, что они пожмут руки, обнимутся, похлопают друг друга по плечам, но Борис полез целоваться. «Как азиаты какие-то или как Брежнев…» – пришло на ум Олегу, и он, смутившись, тоже коснулся губами щетины на щеке старого армейского товарища.

– Ну, ты не изменился! – воскликнул Борис. – Всё такой же, спортивный!..

– Да и ты не меняешься, – ответил Олег, – только вот волосы…

– Лысею, – усмехнулся Борис.

Принялись расспрашивать и рассказывать о себе. Больше говорил Борис.

– Мне тут надо на работу заскочить, – сказал он. – Поехали со мной. Заодно там и посидим, там есть где…

– А ты что же, в Москве работаешь?

– Полгода.

– И кем?

– Массажистом.

– Ты же прапорщиком в Мурманске служил!..

– Мичманом, – поправил Борис. – Но всё, почти год как в запасе…

Олег был удивлён. Тем, что товарищ работает в столице массажистом, – особенно.

– Курсы, наверное, кончил? – спросил он.

– И курсы, и медицинское училище перед этим.

– Когда же ты успел?

– Успел, – хитро улыбнулся Борис. – Крутиться надо… Потом расскажу. Поехали ко мне на работу.

– А где это?

– На «Войковской».

– Хорошо, – согласился Олег, и они пошли к метро.

Войдя внутрь, спустились по лестнице, и Олег направился к турникетам, по пути доставая из кармана куртки проездной билет. Борис же предъявил какие-то корочки контролёру и прошёл по ним.

– Что это у тебя? – полюбопытствовал Олег уже на эскалаторе, имея в виду удостоверение товарища.

Борис раскрыл его и показал. Это было удостоверение ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС.

– Ты там был? – спросил Олег.

– Три месяца. Из Мурманска направляли.

– Ну и как, без последствий?..

– Нет, всё нормально, – заверил Борис.

– Льгот, наверное, – море?

– Да. Проезд бесплатный на городском транспорте, выслуга лет, доплаты, пенсия уже…

– Большая?

Борис назвал сумму. Олег, не имея постоянной работы, позавидовал; деньги по нынешним меркам хоть небольшие, но одному на них прожить можно. В кармане у него сейчас было гораздо меньше, и он в уме прикидывал, хватит ли их, чтобы угостить товарища в кафе или баре. Борис же добавил:

– Но работаю ещё.

– На «Войковской»?

– Да, в спортивном центре. Там для «крутых» теннисный корт, тренажёрный зал, бассейн, сауна… А у меня отдельный кабинет. Массажный.

– Новых русских массируешь? – улыбнулся Олег.

– Ну а кого же! Простые работяги туда не ходят – не по карману… – Борис как-то пристально взглянул на товарища.

– А если тебе в спортивное общество устроиться, в «Динамо» или в «ЦСКА», например? Загранкомандировки, мир увидишь!..

– Зачем? «Бабки» там меньше, а работа!.. Попробуй у спортсменов мышцы промни, – легче самому матч отыграть. Полный массаж, без халтуры, – больше часа. Двоих таких отмассируешь – и баста, выдохся. А тут мужик какой-нибудь из «новых» или баба: мышц нет, тело мягкое, двадцать минут – и следующий. Человек семь или восемь за день примешь, а сеанс – до шестидесяти долларов; вот и считай, сколько выходит.

– Долларов триста, четыреста, – умножил вслух Олег.

– Ну, четыреста – это очень хорошо. Такого почти не бывает. Ещё хозяину надо отдавать половину…

– «Крыша», что ли?..

– Да, «крыша», без этого нельзя. Но в день около ста пятидесяти долларов на кармане имею, – похвалился Борис.

Олег позавидовал, но говорить ничего не стал; к деньгам он относился спокойно, без фанатизма – словечко его племянника.

– А живёшь где? – спросил Олег.

– Квартиру купил. Сейчас ремонт в ней делаю. Кстати, ты плитку не можешь положить на стены, ты же сказал, что на стройке работаешь?

– Смочь-то смогу, но я не по этому профилю, лучше специалистов найми, чтобы потом без претензий.

Борис стал задавать ещё какие-то ремонтно-строительные вопросы. Олег отвечал. Так за разговорами доехали до нужной станции. От метро к спортивному центру шли пешком минут десять. Завернули в какой-то двор, и Олег увидел большой металлический ангар, выкрашенный в синий цвет и напоминающий по виду склад. С одной его широкой стороны был вход со ступеньками и стеклянными дверями. Вошли, и Борис сказал охраннику, что Олег пришёл с ним. Их пропустили.

Внутри спортцентра было два этажа. Массажный кабинет Бориса располагался на первом. Это были его владения, здесь он переодевался, ел во время перерыва, спал временами на массажном столе или на кушетке, когда не было клиентов. В большом шкафу на полках стояли всевозможные баночки с кремами, пузырьки с чем-то, лежали бинты, вата, лекарства – целая миниаптека.

– Форму взял? – спросил Борис.

– Взял, – ответил Олег. Борис предупреждал его по телефону перед встречей, что спортивная форма может понадобиться.

– Большой теннис не обещаю – за него надо платить, а в настольный обязательно сейчас сыграем.

Начали переодеваться. Олег достал из спортивной сумки, которая была при нём, полукеды, футболку, трусы.

– Нам на второй этаж, – сказал Борис, когда они были готовы.

Прошли мимо охранника и поднялись по лестнице.

– Подожди минутку, – предупредил Борис, – я к Назиму зайду.

– Хозяину?.. – догадался Олег.

– Да. – Борис, держа в одной руке барсетку, открыл дверь, на которой не было никакой таблички.

Пока он находился в кабинете, Олег зашёл в расположенный рядом довольно просторный зал, посередине которого стоял теннисный стол. Окна в зале были только с одной стороны и выходили внутрь спортивного объекта, как раз на корт для большого тенниса. На корте в это время играли двое – парень и девушка, оба молодые, лет по двадцать, играли вполне прилично.

Вошёл Борис, по дороге пересчитывая купюры и складывая их в свою сумочку. Вид у него – в спортивных трусах и с барсеткой – был довольно комичный.

– Сегодня не густо… – немного огорчённо объявил он, не обращаясь конкретно к Олегу. – Всего сто двадцать…

Олег понял, что это долларов. Сто двадцать долларов, может, чуть больше, он зарабатывал лишь за неделю.

– А что здесь за материя? – спросил он, показывая на разбросанные по полу и даже на теннисном столе кучи ткани.

– Это женщины днём работают. Шьют, – объяснил Борис, конкретно не говоря, что именно шьют.

Он убрал со стола наваленную на него ткань и достал из большого ящика, стоящего в углу, несколько ракеток и шарик.

– Я последний раз лет пятнадцать назад играл, – как бы оправдываясь, признался Олег, выбирая ракетку.

– Тогда сначала разомнёмся?.. – предложил Борис.

– Ага, а то я уже забыл, как ей бить.

Стали играть. Олег на удивление быстро вспомнил подзабытые приёмы и через несколько минут уже довольно уверенно отбивал шарик и гасил.

– На счёт?.. – спросил он.

– Давай, – ответил Борис.

– До каких играем?

– До двадцати одного…

Началась игра. Первую партию Олег выиграл -21:16. Настроение поднялось, мышцы разогрелись и были такими же упругими, как в юности. Вторая партия проходила более напряжённо, и верх уже взял Борис -21:18. Третья тоже была за ним.

Потом счёт партиям потерялся, и полтора часа они резались с переменным успехом, но всё-таки Борис был впереди; сказывалось то, что он имел возможность периодически тренироваться здесь. Но Олег не огорчался, он был благодарен товарищу, что тот дал ему возможность поиграть, пригласив сюда.

– В сауну пойдём? – спросил Борис, когда уже наигрались.

– Пошли, – согласился Олег.

Сауна оказалась тоже на втором этаже и представляла собой что-то вроде деревянной палатки. Наверное, разборная и переносная. Рядом с ней был довольно приличных размеров бассейн, длиной метров десять-двенадцать. Олег удивился, что такая крупная ванна находится не внизу, ведь в ней несколько десятков тонн воды. Но, видно, проектировщиками здания все нагрузки были рассчитаны.

Борис сказал, что перед тем как зайти в сауну, надо помыться. Пошли в душ. Дверь, ведущая в него, была рядом. Когда разделись, Борис, глядя на своё мужское достоинство, как бы извиняясь, сказал, что «он» у него «так и не вырос…»

– Проблем-то у тебя с женщинами нет?.. – спросил, подбадривая, Олег.

– Проблем нет, – ответил Борис. – Некоторые сюда ходят не столько за массажем, сколько за «этим»… – намекнул он. – С одной я уже второй месяц… У неё муж бизнесмен, сама вся «упакована», на «мерседесе» два раза в неделю приезжает. Вчера была. Затрахала… А отказаться нельзя, очень выгодная клиентка…

– Значит, у тебя сегодня выходной… – пошутил Олег, намекая на «трудную» жизнь товарища, и вспомнил слова Бориса, что тот четыре месяца как развёлся. Борис не понял, о каком выходном было сказано, и продолжал смывать с себя пену от шампуня. А Олег подумал весело, без злобы: «Если бы вдруг он родился женщиной и у его мужа был «такой», он бы тоже развёлся…»

Вышли из душа и перешли в сауну.

– Что-то в ней совсем не жарко, градусов шестьдесят, не больше, – критически оценил Олег.

– Она выключена. Последние клиенты часа два как ушли.

– А включить нельзя? – спросил Олег.

– Хозяин не разрешает. Только для клиентов.

«Слив», – припомнилось Олегу словечко знакомого парня, с которым одно время пришлось работать в бригаде. Тот парень до стройки работал официантом и рассказывал, что «сливом» у них называлось недопитое в бутылках вино и водка после посетителей. Когда ресторан закрывался и вся обслуга садилась поздно ночью ужинать, то пили этот слив из бутылок. Олег, вспомнив это, брезгливо передёрнулся. «Слив…» – ещё раз повторил он про себя.

Посидев в полутёплой сауне, нырнули в бассейн. Было необычно купаться в конце октября. Последний раз Олег плавал почти три месяца назад.

Поныряв, вылезли на бортик.

– Где будем выпивать? – спросил Борис.