При советской власти

– Егор Егорыч, а я тебя всё ищу, ищу. Здравствуй!

– Здравствуй, Дарья Тимофеевна. Знаю, зачем ищешь. Твою просьбу помню, дай мне ещё денёк, сейчас я занят вот с товарищами.

– Как скажешь, Егор Егорыч, потерпим ещё денёк, как скажешь, – согласилась женщина. – А что у нас неполадки какие? – она пристальным взглядом окинула сопровождавших участкового людей в штатском.

– Вот что, Дарья Тимофеевна, скажи-ка нам, ты вот эту дамочку в доме не видела?

Пока она рассматривала фотографию Лагутиной, пока затеялся разговор, к которому подключился и Панин, Митричев скучающим взглядом скользил по стенам замызганного подъезда, по оббитым войлоком дверям квартир. Только дверь супругов-геологов и старика Терентьева была дубовая, покрытая тёмным лаком. Рамка нижней филёнки двери немного отошла и едва заметно расщепилась. И на этом тонком, словно иголка лучике Митричев приметил не то крохотный клочок какой-то материи, не то клочок шерсти. Наклонившись, осторожно снял с «иголки» это «что-то».

– И что тебя заинтересовало? – выглядывая у него из-за спины, спросил Панин

Разговор с женщиной в малиновом берете ничего не дал, её отпустили, и сердобольный участковый взялся подсобить ей с сумками.

– Не знаю, – пожал плечами Митричев. – Шерсть вроде, – он полуобернулся к Панину. И вдруг его как током ударило: – Так это ж каракуль, елки-палки!

Оперативники некоторое время в молчание смотрели друг на друга, точно ждали, кто первый скажет то, о чём оба подумали в этом момент.

– Ты хочешь сказать… – начал было Панин.

– Именно! – не дав договорить ему, тихим шёпотом воскликнул Митричев.

– Вот это уже интересно, – Панин задумчиво посмотрел на дубовые двери квартиры, словно собирался определить, насколько версия Митричева имеет право на жизнь.

Тем временем Егор Егорович подошёл к ним, лицо его раскраснелось, на массивном носу поблёскивали капельки пота, умаялся слегка, оттаскивая сумки на последний этаж.

Его быстро ввели в курс дела. Осторожно взяв из рук Митричева маленький клочок шерсти, он потёр его между пальцами, понюхал и слегка притушил радостное возбуждение чекистов:

– У Мещерских из 10 квартиры спаниель имеется, у него такой же окрас.

Чтобы не гадать на кофейноё гуще решили, что Митричев немедленно отправляется в Контору и выясняет принадлежность шерсти, а Панин с Егором Егоровичем постерегут на всякий случай квартиру.

Вскоре чекисты знали, что найденный клочок шерсти – от каракулевой шубы. Другая новость, подоспевшая чуть позже, была ещё интересней. Выяснилось, что сын старика Терентьева Аркадий Петрович работает заместителем главного инженера на одном из секретных военных заводов в Подмосковье!

Не ожидавший такой быстрой удачи, Иван Емельянович тихонечко улыбался. Круг почти замкнулся. Есть тот, кто передаёт сведения (Аркадий Терентьев), есть через кого (Алевтина Лагутина), теперь осталось установить – кому и взять его с поличным.

Действовать нужно было немедленно. Одна группа, возглавляемая полковником Зенковым, отправилась на завод арестовывать Аркадия Петровича, а Митричеву вместе с Юрой Шнипко надлежало задержать Даму, по всей видимости, схоронившуюся на квартире в Старосадском переулке.

Панин и Егор Егорович дежурили на лестничной площадке первого этажа, пугая жильцов дома одним лишь своим присутствием. Выслушав Митричева, участковый тотчас отправился в домоуправление за слесарем: дверь в квартиру Терентьева решено было вскрыть.

…Первым в квартиру вошёл Панин с пистолетом на изготовку.

– Сопротивление бесполезно, госбезопасность! – крикнул.

Ему никто не ответил. Распахнув чуть прикрытие двери в комнату старика Терентьева, он увидел лежавшую на полу женщину в каракулевой шубке. Ту самую женщину, за которой они намедни следили…

Судмедэксперт, прибывший довольно скоро, определил, что смерть гражданки Лагутиной наступила примерно между 16 и 19 часами вчерашнего дня от удара круглым тупым предметом в область затылка.

После тщательного осмотра квартиры было установлено, что замки в квартиру и в комнату Терентьева взломаны не были, их, судя по всему, открыли соответствующими ключами. У убитой Лагутиной ключей обнаружено не было. Орудия убийства тоже не было найдено, убийца предусмотрительно унёс его с собой. Но самое любопытное было то, что в комнате, где была убита Лагутина на диване, застеленном синим шерстяным покрывалом, лежала сумочка из крокодиловой кожи, судя по всему принадлежавшая Лагутиной. Об этом говорил находящейся в ней её паспорт, а также пропуск в дом моделей. Но ведь вчера утром, когда Панин и Митричев вели Даму, у неё не было этой сумочки, в этом оба были уверены…

Закончив осмотр квартиры, оперативники вернулись на площадь Дзержинского, Иван Емельянович, выслушав их доклад, сказал, что у задержанного Аркадия Терентьева оказалось железное алиби: он только сегодня утром вернулся из командировки в Киев, обыски же на рабочем месте и на квартире ничего не дали.

Терентьева на всякий случай арестовали: ведь у него есть ключи от отцовской квартиры. Как и его жену, которая, впрочем, также имела алиби.

При аресте родителей присутствовал и их сын, хилый семнадцатилетний юноша с тонкой шеей. Арест видимо так подействовал на него, что он не нашёл ничего лучше, как попытаться вскрыть себе вены, когда чекисты ушли из квартиры. И наверно летального исхода было бы не избежать пареньку, да на его счастье входная дверь осталась не запертой и соседка, проявив любопытство, заглянула к Тереньтевым, чем спасла молодого Мишу…

Однако самый важный вопрос, кто же всё-таки убил Лагутину, по-прежнему оставался без ответа…

17

Одна из главных заповедей чекиста – никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не сообщать ничего о своей работе. Ни знакомым, ни друзьям, ни отцу с матерью, ни мужу, ни жене.

Заповедь эту в семействе Митричевых чтили, за одним исключением: у Гриши и Тони секретов друг от друга не было.

Ночью, когда большая коммунальная квартира погружалась в сон, когда умаявшийся за день Костик блаженно посапывал в своей похожей на ванночку кроватке, сколоченной для внука из подручных материалов дедом-умельцем, они шёпотом рассказывали то, чем занимались минувшим днём.

Тоня последнее время усердно переводила трофейные немецкие документы особой важности, где речь шла о закончивших немецкое разведшколы бывших граждан СССР и заброшенных в нашу страну для диверсионных работ или на длительное оседание, чтобы через пять, десять, а то и более лет начать подрывную деятельность.

Гриша поведал жене о деле Терентьева-Лагутиной, похвастался, конечно, как сумел разглядеть очень важную, как оказалось улику никем другим не замеченную. И как стройно выстроенная после этой находки версия полковника Зенкова рухнула в одночасье со смертью Лагутиной и неоспоримым алиби Терентьева.

Разговаривали они на этот раз совсем недолго, обоих скоро сморил сон, усталость, накопленная после долгого и трудного рабочего дня, дала о себе знать.

Однако в начале пятого утра раздался пронзительный звонок в дверь, заставивший похолодеть от страха всех обитателей квартиры: за кем пришли эти незваные ночные гости?

Быстро накинув рубашку, Гриша выскочил в студёный коридор – на кухне на ночь оставляли открытой форточку, чтобы вытравить накопившиеся за день кухонные запахи, – откинул задвижку, щелкнул простеньким замком, который любой вор запросто открыл бы и ногтем.

На пороге стоял немного знакомый Митричеву лейтенант, молодой, розовощёкий. Козырнув, он передал приказ полковника Зенкова, срочно явится в Управление.

– А что случилось-то? – спросил Митричев.

– Не могу знать, товарищ капитан. Велено вас немедленно доставить.

Ещё не начинало светать. Из нескольких фонарей, торчавших вдоль Троицкой улицы, горели лишь два, бросая тусклый, желтовато-бледный свет на растрескавшийся, словно земля в пустыне асфальт.

Перед подъездом, нетерпеливо урча, стояла горбатенькая «Победа», Митричев впрыгнул на переднее сидение и скомандовал лейтенанту:

– Вперёд.

Стрелой промчались по Стретенке с её многочисленными переулками, расходившимися по обе стороны дороги как ветви от ствола дерева. Словно ножницами разрезали Рождественско-Сретенскую бульварную ленту, выскочили на улицу Дзержинского и через несколько минут затормозили на небольшой пяточке перед огромным, похожим на неприступную крепость зданием, большинство окон в котором были освещены: чекисты работали и днём и ночью.

По пути к кабинету Зенкова Митричев нагнал Юру Шнипко, взъерошенного, красноглазого, не выспавшегося.

Молча пожали друг другу руки.

– Что там стряслось? – спросил Митричев.

Юра пожал плечами:

– Сейчас узнаем.

Узнали они вещь неприятную. Едва вошли в кабинет, где за широким столом под портретом товарища Сталина сидел мрачный полковник, а на стульях, выстроенных вдоль стены Панин и Зуев, как Зенков объявил, что Аркадий Терентьев умер в камере.

Воцарившуюся вслед за этим тишину, он же и прервал вскриком:

– Да никто его и пальцем не трогал! Оказалось, что у него больное сердце, но не мог же я позволить ему взять в камеру какие-то таблетки! А вдруг это был яд!

Немного помолчав, Зенков добавил уже иным, более спокойным голосом:

– В общем, обе ниточки наши оборвались, надо решать, что делать дальше.

– А жена Терентьева? – подал голос Толя Зуев.

– Думал о ней, – сказал полковник. – Не знаю пока… Полагаю выпустить её завтра и понаблюдать на всякий случай. Может, она куда-нибудь нас и приведёт. Но о смерти мужа пока ничего ей говорить не будем. Да, ещё. На той сумочке, что обнаружили в квартире старика Терентьева, кроме отпечатков Лагутиной есть ещё чьи-то, но не супругов Терентьевых. Скорее всего, тот, кто их оставил, и убил Лагутину. Вопрос – почему? Вот на него, други мои, нам и нужно искать ответ и очень быстро. Значит, слушайте, что нам сегодня предстоит сделать…

На метро доехали до «Арбатской» и пошли пешком к Малой Бронной. Денёк народился неожиданно тёплый, безветренный, ясный, словно вновь бабье лето вернулось. О давешнем буйстве непогоды ничего не напоминало.

– А как вышли на эту Лагутину? – полюбопытствовал Митричев. Они с Сашкой Паниным, осторожно лавируя между машинами, пересекли Сапожковскую площадь и двинулись вдоль Никитского бульвара.

– Случайно, в общем-то. Следили за одним, точнее – за одной, а там и Лагутина на глаза попалась.

– А за кем следили?

– За Фёдоровой, Зоей Фёдоровой. Слыхал о такой, конечно?

– Подожди, – слегка растерялся Митричев, даже шаг замедлил. – Это артистка, что ли?

– Ну.

– А она-то с какого боку?

– Ну, это долгая история… С американским дипломатом связалась, родила от него, чтобы скрыть, что ребёнок от американца, вышла за русского. Короче, арестовали её и влепили четвертак, а американца восвояси отправили. Ты что не знал, что ли?

– Откуда же.

– Ах, да, ты же в прошлом году у нас ещё не работал.

Некоторое время шли молча, Митричев переваривал услышанное о Зое Фёдоровой.

– А у меня жена обожает эту артистку, все фильмы с её участие пересмотрела.

– Ты, Гриша, не ляпни такое где-нибудь, а то… Лучше вообще забудь, что такая была, так спокойнее будет. И жену предупреди.

Дошагали, наконец, до Малой Бронной.

Дом, где жила Лагутина, находился на правой стороне улицы, по ней и двинулись.

– А как Лагутина была связана с Фёдоровой? – продолжал выспрашивать своего товарища Митричев.

– Та частенько ходила на показы мод, там они и познакомились, шушукались о чём-то, рядом иностранцы, конечно, крутились – женщина-то Лагутина была эффектная, ну ты сам видел

– А почему её вместе с Фёдоровой не взяли?

– Хотелось понять, с кем она контактирует из иностранцев, но вот взять, как говориться с поличным нам её не удавалось. Наверно, чертовски здорово умела прятать концы в воду… А кстати, вот и её дом.

Шестиэтажное здание, где жила Лагутина, стоял в непосредственной близости от пробирного управления, разместившегося в невысоком, всего в два этажа строении.

Поднялись на третий этаж, позвонили, двери открыла молодящаяся старушка в сером капоте с шалевым воротником, из которого торчала дряблая, словно у общипанной курицы шея. Она буквально с лица опала, когда Панин показал ей удостоверение.

– Гражданка Лагутина здесь проживает? – спросил он зачем-то, проходя мимо перепуганной старушки в квартиру; за ним, прикрыв двери, вошёл Митричев.

Немного придя в себя, старушка сказала, что Алевтины Владимировны сейчас нет дома. Когда же она узнала, что её соседка убита, едва чувств не лишилась. Митричев вовремя успел подхватить её, усадить на пуфик, стоявший в коридоре под полочкой с телефонным аппаратом, а затем, отыскав в аптечке, в ванной комнате склянку с нашатырём, сунул её под крючковатый нос старушки, кончик которого от волнения сделался белым.

Комнату Лагутиной осматривали долго и тщательно. Небольшая, но хорошая библиотека, в которой имелся даже трёхтомник Лермонтова, выпущенный к пятидесятилетию смерти поэта, была пролистана страница за страницей, разрезанные переплёты, напоминавшие больших рыбин со вспоротым брюхом, были свалены на пол. Перевернули вверх дном всё, что находилось в комнате, ощупали каждое платье, кофту, юбку, оторвали каблуки у туфель, вытряхнули содержимое секретера, искололи ножом диванные подушки, простукали стены и паркетный пол, высыпали на широкий подоконник землю из горшочков с фиалками, нагрянули в ванную комнату и на кухню – всё было напрасно. Ни единой зацепки, хотя бы малюсенькой взмокшие от усердной работы оперативники не нашли.

Панин от души выматерился, не постеснявшись старушки, вздрогнувшей от этих скабрезных словечек. С возмущённым видом она, оставив на кухонном столике стакан с водой и пузырек с каплями Зеленина, поспешила скрыться в свою комнату.

Впрочем, почти тотчас Панин затребовал её обратно, и кода она предстала перед ним, устало сидевшим на табуретке, привалившись спиной к подоконнику, спросил:

– Это… как вас там величать-то?

– Корнелия Илларионовна, – с достоинством произнесла старушка, бледность сухого лица её подчёркивали ярко насурьмленные щёки.

Панин поморщился.

– Ковре… Кавале… В общем, бабуль, скажи-ка нам, кто к соседке вашей заходил или звонил?

Это неслыханное обращение – бабуля – подействовало на молодящуюся старушку сильнее, чем нашатырь. Она встрепенулась, выпрямилась и, бросив, на Панина, как ей, наверно, казалось, уничтожающий взгляд, надменно заявила:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.